Милый герцог!

Я все не могу привыкнуть, что Вы более не во дворце. Прекрасно понимаю, что Вы за тысячи километров от столицы, но все жду, когда же Вы войдете в залы и ищу Ваше лицо среди других придворных.
Если бы Вы знали, что происходит сейчас во дворце. Чарльз просто помешан на идее уничтожения еретиков, Адриана поддерживает его, а я совершенно не могу с ними согласиться. Я могу доверить Вам секрет? Право же, уверена, Вы сохраните это в тайне, ведь она не полностью моя. Несколько лет назад меня одолела серьезная больезнь и ни один лекарь не смог мне помочь. Ни одна молитва не могла спасти мою душу, и в бреду я уже прощалась со всеми близкими. А потом кормилица в тайне привела ко мне знахарку, такую же еретичку, коих так рьяно хочет уничтожить король. Только благодаря ей я сейчас имею возможность Вам писать. Отчего же я должна верить в утверждения, что представители другой религии, маги - опасны? Если они могут спасать жизни, за что отправлять их на костер? Но Чарльз слишком серьезно настроен...Видя это, я молюсь за Вас, герцог. Молюсь, чтоб Ваша миссия была успешной, ведь гнев моего брата может быть слишком силен. И я всем сердцем желаю, чтобы он Вас не коснулся. Я молюсь, чтобы страх, застилающий глаза других, обошел Вас стороной, ибо, кажется, я способна бояться за нас двоих. Вы же должны оставаться непоколебимы, мой милый герцог. Верю, что вы сможете противостоять любой беде. Обещаю, что все мои молитвы будут о Вас, и, если Отец-Создатель не услышит их, я готова поверить, что его не существует вовсе. Я готова отречься от всех богов, если ни один из них не способен Вам помочь. Вот видите, мой друг, если и быть нам соженными за потерю веры, то на соседних кострах.
Должна признаться, я много думала о Ваших последних словах тогда, в саду. Да что уж там, я более ни о чем не могла думать. И я боюсь того, что могу почувствовать к Вам, ибо никогда в своей жизни ничего подобного ни к кому не чувствовала. Простите ли Вы мне мою осторожность? Простите ли Вы мне мой страх и нерешительность? Не думайте, что это из-за слухов, что ходят о Вас. Я не верю ни единому слову, однако же, Вы знаете, стае придворных ворон нужно о ком-то сплетничать. На прошлой неделе их внимание переключилось на очередную жертву... Вы видели этих интригантов своими глазами, вы понимаете, что их слова не стоят и гроша. Иногда мне хочется сбежать как можно дальше от этого осинного гнезда. Когда вы были здесь, это место казалось не таким пропащим. Сумасшествие ли, но мне бы хотелось оказаться далеко от замка, где-нибудь, где ветер гуляет в поле, придаваясь полной, неподдельной свободе. Ибо моя свобода сродни золотой клетке, хотя я подозреваю, что это звучит очень глупо. О моей "свободе" мечтают многие, а я даже не могу отправить Вам письмо при свете дня. Ночь - наш с Вами товарищ, ведь только она позволяет посланникам доставлять Ваши слова ко мне. Боюсь представить, что кто-то перехватит их, что это может быть Чарльз, Адриана или, не дай бог, моя мать. Я люблю их всех, но Вы мне так же дороги. Слишком дороги, если я все еще пишу это письмо и твердо намерена его отправить, не думая о последствиях. Вы, вероятно, посчитаете меня слишком эмоциональной, что ж, это мой грех. Мой грех - скучать по Вам. Вы будете писать грешнице? Ибо без Ваших писем моя жизнь вовсе перекрасится в серый цвет и поводов для радости больше не будет.

Храню каждое Ваше слово, милый Флориан.
Елизавета.

Флориан,

Прочтя Ваше письмо, мне кажется, что я накликала на Вас беду. То, что происходит на Ваших землях -  я словно видела это во сне несколько дней назад, только сон был намного страшнее. Вы были там. Право же, мне неловко рассказывать, Вы посчитаете меня слишком суеверной и впечатлительной девчонкой. Как же я хочу ею быть, верить, что всё это лишь пустые видения…
Я видела костер, такой большой, каких не видела никогда. И шум толпы, словно в столицу собрались все жители государства. Их голоса сливались в один нестройный рев, и мне казалось, что это вовсе не люди, а стая волков, ибо их голод чувствовался в воздухе.  Они жаждали расправы, они жаждали крови. Чарльз тянул меня сквозь толпу куда-то наверх, только потом я поняла, что это подмостки, что-то вроде трибун для зрителей. Тревога душила меня, я словно чувствовала – то, что откроется моему взору, будет страшным зрелищем. Когда мы поднялись, я видела перед собой сотни лиц, но все, как в тумане, ни одной черты я не запомнила, я их просто не видела. Я смотрела лишь на Вас, и тело сковывал животный ужас. Вы были на том костре. Я помню, как трещал хворост и языки пламени, подбирающиеся к Вам. Мне казалось - ничего ужаснее просто не может быть. И толпа ликовала - эта проклятая безликая масса выкрикивала восторги. Я слышала голос Чарльза, он поддерживал их, он радовался. И он хотел, чтобы я смотрела, он знал, как это невыносимо для меня. Его смех заглушал все звуки, даже моё сердцебиение, так громко отдающееся в висках. Дальше я уже не думала, что делаю. Или, быть может, это было самое трезвое решение, на какое я только способна. Лишь потом, проснувшись, я поняла, что сделала бы точно так же, если бы это, не приведи господь, был не сон. Я прыгнула в костер и мне было совершенно не страшно. У меня была твердая уверенность, что это правильно, потому что смотреть на Вашу смерть я бы не смогла. И жить без Вас – тоже.
Я молюсь, чтобы этот сон ничего не значил. Нет, мне совершенно не страшно за себя, я боюсь лишь за Вас.  И мой страх заставляет воображение рисовать страшные картины, снова и снова приходящие ко мне во сне. Я более не могу притворяться, что ничего не происходит, я не могу улыбаться придворным, когда каждую минуту думаю о том, что может ждать Вас. Моя бледность меня выдает, но я стараюсь быть как можно более веселой, по крайней мере, на публике, чтобы никто ничего не заподозрил. Знали бы вы, как это тяжело...
Простите, что всё это Вам пишу, но, возможно, я смогу Вас предупредить, смогу уберечь Вас от чего-то, чего сама ещё не понимаю. Молю Отца-Создателя, чтобы это письмо дошло к Вам, где бы Вы ни были.
И если нам суждено ещё увидеться, я буду жить только этой мыслью. Она будет помогать засыпаться мне, ибо я теперь со страхом жду каждой ночи, боясь очередного кошмара. Утро же не несет облегчения, скорее дает передышку, не более. Пока Вы в опасности – я не смогу нормально жить. Пока Вы так далеко – мне не будет спокойного сна. Но не переживайте за меня, ибо я переживаю только за Вас. Берегите себя, и я буду Вам за это благодарна.

Помните, я всегда Вас жду.
Елизавета.

Флориан,

Как же я ждала весточки от Вас, едва не потеряла надежду, едва не поверила в самые страшные опасения. Радость от полученного письма ослепила меня, каюсь, я чуть было не попалась. Фрейлины, передавая письмо, были замечены моей матерью. Богу одному известно, как она не прочла его, но мы успели его сжечь. Все же у меня при дворе есть верные друзья. Но пришлось лгать - боюсь, теперь она считает, что я веду переписку с одним из лордов. Но это не важно, мне совершенно не важно, что она думает обо мне, главное – она не знает о Вас. Я бы не простила себе, если бы стала причиной Ваших бед. Хотя, мне кажется, даже находясь за тысячи километров, я все равно подвергаю Вас опасности…
Вы правы, столица гуляет. Столица всегда ведет яркий образ жизни, роскошный, на широкую ногу. И уже от этого хочется сбежать. Праздники сейчас – лишь пыль в глаза тем, до кого доходят слухи с окраин. Мы показываем, что у нас все замечательно в то время, как наших близких забирают…Прошло уже несколько месяцев, а я все не могу привыкнуть, что в замке нет Адрианы. Что её вообще нигде нет. Мы не говорим Эдуарду, мы не знаем, как сказать. Да и нужно ли маленькому принцу сейчас знать, что его мать покинула этот мир? Он слишком мал… А  я возвращаюсь мыслями к Адриане всякий раз, как вижу маленького принца. Но, могу похвастаться – я уже не плачу, во мне более не осталось слез.  Кормилица внушает, что каждая смерть закаляет нас и делает сильнее. Я повторяю это себе каждый день, но, увы, никакой силы не чувствую. Только пустоту и горечь утраты. Каменные стены замка видели столько бед, что по ночам стонут вместе с нами.  Мне кажется, я готова сбежать даже в ад, лишь бы подальше отсюда. Но моим мечтам не суждено сбыться, я должна быть подле Чарльза и матери, смиренно ожидая, когда же они решат мою судьбу. Я не должна писать Вам об этом, Вам ни к чему мои горести. Готова поспорить, вы иронично улыбаетесь, читая это. Должно быть, в Ваших глазах я лишь глупая девчонка. Но я не в обиде, если это так. Я сама кажусь себе такой - слишком беспомощной, чтобы что-то изменить. В меня вселяют уверенность лишь мысли о том, что где-то там есть Вы.
Не смейте думать, что это последнее письмо. Вы помните мой сон? Я не смогу без Вас, даже пусть на расстоянии. Мне просто нужно знать, что Вы живы, что Вы в порядке. Вы безумец? Что ж, тогда и я не в своем уме, если живу от письма к письму. Не знаю, к чему это всё приведет, боюсь думать о будущем. Но надежду у меня отнять никто не в силах. Это всё, что у меня осталось.
Не знаю, дают ли что-то молитвы. Мне кажется, мои просьбы уже не слышит ни единый бог - так часто я к ним обращаюсь. Да и помогают ли они нам вообще? В самые трудные моменты мы молим их о помощи, однако, если не поможем себе сами – не поможет никто. Я поняла это здесь, во дворце. Я поняла это, когда умирала Адриана, а мы не верили, что бог может забрать такого светлого человека. Однако её больше нет. Где же бог? Хоть один, ведь их так много? Я боюсь, что потеряю веру, но, кажется, верить можно только в людей, ибо они вершат на этой земле.
Я не буду молить Создателя о Вашем спасении, я знаю, это не помогает. Я буду молить об этом Вас. Сохраните свою жизнь, где бы вы ни были.
Не уверена, что Вы получите это письмо, но если оно дойдет к Вам сквозь года, знайте, я всё ещё Вас жду, даже если в этом нет никакого смысла.

Елизавета.

Кеннет,
Могу ведь я называть Вас по имени? Я не позволила бы себе такой бестактности, но я чувствую, что нас сближает общая утрата.
Спасибо, что Вы известили меня лично. Прошу прощения за столь долгий ответ, мне нужно было время, чтобы справиться с эмоциями и снова обрести трезвый ум. Слишком сложно поверить и привыкнуть к тем вестям, о которых вы пишете. Мне кажется, я до сих пор не осознаю смысла ваших слов,  я не хочу верить.

В последних письмах герцог сообщал о положении на Востоке, он ждал беду, а я ее всего лишь чувствовала. Я пыталась его предупредить, защитить, хотя и не понимала, от чего. Теперь мне кажется, это моя вина. Знать, что он жив - это все, что мне было нужно. Право, я теперь не знаю, как просыпаться каждый день, ибо первая мысль о смерти Флориана медленно убивает меня день за днем. Я должна была знать, я должна была предотвратить... Но уже поздно посыпать голову пеплом.

Возможно, я знала его хуже, чем Вы. Возможно, я его вовсе не знала. Но это не отменяет того факта, что он был мне не безразличен. Я видела в нем человека, который меня понимает; человека, которому я могу доверять. Таких не много, знаете ли, особенно в столице, особенно в замке короля. Быть может у него были темные стороны, но мы все неидеальны. Он считал меня светом, а я привела его к гибели. Если из нас двоих кто-то проклят, то это - я.

Простите мне размазанные чернила, я все еще подвластна эмоциям, которые, боюсь, не позволят мне переписать письмо. Мне кажется, смерть ходит за мной по пятам, забирая по одному всех, кого я люблю. Так может быть? Скажите мне, ведь Вы мудрее. Ведь Вы видели жизнь, а я в своих каменных стенах лишь хороню дорогих мне людей одного за другим.

Возможно, скоро я отправлюсь за ними. Мать давно хотела выдать меня замуж и лишь брат не позволял ей это сделать. Но я допустила ошибку, впервые, кажется, выссказав собственное мнение насчет его политики и действий. Слишком настойчиво, слишком несдержанно. Это случилось за день до того, как мне в руки попало Ваше письмо. Я уже знала, что меня выдадут замуж. Говорят ведь, что беда не приходит одна... Раньше единстенным, кто мог меня спасти, был герцог. Теперь - нет никого. Я понимала, что нам, возможно, не суждено более увидиться, но мысль о том, что он жив и здоров поддерживала во мне жизнь.  Что ж, возможно, так должно было быть. Возможно, это мое наказание за то, что не уберегла его.

Я буду молиться за его душу, пока не утрачу способность шептать молитвы.
Я буду молиться за Вас и Вашу семью. Пишите, если Вам потребуется любая помощь. Если мое сердце все еще будет биться, я постараюсь Вам помочь.
Я желаю Вам мира, Кеннет.
Елизавета.