Look at all the hate they keep on showing
I don't want to see that
Look at all the stones they keep on throwing
I don't want to feel that

Почему люди рисуют ад в огне, где непременно кипят котлы, а черти поджаривают грешников на вертеле? Нет, в аду должно быть пусто и одиноко. Ведь ничего не гнетет душу сильнее, чем память о безвозвратно ушедшем.
Посмотрев на окружающее более трезвым взглядом, Марцеллус сильно засомневался, что попал в потусторонний мир. К тому же, заблудшим душам развлечения не полагаются: гончих и лошадей в аду быть не может, также как и охоты.
- Начни я каяться, боюсь, ты исчезнешь так же, как в прошлый раз, - лорд оторвал тяжелую голову от земли. Ощущение, будто глотка вот-вот попросится наружу. И все же сидя проще наблюдать, что происходит вокруг, значит надо терпеть неудобства, - А мне бы не особо хотелось остаться здесь наедине с собой.
Он бросил беглый взгляд на тот берег речки. Околевшие псы отчаянно отряхивали заиндевевшую шерсть. Дохлую оленью тушу прибило течением к берегу.
«Таки загрызли», - подумалось Марцеллусу. Сей факт окончательно развеял созданный ведьмой миф о загробном мире, что не могло не обрадовать мужчину.
Что ж, пора прекращать валяться мертвым телом и начать уже соображать, пока оба они не подхватили воспаление легких. Впрочем, девушка и тут оказалась проворнее него.
- И куда же ты пойдешь?
Наблюдая за действиями Анны и шевеля в памяти обрывки их «знакомства», он увидел, что эта женщина может за себя постоять. И все же она шла по скользкой дорожке. Ведь ей куда спокойнее было дать Миргарду утонуть, особенно учитывая прошлые события. И все же она этого не сделала. Полезла в холодную воду, рискуя своим благополучием и жизнью. Ради чего? Такие женщины постоянно становились жертвами проходимцев всех мастей.
Тело девушки обмякло, когда та попыталась встать на ноги. С неизвестно откуда взявшимися силами и расторопностью Марцеллус тут же вышел из оцепенения, в мгновение ока оказался рядом с Анной и прижал ее к себе, почти оторвав от земли. В этот миг, когда она находилось так близко от него, когда подходящие слова не приходили на ум, а он, не отрываясь, смотрел ей в глаза без следа улыбки на лице, - до чего же она была хороша! Даже в уродливой одежде, делавшей из нее ни то бабу, ни то мужика. Он прижался ртом к ее шее, обдавая холодную кожу дыханием.
- Спасибо, - сказал он.
Мужчина склонился над ней и начал тихо говорить:
- Я не сделаю тебе ничего плохого, - пытался ее успокоить, но, кажется, доверия он не внушал. Или чертовка уже придумала, как и на сей раз удрать и оставить его с носом, - Пойми же наконец, что я всецело подвластен той силе, которая от тебя исходит. Моя вина лишь в том, что встретил тебя на своем пути!
Лицо девушки принимало все более строгое выражение, или ему хотелось, чтобы так было? Мужчина убрал руки с ее талии.
«Так вот значит как выглядит твоя «свобода»… - с горечью подумал он. О такой свободе ему и не мечталось. Хаотичная, сродни бесполезности. Неужели она живет где-то рядом?
- Ты позволишь мне хотя бы идти рядом с тобой? Хотя бы пока я не выйду к людям.

Отредактировано Marcellus Mirgard (2015-06-12 08:53:09)

Ощущение чужого присутствия заставило лорда очнуться. Неуловимый звук: шепот или шорох. Грудь наполнило болью, и боль эта была скорее поверхностной, не внутренней, когда дела плохи. Голова чуть качнулась на плоском настиле из шкур. Марцеллус попытался поднять голову, но оказалось, это не так-то просто сделать. Открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Анну. Выражение ее лица было необычным: в нем соединялись симпатия и отчуждение. Ее глаза потемнели от страха, и, несмотря на состояние ударенного пыльным мешком, у него стало чуть легче на душе. Она боялась за него.
«Она стала другой», – внезапно подумал он.
Мужчина попытался улыбнуться ей ободряюще, но вместо этого получилась только жалкая гримаса. Все это время она была здесь, рядом. В какой-то момент взгляды их встретились, и что-то будто переломилось в девушке. Былая сосредоточенность и умиротворенность вдруг покинули ее, на смену им пришло выражение бессильной злобы и… обида? Возгласы негодования посыпались на Марцеллуса, жгучий взгляд ее обвинял во всех смертных грехах. Лорд едва заметно вдохнул – столько, сколько нужно было, чтобы ответить.
- Анна, неужто ты и в вправду за меня беспокоилась? – он ждал этой вспышки, выброса гнева, когда дикарка становилась похожей на строптивого зверька. И это не могло не нравиться. Он тихо посмеивался, стараясь своим видом не раззадорить девушку на дальнейший приступ истерики, - Лучше сними-ка с себя мокрую одежду, пока не подхватила простуду.
Сама по себе смерть не пугала Миргарда. Конечно, он, как и 20 лет назад, не мог и не хотел принимать мысль о смерти как неизбежность, но страха перед ней у него не было. И в то же время мысль, что эта женщина тревожилась о нем, наполняла сердце непонятной радостью и надеждой.
Медленно возвращалось ощущение рук, лежащих вдоль туловища. Марцеллус ощутил на плече шлепок влажной ткани. Для вида нахмурился, мол, что эта женщина себе позволяет. Но края губ сами собой приподнимались в улыбке. Он взял ее руку в свою:
- Прошу великодушно извинить, - сказал Миргард так непринужденно, насколько только мог, и дотронулся губами до ее кисти на самом сгибе.
Набрал в легкие побольше воздуха и, помогая себе руками, попытался подняться. Шум в голове стал громче. Кровотечение на месте царапин от медвежьих когтей усилилось. Порезы оказались не смертельными, неглубокими, но глубже, чем он надеялся.
- Все могло быть намного хуже… - проговорил он то ли для себя, то ли чтобы успокоить девушку, на долю которой за минувший день свалилось столько всего, - Жить буду, - мужчина чуть улыбнулся и снова посмотрел на свою подругу по несчастью. Кем же все-таки была эта девушка? Кто или что сделали ее такой?
Кровотечение не прекращалось; не нужно быть лекарем, чтобы знать, что обработка ран вином здесь поможет мало.
- Если оставить все как есть, в конечно итоге  я загнусь или от заражения, или от лихорадки, или от того и другого разом. Надо прижечь рану, - он помедлил, - Подай кочергу.
Предварительно приняв имевшееся вино внутрь – исключительно в медицинских целях – пациент был готов к последней экзекуции.
Волна тошнотворного запаха накрыла обоих. Наконец, после нескольких прикладываний раскаленного металла к телу и выходов девушки «чтобы проветриться», рана перестала кровоточить.
- Примите мою смиренную благодарность за ваши неоценимые услуги, миледи, – подмигнул Анне мужчина. Казалось, даже улыбка давалась ей с трудом, была вымученной. Раскрасневшиеся глаза, осунувшиеся щеки, собранные некогда волосы теперь были растрепаны и как попало липли к лицу.
- Тебе нужно отдохнуть. Постель (если это можно назвать постелью) твоя. Выпей вина, и спокойной ночи.

Отредактировано Marcellus Mirgard (2015-06-17 18:43:43)

Ночь, и только отсветы пламени, лизавшего двора в камине, нарушали тьму, дразнились, шипели и танцевали на бревенчатых стенах. Лежа на спине и уставившись в потолок, Марцеллус – удивительно – ни о чем не думал. Все мысли, столь обильно населявшие голову лорда в обычное время, вдруг покинули ее. И там стало пусто и глухо. И спокойно до ужаса, так спокойно, как никогда в жизни не бывало даже после церковной исповеди.
С умиротворением в голосе уверял он Анну, что след от медвежьей лапы – такой пустяк, что и беспокойства ее не стоит. Тем более, после прижигания жизни его ничего не угрожает. Но блестящие глазенки, уставившиеся на него сбоку не слишком-то доверчиво реагировали на его слова.
- Меньше всего стоит опасаться очередного медведя. Он не придет, - твердо сказал Миргард и перекатился бы на противоположный от девушки бок, если бы не «память» о первом госте, - А если явится, то мы останемся без лошади. Теперь спи.
Долго всматривался он в дрожащие тени, создаваемые огнем. В какой-то момент реальность смешалась с воображением и являла непонятные вещи. Потолок то приближался, то отдалялся. В один миг чудилось, будто серые бревна потолочного перекрытия двигаются вниз, вот-вот раздавят его; в другой – потолок качается или едва ли не достает до макушек самых высоких деревьев. Рыжие лапы пламени превращались вдруг в женские руки и с высоты потолка тянулись к Миргарду, желая схватить и утащить в пекло. Пот проступал на лбу, мужчина сильнее вжимал плечи в лежанку, но не отводил глаз от завораживающих изображений. Руки неестественно вытягивались, почти касались его груди. В какой-то момент в вышине проявилось едва различимое очертание лица, которое со временем приняло вполне узнаваемую форму. 
- Хезер, - произнес он имя женщины с кудрями цвета розового золота, некогда называвшейся его женой. Кошачьи глаза довольно улыбнулись, услышав свое имя.
- Я жду тебя, - беззвучно сказали губы, в то время как облик ее из притягательного сменился на ужасающий. Лицо ее вдруг приняло гипертрофированные острые черты, а в волосах закопошились черви. Тут же длинные руки, наконец, дотянулись до Марцеллуса, обручем обвили плечи, затем сомкнулись на шее и с нечеловеческой силой начали душить. Мужчина безуспешно пытался оторвать цепкую хватку, кряхтел и сопротивлялся из последних сил, - Я знаю твой секрет, - звонкий смех женщины послышался у самого уха.
- Нет, Хезер, я не твой, - мысленно твердил он дьявольскому отродью, какой и считал жену при жизни, - Ты не обманешь меня.

В маленькое окно начинали пробиваться лучи первого солнца. Миргард облегченно вздохнул – все увиденное было всего лишь сном, долгая ночь миновала и теперь отступала на запад. Он оглянулся назад и увидел Анну. Странно, но в бреду о ней Марцеллус совершенно забыл, будто и не было ее всю ночь. Зато теперь встреча с девушкой вспомнилась намного реальнее, чем видение жены во сне.
Стараясь двигаться как можно тише, мужчина сполз с лежанки, стянул подсохшие вещи и вышел за дверь. Уличная прохлада обдала лицо, прогнав последние остатки тяжелого сна.
Почуяв хозяина, псы повылезали из своих укрытий, виляли хвостами и радостно тявкали.
- Голодные, бедолаги, - теребя собак за ушами, проговорил он.
Впрочем, голод подступал не только к собачьим желудкам. А значит следовало позаботиться о завтраке.
Сняв веревку с седла и вооружившись охотничьим ножом, мужчина за рога подвесил оленью тушу на дерево. Первым делом предстояло избавиться от требухи, т.к. внутренние органы начинают гнить раньше всего. Однако, погода способствовала более длительному сохранению. Затем отрезал копыта и через разрез на шее животного аккуратно стал снимать шкуру. Представляя, как, должно быть, выглядит со стороны, Миргард ухмыльнулся, кто бы мог представить, что безобидная охота закончится тем, что на следующий день лорд самостоятельно будет освежевывать тушу?
«Будем о чем трепаться в таверне», - решил он и продолжил свою работу.
Обдав тушу из ведра речной водой, мужчина принялся разрезать ее на куски. С сожалением осознал, что большая часть мяса пропадет. Вырезал филей и отложил – для жарки на огне лучше мяса не найти. Другие куски раскидал псам.
Дверь в охотничий дом заскрипела, когда совсем рассвело. Подкинув в камин дров и подождав, когда огонь разыграется вновь, Марцеллус принялся жарить мясо.
Ощущение умиротворенности опять настигло его, несмотря на плохой сон. Быть может, не той жизнью он жил весь свой век?