[NIC]Killian Blackstone[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/22STF.png[/AVA]
Сказать, что старуха не слишком обрадовалась его намерению пожить в её доме какое-то время, ничего не сказать. С момента появления драгоценного правнука на пороге Стэфэния едва ли провела хоть одну ночь в стенах собственного жилища, внезапно обзаведясь бесконечным числом приятельниц и старых подруг, буквально требующих с неё визита вежливости. Сказать, что Киллиану было наплевать на её присутствие и существование в целом, ничего не сказать.
Послевоенный Лондон давил на него. Прокручивал, как в мясорубке, последние надежды ещё хоть раз увидеть Шиван. Сельская местность, по мнению мужчины, могла развеять мрачные мысли, то и дело возвращающиеся к сочинению обстоятельств гибели сестры, и присутствие Стэфэнии в этой идиллической картинке он воспринимал досадной помехой, а не обязательным условием. Разумеется, никакой идиллии не получилось: дом их детства произвёл на него угнетающее впечатление, каждая вещь, угол и расцветка обоев напоминали о Шиван ещё хуже, чем теснота лондонской квартиры, и воспоминания об их последней встрече вдруг добавили в цветности и яркости, хотя, казалось, куда уж больше. Едва аппарировав к дому прабабки, Киллиан с трудом поборол желание вернуться обратно. Однако постепенно он втянулся. Не без помощи алкоголя, к коему за последние полгода прикладывался с уже настораживающей частотой, да отсутствия старухи в зоне видимости. Дни он проводил на веранде, сидя в удобном кресле, закинув ноги на перила и бездумно разглядывая небесную синь, а вечерами перебирался в библиотеку, где пытался, пусть и не слишком успешно, работать.
Мать писала ему, расспрашивая, не удалось ли что-то выяснить о Шиван, Киллиан оставлял её письма без ответа. Ему не удавалось ничего. Только прокручивать в голове, раз за разом, случившееся в марте, запрещая себе это делать, да заливаться дешёвым виски в надежде на забвение.
Нынешний вечер мало чем отличался от предыдущих, разве что Киллиан заставил себя не налегать на алкоголь, а прежде разобраться, какие документы потребуются для дела нового клиента. После войны клиентуры у него было хоть отбавляй, но он, как обычно, работал выборочно. Только теперь выбор делали за него. Он не знал, сколько времени просидел за бумагами: час, два или четыре, но спину в конце концов начало ломить от неподвижной позы, отчего сосредоточиться стало невозможно. Киллиан поднялся из-за стола, потянулся, разминая затёкшие мышцы, отвинтил крышку бутылки и налил в стакан виски. Он стоял спиной к двери, когда ощутил позади чьё-то присутствие. Даже не услышал, а почувствовал лёгкие шаги и невесомое прикосновение к плечам, но голос, знакомый и любимый, прозвучал на удивление громко и реалистично:
— Сильный и независимый мужчина, который проводит выходные в доме своей прабабушки и напивается дешевым виски.
Киллиан резко повернулся к источнику звука и отшатнулся назад, будто увидел перед собой по меньшей мере скидывающего капюшон дементора, а не родную сестру. Как в трансе, он отступил на несколько шагов, не сводя с Шиван взгляда: оцепенелого и неверящего в одно и то же время. Его разум отказывался принимать реальность таковой, какой она предстала перед ним. С захмелевшего от далеко не первого за день стакана виски подсознания сталось бы выкидывать со своим обладателем шутки, подобные этой, но слишком уж реальным был образ сестры, напряжённо замершей в нескольких шагах от письменного стола в семейной библиотеке, превратившейся за неделю пребывания Киллиана в Ирландии в кладбище пустых бутылок, пластиковых контейнеров из-под еды быстрого приготовления и скомканных листов пергамента, разбросанных то тут, то там по дощатому полу. Образ Шиван, насколько Киллиан мог судить в своём состоянии, был живой. Невредимый. Сестра — или фантом сестры — выглядела красивее и старше, чем он запомнил, а ведь будь она призраком, ей навсегда заказаны бы были любые изменения в облике. Выходит, она вернулась.
Киллиан запустил ладонь в короткие волосы на затылке, отвернулся к стеллажам, пару мгновений разглядывая корешки старинных книг на полках, затем вновь обернулся к двери. Сестра никуда не делась. Мужчина скривился в жутковатой ухмылке, затронувшей лишь половину лица, и картинно указал на Шиван свободной рукой, приглашая невидимых зрителей убедиться в действительности её присутствия и разделить с ним эти чудные мгновения. Вернулась. Поглядите-ка на неё. Вернулась как ни в чём не бывало, будто война, терзавшая континент последние полгода, никогда и не разгоралась, будто её родной брат не агонизировал в безвестности, каждый чёртов день ожидая или увидеть имя сестры в перечне погибших, или получить сову от родителей с известием о её смерти, или столкнуться с её обезображенным трупом по дороге от дома на работу — в военном Лондоне такие этюды были не редкостью. Сотни людей пропадали без вести, тысячи гибли в кошмарных катастрофах, скармливаемых магглам как "природные катаклизмы", на деле же являющихся ничем иным как темнейшей магией, но всё это — а как же иначе! — ничуть не касалось Шиван. Ведь она, светлая и дивная, была выше войны, насилия и убийств. Ведь любой Пожиратель, егерь или, ещё лучше, оборотень, не мог не воспылать желанием оказаться как можно дальше от золотоволосой девицы, едва завидев её фигурку на горизонте или учуяв сладкий запах её любимых духов. Ведь её белых ручек не могла коснуться кровь. Страшно развеселённый воспоминаниями, Киллиан вдруг расхохотался, как над самой весёлой шуткой в своей жизни, и, опустив руки, медленно вернулся обратно к столу, пристально глядя на сестру.
— Заставила же ты меня поволноваться, детка, — очень мягко сказал он и тяжело опёрся ладонями о деревянную столешницу, с трудом переводя дыхание, — Где ты была? Мы уж обыскались.
Киллиан плавно провёл рукой по поверхности стола, по шероховатому пергаментному свитку, раскатанному под светом изящной настольной лампы в зелёном абажуре, не переставая при этом улыбаться — широко, радостно. Шиван вернулась. Его милая сестрица соизволила наконец намекнуть, что не похоронена в братской могиле в самой далёкой заднице Соединённого Королевства, не вскрыла вены в очередном приступе самобичевания, а вполне себе здравствует. Очень вовремя.
— Где ты была, Шиван?
Под его ладонью оказалось мягкое перо, и Киллиан задумчиво, ласкающими движениями провёл пальцами вдоль оперения. Коснулся прохладного бока чернильницы, изысканной вещицы из дорогого чёрного стекла, закалённого в драконьем огне, подаренной ему деловым партнёром пару лет назад. Гранёного бока стакана, наполненного виски. В бледно-янтарной жидкости медленно таяли крупные куски льда. В груди занималось адское пламя гнева. Киллиан продолжал растягивать губы в улыбке, но в его глазах не было уже ни намёка на веселье, только удивительное спокойствие. Удивительно настораживающее спокойствие. Такое, к какому не применить выражение "затишье перед бурей" ввиду пресности и невыразительности последнего, ибо взгляд мужчины был взглядом голодного зверя, хищника, загнавшего жертву в угол и готовящегося сомкнуть челюсти на её горле и вырвать первый, самый сладкий кусок белого мяса. И когда Шиван моргнула, разрывая зрительный контакт, Киллиан взялся за край стола и, приложив усилие, одним уверенным движением опрокинул его навзничь. Встречу столешницы с полом сопроводил жуткий грохот, звон разбитого стакана, чернильницы и лампы. В наступившей кромешной тьме не было видно, как по полу расплывается чернильная лужа, смешиваясь с алкоголем и заливая пергамент и страницы книги, да подскакивают полупрозрачные стеклянные осколки и раскатываются в разных направлениях канцелярские кнопки.
В пару стремительных шагов Киллиан оказался нос к носу с сестрой и схватил её за плечи, с силой вжимая пальцы в бледную кожу. Желание ударить её головой о стену было практически нестерпимым, опрокинутый стол не помог, и мужчина тяжело дышал, крепко удерживая сестру на месте.
— ГДЕ ТЫ БЫЛА?! — заорал он в её лицо, встряхнув Шиван как тряпичную куклу, — ИДИОТКА, ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО МЫ ПО ТВОЕЙ МИЛОСТИ ПЕРЕЖИЛИ? КАЖДЫЙ ЁБАННЫЙ ДЕНЬ ТЕБЯ МОГЛИ УБИТЬ, ИЗНАСИЛОВАТЬ И ЗАКОПАТЬ ПРИ ДОРОГЕ, И ТЫ ДАЁШЬ О СЕБЕ ЗНАТЬ ТОЛЬКО СЕЙЧАС?!
Ему было омерзительно видеть испуг на лице сестры. Видеть её саму. Знать, что всё это время она была жива, и то, что он успел вообразить о её судьбе было и вполовину не так плохо, как её поражающий воображение, истинно волшебный идиотизм. Киллиан большим усилием воли расцепил руки и оттолкнул Шиван от себя.
— Убирайся, — холодно скомандовал он, — Убирайся, пока я собственноручно тебя не прикончил.

Отредактировано Adonis Danaus (2015-10-01 20:33:00)

[NIC]Killian Blackstone[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/22STF.png[/AVA]Шиван благоразумно отошла подальше, но всё равно недостаточно далеко. Не исчезла из поля зрения, не закрыла рот, хотя стоило бы, а предпочла ответить — ровно таким же тоном, каким Киллиан сопроводил своё повеление.
― Это и мой дом, имею право здесь находиться столько, сколько пожелаю. Можешь убираться сам.
— Отлично, — он кивнул, мрачно и сосредоточенно наблюдая за дальнейшими действиями любимой сестрицы, включающими в себя избавление от остатков алкоголя, порчу пергамента и изречение каких-то слов, к коим Киллиан, будучи полностью погружённым в собственные мысли, даже не пытался прислушаться. Он внимательно смотрел на Шиван, на то, как она движется и говорит, и думал, что, пожалуй, отсутствие палочки в зоне досягаемости не помешает ему убить сестру, как и обещал: достаточно всего-то сдавить ладонью её горло, перекрыв кислороду доступ в лёгкие, и дождаться, пока прелестное личико посинеет, — Так и поступлю.
Действительно, ослеплённый эмоциями он и не сообразил, что попытка избавиться от Шиван в доме Стэфэнии заведомо обречена на провал — для сестрицы это место было роднее родительского дома, Киллиан же всегда оказывался здесь постольку поскольку, и лишь несколько раз по доброй воле. В большинстве случаев он приезжал ради того, чтобы провести время с Шиван. И сейчас-то явился в Ирландию из последней, даже не осознанной им надежды на внезапное, чудесное возвращение девчонки... Но вот она вернулась, а Киллиан не забился в приступах радости и облегчения, не испытал душевный подъём и безграничное счастье: больше всего ему хотелось разбить сестре голову.
Вскрыть череп и сжать в кулаке её недоразвитый мозг, пока не лопнет.
Раз уж он всю свою жизнь положил на защиту сестры, было бы охренительно логично именно ему её жизнь и забрать. "Но", — на удивление здраво рассудил мужчина, — "Я и так сделал для неё более чем достаточно. Всему должен быть разумный предел". Конечно, Киллиан в своём стремлении обезопасить Шиван выходил за пределы разумного, и не раз, но ведь стать на путь раскаяния и исправления никогда не поздно? А последствия... что ж, с этим ему придётся жить до конца своих дней, но могло быть и хуже. Наверное.
Ему крайне хотелось в это верить.
Не глядя на Шиван, Киллиан отопнул с пути трагичные останки настольной лампы и вышел из библиотеки, захлопнув за собой дверь с такой силой, что раздавшийся при этом звук легко можно было спутать с скастованной "Бомбардой". Ему всё ещё нестерпимо требовалось что-нибудь разбить. И напиться, желательно до полного беспамятства и в компании незнакомых людей, пусть даже и магглов. Старуха сдохнет от радости, когда по прибытию обнаружит целых две замечательных метаморфозы: долгожданное явление любимой правнучки и совершенное отсутствие нелюбимого правнука. Киллиан не знал, что из этого порадует прабабку больше.
Палочку он обнаружил на прикроватной тумбочке в спальне, до кровати которой иногда всё же добирался ближе к утру. Злость мешала ему контролировать силу своего магического потока, так что заклятие, долженствующее скинуть все его вещи в маггловскую спортивную сумку, прежде подняло предметы к потолку, где они повисели пару секунд, а после обрушило их в нужном направлении с такой скоростью, что в комнате поднялся ветер и характерный свист. Об аккуратности сборов можно было и не заикаться. Благо хоть документы, обладающие относительной важностью либо ценностью, были надёжно защищены заклинаниями сохранности и папками. Киллиан взял с кресла и накинул на плечи кожаную куртку, подхватил сумку за ручки и, сунув палочку в карман, покинул опустевшую спальню.
В коридоре он столкнулся с Шиван.
— Напиши матери, — бросил Киллиан, проходя мимо сестры к лестнице, — Она очень переживает.
Впрочем, он бы не удивился, скажи ему кто, что он оказался единственным зрителем превосходно поставленной драмы под названием "Шиван залегла на дно". Отношения с семьёй у Киллиана никогда не отличались взаимопониманием, доверием и бескорыстной любовью, единственную взаимность он обрёл в ненависти к прабабке, а всё положительное, нормальное и светлое без остатка отдал младшей сестре. И вот что получил взамен. Маленькую убийцу, лгунью и психопатку с суицидальными наклонностями.
Почему он не замечал этого раньше? Неужели обманываться ему нравилось больше, чем встретиться с реальностью и получить возможность подготовиться к тому, что его ждёт?
Тролль с ними, с убийствами и психическими расстройствами, Киллиан обладал столь малыми запасами морали, что примирился с сестринским проступком и истинным лицом некогда обожествляемой Шиван без внутреннего надлома и подсознательного неприятия, но ложь и безразличие к себе принять не мог. Ему было наплевать на разрушенный образ милой, нежной и доброй девочки, но потеря доверия, коим они прежде обладали, потеря честности оказалась настолько болезненной, что он готов был скорее похоронить сестру, чем столкнуться лицом к лицу с её обманом.
Очередным обманом в немаленьком послужном списке, как Киллиан сейчас понимал. Раньше ему казалось, что только он не до конца честен в их отношениях, что только ему приходится скрывать теневую сторону своей жизнедеятельности, дабы не разочаровать сестрёнку в её лучших ожиданиях. Мерлин, как он был слеп... и как поразительно глуп.
Ночной воздух был слишком свеж для середины лета. В высокой траве стрекотали сверчки, вдалеке, за пределами сада не виднелось ни одного огонька, не слышалось ничьих голосов — в сельской местности люди рано ложатся спать, чтобы встать с рассветом, а пьяницы и прочие нежелательные элементы околачиваются в барах, что в Ирландии считаются национальным достоянием. Киллиан бросил сумку на кресло, в котором сидел днём, вынул из кармана куртки полупустую сигаретную пачку и, закурив, облокотился о перила веранды. Предплечье саднило. Война, быть может, и закончилась формально с победой Тёмного Лорда и реструктуризацией Министерства, но для него продолжалась: Киллиан не мог вернуться в колею и жить "как раньше", не имея никаких сведений о судьбе сестры — единственного существа, чьё благополучие он ставил прежде своей выгоды. Получается, сегодня его персональный день победы. Мужчина усмехнулся, стряхивая пепел на любимую клумбу Стэфэнии.
Позади скрипнула входная дверь.
— Почему сейчас? — спросил Киллиан в темноту, не оборачиваясь, — Почему ты вернулась именно сегодня? Ты опять что-то натворила, убила парочку бойфрендов и хочешь заляпать ванную собственной кровью, для чего тебе и потребовалось моё общество? Валяй, пока я не ушёл. На этот раз могу пообещать, что не стану препятствовать.
Киллиан потёр переносицу.
— Я похоронил тебя, детка. Сдался. Думал, что ты не стала бы просто так бегать от меня полгода, что что-то — смерть, вероятнее всего, — помешало хоть короткую записку мне начеркать, — он затянулся, выдохнул белый дым и задумчиво добавил, созерцая тёмную полоску леса вдали, — Моя сестра мертва.
И не сосчитать, сколько раз он продумывал эту фразу за прошедшие месяцы, пытаясь убедить себя в случившемся. Он повторял её, раз за разом, пока не поверил.
Пока не заставил себя поверить.
Но раз уж его сестра мертва — кто эта девушка рядом с ним? Как к ней относиться? "Как мы дошли до этого? Что нам теперь делать?". Прямо сейчас, сегодня, Киллиан не мог и не хотел над этим думать. Из долгосрочных планов у него был всего один: докурить, выйти за границу антиаппарационного купола и переместиться в первый пришедший в голову лондонский бар.

Отредактировано Adonis Danaus (2015-10-01 20:33:34)

[NIC]Killian Blackstone[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/22STF.png[/AVA]Киллиан слушал сестру, стараясь не смотреть на неё: отчего-то сам вид Шиван вызывал в нём новые и новые волны гнева, яростной обиды за её решение держаться от него подальше. Но её голос успокаивал, привычные и мягкие интонации расслабляли, как было всегда. Он даже, слушая её, понимал, что руководило ею при принятии этого решения. Страх и стыд, что бы она ни говорила, играли в процессе сём ничтожно малую роль. Шиван, может и не понимая того, нуждалась в любви. Не как нормальный здоровый человек нуждается в заботе и ласке, но как типичный для текущего десятилетия маггл-наркоман в героиновой ломке нуждается в дурманящем рассудок наркотике. Ради новой дозы Шиван готова была на многое, в том числе и на длительное исчезновение из жизни любимых людей — только бы получить по возвращению столько ответной реакции, столько буйно и несдержанно выраженных эмоций, что с лихвой хватит на пару месяцев эйфории. Когда полученное удовольствие испарится, ей потребуется ещё больше. Она будет вынуждена придумать что-то другое, но, видит Мерлин, вдохновением и воображением сестрёнка не была обделена. Напротив, при создании её высшие силы явно что-то намудрили, отвесив Шиван творческой неугомонности за пятерых. Что стоило одно показательное выступление в квартире Киллиана, полгода тому назад.
Так уж получилось, что Киллиан всегда любил её больше остальных. И, соответственно, отдавал ей больше. Конечно, Шиван была очаровательной белокурой девочкой с заразительным смехом, трогательным взглядом оленёнка и хитростью лисицы и не могла не вызывать любовь и в остальных, но никто с такой готовностью не отзывался на её уловки, как старший брат. Так может ли он винить сестру в том, что она творит, когда собственноручно сделал её такой, какая она есть? Когда приучил думать, что любой её проступок в отношении него сойдёт ей с рук? Когда даже сейчас, злясь на Шиван до белой пелены перед глазами и желания убивать, внушительная часть его рвётся заключить новообретённую сестру в объятия и поверить в ладную сказочку о раскаянии — вновь позволить собой манипулировать?
— ... ты тоже не без греха, и наш отец, и даже наша бабка. Другое дело, что для меня вы со всеми своими грехами — родные и любимые люди, но я не уверена в том, что нужна вам со своими, которые в тысячу раз тяжелее.
На этой фразе Киллиан впервые за весь монолог Шиван посмотрел на неё, пытаясь по выражению её лица определить, насколько она сама верит в то, что говорит. Тяжёлые грехи? Что она имеет в виду? Убийство того маггла? Не может же эта новая Шиван быть настолько же наивной, как прежняя. Уж отец-то не цветами торгуя нажил состояние, и не раз на его пути вставали люди, не согласные с тем, как он ведёт дела. Если он и не устранял их самостоятельно, то происходило это явно не без его полностью осознанного приказа. Что, ясное дело, проступок в разы "тяжелее" самозащиты перепуганной девушки, доведённой до отчаяния. Паранойя, прежде никогда не реагировавшая на сестру, немедленно заметила, что девчонка может пытаться надавить на жалость, в ожидании, что Киллиан немедленно начнёт с нею спорить и доказывать обратное. Не исключено, что наглядными примерами.
Но он промолчал. Шиван тоже закончила говорить. Она быстро поднялась по ступенькам на крыльцо, распахнула входную дверь и тихо произнесла прежде, чем зайти внутрь дома:
— Я всё ещё люблю тебя, Киллиан.
И, насколько бы он ни был зол, Киллиан поймал себя на мысли, что не может сейчас уйти и выжечь девчонку из своей жизни. Кем бы ни была эта новая Шиван, сестрой, лицемеркой или энергетическим вампиром, она — всё, что у него есть. Ни деньги, ни связи, ни статус в обществе сами по себе не имели для Киллиана никакой ценности, пока он не мог предложить их сестре. К вершинам он рвался из спортивного интереса да из желания доказать отцу, что чего-то стоит, но плоды своих достижений всегда, ещё со школьной скамьи, складывал к одному-единственному алтарю. Но раз уж идеал, восхваляемый им, обернулся совсем не тем, чем представлялся, рациональнее узнать, с чем Киллиан на самом деле столкнулся. С чем предстоит работать в дальнейшем. И, главный вопрос, как именно. Малодушное бегство, алкоголь — удел подростков, а не... — как там выразилась Шиван? — "сильных и независимых мужчин". Даже если возвращение означает капитуляцию, негласное позволение и впредь творить беспредел: с ним в первую очередь.
Только Киллиан, не обладающий даже частью воображения Шиван, представить не мог, в чём будут заключаться дальнейшие сумасбродства девчонки. Сестра росла, её потребности росли вместе с ней. И вот она достигла той точки, начиная с которой Киллиан перестал понимать, как может удовлетворить её запросы. Разгромить весь дом в припадке первобытной ярости, а после сжечь, в то время как Шиван, заливаясь слезами и внутренне ликуя, будет любоваться красивым видом? Зачем-то ведь она пыталась ещё сильнее распалить его, когда выливала виски и рвала его бумаги... чем в её представлении должно было закончиться всё это, окажись бумаги важными, а сдержанность брата более неустойчивой? Впрочем, если что, он всегда может не разбираясь сломать ей шею и закопать тело в саду до прихода бабки. Дальнейшие действия варьировались от Авады в висок до радушной встречи Стэфэнии, плотного завтрака и возвращения в привычную колею. Шиван удастся-таки пропасть, но компромисс будет соблюдён: на сей раз она исчезнет для всех, кроме Киллиана.
Гармония.
Негромко рассмеявшись в темноту, Киллиан бросил туда же окурок и немного постоял, заинтересованно наблюдая, как от ветра клонится к земле кажущаяся чёрной трава. Потом хлопнул ладонями по перилам, подхватил сумку с кресла и зашёл обратно в дом. Шиван заслужила немного встречной "откровенности" и признания кое-каких, весьма актуальных грехов. А ещё хорошей трёпки и промывки мозгов, но одно другому не мешает.
Бросив сумку в прихожей, Киллиан отправился разыскивать сестру. Далеко ходить не пришлось: Шиван обнаружилась на диване в гостиной, где меланхолично созерцала не разожжённый камин и думала о своём. Киллиан поначалу не рискнул усесться рядом, поскольку ещё не определился, чего ему хочется больше: обнять её или придушить, а неосторожный физический контакт мог спровоцировать как первое, так и второе. Поэтому он, ни слова не сказав, только бросил куртку на подлокотник и занялся камином. Старуха требовала, чтобы огонь в нём горел постоянно, и в то же время отказывалась его заклинать, утверждая, что магическое пламя совсем не то, что настоящее, и сил её нет на него смотреть. Киллиан даже не спорил. После бабкиных экспериментов по отключению магии в пределах дома ничто не могло его удивить. Последствия того ритуала, к вящему неудовольствию старухи, ему снять удалось, хоть и с большим трудом. С тех пор он не колдовал в её присутствии, чтобы не спровоцировать очередной старческий бунт, и соглашался разводить огонь маггловским способом. Процесс был на удивление умиротворяющим. Ну, если спички не ломались.
Спустя несколько минут в камине весело запрыгали оранжевые языки пламени. Киллиан сел рядом с Шиван, но так, чтобы не касаться её. Некоторое время они молчали.
— Когда мы виделись в последний раз, ты хотела убить себя. Чего ты хочешь сегодня? — не без иронии спросил Киллиан, хотя вопрос был весьма и весьма серьёзным. Таким, на какой он хотел бы получить ответ. — И какая роль в твоих желаниях отведена мне? Человеку, которого ты, как утверждаешь, "всё ещё любишь"?
Киллиан развернулся вполоборота и закинул одну руку на спинку дивана, задумчиво глядя на Шиван.