Ответ вышел неожиданным, но, чего от греха таить, приятным. Почувствовав легкое прикосновение на губе, я даже не дрогнул, продолжая смотреть в карие глаза хозяйки Борромео. Внешне оставался непреклонным, словно ждал чего-то, но внутри что-то определенно дрогнуло. Нет, не чувства. Но ощущения. Скольких сил стоило держаться! А все из интереса: что же будет дальше. А дальше последовал вербальный ответ, от которого мои губы тут же исказились в легкой улыбке. Оказать помощь в таком деликатном вопросе я был готов давно, однако услышать о взаимности этих мыслей оказалось не менее приятным обстоятельством. А я бы и сделал шаг вперед, да только Контессина меня опередила. Машинально я накрыл ладонью ладонь графини, ощущая при этом сладкий привкус женских губ у себя на подбородке. Все еще улыбался, но внутри во всю уже пульсировала лишь одна мысль: мысль, которая заставляла сердце биться сильнее и при этом ни капельки не смущаться. Глубоко вздохнув, я опустил голову. Свободная рука коснулась талии женщины. Я ждал чего-то, словно играл с собственным терпением. У меня не возникало сомнений относительно своих желаний. Кто мы, собственно говоря, такие? Простые люди. Со своими слабостями, которым порой вынуждены сдаваться. Так мог ли обычный мужчина, не имеющий за своими плечами никаких обязательств, при таких обстоятельствах устоять? Врятли! А если бы и мог, то не стал бы. Хотя бы потому, что сейчас его ничто не останавливало. Разве что собственные предрассудки. Но я свободен от этого. Я никому не должен, а свое обещание, данное Лоренцо, обязательно сдержу. В конечном счете, я не наглец, намеренно соблазнивший властительницу Борромео. Все произошло само собой. Взаимно. Обоюдно. Так зачем же отступать?
На сей раз был мой шаг, и я сделал его, поспешно коснувшись губами губ Контессины. Легкий поцелуй, вполне осознанный, лишенный той порывистости, которая сопровождала предыдущий. Но это лишь начало. Жалкая попытка совладать с нарастающими эмоциями. Не вышло. За первым поцелуем последовал второй. Еще крепче. Желание нарастало, провоцируя на более настойчивые и даже требовательные действия. В какой момент я слегка наклонился и полностью обхватил леди Барди руками, прижимая к себе плотнее и уж точно полностью завладевая ее чувственными губами. Я даже сделал несколько шагов вперед, но был остановлен широкой стеной, разграничивающей сады. Впрочем, не намеренно ли? Леди Барди оказалась выгодно прижатой к нему, лишившись всех путей к отступлению. В этот раз, вне всяких сомнений, я позволял себе куда больше. Ведь уже и намека не было на скорое завершение, на то, что это лишь порыв эмоций или демонстрация чего-либо. И если кто-то помешает я, пожалуй, убью этого человека собственными руками. В голове нет места мыслям. О каком-то прошлом. О ссорах и обвинениях. Призрачные воспоминания далеко. Позади. В этом саду им нет места.
- Полагаю, я уже знаю ответ. А Вы? Впрочем, довольно пустых намеков. Все слишком очевидно, - лишь на секунду оторвавшись, протянул я, однако ответной реакции ждать вовсе не собирался. Коснулся ладонью шеи и снова поцеловал. Только теперь мне уже было мало, потому вскоре мои губы скользнули к щеке, а затем коснулись нежной кожи шеи. Как и думал: это уже безвозвратно. Я уже не проверял. Не играл. А просто брал то, чего хотел. Окончательно и бесповоротно.

Остановиться? Подобным мыслям не было места в моей голове. Едва ли я вообще о чем-то думал. Прошлое. Скандалы. Интриги. Да какая разница? Только этот вечер. Только эта женщина, кожу которой я с таким нетерпением исследовал. Только в какой-то момент пришлось прерваться. Тяжело дыша, я окинул Контессину взглядом, но при этом все еще крепко прижимал ее  к себе. Не сразу понял сути ее слов (хотя бы потому, что не задумывался, где мы и что из этого может выйти), но доверился. Просто был уверен в том, что ее желания ничуть не слабее моих. И не ошибся. В укромном месте, в тиши какой-то заброшенной закрытой беседки, я вновь дорвался до чувственных губ вдовствующей графини. Удерживая контроль, я прижал ее к себе и сделал несколько шагов вперед. Несдержанный поцелуй и последующее наступление не помешали мне попытаться расстегнуть свой котарди. Расторопными движениями я успел расстегнуть только две пуговицы. Препятствие в виде стола, на который наткнулась Контессина, подействовало отрезвляюще. Мое влечение и мое желание не поддавались сомнениям, но, как опытный мужчина, я понимал, что спешка – не всегда верный спутник в таких делах. Порой нужно сжать волю в кулак. И немного подождать. Ведь получить что-то недостаточно. Нужно получить все. Особенно сейчас, когда будущее настолько туманно. Нет, я воспользуюсь положением, и не упущу ни единого момента, как бы мне не хотелось овладеть этой женщиной прямо сейчас. Потому я и позволил себе оторваться, пусть и вышло это не сразу. Звук тяжелого прерывистого дыхания, ярче любых слов говорящий о том, насколько непросто дается мне эта пауза, тут же пронзил тишину в беседке. Оценивающий взгляд коснулся шеи Контессины, а затем и выреза платья. Я не спешил, хоть все мое тело и кричало об обратном. Да, даже в таких ситуациях, я привык проявлять контроль. Поступать так, как считаю нужным. Ради чего-то большего. В какой-то момент я все же поднял голову и тут же коснулся большим пальцем губ Контессины. Сам приблизился максимально близко, но никаких действий пока не предпринимал. Словно проверял что-то. Никак собственное терпение. Собственно, никакого сопротивления  не встречал. Мне отвечали взаимностью на каждое движение и на каждое действие. Это побуждало продолжать, забывая о том, кто мы есть и кем приходились друг другу.
Неясно, добился я желаемого результата или нет, ведь игра со взглядом быстро закончилась и  мои губы вновь коснулись шеи мадонны. И уже потом, проведя невидимую дорожку по бархатной коже шеи женщины, я опустился еще ниже. Пока губы, со всем присущим мне нетерпением, искусно исследовали шею и те части, что были доступны ниже, пальцы рук ловко расправлялись с рукавами платья. Сперва я оголил правое плечо, затем – левое. И как я не пытался проявить аккуратность, о моем нетерпении говорили действия: не расторопные, но резкие. Даже властные. В тоже время сердце билось с бешеной скоростью, в ожидании чего-то великолепного и даже нового. Ведь с Контессиной я был знаком давно. И весьма непривычно видеть в ней не супругу друга, а… женщину. Женщину красивую и желанную. Непривычно и любопытно. Даже крепкая дружба с Лоренцо поблекла, и не являлась препятствием. Как бы не выглядело все действо в глазах кого-то другого. Никто не смеет судить. Мы – всего лишь люди. Со своими желаниями, и со своими пороками. И жизнь, в своих самых ярких красках и проявлениях не может уходить мимо только потому, что мы зажаты собственными заблуждениями относительно прошлого и отсутствия чувств. С моей стороны, по крайней мере, было бы глупо это отрицать. Петь дифирамбы о любви, говорить о том, чего не существует. И все только ради желаемого. Зачем? Вот это подло. Это было бы неправильно. А так, взаимно, зная всю правду. Почему нет?
Крайне неудобное место ничуть не помешало мне найти способ продолжить. Сковав леди Барди в своих объятиях, продолжая «наступать» своим нетерпением, я развернулся и уселся на скамью, что стояла у стола. И потянул Контессину на себя.  Тут же обхватил руками ее талию, не давая времени усомниться: все, что ни делается – делается к лучшему.

То, о чем раньше и мыслить даже было непозволительно, внезапно становилось реальностью. Потому мои действия были довольно настойчивыми и даже требовательными. Словно где-то глубоко в своем подсознании я уже давно хотел этого, и только сейчас у меня появился шанс исполнить свои потаенные желания, выпустить их на свободу. Контессина, к великому удивлению, была не менее смелой. Я чувствовал, с какой особой страстью она отвечала на все мои поцелуи и прикосновения, и от этого продолжения хотелось все сильнее и сильнее. Но в какой-то момент она остановилась. Я все еще тяжело дышал, потому немедля окинул женщину затуманенным взглядом, наполненным недопониманием. Но она не собиралась отстраняться, она просто смотрела, и я не стал препятствовать. Вместо этого  выровнял дыхание и медленно провел ладонями по женской талии, не позволяя Контессине, таким образом, засомневаться. Впрочем, кажется, это чувство ей сегодня было неведомо. После недолго промедления мы продолжили, да еще с куда большим рвением, нежели с самого начала. Впившись в губы графини,  я не мешал ей хозяйничать с моим одеянием, ведь сам взялся за ее платье. Мне было мало того, что я видел сейчас. Хотелось большего. Видеть и ощущать. Да, если я беру что-то, то беру абсолютно все.
Опустив руки, я позволил Контессине стянуть наконец-то с меня камзол. Одежда рухнула на пол, около стула, и я вновь начал исследовать губами шею женщины, попутно плотнее прижимая ее к себе, чтобы иметь возможность расправиться с завязками платья. В действиях моих было не больше терпения, нежели в действиях самой графини. Одним резким движением я вытянул шнуровку, и тут же облокотился о спинку стула, нахмурившись, оценивая одеяние. Я тяжело дышал, весь в нетерпении, и это забавно, ведь помимо всего этого, в глазах играла и легкое раздражение: как же я не люблю эти одеяния. Почему у женщин все так сложно? С трудом снимешь одно, а там обязательно будет еще что-то! Решив не тратить время на неуместные размышления, я вновь коснулся губами шеи Контессины, и «проехал» чуть ниже, к ключице, смакуя удовольствие от ощущения бархатной кожи под своими разгоряченными губами.  В какой-то момент, осознав, что платье довольно легкое, я все-таки потянул его кверху. Довольный своим успехом, я улыбнулся и закрепил его крепким поцелуем в губы. И все бы хорошо, если бы не послышались чьи-то голоса. Меньше всего на свете мне хотелось отрываться, но пришлось.
- Погоди. Слышишь? – тяжело дыша, произнес я, отрываясь от Контессины и смотря куда-то в пустоту. В саду явно кто-то появился, и я, не теряя времени, соскользнул со стула вниз. Все еще придерживал Контессину за талию, так что она благополучно оказалась зажатой между мной и полом. Уж пусть простит.
На несколько мгновений пришлось замереть. Но люди даже не свернули к беседке, поспешно прошли мимо. Голоса отдалялись, а когда и вовсе стихли, я наконец-то опустил голову и посмотрел на лежащую подо мной женщину. Это чувство…, от возможности быть пойманными, что-то в нем было. Оно придавало особой остроты всему происходящему, если можно так выразиться.  Ребячество какое-то. Да и мое нынешнее положение мне нравилось явно больше, потому не было никаких попыток вернуться на стул, или куда-то еще. Отсюда открывались куда более манящие виды, пусть и лежали мы на каком-то пыльном полу. Хорошо хоть теплом, учитывая на редкость жаркую ночь. Теперь настала моя очередь замереть. Возвысившись над Контессиной, я по достоинству оценил ее внешнюю красоту. Возникшая пауза заставила так же задуматься и о других вещах, ненадолго отвлекаясь от бурлящей страсти. Понимает ли она, что это лишь мгновение?  Мгновение, которое не повторится. Но свяжет нас. Понимаю ли это я сам?
- Чуть не попались, - тихо и с легкой улыбкой на устах произношу я, попутно касаясь ладонью щеки Контессины. Все произошедшее не остудило пыл, даже напротив, придало уверенности в собственных желаниях и желаниях самой графини.
Наклонившись, я наконец-то снова поцеловал ее. С каждой секундой поцелуй становился все настойчивее, но я позволил себе оторваться, чтобы дотянуться до того, что было мне уже доступно. Сжав руки Контессины в своих руках, я зачал опускаться ниже. Касаясь губами открытого выреза и, с намеком на легкую расторопность, направляясь дальше. Женское тело чутко реагировало на каждое касание, я чувствовал это и пользовался. Тонкая ткань сорочки не помешала мне, при помощи поцелуев, ощутить полноту груди, вздымающейся от тяжелого дыхания. Я опустился и ниже, отчерчивая губами невидимую дорожку вплоть до живота женщины. Разжигал, таким образом, то, что и так, казалось, уже горело ярким пламенем. Теперь уже точно нет места лишним думам. Сомнениям. Опасениям. Нет места словам. Прекратив свои исследования, довольный результатами, я все же вновь подтянулся выше и, прижавшись к Контессине всем телом, снова коснулся ее губ несдержанным поцелуем.  Да, можно было незамедлительно поддаться собственным порывам. Но если это всего лишь мгновение, почему бы им не насладиться? Зачем отказывать себе в большем.

Казалось, маленькое недоразумение с возможностью быть пойманными, как последние подростки, совсем не убавило пыл, а напротив, заставило его разгореться с новым пламенем. С каждой секундой лишаясь терпения, я наслаждался тем, что мне было дано. Прекрасным женским телом, его ароматом и звуками разгоряченной страсти, что исходили из уст Контессины. Они мотивировали, побуждали продолжать, и я продолжал, получая не менее будоражащий ответ, который лишний раз подтверждал взаимность наших желаний. Конечно, сейчас в моей голове не было места мыслям и лишним рассуждениям. Но если бы мог, то определенно посмеялся бы. Еще пару дней назад предположить, что наше уединенное времяпровождение получит именно такое продолжение, в этой пустой и пыльной беседке, – пожалуй, было бы смешно и даже непозволительно. А сейчас такое ощущение, что где-то глубоко внутри я уже давно хотел этого, и сейчас мои желания, со всей свойственной мне порывистостью, вырывались наружу. Так ли это было? Смел ли я именно так думать о вдове покойного друга? Не знаю. Знаю только, что сейчас испытывал нечто непреодолимое. Красивая и привлекательная женщина, по-орллевински страстная… Так стоит ли удивляться моим простым мужским слабостям? Тот случай, когда рассудок временно уходит на покой.
В какой-то момент я почувствовал, как Контессина обвила меня ногами, и я тут же прижался плотнее, продолжая неспешные, но все же настойчивые исследования ее прекрасной шеи и того, что было доступно у выреза уже надоевшей сорочки. Моя ладонь скользнула выше, чувствуя под собой соблазнительные бедра и, таким образом, задирая сорочку еще выше. Тонкая ткань определенно мешала. Кажется, так рассудила и Контессина, ибо вскоре уверенными движениями избавила меня от рубахи. На секунду оторвавшись от женщины, я снова накрыл ее своим телом. Вполне однозначные намеки действиями были мне ясны. И я не стал больше ждать. Напряженное до предела тело требовало своего. Одно уверенное движение бедрами и я овладел этой женщиной. Тут же глубоко вздохнул, замирая, чтобы прочувствовать сладость момента и ощущений. Руками я уперся в пол, а губы лишь слегка коснулись губ Контессины, дразня, не позволяя слиться в глубоком поцелуе, но лаская своим разгоряченным дыханием. Из моих уст снова вырывается выдох, и я все-таки соблазняюсь на манящие губы, запуская при этом пальцы в черные густые волосы. Прекрасный поцелуй сопровождается неспешными, но вполне себе требовательными движениями. Я брал то, чего хотел, во всех смыслах этих слов. Но даже этого, казалось, мне было мало, чтобы удовлетворить свое сладостное вожделение. И вскоре я оторвался от губ. Покрывая поцелуями шею Контессины, я постепенно переходил к плечу. Моя рука так же опустилась вниз, и пальцы, словно крючок, проделись под шлейку сорочки и потянули ее вниз, чтобы раскрыть все то, что до этого момента было недоступно. Ладонь уверенно коснулась полной груди, и я даже промычал себе что-то под нос, в полусознательном состоянии продолжая столь блаженное для нас обоих действо. Затем ладонь опустилась еще ниже, отчерчивая соблазнительные изгибы талии, и проникла под сорочку, которая, задранная снизу и опущенная сверху, едва ли представляла сейчас собой какую-либо преграду.
Мое дыхание заметно участилось, стало слышным. А действия плавно перетекали от ласкающих до требовательных. И наоборот, когда того требовали инстинкты. Казалось, я полностью контролировал ситуацию. Но при этом ни кого и ни в чем не ограничивал, не просто гонясь за собственным удовольствием, но и позволяя точно такое же удовольствие получать и Контессине. Давал нам обоим время прочувствовать и насладиться.

Прекрасное женское тело чутко отвечало на каждое мое прикосновение, на каждое движение, соблазнительно извивалось подо мной, чем невольно мотивировало продолжать и уж точно искореняло все сомнения в правильности происходящего. На редкость страстная женщина, леди Барди словно выплескивала все то, что накопилось в ней за все эти годы, все те эмоции и чувства. И мне, вне всяких сомнений, это нравилось. Я пользовался этим, и попутно контролировал, не давая необузданным порывам страсти отнять у нас даже секунду настоящего наслаждения. В действиях моих не было расторопности, не было спешки, но чувствовалась настойчивость. Настойчивость, с которой я брал то, чего сейчас хотел. А хотел я, кажется, всего. Немедленно. И с каждой минутой, несмотря на все попытки, мне становилось все меньше и меньше. Я хотел еще. Большего. Голод разрастался, а я все пытался его утолить. Помимо этого, не лишенный властных амбиций я, как и любой другой на моем месте, испытывал неимоверное удовольствие от одной только мысли, что эта женщина сейчас принадлежит только мне. И я не боялся это демонстрировать. Что будет потом, как мы поведем себя завтра – неважно. Главное, этот момент, пропитанный обоюдными желаниями.
Моя ладонь вновь скользнула по груди графини, а затем и по изгибам ее талии. Нерасторопно очертила выразительные рельефы и коснулась бедра. Я повиновался требовательным движениям женщины, вновь увлекаясь пухлыми губами. Аромат женского тела дурманил, а звуки тяжелого дыхания, которые порой сопровождались блаженными стонами – и вовсе лишали ума. Побуждали повиноваться чистым инстинктам. В какой-то момент тело напряглось настолько сильно, что я уперся руками в пол, но губ от лица Контессины так и не оторвал. Обжигая кожу своим разгоряченным дыханием, я коснулся губами ее щеки. И провел невидимую дорожку до подбородка. Заметно ускорился, это придавало нетерпения, как и ее манящая взаимность. Словно уже не находя себе места, я вновь прижался всем телом к графине. Это соприкосновение тел, вкупе с ощущением нежной кожи, дурманило ничуть не хуже самого крепкого хельмовского вина! Кончики моих пальцев запутались в черных волосах, поцелуями я касался уже шеи и подымался выше, чувствуя, как нарастает напряжение, и как сложнее становится дышать. И вот напряжение все же достигает своего пика. Сладостная истома растекается по всему телу, в попытках справиться с этими сильнейшими ощущениями, я останавливаюсь и прижимаюсь губами к губам графини. В этот момент все границы стерты. Никаких вопросов. Никаких мыслей. Пустота, которая постепенно заполняется эйфорией.
Мое тело все еще сводила судорога, было непросто контролировать собственные движения, да я и не пытался. Понадобилось время для того, чтобы я начал двигаться и вообще хоть как-то пришел в чувства. В один прекрасный момент, я просто коснулся кончиками пальцев щеки Контессины, и глубоко вздохнул, не отрываясь при этом от ее губ. Голова наконец-то начала соображать. Мои губы растянулись в довольной улыбке. Графиня пусть и не видела этого, но все же могла почувствовать. А после я лениво перекатился на спину, и в очередной раз глубоко вздохнул. Моя грудь высоко вздымалась от тяжелого дыхания, и я по-прежнему находился во власти настигшего нас экстаза. Тем не менее, вскоре я повернулся на бок, и, коснувшись ладонью талии Контессины, побудил и ее сделать тоже самое. Чтобы мы смотрели друг на друга. Убрав с лица женщины несколько прядей волос, прилипших к вспотевшей коже, я внезапно показательно окинул взглядом помещение и… засмеялся. До какого безумия мы все же дошли! Два состоятельных и влиятельных человека. Пыльная одинокая беседка. Впрочем, это не означало, что я сожалел или нечто в этом роде. Совсем нет. Это удивительное приключение и отмотай время назад – я бы ничего не изменил.
- Значит, я был прав, - водя кончиками пальцев, по обнаженной спине Контессины, тихо произнес я. Ведь еще утром, у той самой речки, невольно предположил, что страсти за эти годы в графине накопилось немало. Мне было даже интересно, сколько. Не разочаровался. Сразу после этих слов я слегка приподнялся и коснулся кончиком носа шеи графини, области чуть ниже уха. – Ммм, мне нравится этот аромат…, - все так же тихо протянул я, сохраняя ту интимную атмосферу, что нависла между нами. Кончиками пальцев, тем временем, я продолжал водить по гладкой коже спины и поясницы, проникая под тот жалкий лоскуток ткани, в который превратилась скомканная сорочка.
Не было никакой неловкости. Я не задавался вопросами, зачем мы это сделали, и как быть дальше. Нет, просто наслаждался, всем своим видом давая понять, что ни капельки не сожалению.

Два взрослых человека пошли на вполне осознанный шаг. В моем понимании, все выглядела именно так, и только поэтому я не испытывал никакой неловкости. И уж точно мою голову не заполняли лишние угрызения совести. Было хорошо. Мы оба получили то, чего хотели. Так стоило ли сомневаться или  винить себя в «неподобающем поведении»? Нет, я слишком ценил свое время для того, чтобы тратить его на подобные пустые мысли и, тем более, слова. Вместо этого предпочел наслаждаться послевкусием, что было не менее приятно. Слышное дыхание, которое уже почти восстановилось после бурного времяпровождения, довольные взгляды и непринужденное поведение. Моему взору было доступно все то, что способно порадовать любого нормального мужчину, все то, чего еще совсем недавно я смело касался губами и руками. И сейчас я откровенно пользовался своим положением, ровно как и Контессина. Казалось, мы оба чувствуем себя свободно. По крайней мере, об этом говорили ее действия.
- В том, что стоило рискнуть, - спокойно пояснил я, после чего взял ладонь графини в свою и коснулся ее губами. Вежливо и почтительно, как при приветствии. Было бы ложью сказать, что я ни разу не обращал на Контессину внимания, как на женщину. Отчего же? Красивая, заметная. В последние дни, несмотря на весьма скверное начало, она не единожды демонстрировала мне всю полноту страстности своей натуры. Мне стало любопытно. Я не устоял. Рискнул. И, как оказалось, порыв этот был взаимным. – Правда, место не совсем подходящее, и я прошу за это прощения, но… уже ничего не поделаешь, - после этих слов я засмеялся, и показательно окинул взглядом помещение. Пару минут назад все это казалось несущественным, чем-то незримым. А сейчас в пору засмеяться. Впрочем, я не жалел. Так что мои извинения можно было смело относить к шутке. Главное, чтобы и Контессина не жалела.
Немного странно, конечно. Именно переход. День назад мы и подумать не могли, что от формального общения перейдем на простое… «ты». Однако границы стерты, и продолжать в прежней манере мне уже и самому не хочется. Хочется непринужденности. Вести себя так, словно то, что произошло, совершенно не выходит за рамки допустимого в нашем обществе. Словно мы общались всю жизнь. Словно это не впервые. И я охотно веду себя так, свободно, спустя несколько секунд молчания снова наклоняясь и касаясь губами губ Контессины. Чуть погодя, я провел кончиками пальцев по ее талии. Смотрел при этом в глаза, давая понять, что ничуть не стесняюсь этой откровенности. Легкий поцелуй, легкие прикосновения и моя улыбка – все, как завершение прекрасного вечера, о правильности которого я и не задумывался. Все было слишком очевидно.
- Думаю, нам пора возвращаться. Иначе будут искать, - тихо протянул я, и в этом сомневаться не приходилось. После обнаружения вора ушел искать графиню и не вернулся. И сама графиня куда-то запропастилась. – Учитывая, что я был зол, когда пошел за тобой, решат еще, что нашел и… сделал что-то недоброе.
Усмехнувшись, я полностью перекатился на спину и глубоко вздохнул. Несмотря на отсутствие всякого желания покидать это маленькое тайное пристанище, к реальности возвращаться все же приходится. Потому, спустя минуту пустого и молчаливого созерцания потолка, я все же сел и осмотрелся. Рубаха валялась рядом, я быстро натянул ее на оголенное тело и поднялся на ноги. На полу так же валялся мой кафтан, пояс, вещи, слетевшие с того самого пояса. Нельзя ничего оставить. А может я намеренно занимал себя поисками и проверкой, чтобы не смотреть на одевания графини!
- Позволь, я помогу, - заметив, что Контессина собирается вставать, я все же поспешил помочь. При этом сделал неосторожный поворот вправо и случайно задел плечом какую-то непонятную деревянную конструкцию. Около моей головы тут же пролетела продолговатая доска, с глухим стуком упавшая на пол. От неожиданности и нежелательного шума я даже вжал голову в плечи. – Вот же… Гостеприимство Борромео. Это, чтобы я помнил.     
Тут же засмеялся. Не единожды за эту поездку оценивал гостеприимство Борромео. Встретили холодно, обвинили в чем-то, обокрали. И когда все начало складываться удачно, мне вновь напомнили: будь бдителен, друг, ведь себя хорошо. Впрочем, шутка, конечно. От того и забавно.

Шалость удалась. И с осознания этого факта можно было посмеяться. Двое взрослых людей позволили себе такое грандиозное отступления ото всех условностей. Просто забыли обо всем, и сделал то, чего хотели. Видел ли я в этом проблему? Нет, разумеется. Ничего дурного. Никакого греха или ущерба для собственной совести. Даже наоборот. Почувствовал себя нетерпеливым юношей, который не нашел лучшего места, чем эта пыльная беседка. Как многолик Борромео, - окинув взглядом скромное по своим размерам помещение, я ухмыльнулся. И сразу после услышал гул от свалившихся около голову досок. – Действительно, многолик. Благо, последующие впечатления помогла сгладить графиня. Она оказалась близко, я не сводил глаз, заинтригованный дальнейшими действиями. Контессина чувствовала себя уже куда свободнее и смелее. Это стало понятно по последующему поцелую, который я принял с присущим мне желанием и охотой. Положив ладонь на спину женщины, я насладился и вторым, попутно чуть плотнее прижимая ее к себе.
- Да, теперь гораздо лучше. Удивительное разнообразие. За несколько дней я получил столько впечатлений, разве можно об этом забыть? - все еще прижимая Контессину к себе, прошептал я ей в губы с легкой улыбкой на устах. А после все же отпустил, попутно проведя ладонью по талии. Некоторые вещи не забываются.
Чуть погодя, я глубоко вздохнул и обернулся, внимательно вглядываясь через маленькие стекла в двери. На улице было совсем темно. В саду ни души. Однако что-то подсказывало, что пропажа гостя и хозяйки не останется незаметной. Тем не менее, мне не хотелось спешить. Задумчиво водя себя пальцами по груди, периодически я посматривал в сторону графини Борромео, которая возилась со своим платьем и шнуровкой от него. Можно было подойти и помочь. Но эта картина мне почему-то нравилась, и мне не хотелось ее рушить. Я даже улыбнулся сам себе, пользуясь минутами спокойствия и умиротворения, которые нависли сейчас в этой беседке. Но неумолимо бежали вперед, уступая место привычной для нас обоих реальности.
- Надо убедиться, что никого нет. Нельзя, чтобы нас видели вместе выходящими из этой беседки, - наконец-то с легкой улыбкой на устах произнес я, решившись сделать шаг из помещения. Словно вырвался из оков приятного сна. Тихо приоткрыв дверь, я выглянул на свежий воздух и окинул взглядом территорию. Замер. Прислушался. Ничего не изменилось. Сад был пуст.
Кромешная тишина позволила нам вскоре покинуть беседку. Сомкнув руки за спиной, я спокойно вышагивал за графиней, ведущей к очередному окольному входу в здание. Все еще молчал. Но вовсе не из-за неловкости. Просто говорить не хотелось. На улице стояла на редкость прекрасная погода, внутри все еще бурлило сладкое послевкусия. Иными словами, время наслаждаться! К тому же, у меня не было иллюзий относительно будущего или повторения. Упиваться приятными воспоминаниями – это все, что мы могли себе позволить.
- На этом наши пути на сегодня разойдутся, - встав около входа, произнес я. Прекрасно знал эту часть здания, так что вполне мог добраться до гостевых покоев самостоятельно. Так будет лучше и безопаснее. – Спасибо, что выслушали меня, графиня, - улыбнувшись уголками рта, я подошел ближе и взял ладонь Контессины в свою, чтобы почтительно поцеловать. Разумеется, возвращение к условностям – не более чем маленькая игра. А ведь даже забавно, что все началось с гневного желания выпороть жалкого воришку, решившегося посягнуть на фамильную ценность. – Надеюсь, что завтра Вы будете не менее дружелюбны ко мне, нежели сегодня. Доброй ночи, Контессина.
Посмотрев женщине в глаза, на секунду я все же задержался. Не хотелось делать вид, что ничего не произошло, но и говорить об этом открыто вслух было бы ошибкой. А ведь хотелось сказать. Что я не забуду. Что мне понравилось. Что это что-то значит. Не в романтическом смысле, но в другом. Просто слов не нашлось. Тем не менее, думаю, об этом сказал мой взгляд и это секундное замешательство перед уходом.