Путь к столице скотоводства и рыбной ловли лежал через старую резиденцию сестры номарха и прилегающие к ней виноградники. По крайней мере, так до сих пор числилась эта территория на картах, которые еще не успели изменить после коронации Флавии. Старое название странным эхом отозвалось в душе царицы, заставив ту на миг оторвать вцепившуюся в край колесницы руку, и прислонить ее к груди, откашлявшись будто от пыли, осевшей на ее легких. Разрушенную и разоренную местность можно было и объехать, но Домицилла потребовала сделать обязательный объезд для того, чтобы проверить, остался ли у земель потенциал для дальнейшей работы с нею. На самом же деле, она сама не понимала, что тянуло ее в гробницу ее прошлой жизни, столь беззаботной и совершенно… иной.
     Руины прекрасного дома, все так же обнесенного невысоким забором и украшенного низкорослыми деревьями, виднелись за много метров до подъезда к нему. Отправив специалистов по земледелию на разоренные плантации, сама Флавия направила свою колесницу к пепелищу, объезжая его со всех сторон. Сухой и жестокий балморский ветер разбросал белесый пепел, должно быть, по всему острову, оставив лишь обугленные головешки и потрескавшийся от жара камень, деревья без ухода иссохли, а прекрасные статуи богов и выдающихся балморийских юношей и девушек разбитыми валялись у фундамента дома. Лошадь, которая везла колесницу номархини, подвинула копытом чью-то голову, заставив женщину поежиться от холода даже в столь жаркий день.
     Она помнила день, когда полыхало огнем ненависти ее поместье так ясно, будто это было вчера. Помнила, как на руках выносили ее стражи, отдавая в заботливые руки Клавдия, нагую и чумазую, точно дочку печника. Помнила смех своих многочисленных рабов, которые на низком тумуувском переговаривались, что они могли бы сделать со своей бывшей хозяйкой. Раздувая ноздри от ярости, она помнила каждую деталь, которая и по сей день являлась к ней во снах, которая мрачной тенью прошлого преследовала ее по пятам. Не прошло и года с тех пор, а все успело разрушиться, сгинуть и остаться лишь смутным воспоминанием и горсткой камней в высохшем саду.
     - Возможно, стоит приказать убрать все и отстроить заново, моя госпожа, - задумчиво порекомендовал царице Марс, следовавший за ней как верный пес, однако Флавия отрицательно мотнула головой. Эта земля была ее, она впитала ее пот и кровь, ее слезы и вино. На ней она принимала самых дорогих ей гостей, на ней училась жить отдельно от семьи, на ней же родилась заново. Отдать территорию кому-то другому она не просто не смогла бы, а сделать из нее летний домик ей не позволяли дурные воспоминания.
     - Нет. Но я бы не отказалась, если бы этот камень использовали для строительства моей гробницы, - протянула Домицилла, ощутив весь символизм такого поступка, и повернула свою колесницу в сторону Нхобора, прочь от мрачных мыслей и призраков прошлого. Обернувшись на своего гвардейца, она кивнула ему, чтобы тот не задерживался в этом обветшалом могильнике. – брось, Марс, сегодня праздник. Решим с ней что-нибудь потом.
     Поделившись этими идеями скорее с собой, чем с прислуживающим ей мужчиной, Флавия дала себе установку на веселье и умиротворение, присущие великому Кубунарию. Пересев ближе к столице, как и положено номарху, в паланкин, патрицианка въехала в город с торгового входа, дабы не привлекать лишнего внимания. Она даже хотела нарядить своих гвардейцев рабами, чтобы никто не заподозрил о том, кто в самом деле может находиться под богато вышитыми тканями. Впрочем, ее быстро отговорили от этого, вразумив, что едва ли кто-нибудь осмелится напасть на правительницу в разгар народных гуляний. Скорее всего, жители Нхобора были пьяны с самого утра и едва ли оценят, кто там прячется за занавесками с кучей стражников и рабов. В конце концов, на празднование съезжаются богачи и патриции со всей Балморы, и многие из них изо всех сил стараются продемонстрировать собственный достаток, сохраненный и приумноженный даже после ужасающих лишений Восстания.
     Вместе с облаченной в ярко-голубой праздничный хитон царицей, в храм Кубуна вошли двое гвардейцев, пятеро ягнят и трое рабов, которые вели животных и несли фрукты для подношений. Встрепенувшиеся жрицы поначалу сгруппировались вокруг Флавии, однако быстро отвлеклись на дары, на что и рассчитывала женщина. Несмотря на то, что праздник и правда был для нее одной из важнейших целей посещения города, в приоритете у номарха стояли все же несколько иные цели. В скрытой от любопытных глаз и палящего солнца прохладе храма у нее была назначена встреча. Встреча, которая могла положить начало одному из самых мудрых и одновременно опрометчивых ходов балморийской правительницы.
     Остановившись у статуи бога с крокодиловой головой, Домицилла прошептала ему слова молитвы и опустилась на колени, дабы поцеловать ступни небесного создания. Поднимаясь, она встретилась взглядом с поджидающим ее мужчиной и слегка вздрогнула от неожиданности. Если бы Ципр не представился, она едва ли бы узнала его: бывший трибун сильно изменился за последние годы. Морщины прибавляли ему в возрасте, простая туника словно делала лицо менее приметным и запоминающимся. В последний раз она видела его лишь мельком, когда тот сбрасывал латы во дворце, кидая их под ноги Клавдию и ругая богов, на чем свет стоит. Его чувства она понимала, а потому несколько страшилась их встречи.
     - Ципр, как я рада, что Вы приняли мое приглашение, - начала царица, мягко коснувшись руки патриция и одарив того сдержанной улыбкой. Кивнув тому в дальний угол храма, она двинулась туда сама, ожидая, что мужчина последует за ней. Солнце близилось к наивысшей отметке, и Флавия опасалась, что вот-вот сюда может хлынуть народ, дабы принести свои жертвы крокодилоголовому богу. – Как Вы добрались до Нхобора? Простите, что пришлось заставлять ехать Вас в такую даль. В Лоте о том, о чем я хотела бы поговорить с Вами, знать пока не должны.
     Оставив легкий флер интриги, Домицилла приподняла уголок губ в улыбке и таинственно вздернула бровь. Однако выдавать свои цели – пусть они, наверняка, и были очевидны – пока не торопилась.
     - Сколько же мы не виделись! Чем Вы занимались в последние годы? – начала она издалека, остановившись у одной из лампад с ароматическим маслом и опьяняющими травами.
[AVA]http://s3.uploads.ru/0dSKG.png[/AVA][SGN]Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
   Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
   Жрица, Постум, и общается с богами.[/SGN]

Отредактировано Flavia Domitilla (2015-10-15 16:05:42)

     - О, поверьте, трибун, быть со мной в неформальной обстановке очень... опасно, - Флавия не заметила, как оговорилась, по старой привычке назвав Гельвия трибуном, а потому поспешила поправиться, хмыкнув и убрав с лица прядь заботливо уложенного в высокую прическу парика, - простите. Господин. Некоторые вещи очень сложно вытравить из памяти, как бы ни старались сделать это другие люди, - кокетливо пожав плечом, царица склонилась к лампаде и втянула носом аромат, который та источала. Диковинные цветочные запахи, должно быть, от масел закупленных еще на материке. Впрочем все, что сейчас ассоциировалось с Большой землей вызывало в ней неприязнь, и женщине захотелось покинуть прохладное темное помещение. Или хотя бы минимизировать ущерб, который то ей наносило. Отвернув голову от светила, она сложила руки на груди и уперлась взглядом в мужчину, который смотрел на нее с подозрением и волнением. Провертев в голове свои последние слова, Домицилла едва не хлопнула себя по лбу и тихо рассмеялась, тронув плечо Ципра и покачав головой, - боги! Только не подумайте ни в коем случае, что я Вам угрожаю! Просто предупреждение. Слухи обычно всегда идут вперед самого человека, и те, что распространяют обо мне, шагают семимильными шагами. Некоторые считают, будто я достигла прекращения восстания, раздвинув ноги перед каким-то наемником, своего поста - перед хельмовским королем, да и назначения делаю, не выходя из собственной спальни. Так что... неформальное общение со мной может несколько подпортить Вашу репутацию, Ципр.
     Женщина рассмеялась, будто все эти нелепые слухи нисколько не заботили ее, и она давно мудро смирилась с тем, что самая публичная фигура на острове просто обязана быть осужденной кем ни попадя. Сама она, правда, едва ли была способна поверить в собственные мудрость и спокойствие, и чувствовала неприятный осадок от того, что вынуждена записать свою благосклонность к мужчинам в ряд новоприобретенных комплексов, и избавляться от них с помощью самоиронии. Кашлянув и дернув головой, номархиня постаралась отвлечься и забыть об этом, дабы смазать первое и, наверняка, не самое приятное впечатление о себе. Все-таки, когда они с бывшим трибуном виделись в прошлый раз, оба они были совершенно на иных позициях, воспринимали друг друга по-разному и едва ли знали друг о друге что-то, кроме имени и многочисленных регалий. Теперь же настало новое время, время в котором они могут стать добрыми друзьями, оказав взаимную помощь и поддержку. Вновь взглянув на Ципра и оценив того взглядом, Флавия словно сама себе кивнула, стараясь оправдать свой выбор и решительно вздохнула.
     - Мне очень жаль, Ципр. Правда, очень. Клавдий, он... он был талантливым воеводой, с этим никто не поспорит. Но ему не стоило поступать так с Вами, - балморийка покачала головой, коротко погладив бывшего трибуна по плечу, скрытому туникой, и сдавлено улыбнулась. Беспокойство, связанное с ненадежным укрытием, стало причинять ей все больше неудобства. Шум с улицы постепенно приближался, грозя вот-вот проникнуть за стены храма, и царица нервно оглянулась, отвлекаясь от своего собеседника. - Вы не против, если мы покинем помещение? Я знаю тайный выход.
     Домицилла не спрашивала - скорее ставила в известность, а потому моментально схватила Гельвия за запястье и потянула в сторону путанных коридоров нхоборийского храма. Сама она в годы своей юности бывала в столице скотоводства куда чаще, чем в Лоте, и город этот знала лучше, чем свои пять пальцев. А уж храм самого почитаемого из богов и вовсе оставался ей вторым домом, в котором она молила Кубуна о плодородных землях и спасительных дождях, которые сделали бы ее остров достаточно пригодным для самостоятельной и обособленной жизни вне гнета Хельма.
     Проведя мужчину длинными темными коридорами, у стен которых стояли масляные лампы и горели небольшие факелы, Флавия толкнула тяжелую дверь и оказалась на небольшой улочке, удивительно безлюдной в это время суток. Пока она прикрывала глаза, стараясь свыкнуться со слепящим светом, в сам храм уже хлынула ликующая толпа, дабы воздать почести крокодилоголовому богу.
     - Скажите, ради богов, что эти годы не сделали из Вас фермера и плантатора, - сощурившись от яркого света и отойдя в тень, царица вновь подняла взгляд на Ципра. Она казалась слишком обеспокоенной и нервной, точно сама не могла справиться с концентрацией собственного внимания, постоянно переключаясь с одного на другое.
[AVA]http://s3.uploads.ru/0dSKG.png[/AVA][SGN]Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
   Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
   Жрица, Постум, и общается с богами.
[/SGN]

Отредактировано Flavia Domitilla (2015-10-20 01:05:20)

     Рядом с Ципром Гельвием Флавия чувствовала себя неуютно. Пока она размышляла у себя во дворце над тем, стоит ли предлагать ему то, что она хотела предложить, она несколько раз прокрутила в памяти их встречи в прошлом и никак не могла взять в толк, почему так мало знала его. Ведь большинство подданных ее отца Домицилла считала едва ли не собственными родственниками, а вот Гельвий был для нее не более чем мимолетным видением, периодически мелькавшим подле августейшего Флавия. Она даже не сразу вспомнила, как он выглядит - память обрисовала серебристые доспехи и алый плащ, чей яркий цвет повторялся на плюмаже, остальное же дополнило воображение. Сейчас, стоя рядом с ним и заслоняя рукой глаза от палящего солнца, женщина начинала понимать причины отсутствующего тогда интереса к бывшему трибуну. Они были словно из разных миров, оба - ярчайшие из представителей Балморы, олицетворение всего, что она кроет в себе. Всего противоположного. Номархиня представляла собой порочность и сладострастие, эпикурейство и любовь южного народа к веселью, трибун же - его силу и спокойствие, способность собраться и нанести точный и четкий удар. Неприступный, закрытый, защищенный точно боевая "черепаха", он производил впечатление старинного каменного изваяния, которого не были способны разрушить ни ветра времени, ни вандалы.
     - Верно. Простите меня, Ципр, я никогда не имела дело с людьми войны. Ни отец, ни Клавдий не считали нужным посвящать женщину в такие... вещи. А Марс, при всем моем бесконечном уважении к нему, уже давно больше похож на светского человека, нежели воина.
     Женщина пожала плечами, убирая от лица выбившиеся из нагроможденной прически волосы и обмахиваясь ладонью. Жара стояла такая, что не спрячься двое патрициев в тень, один из них точно упал бы без чувств. И что-то подсказывало Флавии, что вряд ли это был бы Гельвий. Осмотрев мужчину еще раз, царица повертела головой по сторонам и пытаясь найти хоть какое-то место, где горячий ветер будет даровать хоть какую-то прохладу. Отправляться к фонтану на главной площади было бы великой глупостью – впрочем, шум воды бы хорошо заглушил их голоса – значит, выход оставался только один. Утерев пот со лба, Домицилла подмигнула бывшему трибуну и кивнула ему, ведя в сторону рынка. Оглянувшись еще раз, она убедилась в том, что хвоста за ней не следует, и даже ее собственные гвардейцы упустили царицу из вида. Это было весьма кстати.
     - В таком случае, Ципр, я хочу сделать Вам предложение. Я слышала о Вашем прошлом много хорошего, и немного плохого о Вашем настоящем. Я предлагаю Вам вновь вернуть былую полосу удач, - Флавия почувствовала, как дрожит ее голос. Поначалу она думала, что едва вызовет к себе бывшего трибуна, как тот кинется к ней в ноги, одновременно флиртуя с ней, как делал это каждый первый балмориец, и прося вернуть ему прошлую должность. Она рассчитывала на то, что этот разговор будет более гладким и простым, однако та тень, что легла на лицо патриция, заставила ее начать переживать. Она никогда не делала кому-то предложений, от которых они могли отказаться, или которые могли бы оскорбить кого-то. Не считая, конечно, того проклятого баронского совета на Тиле, когда она чуть не погибла в пасти полыхающего пожара. Сжав губы, женщина завернула за угол, и почти сразу едва не столкнулась с каким-то немытым мальчуганом, который бежал по рыночной улице. Вся она пестрила разномастными навесами, защищавшими продукты от палящего солнца и навязчивых мошек, а голоса, раздававшиеся здесь даже в минуты, когда нхоборцы наводняли храм Кубуна, смешивались в одну спутанную какофонию. Подойдя к одному из прилавков, царица ухватила плод персикового дерева и хорошенько рассмотрела его.
     - Возвращайтесь, Ципр. Я нуждаюсь в талантливом и опытном трибуне, и я не представляю, кто еще мог бы справиться с этой обязанностью лучше, чем Вы, - она говорила тихо, словно рассуждала о качестве фрукта, однако исподлобья смотрела на патриция и, затаив дыхание, ожидала его ответа. Ей было трудно понять такого человека, как Гельвий, но тем лучше она осознавала его важность. Должен же быть подле нее кто-то, кому чужды интриги и жизнь ради одного лишь удовольствия. Ей нужен был кто-то прямой и монументальный, как раз такой, каким был бывший трибун.

[AVA]http://s3.uploads.ru/0dSKG.png[/AVA][SGN]Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
   Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
   Жрица, Постум, и общается с богами.
[/SGN]

     - О, Вы приятно удивляете меня, Ципр, - хмыкнула Флавия, выслушав недолгий монолог бывшего трибуна. В его голосе, наточенном и уверенном, точно боевой гладий, слышалось волнение, однако даже оно было умело скрыто. Было заметно, что этот мужчина не привык болтать языком так, как, к примеру, Цицерон, и правила ораторского искусства знакомы ему лишь поверхностно, но этим он вызывал еще большее расположение. Как известно, те, кто уделяет слишком много внимания словам, едва ли много стоят на деле. А мужчины, особенного балморийские, особенно часто отличались подобным качеством. Болтать и ничем не подкреплять собственную правоту было их любимым занятием. Гельвий же производил впечатление обратное - царица мало смыслила в войне, но представляла себе, как важно хорошему трибуну каждое свое слово подкреплять доказательствами собственной правоты, чтобы моральный дух легионов поддерживался не на пустых обещаниях. Кроме этого, бывший вояка не просто не стремился выстилаться перед своей новой правительницей - он буквально начал набивать себе цену, требуя и смущаясь своих требований. И пусть слова его были путаны и пространны, все же смысл их был столь же очевиден, как факт того, что праздник Кубунария завершится масштабной оргией на площади Нхобора. Растянув губы в довольной улыбке, Домицилла поискала глазами продавца и, удостоверившись в том, что он отвлекся, она спрятала персик под столу и повела Ципра к следующему прилавку. Достойные оппоненты даже столь неумудренным опытом женщинам встречаются крайне редко.
     - Вы смеете требовать у Вашего номарха, проявляя неподчинение... что же, это весьма приятно. Честно говоря, лизоблюды из Лота, которые в буквальном смысле готовы целовать мои ноги сразу после дебатов в Сенате и правда немного меня утомили. Я была права, когда говорила Марсу, что Вы станете глотком свежего воздуха в столице.
     Она не спрашивала и не строила предложений, а говорила о новом посте Гельвия как уже о сложившемся факте. Он просил у нее именно того, что она готова была предоставить, и это заставляло женщину чувствовать себя в крайней степени приятно. Флавия ощущала себя родителем, который угодил ребенку с подарком и потому не спешил показывать его, сохраняя интригу. Однако даже в таком деле важно не переусердствовать и, надкусив плод, женщина утерла рукой сок спелого персика с подбородка, выбросив кислый фрукт куда-то в сточную канаву неподалеку.
     - Хорошо. Давайте начнем с того, что мы беседуем на грязных улицах Нхобора, а не в моем палаце в Лоте. Вам не приходило в голову, почему? Сенат ничего не знает об этом. Наши роли с ним несколько разделились с некоторых пор. И наши интересы... разошлись. - Флавия повела бровью, резко остановившись и сложив руки на груди. Ее лицо перестало источать приветливость и кокетство, став привычной холодной маской, которая часто появлялась, когда номарх говорила о делах. Самоирония и любовь к самокритике были ее неоспоримыми плюсами, но никогда нельзя давать людям шанса подумать, будто эти качества в порядке вещей. Ей приходилось просить советов во многом, но никогда в том, чего она хочет. Дав себе немного расслабиться и приподняв уголок губ в улыбке, Домицилла чуть смягчилась, будто готовясь вручать свой презент.
     - Я знаю Вашу историю, Ципр, однако единственный самодур, в подчинении которого Вы теперь сможете находиться - это я. А я, как я уже заметила, ничего не смыслю в военных делах. Мне нужен проверенный и мудрый человек, который в совершенстве знает военное дело, который может похвастаться своей верностью и преданностью идеалам Балморы. Мне нужны Вы, Ципр.
     Склонив голову набок, Флавия чуть отстранилась в тень одного из домов, вдох в который открывал вид на небольшой двор в центре. Поманив к себе Гельвия, она осторожно коснулась его предплечья, подтягивая к себе сохранившую мышцы и множество боевых шрамов руку и хорошо осмотрела ее, будто проверяя, действительно ли она сможет поднять гладий на врага Балморы, будь он заморским или тем, что десятками сидят в Сенате. Мотнув головой, царица, впрочем, быстро подняла взгляд на мужчину и улыбнулась еще более заговорчески, чем прежде.
     - Я предлагаю Вам не место рядового трибуна. Я хочу, чтобы Вы стали Первым Трибуном Балморы. Я хочу, чтобы Вы стали одним из сенаторов. Я хочу, чтобы Вы стали тем человеком, в руки которого я смогу вверить защиту нашей родины, не опасаясь ножа в спину. Вы понимаете, о чем я? И как Вы смотрите на это, Ципр?

[AVA]http://s3.uploads.ru/0dSKG.png[/AVA][SGN]Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
   Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
   Жрица, Постум, и общается с богами.
[/SGN]

Отредактировано Flavia Domitilla (2016-01-13 10:57:53)