Она знала что не стоило уходить из дома одной. И даже что не стоило сегодня отпускать повара по неважно каким делам. Боги сегодня не были благосклонны к Юлии Аттии и она чувствовала, что это день должен был завершиться катастрофой.
На руках все еще блестели капельки сочной влаги из щедро разбрызганного сока и эти же капельки густо усеивали совершенно новую тунику, которую она решила надеть. Юлии даже и дела не было до того, стоило ли вообще ссориться с нерадивым наездником, умчавшимся вдаль. Солнце нестерпимо жарило, припекая макушку, пальцы покрывались липкой пленкой, а в голове женщины  шумел ,подобно ветру в кипарисах голос, просивший прекратить их встречи.
Она отказала патрицианке в их свиданиях. Эти короткие, мимолетные встречи за крепкими стенами риада, хранивших от уличной жары, служившего напоенным прохладой шатром для их свиданий, стали для Юлии маленьким откровением. Совершенно неожиданно женщина обрела в Анде не только  подругу в лице госпожи Данаос, но и  затем и ее свадьба одна встреча стала маленьким подарком судьба самой уроженке Балморы, когда голубые глаза встретились с карими и Юлия потеряла счет дням между их встречами.

В ушах еще звучал мелодичный тихий смех, а под пальцами ощущалась шелковистая поверхность бедра и это ощущение затмивало все, что было с Юлией до этого. Кто же знал, что чопорный Анд хранил такие секреты за высокими стенами своих домов?! Что сердца здешних женщин не были чужды подобным чувствам? И как жаль, что интерес их был быстротечен, как весна. Юлия никогда не страдала из-за любви, предпочитая не влюбляться в своих любовниц, которых было не так уж и много, но и которые по большей части своей были рабынями или продажными женщинами, но в этот раз..
Их последняя встреча состоялась уже больше недели назад и ее госпожа отбыла в Мориссию вместе с братом чтобы выйти замуж, оставляя патрицианку во все более ухудшавшемся состоянии. Раздражительная не к месту, то веселая не по ситуации, то теперь равнодушная ко всему, женщина теперь стояла посреди мощеного тротуара и безучастно взирала на испорченной платье, теряя последние остатки надежды на исцеление.
"Блестяще...просто блестяще, ради всех добрых и злых духов.."

- Госпожа, прошу простить меня, но я заметила случившееся с вами несчастье. Мой дом находится совсем недалеко отсюда и вы могли бы привести себя в порядок, прежде чем идти дальше. Если, конечно же, вам нужна помощь...

Голос раздался из ниоткуда и Юлия даже не сразу поняла, что обратились к ней. А когда до нее это дошло, то подняла взгляд от своих запачканных рук и встретилась с взглядом карих глазах. Таких неожиданно знакомых, но оказавшимися совершенно чужими всего через мгновение.
- О.. Я... Да нет...Хотя если Вас не затруднит...Мне бы только умыться, - неопределенно прошептала Аттия младшая.
Нет, это были не те глаза,хотя и очень похожие.  Обладательница тех держала свой путь в чужой город, чтобы больше никогда не вернуться и явно ни капельки об этом не сожалела - и это напоминание еще больше расстроило Юлию. Какая уж разница была как она выглядела. Вот только бы омыть руки действительно, иначе мухи не дали бы ей проходу до самого дома. А там женщина закроется в своей спальне и проведет еще один день в одиночестве и размышлениях - и может быть так ей удасться вернуть себе душевный покой.
- Спасибо, госпожа..

Юлия медленно подняла глаза на незнакомку, все слабо понимая где она находилась. События последних дней погрузили ее в странное состояние, когда женщина мало обращала внимание на происходившее . И теперь осознавая, что она опустилась на тонкие подушки, мало походившие на пуховые перины и плотно набитые матрасы собственного особняка, с удивлением обнаружила себя в скромно жилище, в котором ей прежде не доводилось бывать. Все вокруг оказалось для нее неожиданно ново, хотя что могло быть нового в обычном доме? Но привыкшая к роскоши дворцов знати и особнякам богатых торговцев, Аттия редко покидала средоточие роскоши - даже дом лекаря Зороастра, который патрицианка иногда посещала , не отличался скромностью и сдержанностью, которая отличала этот дом от остальных ею виденных.

Взять  хотя бы  главную комнатку, где Юлия себя обнаружила -не больше спальни ее служанки, если не меньше!
Но еще больше ее захватила женщина, стоявшая перед нею и которая завладела вниманием Аттии, едва платок соскользнул с головы. Округлое приятное лицо с широкой приветливой улыбкой, раскосые глаза под темным росчерками бровей - и все это в окружении упругих темных завитков, обрамлявших лицо и спадавших за плечи. Так похожа, так похожа, притягивая взгляд от скромного очарования бедности, окружавшей госпожу - и все же не она, не та, теряясь в мелких штрихах, тотчас же бросившихся патрицианке пр ближайшем рассмотрении.
Столкнувшись с этим печальным открытием Аттия рассеяно осмотрелась вокруг, и до ее сознания стало доходить что хозяйка дома уже некоторое время ждала от своей нечаянной посетительницы ответа на какой -то вопрос, повисший в воздухе, пока дочь Балморы пребывала в своих грезах. Еще находясь под очарование схожести своей потерянной возлюбленной и незнакомки, блондинка снова обвела комнату глазами и наконец опустила взгляд на собственную одежду. Ах да! Торговая улица, всадник, фрукты, липкий сок и пятна, расползавшиеся на тонкой ткани.Ну конечно!
Память заворочалась, заставляя женщину взбодриться и окончательно рассеять печальный туман над способностью Юлии, к слову, трезво мыслить и выражаться.
- О, простите меня, я ..кажется..- и Юлия моментально смутилась. Как она глупо выглядела перед этой атлантийкой в своих роскошных одеждах и при этом неспособная связать и двух слов! Но вместо того чтобы снова отвести взор, жена торгового представителя коснулась своей одежды, дотронувшись до липких пятен и вздохнула, признавая неоспоримый факт того, что в словах госпожи дома была логика:
- Вы совершенно правы,в таком виде пчелы и осы не дадут мне никакого покоя на улице. Так что если Вас не затруднит, дорогая госпожа...Я обещаю..все-все вернуть нынче же вечером.. Вы меня страшно, ужасно обяжите!
Чувствуя себя отчаянно нелепо, Юлия пожурила себя за то, насколько горе и разбитое сердце позволило затуманить ее ум. И вот теперь она сидела неизвестно где  неизвестно как надолго, обрызганная соком и перед женщиной, лицо которой страшно ее смущало и бередила раны, но которая ни о чем подобном даже не подозревала и не должна была об этом узнать чтобы не случилось.
Не хватало еще прослыть распутницей помимо всего прочего!

До нее долетали отдаленные звуки улицы, но особой ноткой, отвлекавшей от остальных, был тонкий аромат амбры, исходивший от каждой  из подушек. Ее тяжелый, пленяющий аромат плыл по дому и казалось, что средоточием этого запаха была та самая Айлин. Ее глаза все еще волновали сердце Юлии, но патрицианка еще раз напомнила себе, что это были другие глаза, глаза женщины, наверняка не знавшей о грехе вожделения человека одного с тобой пола - тем более в благопристойной Атлантии, берега которой так ревностно охранялись от балморской заразы недозволенного блуда постулатами яковинства и общественной моралью. По крайне мере , именно так это называли некоторые ее здешние подруги, чуть отведя взгляд в сторону и тут же уверявшие Аттию, что она была вне подозрений из-за ее крепкого брака со Скавром. В ответ она лишь вежливо и понимающе кивала, стараясь изгнать из мыслей изгибы смуглого бедра принадлежавшего ее возлюбленной.
- Нет, что Вы! Вы  так слишком добры ко мне, госпожа Муазез, - скромно произнесла патрицианка, когда ее госпожа появилась в комнате неся на вытянутых руках нечто ослепительно красное и поблескивающее золотом.
- О, какая.. какая прелесть, - встав с подушек, Аттия подошла ближе и с величайшей осторожностью коснулась искусного шитья, украшавшего  подол.
- Простите меня за бестактность, - внезапно опомнилась патрицианка и густой румянец залил ее щеки, - я не ответила на Вашу вежливость и не назвала своего имени.
- Юлия Аттия младшая. жена торгового представителя Балморы в Вашем городе. Мне очень приятно, госпожа Муазез, оказаться в Вашем доме и  я признательна за Ваше гостеприимство и доброту.
Яркость и добротность ткани резко контрастировали со скромностью одеяния самой Айлин, как могла отметить уроженка Балморы при беглом взгляде, так и со скромностью самого дома и его обстановки. Видимо, некогда та женщина знавала лучшие дни, от которых остались лишь немногие свидетельства былой роскоши и одним из которых было это роскошное одеяния.
Свободный крой и тяжесть золотой нити делали его из простого платье роскошны нарядом, достойный царицы  Юлия еще раз поразилась разности вкусов в и моды между двумя ее домами, но одинаковым желанием женщины выглядеть достойно и роскошно.
Осторожно взяв наряд из рук Айлин, Юлия на мгновение коснулась белоснежными пальцами ее руки и искра на мгновение вспыхнула когда она еще раз взглянула в глаза волоокой госпожи.
"О, Лорон, убереги меня от соблазна забыться и оскорбить доброту этой скромной женщины своими грязными помыслами!" - вознесла молитву патрицианка и тут же опустила ресницы, но тепло прикосновения уже разлилось по ее телу и томление в груди пробудило ото сна еще такие недавние воспоминания.
"Лорон, убереги от греха!"

Теплый воздух, пахший незнакомыми специями, коснулся ее щеки в приятной успокаивающей ласке, что-то нашептывая неразборчиво - или Юлии это только показалось?
Этот дом был скромен и не имел ничего общего с жилищем той, что навсегда покинула Анд. Но матрона не могла отделаться от странного ощущения, что и Айлин, и ее аромат, и тембр голоса , и все в этом жилище, все вокруг было странным образом ей знакомо и притягательно, нашептывая остаться и не спешить. Возможно, причиною этого странного ощущения было то, что в собственном доме Юлия чувствовала себя в последние дни совершенно чужой. А иного места для уединения у нее не было - но оглянувшись снова по сторонам она заметила, как магическая дымка начала рассеиваться и сквозь нее стала проступать неприглядная правда того, что этот дом на самом деле не имел ничего общего с воображаемым убежищем. Стоит только моргнуть и все исчезнет, возвращая Аттию обратно в реальность. И она моргнула...Чтобы отогнать видение, не потянуться ладонью к бархатистой персиковой округлости щеки, не провести подушечками пальцев по не тронутым краскою губам и не приблизиться непростительно близко чтобы вдохнуть дыхание той .. кто не была твоей.
Чувства, сметенные предательском и жестокосердием ее волоокой госпожи, пришли в совершенный беспорядок. но личные драмы ведь не были причиной для ого, чтобы оскорбить гостеприимство этой простой и доброй женщины, которая протянула ей руку помощи в неловкий момент. Это было бы непростительно грубо и .. бессердечно.
А потому патрицианка начала медленно и аккуратно переодеваться, твердя себе, что все это был лишь мираж да игра ее воображения.
- Благодарю Вас, госпожа, все вышло без заминки, я знакома с устройством платьев этого кроя, ведь достаточно уже живу в Анде. Мне интересно все новое, - грациозно поклонившись и сложив сложенную столу и накидку на край столика, Юлия никак не могла найти места для рук. То обхватив себя, то сжав запястье, то опустив их вдоль бедер, женщина в конечном счете решила опуститься на диванчик, с все еще не сходившей с ее губ глуповатой улыбкой. . За окнами распекал каменные улицы Анда атлантийский полдень и ни одна складка на ее платье, непривычно свободном, не колыхнулась. Отделенные от остального мира и шумной базарной площади крепкими и высокими стенами риядов и простых домиков вроде этого, обе женщины остались в тёплом вакууме до вечерних сумерек, оставлявших прохладные поцелуи на плечах и разгорячённых щёках. Каких-то пару часов - и в свои права ступит самая тяжелая пора для мятущихся сердец, которую патрицианка не хотела бы провести здесь.
Но голова ее еще шла кругом, будя картины все более интимнее и интимнее из недалекого прошлого и с тяжелым огорченным вздохом Аттия устало гнала их прочь, как назойливых мух. И приторная сладость был теперь невыносима и при кротком взгляде на Айлин, Юлии стало совсем противно. Они не дарили больше наслаждения,  лишь оставляя горькое послевкусие и нет, не та и не тут,  совсем иная женщина, по которой так отчаянно скучало ее сердце и .. о которой она не могла никому сказать или поделиться своими переживаниями.
- Ммм.. простите меня, моя госпожа, жара действует на меня немного .. отупляющее, - с грустной улыбкой отозвалась патрицианка и в конце концов опустилась на край диване.
- И этот шок..Позвольте мне разделить с Вами трапезу чтобы отблагодарить еще раз и перевести дыхание от этой встряхни. Видит Лорон,я не привыкла к тому, что мужчины так беспечны, да и умирать от пчелиных укусов я не желала. Ужасная смерть, не находить?
Нет, умирать уроженке Балморы совершенно не хотелось, но слышать голос кого-то, с кем можно было поговорить и хотя бы на сотую долю поделиться своими переживаниями - да. И кривая улыбка Судьбы даровала ей такую возможность - с почти той , кто бы так почти похож сквозь два слова почти о том, что на самом деле гложило Аттию младшую..Просто говорить..

Ей захотелось очертить подушечками пальцев острые скулы и опуститься к пухлым губам, почувствовать пряное от вина дыхание на своей коже, легкость и одновременную тяжесть ее молодого сильного тела, дерзость пальцев и услышать тихий игривый смех на ушком, чтобы окончательно отдаться своим чувствам. Подтолкнуть свою возлюбленную к кровати, под полого из золотистого газа и неумело, заметно смущаясь от собственной неловкости и жара желания одновременно охватившего Юлию, медленно расстёгивать одну за другой обшитые золотой нитью пуговки на диковинном атлатийском платье. Освободить ее умащенное маслами тело от этого лишнего в этой удушающей жаре, царившей летом в городе безраздельно до самой середины осени, когда листья на редких деревьях покрывались благородной патиной, наряда и не покидать этого гнездышка до самой промозглой зимы, когда они могли бы кормить друг друга с рук сладостями, сидя у раскаленной жаровни на подушках и рассказывать друг другу истории свой родины.
Юлия упускала из рассказа ту часть, которая заставляла ее щеки заливаться румянцем и которая всегда была для нее так сокровенна, что ее возлюбленная только усмехалась, отмечая с удивлением невинность свой воздыхательницы, но даже тогда ее нежность и терпеливость не знала границ и она посвящала дочь Балморы в таинства запретной любви. У Аттии дома, на вольном острове, подобные отношения среди женщин были если не тайной, то оставались милым маленьким секретом и женщины всякого сорта посещали дома патрициев. Мужья, опьяненные вином, жадно взирали на то, как их благородные жены, обсыпанные золотистым порошком и хной, придавались разврату с рабынями и проститутками, а затем присоединялись к ним на ложах, отдавая должное упругим и податливым ягодицам молодых эфебов - или собственных жен, если вина было слишком много. Естественно, о таком поведении мало кто знал за пределами дома, но что известно двум, то с легкостью становилось известном всем остальным. Лот полнился слухами и Юлия много чего услышала на мраморных лавках арен, на ложах пиршественных триклиниев и под сенью аркад от своих подруг. И вызывала их огромнейшее недоумение даже спустя годы, когда Аттия робко упоминала, что ее мужья не разделяли с нею этих .. увлечений. Первый муж был слишком тщеславен, чтобы таскать на такие оргии свою молодую жену, а второй быстро понял, что Юлии это было неинтересно и удовольствия она в подобных мероприятиях не находила. Застав же супругу однажды за неловким актом соблазнения рабыни, он только хмыкнул и пригласил однажды в дом женщину определённого сорта, которая была с тех пор в распоряжении патрицианки и ублажала ее когда желание брало верх над благопристойностью.
..А потом появилась та, которая отняла у дочери Балморы дыхание, кто затуманил ее мысли и посвятил в таинства искусства любви, учил любить собственное тело и тело других, любить и отдаваться страсти так, чтобы забывать о своем положении и том, что было прилично и не прилично. И затем растаяла, оставив светловолосую жену торгового представителя наедине со всеми этими науками и женщинами, которые казались ей похожими на ту, единственную..
- О, нет, Вы...- и Юлия моментально ощутила страшную неловкость, только сейчас осознав, что совершенно не слушала волоокую госпожу дома, когда видения и воспоминания схлынули и она густо зарделась. Пока Айлин делилась своими маленькими бедами, ее гостья внимала ей вполуха. И вот теперь они оказались каждая со своим горем и тяжестью потери, лишь только потери госпожи Муазез, конечно же, были весомее потерянной любви и страсти развратной язычницы.
- Я..Просто..- Юлия отложила кусочек сдобной булочки и неловко смяла край своего платья, не зная как извиниться за своей поведение. Если Айлин и заметила что-то, но патрицианке стало неловко за сам факт такого неуважения к чужому гостеприимству.
- Просто.. Просто я недавно простилась с очень близким мне человеком. Он ..она..она жива, но оставила этот город навсегда и если Вы позволите себе простить меня за мою рассеянность, то я прошу принять мои самые искренние извинения, госпожа! Мысли мои путаются,а сердце тоскует по ней, ведь мы.. ам..мы были.. были хорошими подругами, да..Она была моей единственной подругой здесь с самого приезда и ..я..мы.. вообщем, я .. простите меня, - окончательно запутавшись в словах, потоком схлынувших на наверняка ошеломленную хозяйку дома, Аттия окончательно расстроилась и пристыженно опустила голову.
Эта добрая женщина, разделившая с нею кров и пищу толковала патрицианке о смерти и чуме,о родных, которых она потеряла и том как это действительно изменило ее жизнь, а Юлия в то время отплатила ей тем, что предавалась своим интимным воспоминаниям и смутным желаниям, оправданными только похотью. И как это теперь называлось?
О, Лорон,сколько же еще это будет длиться, эта боль в сердце и легкомысленные эгоизм страданий, что Юлия, от природы совестливая и добрая, будет продолжать быть такой эгоисткой?!
- Позвольте мне принести Вам мои глубочайшие соболезнования, госпожа Айлин, и еще раз простить за мое странное поведение, - и голубые глаза сверкнули в блеске заставшей в них влаги.

Близость таких похожих и одновременно незнакомых глаз манила и будоражила воображение. Юлия почти не дышала когда пальцы Айлин коснулись ее лица, невесомо, почти незаметно снимая слезы с ресниц и щек.
В ее словах было столько простой житейской мудрости что патрицианке стало неудобно, а то, что она не могла ответить тем же, не могла сознаться в истинной природе чувств между "подругами". Изменила бы тогда благочестивая вдова свой совет Юлии он остался прежним? Была бы это так же бесхитростная правда или она вытолкала бы непотребную язычницу прочь, не взяв даже пары монет за своей вынужденной гостеприимство? Как усложняла любовь Юлии ее отношения с теми, кто не разделял подобных взглядов на отношениями между женщинами. На Балморе бы все не посчитали бы этот чем-то особенным, посоветовав бы найти новый предмет страсти, а в Атлантии были шокированы и оскандалены тем, что женщина столь высоко положения, принятая в лучшие дома Анда, способна была говорить в слух о подобных вещах, да ще и признаваться в совращении добропорядочной атлантийской дочери.
Слова правды встали комом в горле женщины, готовые сорваться с языка, разбивая невинность этого момента, готовые ураганом смести благочестивое впечатление невинной дружбы, сложившееся у Айлин о двух знакомых. Способна ли она была бы говорить, что в новых обстоятельствах следует забыть и отпустить, отблагодарить за все то, что было дано и разомкну пальцы, отпуская дорого сердцу образ в неизвестность гнетущего "завтра"? Завтра без нее, без ее нежной возлюбленной, ее ласкового ангела, ее чувственного суккуба, изнежившегося в сумерках полога, пахнувшего жасмином и амброй? Существа столь неземного, что от созерцания ее глаз у Юлии перехватывало дыхание, а асы казались днями ее покоях? Разве можно было бы так легко оставить ту, дыхание которое патрицианка готова была пить как самое изысканное вино, губы которой соперничали в яркости с самым дорогим бархатом из Орллеи? Разве возможно было надеться найти кого-то, похожего хотя б на толику на эту удивительную женщину?
Будет ли жизнь снова так щедра к своей рабе, в благородной Юлии из рода Аттиев или это был ее последний богатый дар?
Голова затуманилась от вопросов, от видений прошлого и близости госпожи Муаззез. Юлия одновременно осознавала как они были похожи и тут же отмечала разность черт, аромат, исходивший от волос, манеру говорить и .. о, Лорон, как невесомы были ее прикосновения, рождавшие воспоминания и убаюкивая разум!
И Аттия не сдержалась: слова, которые должны были сорваться с языка, испугали ее и вместо этого патрицианка машинально прильнула к полураскрытым губам атлантийки и поцеловала ее. Эти губы были иными на вкус, с привкусом фруктов и ноткой меда и это сочетание моментально заставило все тело женщины вспыхнуть неконтролируемым желанием и она углубила свой поцелуй, увлекая хозяйку дома.

Юлия не дослушала.
Смущенная, в смятении она подняла на Айлин голубые глаза, готовая остановиться, отпрянуть от нее, броситься прочь, но что-то приковало женщину к дивану, заставило остановить порыв и пригвоздило к месту. Глаза хозяйки дома выдавали ее растерянность и стыдливое отвращение, но еще они загорелись теплотой, той особенной теплотой человека давно не чувствовавшего прикосновения желания. Возможно, это было крайне наивно и самонадеянно, но Юлии показалось на мгновение что уроженка Анда все же не уверена была в своем "нет" - о,нет, балморийка не собиралась принуждать ее к чему-то, чего та не желала. Ей хорош была известна гадливость и брезгливость с которой можно было использовать женщину, рабыню или свободную женщину для удовлетворения своей похоти и Аттия прекрасно осознавала как отвратительно это насильно удовольствие. Ценно было лишь о, что отдавали добровольно, с любовью,страстью, но по своей воле.
Да и эта женщина не была ее возлюбленной, не была той самой, кого патрицианка желала. Они могли быть похожи, госпожа Муаззез могла напоминать ее больше, чем хотелось бы, но она была не ее любовницей. А тешить себя фантомом, фантазией и ложью на фоне собственного горя не хотелось. Иначе зачем пробуждение от этой фантазии могло получаться еще болезненней.
Но почему-то Юлия ощутила, что здесь и сейчас встретились два одиночества, лишенные нежности и ласки, простого человеческого тепла.
Унизанные кольцами пальцы потянулись и коснулись бархатной щеки Айлин, скользнули к припухшим губам и Аттия младшая осторожно склонилась к ним, целуя на этот раз мягко и очень трепетно, так, если бы скромная вдова была самым хрупким созданием на земле.
- Простите меня, моя госпожа.. - прошептала женщина в губы своей добродетельной хозяйке и с мягкой, немного печальной улыбкой отпрянула от нее, отпуская Айлин от себя с огромнейшим сожалением, рассеивая теплоту между ними.

Они были лишь похожи, разделяя общие черты, но Айлин не была ею и все те картины, что будило ее воображение, никак не вязались с вдовой - твердила себе с огромным огорчением патрицианка.А значит не стоило и продолжать, еще больше смущая и оскорбляя, чего хуже, чувства гостеприимной незнакомки еще больше. Все же Анд это не Балмора с ее показной целомудренностью и скрытым развратным подпольем.

Лорон всемогущая, эта женщина сводила Юлию с ума подобно отменному вину,настоянному на тех травах, что употребляли в своих ритуалах женщины из храма Ионеты!
От нее пахло иначе, одежды Айлин были бедны и скромны, как и ее помыслы и слова, ее доброта таилась на дне темных глаз и в осторожности прикосновения к щеке Юлии, но патрицианка не могла освободиться от этого наваждения.
Дурманом была эта женщина, практически незнакомка, таила в себе такую силу и такое притяжение, что ее собственное тоскующее сердце окончательно запутывалось в хитросплетении связей и слов. Патрицианка не должна была отвечать "да" своим желаниям, своей неутоленной прощальной встречей любви, должна была помнить что иначе она оскорбит чистое сердце госпожи Муаззез, но странно что сейчас Аттия младшая в чем-то понимала тех мужчин, что ищут после расставания с возлюбленными успокоения в руках других, когда увлекают практически силой, минуя долгую череду ухаживаний и заветного " да" чтобы хотя бы на мгновение ощутить как от искры воспоминаний разгорается пламя любви, чтобы затем угаснуть через несколько минут, оставляя за собою только пепел и выжженную землю.
Светловолосая госпожа, неловко ощущая себя на этих подушках, в свободном одеянии Анда, лишенная привычных преград в виде положения, чужих взглядов и довлеющего социального положения , подчеркнутого украшениями, именем и одеяниями, теперь пребывала в растерянности - и этот невинный поцелуй, едва касавшийся уголка губ, лишали ее всякой способности трезво и разумно мыслить.
Прекрасна..Нет, Юлия не была прекрасна - и гостья медленно, как во сне, все еще снедаемая противоречиями и стыдом - повернула голову к Айлин. Нет, она не была прекрасна , а эта женщина была. Как сокровище сокрытое в раковине, как драгоценная жемчужина, она таила в себе столько добродетелей, что все дворцы Анды и Лота не смогли бы накопить и за десятилетия. Спрятанная, укрытая в этом скромном районе, взлелеянная своим вдовством от внешнего мира и развлечений, Айлин Муаззез производила невероятное впечатление и сейчас, когда их все так же окружал аромат теплого сока, фруктов и жасмина, пыли и хриплые отзвуки голосов из чужих внутренних двориков и переулков, долетавших через решетчатые окна, Юлия Аттия не могла и представить себе места более укромного и прекрасного, чем этот дом. Чем эта женщина не было прекрасней.
И склоняя голову ниже, вопреки запретам и уважению к хозяйке дома, несмотря на все желание не обидеть прекрасную жительницу Атлантии и ее нежные религиозные чувства и законы гостеприимства, жена торгового представителя сдавленно прошептала в губы той, что так очаровала ее:
- Простите мне, моя госпожа.. И да простят мне боги за то..то.. то что я сделаю сейчас..Простите и .. ты.., - и Юлия с величайшей осторожностью привлекла Айлин к себе, медленно стягивая с ее волос простенький платок с черных блестящих волос, скользя вниз по женскому плечу пока язык вторгался в ее рот, жаждя утоления жажды иного толка, и увлекая целомудренную Айлин на прохудившиеся подушки.
Ее ладонь скользнула по талии, опускаясь к бедру, затем двинулась вверх и задержалась на угадывавшееся под свободным одеянии полукружии груди и требовательно сжала ее.
Нет, Юлия не собиралась брать Айлин силой (да и не смогла бы в силу своей комплекции и бившегося в голове молоточком требования отпустить и прекратить это), но и не собиралась отступать. Лишь мгновение подсказывало златокудрой балморийке, что ее добрая самаритянка готова была уступить, подарив ей свою нежность - и Юлия рискнула проверить эту догадку. Нет, она будет нежна с нею, будет чуткой и осторожной -если это так. А если нет и гостья ошиблась..
Нет, нет, отчаянно заартачилась женина, не может такой поцелуй, не может ее тело и глаза лгать. Не может лгать ее одиночество, их одиночество.
- Прости меня, Айлин, но.. я не могу ничего сделать.. Мы одиноки, мы обе так одиноки и я чувствую, как твоё сердце просит о любви..Ты не она, а я не заменю тебе мужа, но позволь, - самым извиняющимся тоном шептала Аттия млашая в губы черноволосой вдовы, - позволь мне согреть тебя насколько ты мне это позволишь. Прошу..

Как же бросалась в глаза разница между ними!
Одна была томна и неистова, вторая едва дышала под поцелуями Юлии. Одна играла в невинность - эта была невинна на самом деле и так очаровательно стыдилась этого. И сердце Аттии впервые за этот день дрогнула от чувства именно к Айлин, от сострадания и нежности, которые переполнили ее сердце. Как же и она была одинока в этом крошечном домике и огромном городе, как чиста и проста была и при этом совершенно не играла - совершенно не чета тем, кто играл в напускное благочестие и стоял значительно выше госпожи этого дома, скромной вдовы, не влачившей свое существование , но жившей чисто и просто и просто желавшей любить и быть любимой. Нерастраченное чувство - совсем иное, чем то, что отдают детям и патрицианка легко угадывала теперь эту разницы. Видимо,покойный супруг не осознавал какая чистота была дарована ему судьбой и узами брака, как бесконечно прекрасна была эта женщина, связанная с ним клятвами. Ибо знай об этом, ощущая, что ее ценят за это, Айлин не была бы так бесконечно грустна, не был бы так печален ее взгляд - и Юлии захотелось, жарко и сильно захотелось убедить эту женщину в обратном. Что она была прекрасна как море на рассвете, что она могла вызывать не только похоть, не только механическое "нужно" для продолжения рода, что Айлин Муаззез способна была разжигать огонь такой страсти своими черными очами, своим телом и голосом, что не одна падшая женщина в Анде и не знала.И что стыдиться этого не нужно было, ибо любить и быть любимым. Пускай и таким образом, пускай и тайно, это было высшее из наслаждений, сокровенная радость согревавшая сердце.
И Аттия замерла, восторгаясь зардевшимися щеками прекрасной атлантийки, что беззащитно распростёрлась под нею.Ее движения стали чуть смелее, а тело начинало отзываться на ее ласки.
- Моя прекрасная госпожа, - тихо и восхищённо прошептала жена торгового представителя, чуть касаясь пальцами виска Айлин и любовно отводя темный завиток от ее глаз.
-Моя луноликая госпожа..Мне достаточно будет знать что моя любовь и нежность не пошли прахом, что они согрели тебя, что согреют. Поверь, этого мне будет достаточно, потому что я знаю о чем говорю. И прошу тебя, не кори себя никогда за то, что происходит, что .. произойдет..Мы просто на какое-то время не будем одним и я..я обещаю быть нежной и не принуждать тебя ни к чему такому что оскорбит тебя, сделает больно или заставит чувствовать себя падшей. И взамен мне достаточно твоих поцелуев, твоего счастливого лица..Мне достаточно знать, знать что я хотя бы кого-то сделала счастливым, правда, - и Аттия нежно коснулась губами высокого смуглого лба.
- И если ты согласна , если примешь меня, то давай продолжим, но не здесь..Мы можем подняться в твою спальню? - и светлые балморские глаза встретились с карими атлантийскими, ища в них ответа с надеждой.
- Ты не вещь, чтобы брать тебя на кушетке в гостиной...

И Юлия будет ее любить, она обещает. В память о той, кого она потеряла, по ком тосковало ее сердце. Но та женщина теперь была для женщины навсегда потеряна, недосягаема, так что пускай теперь у патрицианки будет новая цель - сделать счастливее эту женщину, с которой ее свела судьба и случай. Пускай это и будет мимолетно не долго, о чем подсказывало ей сердце, но на короткий миг Юлии даровано будет счастье дарить это чувство кому-то другому, развеять чью-то тьму, чтобы окончательно не провалиться в собственную.
И она будет так нежна как могла только быть, так терпелива как сможет ее желание и так же свободна, как никогда прежде не была - и в этом небольшом затерянном в недрах Анда домике.