— Сколько же времени ты тогда напрасно ждала?
— Не помню я, сколько дней или недель. Вечность ждала — это я отлично помню, целую вечность.
[q] Бернхард Шлинк. Летние обманы

   Ожидание - это, вероятно, самое отвратительное, что придумало человечество.
   Я закрываю за Марго дверь, провожая её грустной улыбкой. Мне, наверное, не пристало самой открывать и закрывать двери, но в последнее время я всё делаю сама - только занятость рук не даёт мне вспоминать, что я пережила за последние полгода. Что мы все пережили. С особым усердием учить новые аккорды, бросаться в чтение с головой, даже самой себе составлять партию в шахматы - что угодно, лишь бы не думать. Даже оставаясь наедине - бесцельно ходить из одного угла комнаты в другой, считая шаги, сбиваясь и снова начиная счет. И улыбаться придворным, словно всё замечательно, хотя печальный взгляд не способна скрыть ни одна улыбка.
   Кутаюсь в шаль и возвращаюсь к столу, подхватывая на ходу бережно сложенные письма, зачитанные, кажется, до дыр. Мне не нужен свет догорающей свечи, чтобы разобрать буквы - я знаю место каждой запятой, помню наизусть каждое слово и каждую фразу. Сколько я перечитывала их? И с каждым разом все тяжелее становилось на душе,  ибо с каждым днем в замок приходили все новые вести с Востока. Я знала всё гораздо раньше, нежели король. Беда в том, что, сказав ему, он бы ничего не предпринял. Выходит, как бы я ни поступила, Фосселеров я бы не спасла…
   Осторожно опускаюсь на постель, снова пробегая глазами по строкам леди Рэйли. Более меня не пугает смысл слов, но невыносимое чувство вины с каждым предложением все усиливается. Здравый рассудок подсказывает, что я не могу быть причиной их бед. Но что-то иное, что-то в районе сердца шепчет обратное. Во мне нет ничего, кроме смятения, путающихся мыслей и миллиона вопросов без единого ответа. Мысленно я похоронила герцога, я утопила весь Хельм в слезах и продолжила делать вид, что живу. Именно делать вид, ибо последний месяц моя жизнь, словно в тумане, и я все молюсь, когда же этот туман заберет меня насовсем. А потом письмо Фебы вытащило меня из моего тумана в настоящий ад. Оно пришло утром – для меня каждое утро несет только страх, ибо наступает новый день, который необходимо пережить. Но вчерашнее утро переживать не хотелось вовсе. Слишком ужасны были вещи, написанные рукой этой несчастной женщины. Женщины, потерявшей в одночасье всех. И я, не знавшая всех Фосселеров лично, отчего-то скорбела вместе с ней, будто её утрата была моей личной. Быть может оттого, что я уже не разбираю, где своё, а где чужое горе, ведь давно несу его изо дня в день.
   Пальцы опускают письмо Фебы и осторожно поднимают другое – небольшое по объему, но почерк до боли знакомый, хоть и отдает спешкой. Почерк с того света. Это было самое неоднозначное письмо, какое я получала за всю свою жизнь. По крайней мере, именно эти несколько строк вызывали такую невероятную бурю эмоций, такое невероятное количество вопросов. Прочитав его в первый раз, мне казалось, что мир перевернулся с ног на голову, ибо весть о том, что герцог жив – единственная хорошая за последнее время. И поверить в это было так же сложно, как в то, что он мертв. Но, снова и снова пробегаясь по строкам глазами, тихий ужас закрадывался в глубину сознания.
   «Почти все Фосселеры, которые были там, более десяти человек, погибли страшной смертью», - пишет Феба.
  «Те, кто огорчил Вас, уже понесли заслуженное наказание – смею заверить, весьма суровое», -  пестрят строки из письма Флориана.
   Тяжелый вдох, чтобы не дать себе снова погрузиться в мысли, чтобы не дать себе сопоставить факты и удержаться от спешных, возможно, ложных выводов. Он не мог этого сделать. Он не такой. Я видела в нём другое. Но…быть может Кеннет был прав, быть может, я его совсем не знала? Быть может, благодаря своей проницательности я насквозь вижу каждого в этом замке, каждого, но не его?
   Думать об этом тяжело. Думать об этом невыносимо. Бросаю письма на постель и резко встаю. Мне нужен воздух, чтобы не сойти с ума. Несколько шагов к окну и резкое движение – окно поддается, и я лихорадочно глотаю воздух, упираясь руками в гладкий каменный подоконник. Тело бьет мелкая дрожь то ли от холода, то ли от чудовищных мыслей. И совершенно не волнует, что за окном, должно быть, минус и есть вероятность простудиться. Мысли о болезни волнуют меня в последнюю очередь.
   Он пишет, что вернется ко мне. И я боюсь своих чувств, потому что не понимаю, что они значат. Даже себе я не признавалась, что могу быть влюблена, ибо стоит об этом подумать – я пропала. Я должна трезво оценить ситуацию, я должна быть сдержанной и спокойной, только отчего-то именно по его душе я пролила столько слез, сколько, вероятно, не плакала ни одна монашка, рьяно молящаяся за жизнь всего человечества. А теперь тем более не смысла думать о чувствах к нему – пока я мрачнее тучи переживала его смерть, брат выбрал мне жениха. Ирония судьбы, не правда ли? Но среди всего того ужаса у меня якобы должен быть повод радоваться.
   Горькая усмешка на бледном лице, мне действительно смешно от той ситуации, в которой я оказалась. Это не тот смех, который очищает. Это убивающая истерика, когда впереди пути лишь тупик, а точка невозврата уже пройдена.
   Успокойся, Элиз, сделай вдох. Если он успеет до того, как ты станешь чьей-то женой, это будет хорошо. О большем не смей мечтать. Не смей думать, что после всего в твоей жизни может быть что-то хорошее. Тогда не будет разочарований…
   Я делаю вдох как подсказывает мне внутренний голос. Захлопываю окно и снова возвращаюсь на кровать, останавливая потухший взгляд на догорающей свече.
   -Господи, сделай так, чтобы он успел… – шепотом едва шевелящихся  обветренных губ. Обнимаю себя за плечи и сильно сжимаю пальцы, надеясь, что оставлю синяки на бледной коже. Возможно, боль даст мне понять, что я обречена.

Отредактировано Elizabeth Knighton (2014-05-07 15:53:40)

В уме считаю секунды, складываю в минуты. Сколько времени вот так я топлю в  дрожащем пламени свечи? Пора бы ложиться спать, но заранее знаю, что мысли не дадут уснуть. Остается лишь закрыть глаза и сделать глубокий вдох. Ночную тишину нарушает лишь мерное потрескивание поленьев в камине - тусклый оранжевый свет разливается по комнате, создавая какой-то особенный домашний уют. Но от огня не чувствуется тепла, наоборот - в комнату я впустила ветер, который заставляет поежиться и сильнее закутаться в шаль. Я жалею, что отпустила Марго, сейчас мне совершенно необходим кто-то, кому я могла бы доверить собственные тревоги. Во дворце единственным таким человеком является Маргарита, хотя даже ей я не могу сказать то, что сейчас немым грузом опускается на самое дно уставшей души. Как же несправедлив мир, если оставляет нас наедине с собственными демонами, даже не давая возможности разделить их с кем-то.
   Мне кажется, или я слышу шаги? Быть может это служанка пришла поддержать огонь в камине? Но странное чувство не дает покоя, будто в комнате кроме меня есть еще кто-то и это отнюдь не слуги. Я не открываю глаз, пытаясь убедить себя, что ошибаюсь. Пытаюсь доказать себе, что это вздор и мне давно пора спать, чтобы не поддаваться глупому страху. Сердце начинает ускорять ритм, пульс набирает обороты и отдает стуком в легких, становится тяжелее дышать. Нет, я не ошибаюсь, здесь кто-то есть. Едва я допускаю себе в это поверить, как тишину разрывает чей-то голос над самой моей головой. Резко поднимаю голову и открываю глаза. Легкие выталкивают последний воздух и, кажется, я забываю, как сделать вдох.
   В тусклом свете камина я вижу его лицо - уставшее, будто вобравшее в себя все горести, что перенес он за последние полгода. Темные одежды, что носит герцог обычно, сейчас будто бы подчеркивают - передо мною призрак, вернувшийся с того света. И я не совсем понимаю, что вижу, не совсем уверена, не кажется ли мне. Мне нужно несколько мгновений, чтобы осознать, но озвучить мысль я не успеваю.
   -Вы? - на выдохе, и в голосе весь спектр моих чувств - тревога, удивление, непонимание, шок, радость. Мне сложно воспринимать ситуацию трезво, мне кажется, я тронулась рассудком, и герцог - всего лишь плод моего воображения. Я боюсь сделать малейшее неправильное движение, чтобы не спугнуть эту иллюзию, чтобы не развеялся этот сон. -Как Вы...? - я озираюсь, силясь зацепиться взглядом за что угодно, словно здесь может быть кто-то, кто даст ответы на мои вопросы. Кто-то, кроме него. Не замечаю, как встала с кровати, как оказалась рядом с мужчиной, жадно всматриваясь в его лицо. Мне не кажется? Это и вправду Флориан? Или все это шутки моего разума? Или я действительно сошла с ума?
   -Как Вы прошли сюда? Вас кто-нибудь видел? - наконец обретаю дар речи, хотя дышать все еще тяжело. Я забываюсь - ладони ложатся на его плечи, ибо мне нужно знать, настоящий ли человек передо мной или бесплотный призрак. Неужели Создатель сжалился и впервые услышал мои молитвы? Неужели он привел ко мне того, кого я практически не ожидала более увидеть? Это не видение - под моими дрожащими пальцами плоть и кровь. Под моими дрожащими пальцами поднимается его грудь. Я спешу убрать руку, про себя думаю, что одолжила бы его спокойное дыхание. Сердце мое способно вырваться из груди беспокойной птицей, и я лишь удивляюсь, как все еще стою, хотя в ногах дикая слабость, будто я прошла десятки километров. Кутаюсь в шаль, цепляясь ледяными пальцами за ткань, надеясь так унять дрожь, хотя и знаю - бесполезны любые попытки.
  Заставляю себя дышать, но легкие отказываются работать спокойно, наградя меня прерывистым дыханием, что лишь усугубляет дрожь. В моей голове лишь один вопрос - "Как?"
   -Вы содержали слово, - констатация того, что герцог в моих покоях, -вы вернулись ко мне.  Я больше не могу ничего сказать, хотя у меня миллион вопросов. Великий дар речи - всего лишь подарок на несколько минут, который у меня отнимает волнение. Я стараюсь не показывать этого, возможно, выходит, но я не в силах оторвать от него глаз. Леди не должна себя так вести, это вне рамок этикета. В очередной раз доказываю себе, что не леди. В очередной раз нарушаю все чертовы правила. Мне до сих пор не верится, что он здесь. Но он передо мной - это все, что имеет значение.

Я вышла из оцепенения лишь когда он заговорил. Лишь когда я окончательно поняла - передо мной не обман зрения и не плод воображения. Передо мной тот, кого я так преданно ждала, пусть даже самой себе в этом не признаваясь. И хотя было неимоверно сложно поверить в его возвращение, это происходило на самом деле. Еще сложнее было просто стоять напротив него, чувствуя пальцами холод его ладоней,  при этом перебарывая дикое желание его обнять. И уже не сдерживать эмоций - смеяться оттого, что он вернулся, плакать от понимания, сколько пришлось испытать. И злиться оттого, что заставил меня пережить маленькую смерть вместе со своей вымышленной. Знает ли он, насколько это было невыносимо? Есть ли ему дело до этого?
Возможно, впервые в жизни я не поступаю так, как хочется. Я просто стою напротив - такая уставшая от ожидания, от ежедневных мыслей, причиняющих физическую боль, от плохих новостей, приходивших из разных частей страны каждый день. От всего. Он просит ни о чем его не расспрашивать, а я думал о письмах, лежащих на кровати. Я не могу просто так отпустить его, не узнав, что произошло. Что происходит. В стране случаются страшные вещи, об этом шепчутся придворные, это написано на лице матери и читается в резких движениях Чарльза. Будто на нас наложено проклятие и с каждым днем оно усугубляется все больше. И, судя из письма Фебы, Флориан стал непосредственным участником нашего проклятия...
Его никто не видел. Отмечаю про себя, что это очень хорошо, иначе под моей дверью уже толпилась бы стража, разъяренная королева-мать и король. И тогда все закончилось бы прямо здесь. С горечью думаю, что здесь все и закончится, ведь моя рука и сердце уже кому-то обещаны, кому-то, чьего имени я пока не знаю...И случилось то, что было необратимо и чего я всегда боялась - меня выдают замуж без любви. Как будто могло быть иначе, ведь я с детства знала - моя судьба никогда не была и не будет в моих руках.
-Конечно помню... - с печалью отзываюсь на слова герцога, а перед глазами появляются картинки того сада и темный силуэт, скрывающийся за деревьями. Я будто бы ощущаю то чувство утраты, хотя это совершенно бессмысленно - мои руки в его руках и нужно улыбнуться, ибо все уже позади. Я пытаюсь заставить себя думать, что самое страшное уже случилось - что могло быть хуже известия о его смерти? Мне казалось, что собственная смерть меня больше не страшит, она скорее будет милосердием. Пожалуй, сейчас я тоже могла допустить эту мысль, ведь лучше смерть, чем та возможная жизнь, которую мне уготовила мать с братом.
Все чувство радости от появления герцога сменялось какой-то невыносимой вселенской печалью. Медленно приходило осознание, что, каковы бы ни были мои чувства к нему - все это не имеет никакого значенения. Мне казалось, что за столько месяцев печаль я научилась скрывать куда лучше других чувств, однако я ошиблась, ведь даже в полумраке герцог заметил перемену на моем лице.
-Простите мне мою печаль, - я попыталась улыбнуться, наблюдая, как в его глазах отражаются танцующие огоньки камина, -просто... Сказать ему, что для меня все решено? Ведь он еще не знает, что говорит с почти замужней женщиной. От этой формулировки захотелось засмеяться вголос - такой нелепой она мне казалась. -Не важно... - не решаюсь поделиться "новостью". Какой смысл, если ни он, ни я не можем ничего изменить?
И вот снова он делает это - я не успеваю даже возразить, как он преклоняет передо мной колени, как тогда в саду. Мне на секунду захотелось взвыть - так не люблю я, когда передо мной преклоняют колени, будто бы снова напоминая, что я - королевских кровей. Готова поспорить, тысячи дам отдали бы все, чтобы кто-то вот так показывал им свою преданность и уважение. Увы, кроме титула, во мне нет ничего, что можно было бы уважать... И снова я, как и тогда, успеваю пролепетать -нет, пожалуйста, - и, вместо того, чтобы потребовать, чтоб он встал - падаю на пол вслед за ним. У нас уже есть общие тайны, теперь появилась и общая традиция. Теперь он единственный мужчина после братьев, с кем я так просто сижу на полу.
Мне нужно, чтобы он на меня посмотрел, чтобы понял наконец - я никогда его не прогоню. Бережно касаюсь его лица холодными пальцами, тем самым заставляя посмотреть мне в глаза. Господи, как же я боюсь и как желаю его взгляда...
-Расскажите, что происходит? - полушепот, словно нас могут услышать даже стены. И столько отчаяния в этом шепоте, столько желания знать правду. -После писем Ваших родных я не знаю, что думать... Знает ли он, что они мне писали? Знает ли, как Феба писала о пожаре, в котором обвиняла его? -Я более не знаю, кому верить... - убираю руку и слегка отстраняюсь. Мне необходимо понять, кого я все это время ждала.