Война с горцами – наследство, доставшееся Генриху от старшего брата – истощила казну ещё к началу лета, а сведение «на нет» всех её последствий уже требовало и ещё потребует от короны серьёзных вложений. Но откуда взяться деньгам в разорённой противостоянием с севером и болезнью юга стране?
Повысить налоги, вынуждая людей отдавать всё, кроме недовольства королём и лордом-регентом – ближайшими «виновниками» их бедственного положения? Либо распотрошить закрома Гаскони, в очередной раз уповая на их верность Его Величеству, которая однажды непременно окупится сторицей? Второй вариант, конечно, более толковый, нежели первый, однако уж слишком регулярно повторяющийся в последние месяцы. Верность – понятие в известной степени одностороннее и вследствие этого несколько эфемерное. Союз, построенный на фундаменте верности, самый благородный из всех союзов, однако и про остальные строительные материалы забывать не следует. Взять, к примеру, брак – договор между двумя семьями, в результате которого обе стороны стараются получить как можно большую выгоду, как можно меньше отдав при этом взамен. Как можно меньше? К счастью, не все придерживаются одного из главных правил торговли, иначе как объяснить размер приданного, которое герцог Фосселер – сперва брат, а после и дядя – вот уже несколько лет кряду обещает за леди Гвиннбрайр? А ведь и правда, как?
Прежде Генриха Найтона подобные вопросы не занимали от слова «совсем»: на фоне всех проблем, с которыми столкнулось королевство, на собственную семью не хватало ни времени, ни желания. И второго, признаться, не хватало куда больше. Уж слишком счастливым был первый брак Генриха, чтобы можно было надеяться на то, что второй окажется хотя бы вполовину таким же. На меньшее же Найтон был не согласен.
Однако же, это было ещё вчера, а уже сегодня по всему выходило, что к алтарю Его Светлости всё же прогуляться придётся. Не ради жены и смешных надежд на счастье, а ради приданного, которое давали за самой завидной невестой всего Хельма. Приданного, с чьей помощью удастся решить хотя бы часть проблем, стеной вставших на пути короны.
Казалось бы, принятие окончательного решения – самое сложная часть такого плана. Кто откажется породниться с королевской семьёй и разделить с принцем крови первую ступень в очереди к трону Хельма? Трону, самому Генриху категорически не нужному, но от того не переставшему играть свою властную роль в предстоящих тор… Браке, Отец-Создатель, браке! И чем скорее Его Светлость привыкнет к этой мысли, тем будет проще.
Однако переписка с дядюшкой предполагаемой невесты немало озадачила Найтона. Начавшаяся «за здравие», она чуть было не скатилась до «за упокой»: герцог Фосселер отвечал уклончиво, то и дело пытался увести нить обсуждения в сторону и обделить ответами даже те вопросы, что балансировали на самой грани рассеянности и неучтивости. Не мудрено, что терпению Генриха пришёл конец, и от прямого вопроса, чем же он не годится в мужья миледи, заданного ко всему прочему не на бумаге, а лично (осенний визит в Гасконию по ряду иных государственных дел пришёлся очень кстати), герцог попросту не сумел уклониться. Взглянув на Генриха с тем непередаваемым выражением муки, словно бы у него разом заболели все зубы, Фосселер признался: его племянница Леттис – сущее наказание, и выдавать её за лорда-регента самая что ни на есть настоящая государственная измена, к обвинению в которой Кеннет Фосселер пока что не готов морально.
Сперва Генрих решил, что это такая насмешка – уж слишком нелепым показался ему масштаб обрисованной катастрофы в сравнении с тем, какое приданное было обещано за Леттис. И лишь на четвёртом бокале вина, когда повествование герцога подошло к концу, он вынужден был признать ошибочность этого суждения. Пожалуй, желание избавиться от племянницы самым гуманным способом – через замужество – и впрямь стоило каждой монеты, обещанной её приданным. Вздорная, эгоистичная, непокорная и надменная – пожалуй, в любое другое время лорд-регент дважды, а то и трижды подумал бы, столь ли необходимо ему этакое сокровище в жёны, однако золото, которое Кеннет Фосселер пообещал за избавление от Леттис… от него Найтон не мог позволить себе отказаться.
Ну а леди Гвиннбрайр и её несносный нрав – цена, которую, очевидно, придётся заплатить. Возможно, замужество хоть сколько-нибудь благоприятно скажется на ней и… Хотя, на что он надеется? Даже если половина из рассказанного Фосселером окажется правдой, это всё равно чересчур и для Генриха, и для любой мало-мальски порядочной леди! Впрочем, проблемы следует решать по мере их поступления, и Леттис – далеко не первая в длинном списке лорда-регента. А вот с любовью миледи к розыгрышам разной степени жестокости нужно что-то делать уже сейчас. Предложенный Генрихом план сперва лишил Его Светлость дара речи, но всего мгновением позже был безоговорочно принят и горячо поддержан. Признаться, Найтона несколько смутило предвкушение скорой расплаты, мстительным огнём вспыхнувшее в тёмных глазах старого герцога, но не на столько, чтобы отказаться хотя бы от одной из своих задумок.
В день, когда была заключена договорённость о помолвке (а заодно и об обстоятельствах, ей предшествующих), со своей будущей женой Генрих так и не увиделся. Во-первых, миледи заняла глухую оборону в своих покоях, опасаясь расплаты за свою последнюю выходку. Выйти замуж за первого встречного – это как же надо было расстараться, доводя Его Светлость до белого каления!.. А во-вторых, эта встреча помешала бы плану. На следующее утро лорд-регент покинул замок Фосселеров, держа путь восточнее вотчины герцогов Гаскони, и лишь спустя пару недель – на обратном пути в столицу – план должен будет претворён в жизнь.
Но, как не устаёт доказывать история, редкая задумка идёт в точности так, как ей было предписано. Зачастую она претерпевает ряд изменений ещё на этапе подготовки, поскольку то, что кажется безупречным на словах и бумаге, не всегда оказывается лучшим и единственно верным, сталкиваясь с реальностью, обожающей преподносить свои собственные сюрпризы. Однако если после корректировок новый план всё ещё остаётся похож на свою черновую версию, значит, у него есть шанс на успех. Обычно у него есть шанс на успех.
План лорда-регента постигла совершенно другая судьба: столь же простой в исполнении, как и на словах, он потерпел крах в самом начале, когда роль разбойников взялись играть сами разбойники… Но, обо всём по порядку.
Коль скоро Леттис Фосселер питала столь нежную любовь ко всякого рода розыгрышам, Генрих намеревался устроить для неё свой собственный, который на долго отбил бы у леди охоту надсмехаться над людьми. Он и его люди должны были напасть на карету леди Гвиннбрайр под видом разбойников, а затем несколько дней подержать её в лесу, требуя выкуп. Герцог Фосселер должен был сбить цену до пары медяков (о чём его племянница непременно узнала бы в красках), а после явиться за своей пропажей сам, дабы в полной мере насладиться её негодованием. Коррективы, подразумевающие его личное участие, Кеннет Фосселер внёс сам. Генриху было довольно и того, чтобы его невеста продолжила путешествие и лишь по прибытии в столицу узнала бы в нём и его людях тех самых разбойников, что разнообразили её путешествие. Вздумай Леттис поведать эту историю при дворе, её подняли бы на смех: будущая герцогиня ценой в несколько медяков!.. Довольно жестокий розыгрыш и болезненный укол по самолюбию, однако, разве не миледи начала первой? Возможно, она захочет отомстить и даже сумеет это сделать, развязав войну между будущими супругами, однако проблемы по мере поступления, так ведь?
Генрих заподозрил неладное, когда кортеж не появился в условленной точке к полудню. Возможно, задержка обуславливалась рядом бытовых неурядиц вроде повреждённого колеса или привала, сделанного по велению капризной леди, однако необъяснимая тревога всё равно заставила лорда-регента скомандовать своим людям сняться с лагеря. В конце концов, какая разница, где именно произойдёт «знакомство с невестой» притом, что как именно – уже решено? Допустим, леди Леттис попались особо нетерпеливые разбойники, заскучавшие в засаде. Однако усмешки на лицах отряда разом померкли, а шутки развеялись по ветру, стоило дороге взять вправо. Картина, открывшаяся их глазам, как-то не располагала к веселью. Несколько человек из сопровождающих леди Гвиннбрайр валялись на дороге в неестественных позах, а остальные сгрудились вокруг кареты, продолжая защищать свою госпожу, какой бы вздорной и невыносимой она не была, от людей самого что ни на есть разбойного вида. Ещё немного, и с отрядом было бы покончено. Саму Леттис уже выволокли из кареты – судя по абсолютному безразличию девушка была без сознания – однако видению её дальнейшей судьбы глазами настоящих, а не ряженных разбойников, так и не суждено было сбыться: люди Найтона крепко обиделись за то, что обещанное им представление уплывает из рук, и эта обида, помноженная на сталь и отменную воинскую выучку, попросту смела нападавших, подобно водному потоку, прорвавшему плотину. Банда Лихого Грега, что терроризировал всю округу на протяжении последних четырёх лет, была вырезана подчистую.
Поглощённые битвой и короткой погоней, Найтон и его люди едва не позабыли о леди Гвиннбрайр. Гасконцы из числа сопровождающих, оставшихся в живых, так же обходили её стороной, полагая, что «без чувств» – то самое состояние, в котором Леттис Фосселер более или менее терпима. Первоначальный план всё равно уже дал трещину и когда встал вопрос, что делать с незадачливой жертвой нападения дальше, все единогласно сошлись во мнении: отвезти чуть подальше, связать, да так её и бросить… разумеется, не всерьёз!.. Горячность, с которой говорил об этом глава гасконского отряда, под конец сменилась сожалением, что озадачило его Светлость ничуть не меньше, чем предшествующая «кровожадность» Фосселера. Быть может, следовало поторговаться и накинуть несколько тысяч золотых сверх того, что уже предлагал за миледи её дядюшка?.. Судя по людям, знающим о леди Гвиннбрайр не понаслышке, лорд-регент продешевил, оформляя сделку.
Впрочем, после драки кулаками не машут. После драки обычно оказывают помощь тем, кому она нужна, и оказывают последние почести павшим. Раненными занялись гасконцы, своим же людям Найтон велел доставить тела в Гвиннбрайр. Разбойников следовало опознать, прежде списывать со счетов целую банду. Сам же лорд-регент намеревался дождаться пробуждения своей суженной, дабы довести задуманное до конца. На некотором отдалении от «разбойника и его пленницы» будет держаться дюжина его людей, чтобы предотвратить посторонние помехи вроде ещё одной неучтённой планом банды.
Судя по неглубокой ссадине на голове, леди Гвиннбрайр очень повезло в её собственной короткой битве с разбойниками. Дыхание было ровным, ссадина почти перестала кровоточить, ну а бессознательное состояние пришлось очень даже кстати: девушке связали руки, а после оставили рядом с поваленным деревом неподалёку от места, где лорд-регент и его люди так и не успели устроить своё собственное нападение. Всего пара миль отделяла леди Гвиннбрайр от её кареты, однако никто не поставил бы и медного гроша на то, что миледи сумеет отыскать дорогу обратно.
Так, в прочем, и вышло. Послонявшись несколько минут в ожидании того, когда Леттис соизволит очнуться, Генрих оставил своих людей караулить миледи под прикрытием вековых дубов, словно бы нарочно созданных для засады, а сам обосновался полумилей южнее, разведя костёр и в задумчивости скармливая ему ветку за веткой. Зачем он вообще затеял всё это безумие? Как своенравной девчонке удалось втянуть его в этот нелепый поединок под лозунгом «кто кого выставит большим дураком» даже не прилагая к этому усилий? И не выйдет ли так, что противник – будущая жена, Отец-Создатель! – окажется ему не по зубам?
Впрочем, Генрих Найтон не был бы собой, если бы трудности могли напугать его, как и леди Гвиннбрайр. К слову о Леттис: избавившись от пут (посланник из числа невидимой охраны давился от смеха, когда рассказывал, с каким упрямством и остервенением миледи пилила верёвки вместо того, чтобы тут же позвать на помощь, как и надлежит всякой перепуганной девице, прежде видевшей лес лишь из окна кареты и на полотнах художников), невеста Его Светлости немного поплутала по округе (следуя одной ей заметной тропой и игнорируя более простой и предсказуемый для всякого путника маршрут) и выбралась таки на поляну, где Генриху уже порядком наскучило её ждать. Выглядела она при этом, как… кхм… куда плачевнее, чем после встречи с разбойниками. Казалось, миледи задалась целью изваляться в грязи и изодрать одежду до такой степени, чтобы ни у одного лихого человека Гаскони, а то и всего Хльма, не вызвать ничего, кроме жалости. Гордая племянница герцога Фосселера, привыкшая есть на золоте и пить из серебра? Скорее уж особо неудачливая нищенка, которой даже товарищи по несчастью не считают зазорным подбросить монету-другую, дабы она не протянула ноги в ближайшей подворотне.
- Отвести в Хайбрэй? – Только и сумел переспросить герцог, не в силах оторвать взгляда от своей будущей жены. - Да это же в двадцати днях пути отсюда!
Люди герцога хорошо знали своё дело, и даже сейчас ни один из них не выдал миледи своего присутствия, однако от внимания Его Светлости не укрылось, как заухмылялся лес. Растерянность, охватившую Генриха при появлении Леттис, подхватил порыв осеннего ветра и зашвырнул куда-то на верхушки крон, и герцог вспомнил о роли, которую надлежало играть. Придирчиво оглядев миледи с ног до головы, Найтон недоверчиво хмыкнул, вновь возвращаясь к своему костру.
- Разбойники, говоришь, напали? Ну и на кой ты им сдалась? – Кажется, с пренебрежением в голосе он несколько переборщил. Впрочем, тем чувствительнее выйдет укол по самолюбию леди Гвиннбрайр, тем лучше. Причём лучше, каким бы странным это не казалось, именно для неё. Быть может, миледи усвоит урок с первого раза и больше не придётся его повторять? - Уж прости за прямоту, но на леди ты не похожа и выкуп за тебя вряд ли кто-то заплатит. Так что не выдумывай. Отдохни немного, переведи дух, а после я объясню, как добраться до ближайшей деревни. Всего-то миль десять – если очень поспешишь, к ночи, может, и успеешь.
Десять миль по лесной дороге до захода солнца даже для очень торопливого путника задача непосильная. Интересно, догадывается ли об этом Леттис? А заодно слышала ли она что-нибудь о хищниках, которые только и ждут того, чтобы незадачливый обед вышел им навстречу с просьбой подсказать дорогу? Едва заметная усмешка тронула губы герцог и он поспешил опустить голову, дабы ничем не выдать леди Гвиннбрайр охватившего его веселья. Не слишком уместного, но всё же довольно настоящего.