Если пощечину весь собор и не услышал, то возмущенный вопль, последовавший за ней наверняка.
- Да как вы смеете! – Не последняя женщина в числе именитых родов Моргарда, сжала руку в кулак, но так и не ответила своей обидчице. Возмущенно открыв рот, она заозиралась по сторонам в поисках мужа или сына, способных постоять за ее честь. Родственники оказались не далеко, как и женщина, они выпустили глаза и по открывали рты – сеть карасей, не иначе. Никто ничего не предпринимал, пребывая в предобморочном состоянии, никто не ожидал такого поступка в лоне церкви, тем более от столь юной особы.
- Да вы знаете, кто я! – Крик поднялся над сводами церкви, эхо перекрыло голоса хора мальчиков. Отроки начали фальшивить и хихикать, они тянули шеи силясь рассмотреть, что происходит, увиденное показалось им безумно смешным. Пятилетний ребенок сорвался с места, сбежал с постамента и укрылся где-то в тенях, только топот пяток открывал его местонахождение.
- Я знаю, кто вы молодая леди и я буду жаловаться вашему отцу….о граф Бофорт! -  Расплывшись в улыбке, женщина потянулась к знакомому мужчине. Никто не обратил внимания на легкую хромоту Бофорта. Острое лицо, вооруженное таким же острым подбородком повернулось сначала к пострадавшей, затем к виновнице, черно-зеленый кафтан, семейный герб с оленями на груди не оставлял простора воображению – перед прихожанами замер представитель семьи Бофорт.
- Посмотрите, что она сделало со мной милый граф. Как я покажусь друзьям с огромным синяком на лице? Ее надо наказать, как жаль, что ваш брат отсутствует. Нельзя допускать такого поведения перед ликами Святых.
- Вы правы… - Запнувшись, Бофорт все-таки закончил свою мысль, стараясь сохранить холодное, непримиримое выражение лица. - ….матушка.
Не собираясь давать повод для нового скандала, он перехватил Лукрецию за локоть и сильно сжал, тяня за собой. Распрощавшись с остальными коротким кивком, обозначив тем самым конец представлению, Бофорт повел за собой Грациани, буквально таща за собой, когда она пыталась вырваться. Через несколько минут их нагнал мальчик, лет пяти светленький, темноглазый, только оленей на груди не хватало ему, чтобы пополнить ряды графов Антверпен.
- Бром, иди к матери. – Быстро обратившись к мальчику, Бофорт попытался его изловить, но у него ничего не получилось. Юркий мальчишка проник в комнаты архиепископа и целенаправленно скрылся в дальних покоях, изловить его не выпустив, Лукреции, не представлялось возможным.
- Сядь! – Усадив девушку на свободное место, мужчина несколько раз прошелся взяв вперед и попытался запустить пальцы в бороду, которой не оказалось на привычном месте. Здесь он чувствовал себя как дома и немудрено. После того как они оказались в знакомых покоях, лицо мужчины преобразилось, ушла надменность, от холода не осталось и следа, жестокость покинула взгляд.
- Ты знаешь что натворила, девочка? Ты знаешь, кто это был? – Улыбнувшись и тут же попытавшись скрыть эту улыбку, мужчина опустился на край стола, потирая разболевшееся колено. – Это была Изольда Моргерштерн, теща моего брата Фабиана, тебе повезло, что его не было сегодня на службе.  У него тяжелая рука и он скор на расправу, к сожалению, мой брат  чаще всего оставляет обязанность думать мне. Так о чем мы…?
Поняв, что они отклонились от темы, Фридгар набрал в легкие побольше воздуха, когда был жестоко прерван. По покоям разнеся звонкий и недовольный плач младенца. Рефлекторно Фридгар попытался отгородиться от него, накрывая уши руками, когда у ребенка были другие планы. У другого ребенка.
- Джофф опять плачет! – Исчезнувший ранее Бром выскочил из покоев, повторяя жест мужчины – закрывая руками уши. – Он кричит! Я не знаю, как сделать чтобы он замолчал!

- Стоит. – Легко согласился Фридгар, хорошо зная нрав семьи жены своего брата. Большие семейные праздники, где собирались вместе Моргернштерны и Бофорты зачастую превращались в извращенную пытку, для Фригара точно. Полученную пощечину будут обсуждать на семейный торжествах еще десять лет как минимум, если более сильное впечатление не сгладит конфликт, а беря во внимание что Изольда Моргенштерн вхожа во многие дома и имеет репутацию светской львицы, проще подавить конфликт в зародыше. Зачем портить репутацию молодой женщины на выданье? Затем что на старости лет злобной беззубой кошке дай только повод обглодать чьи-нибудь косточки.
- Лучше всего это сделать наедине и не затягивать. Когда нет публики, на которую можно повлиять. Изольда любит театр и периодически убивается, что некогда отец не отпустил ее с бродячим цирком и любовником акробатом. У всех нас свои грехи.
Фридгар говорил негромко, идя следом за Лукрецией. Кивком головы он дал ей позволения пройти в покои и позаботиться о ребенке, хуже не будет, нельзя младенцев постоянно спаивать вином каким бы верным и действенным не был этот способ, любимый многими из мужчин.  Фридгар знал, что Грациани неважно мнение старой женщины, но он говорил не ради информации, было важнее - как он говорил, какие интонации использовал, чтобы успокоить молодую женщину. Что что-то не так, Фридгар понял почти сразу. Кто в здравом уме  – попробует устроить драку в  стенах церкви. Ее что-то волновало, что-то…..
За усталостью Фридгар ни как не мог уловить это что-то кружащееся в воздухе. Он много сил отдавал,   чтобы собрать как можно больше доказательств невиновности королевы Мод, порой забывая о еде и сне, это не могло не сказаться на самочувствии кардинала. Замерев в проходе, Бофорт замолчал, со стороны наблюдая как Лукреция, берет на руки удивившегося ей Джоффа. Фридгар не мешал, сначала плач перешел в недовольные всхлипывания, потом и вовсе ребенок иссяк к радости Бофорта. При том, что бастардов Фридгар имел вдоволь ему крайне редко удавалось провести время с маленькими детьми и порой он терялся.
- Теперь она плачет. – О втором ребенке временно все забыли. Брон тоже стоял все это время в дверях, наблюдая за мучителем и укротителем, сурово сдвинув брови на переносице, он в любой момент ждал, что ребенок одумается и вернется к  пытки, не разбираясь, кто виноват в его бедах, а кто оказался случайной жертвой. - Я не умею успокаивать женщин.
- Брон! – Оглянувшись на мальчишку, искренне жалея, что он испортил такой момент. Фридгар схватил его за отворот куртки, отставляя женщину с ребенком временно наедине. – Я что тебе сказал? Мать твоя уже с ног сбилась, тебя разыскивая! Я не хочу тебя видеть сегодня вечером и ночью. Давай уже, беги…
Вытолкав мальчика за дверь, Бофорт, прихрамывая, вернулся обратно к Лукреции. За время его вынужденного отсутствия картина не изменилась. Пытаясь понять как себя вести и что ждать, Фридгар начал издалека.
- Лукреция Грациани, позвольте представить вам Джоффа Бофорта, младшего сына старшей ветви моей семьи. – Положив одну руку на плечо женщины, второй Фридгар убрал край покрывальца от лица мальчика. Он улыбнулся в сонные глаза ребенка и тот улыбнулся в ответ, признавая в нем своего отца. – Он здесь с моей матерью, но  вдовствующая графиня сейчас исповедуется, поэтому я в роли няньки.
Поймав взгляд Лукреции, Бофорт решил за лучшее пояснить происхождение Брона, пока  она не придумала все за него.
- Второй мальчик, бастард моего младшего брата. – Помолчал, решая как потактичнее будет перейти к сути. Опустившись на край кровати, потому как нога требовала отдыха, Бофорт так и не придумал, как лучше будет задать вертящийся в голове вопрос. – Что с тобой случилось, девочка?

Кажется, она слишком близко восприняла его шутку – с официальным представлением сына графа Антверпена, дочери графа Лореншира. Наблюдая за ней, Фридгар не попытался отнять племянника, он даже не помыслил, что она может украсть чужое дитя – да и кто позволит? Время шло, нервы натягивались, только сам ребенок ни о чем не тревожился. Засыпая младенец сунул кулак в рот и закрыл глаза. Худшее было позади, несколько часов тишины как минимум им обеспечены.
- Для тебя я все еще Фридгар. – Очень тихо напомнил сановник, тихо отчасти потому что рядом спал младенец, отчасти из-за того как вздрагивали плечи Лукреции в глухой истерики. Дыхание сбивалось, обрывками рвало легкие, заставляя тело содрогаться.
Неужели всему виной скорый процесс над королевой? Бофорт был искренне тронут столь сильными переживаниями о благополучии сестры. Воспринимая слова Лукреции буквально, впервые минуты он и не думал, что может быть что-то еще. Какая-то иная глубокая рана в ее душе.
- Ты зря так переживаешь. Слухи были ожидаемы, без них никак, но если им потворствовать, если на них реагировать – они не исчезнут, ты сделаешь только хуже. Если ты реагируешь – значит,  они на чем-то основываются, значит слова не ветер, а ураган. В следующий раз просто пройди мимо. Покажи, что они тебя не задевают
Робко улыбнувшись, вспоминая свои усилия по сбору доказательств оправдывающих королеву, Фридгар помолчал, он не любил себя хвалить, как не любил давать пустые обещания. Пустые потому что ему не было известно – сможет он выполнить обещанное или нет.
- Я оправдаю королеву, в любом случае я это сделаю. Не тревожься, в этом нет нужды. Король на самом деле любит свою жену, он безумно любит своих детей и ему уже не двадцать, он стареет и может быть близнецы его последние дети, мужское здоровье не вечно. Может подвести.
- Почему...
- Что?- Разговор быстро сменил направление. На лице Бофорта вылилось недоумение, не понимая, что Лукреция имеет в виду, мужчина поднялся. Обняв женщину за плечи, он увлек ее к окну, подальше от спящего младенца. По дороге он думал, но, ни до чего путного так и не додумался. В этот вечер столь грустные мысли обошли его стороной, пока Лукреция лично не привела их в столь светлую голову.  С усилием отнял руки Лукреции от ее лица, Бофорт заглянул в заплаканное лицо фрейлины. Гром, пронеся мимо окон, осветив несчастья и страдания на лице Грациани. Упавшая на пол женщина, невольно увлекла за собой мужчины, заставляя и его встать на колено. Поморщившись, Фридгар быстро пришел в себя. Со скоростью пронесшийся молнии, мелькнуло догадка, он наконец-то начал понимать, о чем они говорили последние пол минуты.
- Твой сын? Твой и чей?
Взгляд сместился с лица Грациани на живот, Фридгар шумно выдохнул и резко поднялся, забыв поморщится от жестокой боли в колене.

Сильный, разве он сильный? Фридгар привык, что всегда уступал брату, когда дело доходило до применения силы, но тогда в дни, когда не нужно было брать в руки оружие, был ли он по-настоящему сильным? Когда приходилось врать раз за разом отдавая своих детей навсегда…. Был ли он сильным? Фридгар никогда не видел на глазах брата слез. Нет, граф Бофорт никогда не плакал в отличие от кардинала, и каждый раз Фридгару становилось стыдно за проявляемую им слабость. Слезы сами напрашивались на глаза, двумя потоками орошая лицо, не встречая сопротивление. Кардинал плакал беззвучно, стараясь моргать как можно меньше или наоборот, закрывая глаза в глупой надежде остановить этот поток. Арман Бофорт презирал слабость и не одобрял любой намек на выражение таких громких эмоций, особенно при свидетелях. Не одобрял он и слезы жены, не говоря уже о детях. Отец всегда верил, что вместо того чтобы плакать лучше что-нибудь предпринять, но что остается если уже все произошло и менять что-то бесполезно? Понимая, что он ничего не может изменить, кардинал плакал. Когда он отдавал своих детей, он всегда знал, как их найти и мог со стороны понаблюдать за их жизнью. Этого ребенка он не увидит, может быть он не его, возможно, ему не суждено было жить с самого начала. Теперь они это не узнают. Как глупо и все равно слезы рвутся наружу.
Город погружен в ночь, никогда не видит застывшего у оконной рамы священнослужителя. Подняв голову и положив руку на стену в поисках опоры, Фридгар замер, пережидая бурю в своей душе. 
Я не смогла его уберечь
На кого он мог быть похож? Белами, Брейден, Беннет лица его мальчиков вставали одно за другим и накладывались друг на другу рисуя тысячи вариантов портрета их не родившегося брата.  Желание возненавидеть мать младенца было сильным и несбыточным, прислушавшись к себе Бофорт понял что не испытывает ничего кроме сожалений. Почему-то он сразу поверил, что ребенок его, не собираясь отнекиваться, высчитывать дни и пытать Лукрецию, выясняя, сколько всего она поменяла мужчин за это время.
- Прости меня.
Не отворачиваясь от окна, Фридгар лишь растопырил пальцы и приподнял руку – немым жестом останавливая поток бесполезных слов. За что, почему я – какая теперь разница? Если вспомнить все грехи и заплатить цену втридорога, разве это поможет вернуть потерянное? Нет.
-…….
Собираясь что-то сказать, Бофорт удивленно обернулся. Какое ему дело до королевы теперь? Как можно говорить о ней в такой момент? Утерев с лица слезы, Фридгар разозлился.
мы принадлежим королевству.
- Что за бред? Есть мы, и есть бог, а между нами суд совести. – Молчание неподъемной тяжестью повисло в воздухе. За своим горем, Фридгар совсем растерялся и не сразу понял откуда может исходить этот патриотический бред, которому не место в голове столь юной девы. Хоул вряд ли до такого додумается, он конечно верен короне, но философия его звучит несколько иначе. Проверяя свою теорию, Бофорт поспешил сперва задать свой главный вопрос. – Как умер мой…наш сын? 

Взгляд Лукреции на его лицо смутил кардинала. Гадая, что  она могла о нем подумать, Фридгар поспешил утереть дорожки слез на своих щеках, вытереть уголки глаз и сами глаза растереть, прогоняя непрошеную влагу. Большинство прихожан искало в нем опору и наставника, они приходили излить свои печали, а не послушать чужие. Чужие пороки не терпели слабины, только сила и железная воля укрощали чужие грехи, но даже они редко могли укротить себя. Но как же больно, как же это больно….
- Я…. – …не хотел? …..это вышло случайно? Бред, зачем примешивать сюда эту неловкую ложь. Откашлявшись Бофорт не нашел слов, чтобы описать свое состояние,  надеясь что Лукреция поймет его и не осудит. – Всегда хотел сына…
Слова нашлись сами, когда их перестали искать. Яркие искры звезд сверкнули в уголках глаз и проложили новые тропы по следам старых. Опустив светлую голову, Фридгар зажмурился уже неизвестно в какой раз, переживая новый прилив боли. Наивно надеяться обрести настоящего сына, не страшась услышать от него – отец! – и быть за это судимыми людьми, богу врать бесполезно, скрываться от него бесполезно.
- Ты мне не доверяешь? – Все это время он скрывал связь Лукреции и короля, не потому что клялся или по какой-либо другой причины, особенно беря во внимание, что исповедь закончилась, когда они оба пересекли порог чужих покоев.  К удивлению на лице кардинала примешалась обида, зато слезы отчасти высохли, стало легче дышать. – Но если тебе станет от этого легче, я клянусь соблюдать свои клятвы, пусть твои слова будут исповедью мне. Я унесу твои слов…..нет, не могу. Я не могу клясться, не заставляй меня.
Плотно сжав губы, играя желваками, Бофорт пояснил свои слова спустя два громких удара сердца. Неизвестно как Лукреция, а Фридгар на мгновение оглох от этого грохота.
- Твои слова касаются не только тебя, но и меня раз моего сына ты носила под сердцем.
Почувствовав холодные руки Лукреции на своих, Фридгар чуть не сбросил их. Слишком они были горячи, обжигая льдом. Его лихорадило? Ему было жарко, от бушующих в груди страстей. Эмоции кипели как котел в доме ведьмы.
- Нет, я не хочу, и не буду обещать. – Своему решению он не изменил, решив распорядиться полученной  информацией по своему усмотрению. Слушал Фридгар с каменным лицом. Лукреция не знала Хоука и в половину так хорошо как его знал Бофорт, не знала она и о его методах, которым кардинал был живым свидетелем. Пытки, убийства – они доставляли радость Брайену. Запугали, наобещали всякого и она начала вырываться….подняв руку Бофорт спрятал нижнюю половину лица за раскрытой ладонью, гладя свою мягкую бороду и до боли, в деснах сжимая зубы.
- Мне сейчас нет дела до кого-то еще. – Значит убийца и спаситель – убил сына, спас мать. – Я спасу Мод, даже если мне это будет стоить всего. Я не оставлю королеву, как я уже обещал, а слово свое я держу.
Сократив расстояние между ними, Фридгар неуклюже присел рядом, кладя свои руки на плечи девушки, а потом и беря ее лицо, в свои ладони, вынуждая смотреть себе в глаза.
- Что ты ему рассказала, девочка? О чем он тебя спрашивал?
Знает ли он чье дитя погубил?

Отредактировано Frithegar Beaufort (2015-06-22 14:13:44)

- Чего ты боишься? – Чего конкретно ты боишься? – вот какой вопрос следовало задать вслух. Сначала Фридгар решил, что Лукреция боится Хоука, боится, что Мод узнает об этом ребенке от своего верного Брайена, а это очень может быть. С одной стороны Бофорт защищен незнание Хоука, с другой стороны в опасности находится Лукреция, которая так и не выносила королевского бастарда. Обрадуется ли Мод, что ее милая кузина спит за ее спиной с ее мужем? Навряд ли. Особенно если вспомнить ее отношение к леди Нэш. Королева не та женщина, которая любит делиться, тем более мужчинами. Простой вывод на основе наблюдений.
А если Лукреция спасая себя, решит назвать имя настоящего отца, что будет? Фридгар сам ставил себя в тупик, вынуждая признаваться пусть и мысленно, что ничего не будет. Он не признается, что зачал ребенка с королевской фрейлиной, никогда не признается для своего же блага. Лукреции же ничего не угрожает в этом случае кроме репутации лгуньи и пяти минут позора, после чего она вернется домой, под покровительство отца. Бофорт же не представлял всех масштабов разрушения, если всплывет факт его отцовства. Пусть ребенок и мертв.
- Ты боишься, что я начну мстить Хоуку? – Наконец-то понял или опять ошибся? Почувствовав прилив ярости, Фридгар негромко рассмеялся - ах не знал он! Да он никогда не знает, ничего не делает и все равно люди гибнут. Не знал он, зато за несколько минут пока они были один на один с Лукрецией запугать ее до полусмерти, интересно в скольких подобных случаях он был не виноват – пес ее величества.
- Может быть, а может быть и нет. Вполне вероятно, он бы выпытал кто отец твоего ребенка, при очевидном отсутствии у тебя мужа и защитник, после чего нарочно устроил тебе преждевременные роды, чтобы не расстраивать свою королеву еще одним доказательством изменяя ее мужа. Неужели ты ему веришь? Веришь, что у Брайена Хоука могут быть добрые намерения, идущие в разрез с интересами государства? Мой тебе совет, старайся отдалиться от него и не ищи встреч, ни под каким предлогом не обращайся к нему за поддержкой или советом, в последствие он возьмет с процентами и не даст тебе забыть о долге. Во век не расплатишься. Брайен Хоук полезный человек, верный тому, кому поклялся служить, но нехороший. 
Подтянув Лукрецию к себе, Фридгар насильно прижал ее к груди, одновременно ощущая, что она не против такой смене положения.  Чувствуя как вздрагивают ее плечи, Фридгар расслабился, переменив позу. Прижавшись спиной к спинке кровати, вытянув ноги на полу, он почти посадил Грациани к себе на колени, не переставая поглаживать по спине и рыжим кудрям, как маленькую девочка, а кем она еще являлась? Маленькой девочкой, в очередной раз он ощущал всю пропасть разделяющую их и не видел дна.
- Тебе необходимо взять себя в руки и забыть. Забывать когда ты выходишь в общество, когда ты не одна, о существовании нашего сына нужно забыть и вспоминать о нем лишь, когда ты остаешься наедине с собой, когда нет свидетелей твоего горя как это было сейчас. Таких сцен повториться не должно, ты была расстроена ни сколько замечанием сплетницы, сколько своим горем и если ты его не укротишь, это горе будет и впредь управлять всеми твоими действиями. Ты не простушка, чтобы давать волю эмоциям, ты леди Грациани и в будущем можешь стать женой высокопоставленного человека, если сама не разрушишь свое счастье. Полагайся  в первую очередь на себя и думай каждый раз перед тем, чтобы что-то сделать. Иначе ты рискуешь остаться ни с чем. Ты не всегда будешь молодой. Если молодости прощают многое, то старости не прощают ничего и забыть не дают.
А с Хоуком мы потом сочтемся... уже мысленно добавил кардинал.