[NIC]Helman Higarden[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/25MA5.jpg[/AVA]     Ломкие, как опресноки, листы жадно двигались под пальцами Хельмана, втирая в его ладони пыль и позолоту миниатюр. Они ещё не успели высохнуть, оставляя друг на друге размашистые печати руки монаха. Новое Евангелие, исполненное рейнским данактийцем, было подарено епископу кардиналом Фориджио на день Всех Святых. В Евангелие не было ценности, не считая его новизны и красоты, но Хельману хватало и этого, чтобы с расточительным взглядом рассматривать книгу в кожаном переплёте. На её торце была нарисована авелльская звезда, та самая, под которую на землю Орллеи ступил святой Иоанн. Звезда раскачивалась из стороны в сторону, вместе с повозкой, на которую взгромоздились братья сионского монастыря. Сам епископ, ничем не уличающий себя в своём статусе, небрежно замял под рясой солому и погрузился в чтение вышеупомянутого фолианта.
     - Будто мыслит руками, - справа послышался вздох брата Бродерика, хмуро созидающего за епископом. Они ехали с Дерби через Рейнис уже много дней, огибая холм за холмом в поисках нового прибежища. Братья - для ног, Хельман - для ума.
     - Руки всего лишь инструмент, брат Бродерик, - епископ оторвался от чтива и дотронулся позолоченным пальцем к виску, оставляя на нём слабое пятно, - руками могут мыслить земледельцы и ремесленники, но не агнец Божий, установленный на земле гласить от имени Его, - звучало совсем не нравоучительно, скорее занудно, но со знанием дела. В конце-то концов, сионские монахи уже давно привыкли к чудаковатости их клирика. Но только не Бродерик, который слыл самым языкастым братом аббатства.
     Они выехали на крутую, но краткую тропу, которая очень быстро расширилась в полноценную дорогу. Застывшая и сухая земля была изрезана глубокими бороздами проезжавших здесь колёс. Их было много, похоже на торговый путь. Вскоре солнце осветило и высокие стены впечатляющего города, оставляя в памяти Хельмана живую картинку летнего дня. Он уже видел этот пейзаж, но не в живую, а в доме одного из хайбрэйский господ. В живую казалось, что стены свисают над бесконечной бездной.
     - Богатый город, - епископ заключил это вслух, выразив мнение остальных, - полностью понимаю рвение орллевинцев выглядеть на людях хорошо. Это впечатляет, - проехав через городские ворота, а затем через главную площадь, раскинувшуюся с ока на целый гектар, словно балморийский форум, братья осматривались вокруг как сороки. Их головы вертелись словно самодельные компасы в бурю, примагничиваясь ко всему, что выглядело впечатляющим. Хельман же засмотрелся на обилие символов, мягко обступивших город на каждом шагу. В центре площади, куда они выехали, стоял кафедральный собор. Вытянутый неф без воздушных подпорок вздымался ввысь, сверкая на солнце кое-где позолотой лепнины. Густо выкрашенный в голубой вход был плотно закрыт, а на ступенях собора столпилась группа монахов в коричневых сутанах. Хельман не знал какие порядки правили тут, но у них на севере этот цвет кричал о тэллерийском ордене. Так далеко тэллери не любили.
      Они осматривались достаточно, чтобы впечатлиться на какое-то время. О их прибытии уже знал местный клирик-покровитель, с ним сионские братья встретились в капитулярии. "Чудной епископ", - послышалось Хельману сразу как только мужчина отказал приору в пышном ночлеге, отдельно от других монахов. Епископа интересовала молва между братьями, нынешнее устройство быта в Орвиетто и то, чем они занимаются в скрипториумах. После полуденной приор выразил свою готовность показать Хельману сам город вне главной площади, что было принято с благодарностью. Надев мятую, но чистую сутану, которая не пахнет дорожным навозом и грязью, Хельман и приор вышли из собора навстречу дневному солнцу. Скинув сумки и остальные вещи, Хельман вздохнул полной грудью.
     - Леди Контессина, - в какой-то момент епископа одёрнули, направляя чуть дальше, к левому трансепту. Там, в раскинувшейся тени, всё было заставлено лесами. Строительная работа кипела словно в муравейнике и Хельман засмотрелся, пока не был одёрнут снова.
    - Ах, да, пожалуй, мне стоит представиться? - Не смотря на свой солидный возраст, в душе епископ оставался робким юнцом. Следуя за настоятелем, Хельман опустил голову, словно смущаясь. Когда его скромный взгляд скользнул по графине Борромео, с упоением наблюдавшей за постройкой, епископ отметил, что она так же хороша, как и Мать Создательница на миниатюре в его новом Евангелие, - добрый день, мадам. Позвольте представиться, епископ Йелонширский и Ревейнширский, с самого севера Хельма.

Отредактировано Helman Higarden (2016-02-04 15:05:22)

[NIC]Helman Higarden[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/25MA5.jpg[/AVA]     Неловкость и смущение ушли на задний план, стоило епископу ближе рассмотреть графиню. Её иконописные черты лица так и просились быть перенесёнными на стены и потолки кафедрального собора, стать украшением просторного нефа и благословением прихожан. Пробирая красоту графини через доступную призму понимания, Хельман не сразу заметил статного юношу рядом с ней. Мальчик был совсем молод, не старше студентов, которых епископу приходилось учить в Рейнисе. Едва ли завидев Хельмана, юноша оживился и стремительно направился к нему. Его тонкая, неискушённая тяжёлым пером рука опустилась епископу на плечи. Этот жест вернул память мужчины к письмам, которые он получал чуть ранее в сионском монастыре. Послания, с искусно встроенными орллевинскими и латинскими словами; о богослужении, размышлениях и будущем. Хельман понял, что все они принадлежали тому, кто сейчас находится перед ним - Массимо Барди.
     - Я рад повстречаться с тобой, Массимо, - епископ улыбнулся юноше и похлопал его по плечу в ответ. Он был радостен, и этот восторг передался Хельману. Взглянув на графиню, которая немо наблюдала за потехой своего брата, епископ понял, что она слегка смущена. Но затем Контессина добродушно засмеялась. Хельман улыбнулся ей в ответ, тщательно выверяя почву. Не являясь человеком, который разбирается в тонкой женской организации, епископ чаял что ему не показалось и он действительно заинтересовал графиню не только из вежливости, - Массимо, не будешь ли ты столь любезен показать мне собор? Новые постройки вокруг нефа это затея моего собрата по вере? - Он говорил о епископе Борромео. А ещё намекал Массимо на прогулку вокруг собора. Пока юноша с должным трепетом повёл гостя чуть дальше за строительные леса, Хельман вернул своё внимание к графине, - едва ли я изменил его жизнь, моя госпожа. Разве просветлённым умам требуется сопровождающий? Им нужен только ориентир, коим я был бы рад стать. А уже решение Массимо - двигаться в его направлении или нет, - мужчина и правда так думал. Письма, которые он получал вырисовывали образ смышлёного и жаждущего знаний юношу. Эта благодетель - стремление к познанию - была для Хельмана практически основоположной, - миледи, прошу Вас, не беспокойтесь. Я прибыл сюда без должного предупреждения. За моей спиной гонится время, и я должен поторопиться - мои года такие, что нельзя откладывать. Если позволите.., - Хельман коснулся руки графини, помогая ей аккуратно ступить на возвышение террасы за собором, - если Вам действительно интересно, то я преподаю священную историю в университете Рейниса. Моя практика тесно связана с изучением оригинальных трудов раннего петерианства. Сейчас же я посещаю все аббатства, которые встретятся мне на пути с целью найти в них материалы для моего нового трактата о divine protectio, божьей защите. Я искренне верю, что настоящие сокровища нашей единой веры находятся не в сердце оной, а в других местах, куда человеческий ум не задумает посмотреть. Орвиетто - одно из тех мест, которые могут мне помочь, - он был честен с леди Контессиной, но о истинных причинах его поиска трудов раннего периода Хельман решил умолчать. Умолчать, как ранее это уже делал в десятке других аббатств.
     Следуя за Массимо, который увлекся собственными рассказами о соборе, Хельман снова коснулся локтя графини, - простите за такой деликатный вопрос - а Ваш отец не думал отдать Вашего брата на обучение в семинарию? Конечно, по возрасту он уже слишком зрел, но если пройти ученическую программу за год или два... из него вышел бы примерный божий человек, - письма, которые епископ получал от Массимо не открывали истинных причин отсутствия у юноши духовного образования. Клирику оставалось лишь догадываться. Ответ на этот вопрос он могу получить уже сейчас, не сочти леди Контессина его любопытство за дерзость.

[NIC]Helman Higarden[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/25MA5.jpg[/AVA]     Они шли рука об руку с графиней, пока юный Массимо с блаженным упоением любовал своими рассказами каждую малозначимую деталь орвиеттского собора. Как и в перерывах между разговорами с леди Контессиной, Хельман одним глазом наблюдал за юношей, очаровываясь его любопытством. В какой-то момент епископу показалось, что он видит еле мерцающую длань над головой Массимо, но, пожалуй, тот просто светился от возможности поделиться с кем-то своими знаниями. От мужчину не ускользнули и вкрадчивые взгляды графини на брата, что были полны смущения и в то же время восхищения. Хельман не сомневался, будь эта великодушная женщина чуть менее скромна, она бы попросила брата утихомириться и не нестись вперёд так быстро. Но Хельман не был против - живость Массимо была его благодетелю. Так они втроем добрели и до одного из боковых нефов, что уходил в тень подальше от алтаря. Здесь было гораздо прохладнее чем на улице, а шепот разносился по всем углам. Но что они могли скрыть?
     Хельман внимательно слушал леди Контессину и внимал каждое её слово. По мере рассказала епископ становился всё печальнее, а затем и вовсе опустил взгляд, ища слова для утешения. Ему было жалко юношу, чьё рвение принесло бы гораздо больше пользы, возложи его в руки Господа. Но дань семейным традициям перекрывала ему путь, оставляя его в неведении возможной судьбы. Хельман знал на собственном примере, что пути Создателя неисповедимы, но зачем ему наделять человека талантом, который в итоге будет зажат в тиски несправедливого мира? Возможно, именно он, Хельман Хайгарден был тем, кого ниспослало небо на помощь бедному юноше. Но будет ли он достаточно силен в своей вере, чтобы воплотить божью волю...
     - Это очень грустно слышать, - Хельман замешкался, а затем отпустил графиню, чей локоть всё ещё находился в его ладони, - разве что-то может быть препятствием перед нами и Отцом? Традиции меняются, семьи истощаются и пропадают, но мир, который держит церковь - вечен. Если Ваш брат Массимо отдаст свою душу в лоно петерианской веры - он станет частью вечности, а не мирской плоскости, как Вы сказали. Если человек верует и вера его крепка - греховно держать его в узах зыблемых правил. Разве Ваш отец этого не понимает, миледи? Он чтит церковь, но его почтение будет иметь высшую цену, если подарит то, что нельзя купить за золото, - Хельман оторвался от лица Контессины, на котором плясали косые лучи солнца, и снова взглянул на Массимо, чьи ладони гладили шершавые стены собора, - я был единственным сыном у своего отца, - внезапно для себя, епископ затронул тему, которую хоронил многие годы, - наследник баронского титула и земель Одли. Вы бывали там? Это на севере Хельма. Непримечательное место даже для строгого взгляда. Я родился и рос там, готовясь в будущем принять управление на себя. Пожалуй, мой отец не был лучшим учителем - в 12 лет я знал как вспахивать и засеивать поле, но не имел понятия каким боком повернуть книгу, чтобы её прочесть. Я не должен был стать епископом, тогда я знал это наверняка. Но моя судьба сложилась так, что через все беды и ужасы, что случались со мной за многие годы, в итоге я оказался здесь, перед Вами, в сутане божьего человека. Я к тому, миледи, что если так задумал Отец - рано или поздно это случится. Массимо примет сан и будет одним из лучших, - Хельман улыбнулся Контессине, надеясь, что та примет его рассказ не за пустословие, - Просто сейчас он на перепутье, и как я раньше говорил - ему нужен ориентир. Может, сегодня я не просто так оказался в Орвиетто и смогу помочь ему найти свою судьбу? Но прежде великих дел, следуют малые - нужно поговорить с Вашим отцом и очень настоятельно попросить его отпустить сына. Если Массимо покажет блестящие знания - он даже может стать степендиатом рейнского университета, а значит деньги на его обучение не потребуются. Это хорошее начало, миледи.
     Что делать дальше? Хельман знал, что теперь ему предстоит уехать из Борромео с ещё одним странником. Возможно, на его решительность повлияла сама Контессина, чей ласковый взгляд задобрил епископа. Но перспектива разговора с лордом Барди несколько охладила пыл епископа. С рассказа графини он казался очень холодным и далёким для понимания Хельмана человеком. Ныне епископ жалел, что не взял с собой в поездку Рафаэля - более красноречивого и умелого собеседника.

Отредактировано Helman Higarden (2016-06-01 14:23:44)