Каждый год одно и то же. Как же скучно. Но Беатриче понимала, что все эти приемы, ухищрения, задабривания - все им на руку. Нельзя ведь просто взять и запереться в четырех стенах. Тебя не поймут. Даже осудят. И потом не спасет ни статус, ни положение, ни дочери-наследницы. Ничего.

Беа чувствовала на своей руке руку супруга, когда они стояли подле и она принимала поздравления от очередной семьи или одинокого представителя. И была она спокойна вплоть до того момента, когда подошел к ней Адриано Грациани, граф Лореншира. Давно она ловит себя на мысли, что их взгляды слишком откровенны и что она может понять его мысли. Но отгоняет от себя Беатриче злого Демона на плече, который шепчет о том, чтобы сделать как хочется. Слушает она Ангела, внемлет ему, но Демон не отпускает. Демон сильней.

Празднество идет в своей череде. Музыка играет, молодые танцуют, чревоугодники - набиваю животы, а любители выпить - осушают бокал за бокалом. Сама она не хотела и не могла пить. То и дело ее взгляд следовал к тому, что привлек внимание графини еще раньше - за много дней и недель до этого дня.

Когда глаза Адриано и ее встречаются, она мельком, так, чтобы никто не заметил кивает. После чего - склоняется к супругу и шепчет ему на ухо:

- Я плохо себя чувствую, мой дорогой, - голос ее слаб.

Габриэль какое-то время сидит неподвижно, а после - кивает.

- Возвращайся скорее, - он провожает жену взглядом, но тут же отвлекается на вино и разговор с другом, сидящим по левую руку от него самого.

Беатриче покидает зал и достаточно медленно движется до дому. Достаточно, для того, чтобы Адриано успел выдержать паузу и выйти следом за ней. Она преодолевает лестницу, поднимается на второй, а после и на третий, этаж. Пятая комната справа, она входит и не прикрывает за собой дверь. В тихом мерцании свечей и огня в камине она и останавливается, близ источника света. Грудь ее вздымается больше обычного. Она встревожена. Она в предвкушении.

"А что если я ошиблась?" - думалось ей. Но назад дороги не было.

Отредактировано Beatrice Venturi (2016-03-20 20:05:13)

Тепло камина согревает ее. Она подставляет руку огню и чувствует, что еще немного и жар начнет обжигать. Беатриче убирает руку за спину. Слышит шаги позади себя. Но они утопают в мягкости ковров, которыми укрыты полы в ее гостиной. Полумрак расслабляет. Беатриче прикрывает глаза и чувствует его позади себя. Вначале чувствует, а после - слышит:

- Не думаю, что есть что-то прекрасное в том, чтобы праздновать собственные дни рождения, - улыбается она, не торопясь поворачиваться к нему лицом. - Это, словно праздновать день, который на год приближает тебя к смерти. Фатально, не находите? - наконец, она позволяет себе повернуться.

Лицо ее спокойно, а глаза смотрят прямо и уверенно. Но Беатриче не торопится, она обходит графа стороной, направляясь точно к двери. Со стороны может показаться, что она собирается выйти вон. Но на самом деле, леди Венутри прикрывает плотно двери. В тишине щелкает ключ, повернутый и оставленный в замочной скважине.

- Так что нет, этот балаган не доставляет мне удовольствия больше, чем купание в открытом море. Зимой. - Она срывает с подноса виноградину и отправляет ее себе в рот, подходя ближе к Грациани.

Становится позади него, как и он сам всего минутой ранее. Беатриче не прижимается вплотную. Но она так низка по сравнению с ним...Ее губы едва достают до плеча мужчины. Но руки...Ее правая рука тыльной своей стороной нежно проводит линию по его руке сбоку. И касание к его телу, пусть даже через одежду, вызывает в ней эмоции. Давно забытые рядом с мужем, который давно уже стал не мил. С которым они даже спят в разных покоях.

- Мне кажется, что и Вам это не доставляет большого удовольствия, - улыбается Беатриче.

Рука ее возвращается к плечу мужчины. Но теперь уже не тыльной стороной. Пальцы с нежностью сжимают натренированные мускулы, рука ложится на плечо и сжимает его, расслабляя. Возможно, она сделала не верную ставку и сейчас ее отругают за поспешность....но как, скажите, можно сделать неверную ставку в этом случае?

Беатриче чувствует, как ее собственное дыхание учащается. Грудь то и дело вздымается. Женщина ощущает возбуждение, приносимое вместе с желанием и адреналином. Ей страшно, что их могут увидеть. Но ей необходимо знать, что чувство это взаимное. Пускай только на этот вечер. Пускай это будет ее небольшой праздничный подарок. Она ведь заслужила, будучи все это время хорошей девочкой.

Губы леди расплываются в улыбке. В глазах ее отражается мерцание огня в каменной кладке камина. Огонь очищает. Он забирает с собой не только тела, но и души. Беатриче смотрит на огонь и не видит ничего вокруг. Только лишь ее руки то и дело покрывают своими касаниями руки Адриано.

Она улыбается графу Грациани, и улыбка ее тиха и задумчива. Беатриче склоняет голову на бок, когда его поцелуи покрывают ее руку. Ладонь. Толпа мурашек тут же пробегает по всему телу, руки покрываются гусиной кожей. Кто-то может подумать, что от холода, но нет -  в помещении тепло. Она вся дрожит, словно вышла в зимний морозный день без соболиного манто. Но и это тоже нет. Они стоят у самого камина и тепло огня согревает их тела. Беатриче чувствует, как ткань ее платья нагревается и чувствует, как согревается сама. Мурашки не проходят.

- Пусть так. Я не боюсь лететь на огонь, даже если это сожжет мои крылья, Адриано, я готова к последствиям, - и она действительно была готова.

Ведь что в сущности могло произойти. Беременность? Можно будет выдать ее как за беременность от супруга. И, быть может, у них появится все таки сын. Но это совсем не то, почему она решилась на столь опрометчивый, но, меж тем, обдуманный поступок. Ей хотелось. Просто хотелось. Изнутри, Беатриче давно пожирал червь желания, который не было возможности заглушить хоть на мгновение. Ее тянуло к Энрико, и, хотелось верить, что он испытывал то же самое.

За его спиной она посмотрела мельком на узкое, но высокое окно, стекло которого было покрыто узором морозной зимы. Красивые витражи, созданные самой природой - сквозь них не пробивался солнечный свет, но можно было видеть как по ту сторону кружат свой изящный хоровод снежинки.

Она не знала куда деть руки. Не знала, как лучше себя вести и что лучше сделать, она просто стояла и чувствовала его поцелуи на своей коже. До поры, пока он просто не отвлекся.

- Мой супруг...широкой души человек. Но... - тут было все ясно и понятно без слов.

Беатриче не намерена продолжать предложение. Ей казалось, что Адриано должен понять ее не желание говорить о собственном муже в данный момент. Ведь это так логично. Габриэль не должен сейчас незримо находиться меж ними. Но он будет. Всегда будет напоминать о том, что его присутствие было, есть и никогда не прекратится.

- Я хочу, чтобы вы меня поцеловали, Адриано, - шепчут ее уста, и он видит, как они бегло произносят слова, как трепетно ждут поцелуя.

Игра ли для нее все происходящее здесь и сейчас? Быть может и игра, но она явно стоит того, чтобы сыграть хотя бы раз. Беатриче ждет, она смотрит прямо в глаза Адриано. Смотрит и не отводит своих. Она решительна и это чувствуется не только во взгляде - в ее стане, в идеально прямой спине, в напряженных от ожидания высоких скулах, которые так сильно ему по душе. Она тут, она готова...

Их тени, теперь столь близкие, отражаются на каменных стенах, на гобеленах, картинах, на многочисленной мебели этой большой и просторной комнаты.

Запретная игра, ставки в которой слишком высоки только начиналась. И Беатриче прекрасно осознавала, что она могла получить от этого больше вреда, нежели пользы...узнай обо всем супруг - ей не жить больше прежней жизнью. Она уже видела, как двери дома будут заперты для нее, а выход за его пределы будет возможет только в компании пары-тройки компаньонок и никогда без детей. Но ей было, откровенно, все равно. Она не была уверена, что ее любимый Габриэль был так же целомудрен все это время, как она.

Его прикосновения...о его прикосновения будоражили в ней самое порочное, что только могло сосредоточиться в одной непорочной деве, не знавшей до сих пор ничего более безбожного, чем упоминания Отца-Создателя всуе. Она задыхалась в этом тесном корсете, так плотно сковывающим тонкую талию и не давая вдохнуть еще глубже.

И, поэтому, когда теплые губы Адриано накрыли ее холодные от нетерпения и съедаемой изнутри страсти, губы, она растаяла. Почувствовала, как тепло стало заполнять ее изнутри, как каждая клетка тела тянулась к этому мужчине. Пускай только сегодня и только сейчас, но она будет его. И пусть весь мир подождет. Беатриче льнет к нему, ближе, сокращает дистанцию, ей важно чувствовать его сильное тело, эти мускулы, которые можно ощутить даже через камзол, эти теплые руки, которые скользят по ее спине, сжимают...

...но не будем. - Беатриче не успевает опомниться, как они оказываются на кровати и она сидит на его коленях, словно не взрослая женщина - маленькая девочка.

А ведь ей не хотелось быть маленькой, пожалуй, только если хрупкой. Поэтому она нетерпеливо соскальзывает с его коленей и становится прямо между ног Адриано, запускает руки за спину и находит веревку, распускающую корсет. Эта одежда такая неудобная, если захочешь раздеться сам. Беа смотрит в глаза мужчине и достаточно ловко корсет слабеет, чтобы в следующий момент совсем спасть, но снимает она его через голову, выбрасывая в сторону. Улыбка играет на карминных губах, а руки уже расстегивают и юбку, которая струясь, и шурша падает к ногам, открывая виду легкую, практически невесомую нижнюю сорочку. Сатин светится, просвечивает, он окутывает ее ореолом, подчеркивая белизну кожи, с синеватыми прожилками вен.

- Мы можем жалеть об этом вечно, попробовав только раз, а можем сходить с ума от негодования и после смерти - не попробовав никогда, - ее рука ложится на грудь Адриано, пальцы начинают перебирать пуговицы камзола, немного трясутся, она напряжена, это словно первая брачная ночь - все кажется нереальным.

Огонь то и дело трещит, создавая уют, за окном вьюга, а где-то в зале - пир. Но им нет дела до праздных зевак и великих лжецов. Они станут такими же как и все в ту минуту, когда вернутся туда, вниз.

Пожар, пылающий внутри нее невозможно было потушить даже резким стуком в дверь, который мог бы произойти - будь Габриэль всего немного, но догадливей. Но ее супруг упивается вином там, внизу, с остальными гостями и совершенно не догадывается о таинстве, происходящем в комнатах его супруги. А она...она просто тянулась к свету.

Ее пальцы, так ловко и так внимательно занимались тонким рядом пуговиц, что она совсем забылась, когда Адриано, перехватив ее руки, навис уже над ней самой, чтобы жадно сорвать поцелуй с ее губ. Совсем не нежный и не влюбленный. Это был поцелуй мужчины, изнемогающего от страсти и желания. Беатриче никогда так не целовали. И поэтому, внутри нее произошел целый взрыв из различных эмоций, описать которые словами слишком сложно. Но она отвечает, так же, отнюдь, не вкрадчиво, ее острые зубки легко впиваются в губу герцога, а пальцы сжимают его руку, держащую ее запястья.

Горячая рука Адриано устроила прогулку по ее полуобнаженному телу, оставляя на нем свой запах. Словно та самая причастность, сорванный с куста бутон розы. Алый на белом...Она задыхается от его касаний, изгибает спину, немного запрокидывает голову и  издает нетерпеливый стон желания. Не нужно разговоров, чтобы понять, чего хочет Беатриче. И тогда она вновь помогает расстегивать пуговицы, высвобождается из собственной сорочки, оставаясь совершенно нагой, совершенно беззащитной и доступной. Его поцелуи, уходящие куда-то вниз, доводят ее до исступления, кусая собственные губы, ей хочется большего. И Адриано слышит ее мысли...кажется, что слышит.

Подается вперед, резкий толчок и ощущение полного единения. Графиня обхватывает руками его шею, прижимаясь еще ближе, когда, толчок за толчком, его тяжелое тело вжимает ее в мягкую перину. Совсем не стесняясь она стонет под натиском Грациани, заставляя его зажимать ей рот ладонью, чтобы стоны были более приглушенные и неслышные. С каждым новым движением, ее уносит все дальше, выше.

Целуя мужчину в плечо, она опускает руки на его спину, сжимает пальцы, изгибается, подаваясь все ближе, стараясь захватить его всего...прочувствовать, как это - быть свободной. Она и не знала, что еще немного и свобода ее окажется заперта в клетке, а ключ окажется выброшен куда-то на дно океана. Глубокого, бушующего, страшного...

- О Адриано, - шепчет она, цепляясь за его мускулистые плечи, закидывая одну ногу на его бедро. 

Она прекрасна. Она чувствует это, она знает, что это правда. Она ощущает вкус его поцелуев не только на своих губах, но и на своем теле. Манящие, влажные, дерзкие поцелуи, которые он срывает, словно вишню с созревшего дерева. А после...когда вишня съедается - остается только косточка. Это же останется и от нее, от леди Вентури, так бесцеремонно льнущей к тому, что губит ее. К тому, кто когда-то станет тем самым пороком, погубившем ее репутацию. Но она не будет забывать, что и сама хотела этого, сама желала больше жизни стать первой грешницей, в которую бросят камень.

А пока только его руки и губы давали ей истинную подпитку, показывали, что она все еще живет, что все еще не разучилась дышать. Мышцы, казалось, давно забывшие настоящий приступ страсти, воспрянули, натянулись струнами. На ней можно играть как на дорогой золоченой арфе.

Вдох - пальцы пробегают по струнам, задевая самую душу. Выдох - струна вибрирует, натянутая, а после брошенная, ей бы хотелось еще, но она вынуждена остановиться, замереть, прекратить источать приятный звук.

Мощные и рваные толчки, вжимающие ее в простынь, цепкие пальцы, сдавливающие бедра до синяков, мокрые и жадные поцелуи - словно вода для того, кто неделю бродил в пустыне. Беатриче находит в себе новые волны возбуждения, которые пробивают ее тело насквозь, словно иглы с веретена. Так же четко, ровно и мощно. Ее первую уносит куда-то далеко. Беа изгибается, в последний раз вскрикивает и чувствует, как душа покидает тело, а после, всего несколько секунд, но парит над этой грешной землей. Над этим оскверненным ложе, которое будет принимать после и самого Габриэля, если тот пожелает. Она осквернила свое тело. Она не достойна жизни. Но достойна ли она смерти? Или то, в чем живет сейчас леди Вентури и есть смерть?

Покрывая короткими поцелуями его плечи, все еще чувствуя толчки внутри, но уже неторопливые, нарочито медленные, доводящие до исступления сильнее, чем поцелуи без продолжения. Она откидывает голову на простыни, поворачивает ее куда-то в сторону, извивается, запрокидывая руки куда-то назад и упираясь руками в что-то твердое.   

- Адриано, - шепчет она, пробуя каждую букву этого имени на вкус. - Ад-риа-но... - снова произносит, только тише, шепча одними губами.

Это должна быть их тайна. Их большой секрет, в который не стоит посвящать кого-либо стороннего. И в первую очередь это будет ее секретом. Беа тянется к его губам, требуя поцелуя.

Его касания к коже возносили ее на вершину блаженства. Беатриче не могла не дрожать, когда эти руки скользили то вверх, то вниз по белоснежному телу. Она не могла себя успокоить. Она летела на огонь. Он был ее огнем. И она хотела сгореть. Дотла. А потом, чтобы не осталось и пепла.

Жадные, быстрые, резкие толчки  приводили ее в исступление, голова начала кружиться от не испытываемых ранее чувств. Ее муж был не таким. Он всегда занимался с ней любовью без огня, без страсти, было в их отношениях что-то сродни одолжения друг другу. Но Адриано...нет. Такое с ней было впервые. Так что когда вторая волна накрыла ее с головой, а они оба рухнули на смятые простыни, Беатриче еще долго не могла успокоить дыхание.

Меж тем они отсутствовали слишком долго и было необходимо спуститься в зал к гостям. Было бы не вежливо оставлять всех так долго...Как бы ей хотелось сейчас наплевать на приличия. Беатриче тянется к нему, в последний раз за этот вечер запечатляя поцелуй на строгих губах. Целует, а после смотрит в глаза, будто спрашивая о чем-то. Но она молчит.

- Нам надо вернуться в зал. По отдельности. Ты можешь идти первым. Я сказала супругу что плохо себя чувствую, так что спущусь через какое-то время, - скорее шепчет, чем говорит, срываясь через каждый несколько слов.

Тяжело дышать. Грудь сперло. Она протягивает к нему руку, укладываясь рядом с ним на живот, так, чтобы видеть глаза, ладонь ложился на щеку Адриано, пальцы мягко скользят вниз, к шее. Ей бы не хотелось его отпускать. Но так надо. Она не заговорит об этом первая. Она хочет, но она не может. Поэтому Бэа с легкостью соскальзывает с кровати и поднимает свое платье, которое пало жертвой этого "нападения". Натягивает его на себя, запускает руки за спину, чтобы справиться с ослабленной шнуровкой.