Ранняя осень, наступившая в Гасконии, оказалась приятнее летних месяцев. Разгоряченное светило не слепило глаз, полуденный жар неохотно отпускал рассудок из плена оцепенения. Природа все еще пылала сочной, ослепительной красотой, как умирающая звезда, готовясь потухнуть к зиме. И вместе с этим события минувшего лета приобретали новое значение, а может, демонстрировали свое истинное. Все, что казалось прежде мимолетным и лишенным смысла, иллюзией, пустой галлюцинацией, навеянной духотой и усталостью от прошедшего дня, превратилось в реальность. Последствия безумных действий и решений, которым полагалось исчезнуть вслед за уходом лета, теперь обнаружили свое возмутительное влияние на жизнь обитателей Дувра. Семейный завтрак (хотя о какой ячейке общества велась речь - покинув баронский мэнор отца, выйдя замуж, Генриетта все еще носила свое фамильное имя - и так будет всегда) превратился в симфонию мелодичного позвякивания приборов, потому как поднимать взгляд от тарелки и направлять его на присутствующих не было никакого желания. Генриетта сдерживалась, чтобы не уткнуться лицом в кольцо сплетенных рук, что она регулярно делала, оставаясь одна. Вместо этого она рассказывала Кеннету Фосселеру, сидевшему во главе стола, о цветах и кустарниках, которыми под ее руководством украсили одну из садовых аллей. Ужасная скука, но ей необходимо было чем-то заниматься в отсутствие обычных семейных забот о доме и муже, о которых было нечего и думать. Сегодня наступил очередной день и новый план требовал от нее испросить разрешения, ведь она не была хозяйкой этих мест. Впрочем, очевидное одобрение свекра позволяло ей заходить дальше в своей изобретательности. Разумеется, перестраивать замок на другой лад или менять интерьер комнат он бы ей не позволил. Но кого волнует сад? Тем более по осени. В скором времени все ее нововведения будут засыпаны снежным ковром и забыты. Для Генриетты было достаточно знать, что они смогут радовать глаз, хоть и совсем непродолжительное время.
- Лорд Кеннет, дерево, которое я заметила в прошлый раз. Вечером мы вернулись со слугами, чтобы его осмотреть. Оно погибло и охвачено гниением, привлекая полчища насекомых. Мне было бы жаль этого старого дерева, но оно выбивалось из своего окружения, нарушая ровный порядок рядов в вашем саду. Могу ли я отдать распоряжение, чтобы его удалили? По-моему, на этом месте будет чудесно смотреться розовый куст.
Со стороны казалось, что уроженка Хайбрэя говорит с оживлением и даже энтузиазмом, присущим ей в более счастливые дни. Но обмануться незатейливой игрой ее лица мог только невнимательный наблюдатель или тот, кто не знал эту девушку. На деле она изнывала, сохла изнутри, как обнаруженное ею дерево, а представители древнего гасконского рода, сидевшие за столом, собирались вместе по несколько раз на дню словно насекомые, явившиеся засвидетельствовать ее угасание...
- Конечно, Генриетта, делайте что должно. Хорошо, что вы интересуетесь хозяйством больше обоих моих сыновей, которые провели в Дувршире всю жизнь. В ваших заботливых руках Сен-Клу превратится в первый по красоте город графства, когда вы с Филиппом туда отправитесь.
Последнее замечание свекра убило все наслаждение от этой игры. Генриетта ощущала мрачное довольство от того, что остальные - все, кроме Кеннета, слывшего прекрасным хозяином и являвшегося таковым в действительности - погрузились в сонную атмосферу хозяйственных разговоров и были хоть чуточку так же удручены, как и она. Впрочем, слова графа Фосселера насчет Сен-Клу и - Отец упаси - возможных поездок туда, достигли похожей цели. Глаза его невестки забегали в легком смятении, а нервное покашливание по правую сторону от нее немедленно засвидетельствовало, что не только она шокирована открывшейся перспективой. И все-таки ее супруг выглядел слишком довольным с утра - и она знала причину, которую почему-то никак не могла спустить ему с рук.
- Прошу прощения. Мне не терпится приступить к делу, - коснувшись губ мягкой салфеткой, девушка поднялась с места и обронила ее, торопясь уйти.

В саду Генриетта почувствовала себя увереннее и спокойнее, словно зеленые стены его рядов внушали девушке веру в то, что не позволят ее увезти в другое, столь нежеланное место. Она любила деревья - высокие, сильные, те, что напоминали ей о матери, которая росла на землях моргардского королевства. Наверняка им там не нужно притворяться, возводить сады, которые были бы весьма неправдоподобной копией их лесов. А вот в Гасконии чем более искусственным, холеным выглядел предмет, тем больше он ценился. В сочетании с привычкой Хайбрэя к строгости и стройности форм, вкусы ее новой родины побуждали Генриетту еще сильнее желать избавиться от засохшего дерева. Последнее прикосновение к шершавой черной поверхности его "кожи" - и девушка быстро отдернула руку, стряхивая с нее муравья.
- Жойен, руби его. И хорошенько вскопай землю, извлекая корни. Не хочу, чтобы они помешали расти новым посадкам.
Баронесса отпрянула в сторону, уступая место садовнику, который прислонил лопату у соседнего ствола и принялся неторопливо срубать ветви - одну за другой, чтобы они не зацепились за соседние деревья при падении. Уроженка Хайбрэя уже собиралась продолжить прогулку, к которой располагала погода, однако ей этого не удалось...

Звук торопливых шагов, раздавшийся за спиной, настиг Генриетту как раз в тот момент, когда она собиралась свернуть к параллельной тропинке. Кто бы там ни был, это выглядело как настоящее преследование, ведь домашние знали, куда она направляется и не высказывали откровенного желания составить ей компанию. Преследование, внезапное вторжение - не лучшее начало для приятного разговора. Так может, ей не стоит быть зачинщиком заведомо безрадостного предприятия?.. Как жаль, что игнорирование не входило в число благородных манер, ведь в некоторых ситуациях только оно позволяло сохранить видимость приличий. Распрощавшись со столь сладостным уединением, новоявленная баронесса Гасконии остановилась и вслушивалась в шаги. Ее спина, затянутая в темно-синюю ткань платья, напряглась, руки взлетели и переплелись в строгом жесте поверх пышных юбок. Наконец, когда неведомый ей посетитель сада оказался достаточно близко, девушка обернулась и не смогла скрыть изумления. Она?
Прямо у дерева, охваченного хворью, вокруг которого словно трудолюбивый шмель в сезон цветения хлопотал здешний садовник, стояла Эльза де Шольяк, которую Генриетта прекрасно знала. Ее визиты были частью жизни замка, причем напоминавшей о себе с завидным постоянством, и после нескольких из них уроженка Хайбрэя мысленно окрестила ее "эта женщина", хотя она едва ли была на пару лет старше самой леди Девантри, которая себя женщиной не считала. Однако, это обращение к Элизе подходило как нельзя удачнее - к своим годам она успела побывать любовницей Филиппа, остаться вдовой и укрепить свое положение среди немногочисленной свиты Фосселеров. Какими "достижениями" могла похвалиться сама Генриетта? Она оставалась игрушкой мужчин, которые продолжали решать ее участь до самого заключения брака. Кеннет передавал ее от одного сына другому (еще повезло, что у графа их было двое, иначе помолвка могла затянуться на самый непредсказуемый срок) с легкостью пьяного фокусника, который вытянул из колоды неверную карту и захотел попытаться еще раз. До этого отец проявлял благосклонность к своей младшей дочери ровно в той степени, в какой ее одаривал вниманием молодой виконт Ретель, а когда официального сватовства не случилось - отослал ее в восточное герцогство, передавая все дальнейшие заботы о девице благородному дому Фосселеров. По иронии судьбы, она впервые ощутила вкус свободы после того, как миновал день ее свадебного торжества. По крайней мере, младший Фосселер не проявлял к ней никакого интереса и предоставил новобрачную самой себе - пожалуй, впервые за всю ее жизнь. Казалось, Генриетте следовало радоваться, но ей было горько. Во-первых, она до последнего надеялась обвенчаться с другим человеком, к которому испытывала чувства. Во-вторых, ее положение продолжало быть уязвимым до тех пор, пока их брак существовал исключительно на словах. И приезд "этой женщины" не способствовал улучшению ситуации, баронесса отдавала себе отчет. Девушка понимала или думала, что понимает безыскусную природу отношений Элизы с ее супругом. Она была уверена, что сестра командира гвардии пользуется доверием Филиппа - и как много времени пройдет прежде, чем он с удовольствием "исповедуется" своей любовнице? Или она уже знает больше, чем леди Девантри может вообразить?.. Главный вопрос заключался в том, как она может воспользоваться такой информацией. Станет ли тихо ликовать над неудачами мнимой соперницы или предаст неудобную истину, порочащую ее женское достоинство, огласке, разнося за ее спиной сплетни, как комья грязи в саду? Среди своих мыслей и опасений Генриетта не сразу заметила, что "эта женщина", которую ожидали не раньше обеда, предстала перед ней в дорожном платье и в несколько странном расположении духа.
- Леди де Шольяк! Какое удовольствие вас снова видеть, - воскликнула Генриетта, подходя ближе к своей "гостье"; вообще-то она много упражнялась перед свадьбой, чтобы произносить любезности с широкой улыбкой и не прослыть самой угрюмой невестой Гасконии - однако подобное обращение не всегда удавалось ей с одинаковой легкостью, - Неужели слуги оказались недостаточно предупредительны, чтобы провести вас в гостевые комнаты перед прогулкой? Или у вас что-то неотложное?.. - Генриетта вопросительно приподняла брови, давая девушке понять, что все любезности, по ее мнению, соблюдены и пора перейти к делу; и все-таки она не удержалась, полагая, что действия "этой женщины" поддаются единственной логике, - Его здесь нет, - баронесса умышленно не называла имени, оставляя простор для двусмысленности и размышлений; хотя взаимопонимание между двумя несимпатичными друг другу особами женского пола зачастую превышает самую крепкую, трепетную ментальную связь, соединяющую влюбленных, - Жак сообщит о вашем прибытии барону де Шольяку, если этого еще не сделали.
Генриетта встретила сосредоточенным взглядом поклон слуги, сопровождавшего сестру вассала Кеннета Фосселера, однако не спешила его отпускать, ожидая, чем ответит леди де Шольяк.

Погода в это утро была облачная, солнце то скрывалось за неровными краями белых перистых обрывков, то показывалось вновь украдкой, как несмелая девица, направляя лучи-веера на присутствующих в саду. Подобная метаморфоза происходила и с настроением леди Девантри - недавно она собиралась удалиться, но теперь передумала это делать. Мгновенная вспышка неудовольствия, которая нашла выход в колких словах, уступила место нерешительности. По всей видимости, баронесса не успела определиться со своим отношением к Элизе, состоявшей в слишком тесной связи с ее супругом. История этого "слишком" начиналась как раз в тот день, когда были принесены их брачные обеты, то есть была короткой, небогатой на события и даже какой-то обыденной. С момента свадьбы прошло недостаточно времени для того, чтобы новоявленная гасконская леди смогла пересмотреть свои взаимоотношения с Филиппом, чего уж говорить о третьих лицах. В прошлом же эта ситуация ни коим образом не задевала юную хайбрэйскую невесту. Если разбираться тщательно, то леди де Шольяк не была самой раздражающей женщиной, какую Генриетте и другим обитателям дуврской резиденции приходилось видеть рядом с младшим Фосселером. По крайней мере, сестра капитана гвардейцев могла похвалиться своим происхождением и воспитанием, в которых не позволила ни на секунду усомниться даже после неожиданного выпада своей оппонентки. Но что обычно порождает неприязненные ощущения при виде наших недоброжелателей? Разве не их достоинства и сильные стороны?..
Итак, Генриетта смутилась от кротости и здравомыслия, сквозивших в словах ее собеседницы. Но взгляд этой женщины, который ей однажды удалось перехватить, оказался менее скромен и более красноречив. Матушка предупреждала ее, юную и неопытную девицу, насчет леди с темными глазами, которые славятся своенравием и несут темные мысли. Совпадение ли, но вдова де Шольяк обращала к ней именно такой взгляд, в то время как глаза Генриетты были цвета морской раковины, вдоль поверхности которой скользит острый янтарный луч сквозь толщу воды.
- Благодарю вас. Я охотнее рискну запачкать свой наряд, нежели буду играть роль принцессы, запертой в четырех стенах, - девушка все-таки не удержалась и отпрянула от темной лужи на земле и указывавших на нее рук леди де Шольяк, однако незамедлительно выпрямилась и послала своей собеседнице неуверенную улыбку, - Могу предположить, что слуги графа Кеннета достигли определенного мастерства в выведении пятен с одежды. Совсем недавно здесь росли двое здоровых, подвижных мальчишек. И, если на то будет воля богов, история повторится.
Последняя фраза буквально спорхнула с уст Генриетты - подобные разговоры непрерывно крутились вокруг темы ее бракосочетания, так что она последовала этой "моде" почти бессознательно. И сразу же об этом пожалела. Глаза встревоженно скользнули с сестры капитана гвардии на слуг, которые все еще переминались поблизости. Лицо и плечи девушки не были тронуты гасконской косметикой, но их лунная белизна безошибочно выдавала в ней чужестранку. Прическа и местный покрой ее платья оказались бессильны ее изменить. Безмолвным жестом баронесса отпустила Жака и переключилась на Жойена, который оставил свою работу, едва обе дамы оказались поблизости от него. Генриетта только сейчас обратила внимание, что до ее слуха не долетает отрывистый стук топора, а срубленные ветви одиноко вязнут в грязи, по-прежнему смыкавшейся вокруг корней указанного ею дерева.
- Похоже, что мы мешаем Жойену в выполнении его задачи, - предполагаемые возражения садовника были вовремя остановлены коротким взглядом, - Давайте отойдем на несколько шагов, чтобы он продолжал без опасений задеть нас с вами, миледи? Как видите, это дерево охвачено хворью и не вписывается в общий пейзаж.
Баронесса не была так коротко знакома с женщиной Филиппа, чтобы взять ее под руку или коснуться любым другим образом. Она могла лишь выжидательно смотреть на леди, не убирая улыбки с лица.

Простое предложение, озвученное леди де Шольяк, показалось Генриетте настоящим абсурдом. Подумать о Филиппе? Как будто она погрузилась в пучину хозяйственной суеты не с одной ясной целью - хотя бы на время избавиться от мыслей о нем. Впрочем, баронесса допускала, что для любовницы, ожидавшей нечастых свиданий в смирении или без оного, ее мотивация могла выглядеть не очевидной. Не очевидной и легкомысленной - редкая женщина понимает необходимость наступить на горло своему эгоизму в первые месяцы брака. В этом беспокойная девица, которую только что уложили в постель ее мужа, никогда не сравняется с более опытной и осмотрительной юной вдовой. Во всяком случае, она могла бы попытаться понять, но не видела в словах этой женщины никакой логики.
- Леди Элиза, вы правда верите в то, о чем говорите? С чего барону быть таким щепетильным? - здесь Генриетта немного лукавила, она знала Филиппа, но его пылкий характер и обостренное восприятие обычно касались иных предметов и тем, - По-вашему, он станет переживать из-за любого несчастного дерева или куста? Я ведь не вырубаю сад под корень, а только вношу изменения, которых уверена, месье Фосселер и не заметил бы, если б не давешний разговор за столом.
Самым досадным в сложившейся ситуации был безмолвный намек на то, что другая женщина знает ее супруга лучше, нежели она сама. Генриетта сверкнула глазами на Эльзу, выдавая свое неудовольствие и уязвленное самолюбие, которое прорывалось наружу, вопреки ее мнимой выдержке и дружелюбному тону. И в самом деле, что нашел в ней младший Фосселер с его подвижной артистической натурой? Эту убийственную праведность и убежденную правоту во всем, что касалось ее весьма посредственно?.. Быть может, для Элизы де Шольяк Филипп был единственным светочем в ее не слишком удачно сложившейся жизни, и это льстило его самолюбию? Что до чувств самой женщины, то в них не было смысла копаться - только не в обществе, погрязшем в условностях да формальностях, где законная супруга одерживала верх во всем, а прочие становились объектом для сплетен. Если Элиза де Шольяк вскарабкалась на этот склон, надеясь получить свой долгожданный глоток воздуха в виде любви чужого мужчины, ей не стоило терять голову от ощущения высоты. Сейчас же она перечила Генриетте, хотя и не делала это открыто.
- Допускать столь желанную гостью до грубой работы в саду было бы просто непозволительно, вы не находите? В Дувре достаточно развлечений приличных для вашего статуса, баронесса. Если хотите, я могу показать вам новую обустроенную купальню на озере. Вода все еще достаточно комфортная в начале сезона, в то время как в Хайбрее осень холоднее, - Генриетта пока не успела задаться вопросом - почему же злосчастное дерево имеет преувеличенное значение в глазах Элизы, но она была на пороге желания это узнать; пока же она замечала только нетерпение на выбеленном лице дорогой гостьи, которая, похоже, приняла окончательное решение не подыгрывать ее светской беседе, - Послушайте, госпожа де Шольяк, что, по вашему мнению, вы можете сделать такого, на что не способны лучшие садовники Дуврского двора?

Так вот чем интересовался ее муж? Садами? Или он только притворялся, чтобы соблазнить очередную девушку, разделяя ее увлечение? Брови Генриетты подскочили вверх от странного предположения, которое пришло ей в голову, хотя вполне достаточно было и слов темноволосой баронессы. Она должна бы удержаться от того, чтобы судить их отношения, но каждая случайно выведанная подробность становилась черным камешком, склонявшим весы справедливости в пользу вины находящейся перед ней женщины. Генриетта едва сдерживалась от язвительного комментария, ее глаза были прищурены, но вовсе не от солнца. И о чем она просит сейчас? Вернее, не просит, настаивает! Элиза пытается вынудить Генриетту отступить в сторону и оставить ей прежние привилегии, которые она предприимчиво взяла в оборот, пока в доме не было госпожи. Нет, этому не бывать!.. Да за кого баронесса ее принимает? Теперь она, Генриетта, единственная представительница слабого пола среди дуврских Фосселеров, и только она станет принимать решения в вопросах, подобающих этому статусу.
- Все меняется, вещи и люди, - тихо пробормотала девушка, не глядя в глаза собеседнице и достаточно неразборчиво, так что Элиза могла ее не услышать.
Внутреннее напряжение, сковавшее разум и чувства юной дуврской леди, назойливо искало выход. Генриета подхватила тяжелую пышную юбку и стала нервно прохаживаться вдоль ряда деревьев, сохранявших местами сочную яркую зелень, в которую она впивалась глазами. В конце концов, она имела отношение к этому дивному месту не меньше других! Два долгих года, проведенных при дворе Кеннета Фосселера прежде, чем ей оказали честь брака не с тем, кто был обещан, давали ей неоспоримое право решать! За это время она видела Элизу не так часто, чтобы ассоциировать ее с Дувром более, чем себя. Перед глазами пробегали образы солнечных полдней, которые их компания проводила раскинувшись на траве как раз неподалеку отсюда. Вечера были еще занятнее: кажется, беготня резвящейся молодежи, подогретой вином, проложила в окрестностях много новых тропинок и стала настоящей головной болью людей, ухаживавших за садом. Впрочем, веселая плеяда воспоминаний пленяла Генриетту не настолько, чтобы она успела остыть. В конце концов она остановилась и повернулась к Элизе, лучась наигранной радостью, хотя в ее голосе и улыбке сквозило обратное.
- Ах, баронесса, постойте! По-моему, я знаю, как разрешить наш с вами маленький спор! Нет, все-таки как хорошо, что вы поделились своим увлечением! Теперь я уверена, мне пришла отличная мысль, - уроженка центрального герцогства театрально всплеснула руками и подошла поближе к Лизе, а вернее непозволительно близко, - Видите ли, все дело в имении Филиппа в Сен-Клу. Кажется, вы с ним соседствуете - Теодерик говорил, что там вы и познакомились с моим мужем? Чудесное, говорят, место. Я столько раз слышала о нем от графа Кеннета! - молодую жену едва не передернуло от собственной сумасбродной выдумки - Сен-Клу было последним местом, где она хотела бы оказаться; однако сейчас все методы хороши для того, чтобы поддерживать иллюзию, - Признаться, я обеспокоена положением дел в своих новых владениях. Без хозяйского глаза и твердой руки они могут увять и прийти в запустение. Вы понимаете, что я в первую очередь имею в виду тамошний сад? Ведь я, как и вы, нахожу удовольствие в этой возне и заботе о растениях, - еще одна выдумка - черта с два Генриетта находилась бы здесь, будь у нее масса более увлекательных способов провести время, - Элиза, я хочу просить вашей помощи, пока я сама не могу заниматься садами в Сен-Клу. Если это не слишком вас обременит... Здесь же, в Дувре, я справлюсь своими силами!
Баронесса как бы между делом, неосознанно обернулась к садовнику, который уже давно измерял дам озадаченным взглядом.
- Руби его Жойен! Чего ты ждешь?
Кажется, ей не хватит смелости вступить в открытую конфронтацию.. Определенно не хватит! Генриетта с нескрываемым торжеством наблюдала за человеком, который должен был слушаться только ее распоряжений.

Говоря по правде, Генриетту ставили в тупик спокойствие и угодливость этой женщины. Любая ее колкость, всякая попытка поддеть незадачливую соперницу неизменно натыкалась на учтивый, рассудительный ответ. Не за это ли Филипп приблизил сестру капитана гвардии и держал ее под рукой долгие годы? Младший Фосселер, похоже, не терпел сопротивления. Если он срывал розу, то предпочитал наслаждаться ее видом и ароматом, а не колоть ладонь о шипы.. Тем хуже для него, поскольку в жены ему досталась особа отнюдь не такая сговорчивая. И для его любовниц, которые, кажется, не приучены были отстаивать свои позиции. Генриетта снисходительно взглянула на Элизу, когда баронесса попыталась возразить ей (во всяком случае, уроженке Хайбрэя так показалось). Многие на ее месте пылали бы справедливым негодованием - признаться, леди Девантри была довольна, что ей приходится иметь дело только с этой особой, а не со "многими". Добровольная ссылка в провинцию вряд ли могла осчастливить или вызвать энтузиазм у ее гостьи, и несмотря на это, ее возражение вышло слабым и неуверенным. Фактически она лишь задала вопрос, словно предлагая Генриетте самой отказаться от задуманного. Чего та, конечно же, не собиралась делать. Она лишь напустила на себя заботливый и слегка встревоженный вид, взгляд юной баронессы был наполнен беспокойством и участием.
- Миледи, если вы находите мою просьбу обременительной и трудно осуществимой.. Конечно, я не должна просить вас, имея так мало опыта и представлений о том, каких усилий это потребует..
Пожалуй, леди Девантри была готова согласиться с Эльзой де Шольяк. Управление поместьем, пускай даже небольшим, где вдова оставалась единственной госпожой, не могло идти ни в какое сравнение с положением самой Генриетты. Беззаботная супруга юного барона имела счастливую привилегию выбирать занятие по душе. Обо всем остальном побеспокоится тесть, многочисленная прислуга или представители свиты, такие как эта несчастная леди. В то время как метрессе ее мужа наверняка приходится иметь дело со множеством мелких жизненных неурядиц самостоятельно. Новоиспеченная невестка графа Фосселера не могла представить, каково это. Должно быть, отнимает много времени и сил.. Так какого же черта она приезжает сюда, да еще и претендует на решающие мнение в обустройстве окрестностей?!.. Коль скоро в этой хрупкой женщине столько энергии, пускай обратит свои аппетиты на более отдаленный и менее вожделенный кусок земли.
Генриетта все же получила удовлетворение как только ее соперница справилась с замешательством и не стала перечить.
- О, леди Элиза, сердечно благодарю вас! - светловолосая баронесса коснулась рукава своей гостьи (не решаясь дотронуться до ее рук) в порыве воодушевления, - Теперь я перед вами в долгу! Если вам что-то понадобится, сейчас или позже - я сделаю все, что в моих силах, как делаете и вы.
Только не покину этот мир и этот замок. Вероятно, о такой услуге вам хотелось бы просить в первую очередь, - язвительно добавила она в мыслях, увлекая гасконку прочь с "поля боя" под звук топора о сухую кору. Генриетта безусловно чувствовала за собой победу, но ей не понравились последние слова сестры капитана гвардии. Вернее, ее последние замечания, в которые женщина, как казалось, вложила особенный смысл. Провокационный и неприятный для законной супруги подтекст, который Генриетта поспешила уничтожить.
- Мы с Филиппом обязательно навестим поместье весной, чтобы оценить плоды ваших стараний. Уверена, что нам обоим это будет в удовольствие.
Дочь Хайбрэя была достаточно опрометчива в словах и поступках, порой это качество граничило в ней с горячностью. А может, она заберет с собой Филиппа? На это ведь она рассчитывает? Почему бы и нет, если оба так страстно желают!.. Нужно было хорошо знать Генриетту и подобных ей девиц, чтобы понять - в не озвученной ею мысли вовсе не находилось противоречия со всем ее образом мыслей и чувств относительно данной связи. Одно дело, когда это происходит на ее глазах, попирая честь девушки на виду у членов его (и ее новой) семьи. Но что если бы они оставили Дувр? Баронесса все еще достаточно неопытна и юна, чтобы успешно притворяться, будто то, чего она не видит, не существует в действительности. Впрочем, Филипп с ней где-нибудь в цветущих кустах "приятного и привычного устройства сада" - только одна фантазия о подобном уколола новоиспеченную жену осколком льда.
- А сейчас давайте прогуляемся! Вы ведь не откажете мне в своем обществе? - наверняка ее гостья хотела бы насладиться уединением вовсе не с баронессой; так весело не оправдывать ее ожидания, - Странно, что я живу здесь достаточно долго и многих успела узнать, но о вас, леди Элиза, знаю до обидного мало. Теодерик ваш единственный близкий родственник?

Отредактировано Henriette Devantri (2016-10-03 04:10:49)

Широкая аллея, окаймленная живой изгородью, по которой перемещались две молодые особы, пролегала четко вдоль центральной оси Дуврского парка. Она играла роль своеобразного ключа ко всем его красотам и достопримечательностям. На север простиралось озеро с купальней и беседкой, а также несколько водоемов поменьше, обрамленных бронзовыми вазами с цветущими внутри них цитрусовыми деревьями, подстриженными в форме шара. Восток и запад были выполнены в потрясающей симметрии, перемежая затейливые боскеты (многочисленные группы кустов и деревьев), которые образовывали укромные "кабинеты" и целые "зеленые залы", с бассейными крупных фонтанов, украшенных скульптурными группами на мифологическую тематику. На юге виднелся дворец, обращенный к парку своей знаменитой Зеркальной галереей, из которой любовались панорамным видом многие поколения Фосселеров. На мгновение Генриетта замедлила шаг, отворачиваясь от солнца и задумчиво глядя в сторону, откуда она пришла час назад. При определенной игре воображения несложно представить, что за ними следят. Она знала, что из галереи все прямые, ровные дорожки, "защищенные" низкорослым кустарником, видны словно на ладони. Впрочем, кого интересовали ее дела?.. На этом месте подсознание лукавило, так как новоиспеченная баронесса предполагала, что есть в Дувре человек, чьи воспоминания волнует она и только она одна, а не эта странная Элиза де Шольяк, которая продолжала колоть ее самолюбие.
- За чем же дело стало? - Генриетта обернулась и смерила собеседницу быстрым взглядом - уфф, какая же самоуверенная женщина, как она верит, что после разлуки на нее вновь обратят внимание, - У вас впереди достаточно времени, чтобы обсудить все пожелания барона. Если его это заинтересует.
Последнее было добавлено вскользь и скорее из искреннего недоумения, нежели из желания ответить словесной подножкой на провокацию госпожи де Шольяк. Почему-то к хозяйственной деятельности самой Генриетты муж оставался стоически равнодушен, а ведь она происходила у него под носом. Интересно, может его даже разозлит, что она поручила заботу об их "семейном гнездышке" его бывшей любовнице, не посоветовавшись с ним самим? На протяжении двух лет ей приходилось наблюдать живописное недовольство Филиппа Фосселера и по более мелочным поводам. Правда, причиной недовольства не была она до тех пор, пока их не заставили пожениться... Ведя малоприятный разговор, две баронессы оставили позади самшитовые посадки, с которых, по слухам, и начинались сады. Жесткие, стрельчатые стебли, протянувшиеся к солнцу, обычно вводили гуляющих в заблуждение обманчивой свежестью. Генриетта продолжала играть роль ведущей "силы" и направилась на север. Небрежно брошенная Эльзой фраза об охоте привлекла ее внимание.
- Охота? Не думаю, что охота в Сен-Клу лучше дуврской.. Разве что там непуганая, менее ловкая дичь?
Баронесса сопровождала мужчин на охоте время от времени, и находила это..занимательным? У нее даже был "верный паж" на случай подобных вылазок. Так дуврские господа с добродушным смешком называли дворового мальчика, который как-то раз прибился к Генриетте, видя, что она лицо новое в их краях, да еще женщина, а значит мягкосердечна, и упрашивал взять с собой на охоту. А после, когда выяснилось, что Жак весьма ловкий парнишка, умеет забавлять, а также бегает не хуже породистой гончей, захватывать его с собой вошло в привычку.. Интересно, часто ли охотилась эта Элиза?
Баронесса выслушала ожидаемо короткий рассказ своей спутницы, пока они проходили по берегу озера. Неужели ее жизнь и вправду чиста и прозрачна, как тихая заводь? За исключением кипучего потока, которым представлялась ей интрижка с младшим сыном сюзерена.. Генриетта промолчала и на время оставила при себе свои мысли, между тем как перед ними выросло странное сооружение, походившее то ли на мраморную арку, то ли на темную беседку правильной прямоугольной формы.
- Грот Фетиды, - баронесса задержалась на пороге, поманив за собой мадам де Шольяк, - Одно из немногих укромных местечек в саду, не находите? Мое любимое, если быть откровенной.
Внутри было прохладно, царил полумрак. Стены из грубоватого серого камня, создававшего атмосферу грота, были украшены морскими раковинами различных размеров и форм. По углам, утопленные в нишах, возвышались статуи полуобнаженных героев.
- Когда я приехала в Дувр два года назад, мне сказали, что здесь можно говорить все, что лежит на душе. Грот получил название в честь водной нимфы. В ее пещерах почивал бог солнца, отдыхая от жара своей огненной колесницы.. Должно быть, вам тоже рассказывали эту историю? После нее я считала Гасконию краем язычников, по крайней мере, пару недель. Интересно, что на крыше грота закреплен резервуар с водой, который наполняет большую часть здешних фонтанов. Уверена, вы и об этом осведомлены. Я бы поставила здесь больше статуй, нишам не должно пустовать!
Генриетта задумчиво оглядела пустующие места, пока не встретилась взглядом с Элизой, застывшей в одном из них. Баронесса напомнила ей героиню трагических мифов или на восприятие повлиял ее кроткий рассказ о себе?
- Сочувствую вашей утрате, мадам. Что же произошло с вашим мужем? Не сочтите за любопытство, прошу. Он был стар? Болен? - это, во всяком случае, объясняло бездетность вдовы, ведь мужчины помешаны на продолжении рода, - Теодерик весьма достойный юноша, но служба несомненно увлекает его больше, чем дамы, - действительно, являясь постоянным компаньоном братьев Фоселлеров, капитан ни разу заинтересованно не глянул в сторону баронессы или девушек из ее окружения, - Но вы..ваш траур, кажется, прошел? Так почему бы не выйти замуж повторно? Насколько я вижу, у вас все в порядке с приданым, и есть счастливое преимущество в виде отсутствия родственников, которые стали бы вас принуждать. Разве вы не в праве выбрать мужа на свой вкус?
Признаться, Генриетта даже немного завидовала Элизе. Слишком заманчивой была перспектива, доставшаяся не ей.

Отредактировано Henriette Devantri (2016-12-10 05:26:50)