Надо подготовить речь.
Первая мысль, возникшая в его голове, когда леди Кителер предстала перед ним, не успев еще разинуть рта. Он сам молчал и выглядел пасмурнее грозовой тучи. Не самый подобающий вид для принца, но заботиться о таких мелочах в данный момент кощунство. Людей встречают по одежке, особенно в лице знати, но в чем прелесть мериться размерами кошелька и количеством шелка на похоронах? Даже наряды благородных вдов порой потрясали воображение, что вызывало осадок неестественности, на самом ли деле они горевали за покойного? Все друг друга учили не показывать свои эмоции, прятать их от посторонних глаз, именно этим они оправдывали свое эффектное появление. Генрих не умел разыгрывать спектакли. Он старался себя просто держать в руках, но усталость, присущая обычным людям, превратила его в своего раба, но беспокоиться о мешках под глазами, он явно не планировал, эти порывы прерогатива женщин. Как любому другому достойному и благородному мужчине, ему нужно было быть стойким к невзгодам и скорбеть молча.

— Его Величество будет жить.
Раздалось эхом. Не ослышался ли он? Но как? Генрих застыл, безмолвно смотря на эту чародейку. Неужели благодаря его идеи обратиться к ней за помощью, брат будет жить? Все продолжится? Не сделал ли он ошибку? В голове закрутилось множество вопросов, он не ожидал подобного поворота, был готов к худшему. В результате одной спасенной жизни, погибнут другие. В мире все закономерно. Новость застала врасплох и он как встал со скамьи, так на неё и приземлился, хватаясь за голову. Несомненно хорошая новость для Чарльза. Нет, Генрих не хотел прослыть братоубийцей, но и не думал, что того есть какой-то мизерный шанс спасти. Он вновь взглянул на стоявшую перед ним женщину, молчание затянулось.
- Вы уверены?
С трудом произнес Генрих, кажется, не веря собственным ушам. Он уже был готов ко всему, но не к этому. Он пережил столько смертей близких, что еще одна ничего бы не изменила. Устал от этих крутых поворотов судьбы и вот, чудесное исцеление брата, не принесло особой радости. Не подарило долгожданного облегчения, но почему? Может быть все дело в разуме, который кричал, что как только Чарльз поднимется на ноги, продолжит свое дело. Упрямый и честолюбивый, он вновь возьмется за старое с новой силой. Чарльза только могила исправит, он никогда не усвоит жизненного урока. И все-таки, он брат Генриху. Каким бы ничтожеством не был, но кровь есть кровь, её не перелить. Придется принять.
- Я могу увидеть его?