[NIC]Gerard Caldwell[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/2jDxr.gif[/AVA]
Свежий паштет, атлантийский сладости и перепела – сказала она, прежде чем умчаться в ночь вместе с незнакомцем, принятым Его Милостью за бродягу. Строго говоря, бродягой тот не был, ну а был… кем? Надо будет непременно выяснить, ведь любая информация слишком ценна, чтобы пренебрегать даже малой её частью. Да и в ночь умчалась не леди Ларно, а сам Колдуэлл, и не умчался, а уковылял, охая, морщась и любовно потирая отбитый зад, словно бы тот принадлежал не ему самому, а молодой красотке с упругим телом… Кхм, а вот эта информация за пределы личных покоев выйти не должна. Наёмник Гарри не болтлив, учитывая кое-какие эпизоды его богатого наёмничьего прошлого, к тому же Джерард отвалил ему и его приятелям столько золота, что даже получи он обоз, всё равно остался бы в убытке. Хотя, убыток убытку рознь. И Её Сиятельство, которая с минуты на минуту войдёт в эти двери, живое тому доказательство.
И всё же хорошо, что она предпочла перепелов, а не, скажем, свинину. От свинины Его Милость пучило, от оленины с ним приключалась тяжесть в желудке, а от чересчур сладкого (вроде тех самых атлантийских сладостей) лорд-камерарий начинал чесаться (не беда – ведь не будет же, в самом деле, миледи запихивать их в него силой!), как в детстве, проведённом под одной крышей с клопами и многочисленными сопливыми братьями и сёстрами. Да уж, непростое было время, но не будь его, разве стал бы Джерард тем, кем стал?
Задумчиво отсалютовав кубком амбициозному мальчишке в драном камзоле из своего прошлого, Колдуэлл не рассчитал усилий и орллевинское красное выплеснулось на скатерть. Ах ты ж, неприятность какая! Зашарив взглядом по комнате, лорд-камерарий схватил с рабочего стола первый попавшийся лист бумаги и принялся с ожесточением устранять последствия своей оплошности, едва не своротив на пол блюдо с перепелами и не вывернув на скатерть весь кубок целиком. Дурацкая тряпка! Но миледи должно понравится. Она ведь женщина, а женщины просто-напросто теряют голову от всякой бессмысленной мишуры. Особенно если мишура эта в узорах и с оборками. Пакость, одним словом, но потерпеть придётся.
Оттереть вино так и не вышло, только лишь промокнуть. В довершении ко всему «салфетка» оказалась отчётом одного из помощников лорда-камерария, и теперь от ровных рядов цифр остались лишь неряшливые чернильные пятна, расплывшиеся от вина. Да уж, вечер обещал быть томным! А, впрочем, почему бы и нет? Тем более, что за дверью уже послышался голос слуги, приветствующего миледи, и взгляд Джерарда на миг подёрнулся маслянистой плёнкой, стоило только вспомнить умопомрачительного «пажа» с длинными стройными ногами и белокурыми прядями, выбивающимися из-под шапочки. А отчёт парень (не паж, а помощник) перепишет и даже пересчитает, раз уж так вышло, что «в его расчеты закралась ошибка». Ну не поспит ночь или две – что с того-то? В конце концов, в его годы лорд-камерарий и вовсе мог спать по два-три часа, всё остальное время посвящая какой-нибудь ладной, аппетитной… работе и чувству долга, да. Уж очень ответственным в то время был Джерард Колдуэлл. Всем бы такими быть.
- Моя прекрасная леди, мой нежный, редкий, волшебный цветок, расцветающий в ночную пору в местах, недоступных для взора садовника!.. – «…и не подходящих для уважаемых людей.» Отставив кубок прочь, Колдуэлл вскочил навстречу "своей даме", растекаясь в улыбке. Если миледи и впрямь наскучили придворные хлыщи, может, у него, наконец, появился шанс на благосклонность, диктуемую ей жаждой разнообразия? - Словами не передать, как же страст… сильно я рад видеть Вас в сей скромной обители. – К слову, от скромности в данной «обители» было разве что само это слово, потому как в мелких удовольствиях, в число которых входили дорогая инкрустация, лучшие ткани и породы дерева, Его Милость уже давно себе не отказывал, полагая это чем-то сродни куску хлеба и чашке молока, который вправе желать для своего стола каждый обделённый фантазией и возможностями верноподданный короны. Ну, или хотя бы просто подданный. - Полагаю, все наши маленькие, досадные недоразумения остались в прошлом, а впереди ждут только лишь полные теплоты и взаимопонимания… – «…ночи,» - дни, мой дорогой, дорогой друг, – прильнув к руке графини, лорд-камерарий старательно облобызал её вплоть до манжета платья. Будь на то воля Колдуэлла, он бы не выпустил Кристианину руку до тех самых пор, пока не расцелует каждый её пальчик, однако Её Сиятельство как-то чересчур уж быстро вырвала ладонь из цепких пальцев Его Милости. Наверное, была слишком голодна, чтобы противиться одуряющему запаху жаренных в меду перепелов и паштета на тонких хлебцах идеально круглой формы. Однако Джерард Колдуэлл не был бы собой, если бы радушная улыбка на его физиономии хотя бы чуть утратила блеск, да и выпрямился он почти резво, совсем незаметно поморщившись от боли, пронзившей спину. Ну, с возрастом даже магия золотых монет не в состоянии справиться. Хотя даже так спина вовсе не мешает в вопросах… в разных, словом, вопросах, особенно если у обладателя спины есть в наличии дама и опыт.
- Разделите со мной этот скромный ужин, ангел мой, и удовлетворите уже наконец моё… любопытство касаемо повода для этой уютной встречи. Кстати, надеюсь, Ваш добрый друг пребывает в здравии? Как и его собственный добрый друг, с которым у моего Гарри возникла досадное недоразумение? Увы, «одно из». Но если бы не это, мы непременно познакомились бы поближе с… простите великодушно, как Вы сказали, его зовут?
Не прекращая болтать, лорд-камерарий подвёл графиню к сервированному столу, усаживая подальше от винного пятна. Ну не звать же теперь слуг, чтобы поменяли злосчастную скатерть! Нынешним вечером Колдуэллу меньше всего нужны посторонние в его «скромной обители», тем более, что никто из этих посторонних не может похвастаться такими аппетитными ножками, какие леди Ларно сегодня укрыла под платьем.

Отредактировано Henry IV Knighton (2017-01-20 19:25:29)

«Вот Вы мне и расскажете, Ваша Милость, как и зачем Вас принесло в то самое место к реке, где переправлялся мой обоз».
А цветочек-то оказался с шипами. Понять бы ещё – роза или чертополох? С виду вроде как первое, а изнутри… впрочем, изнутри лорд-камерарий леди Ларно ещё не видел, если под оболочкой подразумевать одежду. Впрочем, это банально, а подобным грехом ни Колдуэлл, ни его гостья не страдали и уж, тем более, не наслаждались.
- Да что тут рассказывать? – Всплеснул руками лорд-камерарий, не забывая расплываться в улыбке (обычно люди улыбаются, чтобы кому-то понравиться, у Джерарда же улыбкой выходило лишь раздражать… благо, он был осведомлён об этом своём свойстве, оттого и улыбался сейчас не так широко, как обычно). - Я весь извёлся, опасаясь, как бы какие злые люди не наложили лапу на наш с Вами секрет. – Обоз Её Сиятельство упорно именовала «своим», но против совместной тайны ничего возразить не могла. - Согласитесь, весьма печально было бы, окажись сей обоз в чужих руках, вот я и вознамерился лично проверить: а хорошо ли его охраняют. Не хорошо. – Скорбное выражение на физиономии Джерарда Колдуэлла пронзило бы даже самое чёрствое сердце, уловившее бы горечь потери в его печально сощуренных глазах. - Но я уверен, что теперь, когда мои дорогие друзья указали Вам слабые места, Вы исправите допущенные ошибки на благо всем нам и, конечно же, Хельму, которому все мы преданно служим… кто как умеет.
Всё так. Его Милость преумножал золотой блеск в королевской казне, пусть бы и появлялся он там, выискивая крысиные ходы на границах с мятежным западом. Ну а леди Ларно… нет, она так же имела отношение к контрабанде орллевинских товаров, однако помимо прочего заполучила место обер-грофмейстерины, что свидетельствовало о доверии, которое лорд-регент должен был к ней испытывать. Доверие – это хорошо… если доверяют ему, Колдуэллу. Ну а с этим у графини были проблемы. Чёрт, а ведь эта гордячка могла выйти за Ричарда! И уж тогда Джерард её бы приручил… и проучил заодно – уж слишком высоко задирает нос, воображая себя едва ли не Матерью-Защитницей.
Однако даже тень превосходства не промелькнула ни в его взгляде, ни в голосе, а когда Её Сиятельство сдала своего подельника, что самым непочтительнейшим образом ронял Его Милость на землю, Колдуэлл и вовсе излучал благодарность. Не то, чтобы Джерард не пытался разнюхать всё самостоятельно, однако все ниточки, попадавшие в его холёные пальцы, неизменно вели к людям, до отвращения верным леди Ларно, а значит и обрывались, словно туго натянутые струны, норовя оставить на коже тонкий шрам.
Папский племянник, значит? Людовико Бойл? И откуда бы лорду-камерарию это знать? Тем более, бандит постарался сделать всё, дабы его уж точно не спутали ни с каким святым человеком и тем паче не связали с Его Святейшеством. Подумать только, гонфалоньер Понтифика Клета с виду бродяга бродягой, да ещё и грабит обозы почтенных граждан (разумеется, к тому времени истинные намерения Его Милости заняться тем же, отступили на задворки его весьма и весьма избирательной памяти)! Как бы это использовать? Шантаж? Нет, слишком просто и слишком грубо, да ещё и клинок этот – обоюдоострый, а порезаться ненароком Его Милость никак не мог. Он даже в руках цирюльника нервничал и покрывался испариной, не слишком-то жалуя вид крови. Особенно – собственной. Сия драгоценная субстанция должна течь по венам, наполняя здоровьем сердце и гениальными мыслями – мозг. Колдуэлл слишком ценен, дабы проливать хоть каплю. И даже странно, как при всём при этом его всё ещё тянуло к розам…
«И почему ваша милость так переживает за здоровье Бойла?»
Ах ты ж! Помяни розу, как она тут же выпустит свои шипы.
- В наши неспокойные времена, моя Вы дорогая, здоровье – тоже золото. Да и к тому же Создатель велел нам заботиться о братьях своих… - «…меньших. Что же с тобой делать, Людовико Бойл? На что ты можешь сгодиться?»
Между тем леди Ларно наконец прошествовала к столу, Колдуэлл поспешил придвинуть Её Светлости стул, а после – наполнить для неё кубок. Словно лакей или паж… впрочем, не время сейчас вспоминать о пажах, особенно когда лучший образец сего неприметного братства совсем рядом. Да, за такой женщиной, пусть бы и гордячка она, каких поискать, грех не поухаживать! Глядишь, чего и… кхм.
«Что Вы еще хотели бы выудить из меня того, в чем не сведущи сами, Ваша Милость?»
До чего же приятный голос – нежный, журчащий, словно весенняя капель, перемешанная со звоном ленивым монет в полном кошеле… ну а вопрос – полная ему противоположность. И вовсе не потому, что его вопиющая несправедливость глубоко тронула Его Милость, но зачем вот так вот сразу? А как же перепела? Как же запутанная придворная беседа, к концу которой собеседники обычно не помнят, с чего начинали?
- Ну что Вы, моя прекрасная, моя волшебная леди Ларно! – Порядком прореженная плешью голова лорда-камерария качнулась в сторону в безмолвном укоре. - Выведать? И в мыслях не было! Неужели двое старинных друзей не могу просто насладиться вечером, превосходной едой, тонкими напитками и лёгкой беседой? – Двое друзей, пожалуй, и впрямь могли бы, существуй таковые в дикой природе, но Её Сиятельство и Его Милость… да уж, хороши друзья! Стоит лишь вспомнить, как она направила в его сторону взведённый арбалет в ответ на сущий пустяк! Женщины, ну чего ещё от них ожидать? Уж точно не здравомыслия: ум – что холодный, что не совсем – удел мужчин. Женщинам полагается красота, выгодно оттенённая звенящей пустотой в их очаровательных головках, созданных лишь для причёсок и украшений. - Не верите мне? Ну, так давайте поговорим о том, о чём желает моя госпожа! К примеру, о Бойле, раз уж Вы так обеспокоены здоровьем этого молодого человека. – Если закрыть глаза, чтобы не видеть лица графини в тот самый миг, когда Колдуэлл переадресовал ей её же слова, можно было бы счесть, что всё так и обстоит на самом деле. Наглость – второе счастье? Что ж, в таком случае Его Милость – один из самых счастливых людей на континенте. Об этом говорила и его улыбка, с какой лорд-камерарий раскладывал по тарелкам перепелов и пододвигал поближе к гостье блюдо с тонкими хлебцами. - Что он делает в столице? Разве в столь смутные времена место племянника не подле своего достопочтенного дяди? Враги истинной церкви не дремлют, норовя отщипнуть каждый по куску пирога, – с этими словами Его Милость со смаком вгрызся в перепела, словно бы демонстрируя этих самых врагов в действии. Бедная птица в его руках сразу сделалась меньше, - или же по куску перепела. А ведь враги – точно такие же птицы, моя дорогая, разве что гонору у них побольше. Как у гуся, к примеру. Однако же вспомните, кого чаще всего подают к столу? Именно гусей. Сперва обжаривают их на огне, как инквизитор – ведьму, а после вставляют в клюв яблоко, словно знак отличия, возвышающий одну птицу над остальными. Да, не просто в наше время быть гусём… Вы со мной согласны, Ваше Сиятельство? А уж если вспомнить о том, что шея несчастной птички так и просится, дабы её свернули… к слову, а как Ваш драгоценный друг Людовико относится к охоте? Ну а к охоте на птиц в частности? Не на всех, лишь на тех, кто так и напрашивается на пиршественный стол.
Шантаж? О, нет! Кажется, Бойла можно использовать с куда большей пользой. Как и всякого, кто мнит себя охотником только лишь оттого, что умеет управляться с арбалетом. Истинный охотник тот, кто умеет управляться с ними – с теми, кто с арбалетом… [NIC]Gerard Caldwell[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/2jDxr.gif[/AVA]

Не так, ох не так Его Милость представлял себе ужин в компании красивой женщины! Нет, женщина-то в наличии была и красота её нареканий не вызывала, но всё остальное… Где пустяковые разговоры о пустяках, где глупые – о глупостях? Где улыбки, жеманство, лесть? А сплетни, без которых не обходится ни одна светская беседа? Где, спрашивается, сплетни?! Без них даже перепела в желудок идут так себе. О том, что именно Колдуэлл пренебрёг всеми этими атрибутами хорошего ужина, вцепившись в некоего пока ещё безымянного гуся воистину бульдожьей хваткой, Его Милость, разумеется, предпочёл позабыть. Память – удивительная штука. Сперва она, словно рыцарь из благородных преданий, отстаивает каждый момент из прошлого, который запечатлела, в самых неприглядных подробностях, затем идёт на небольшие уступки, подменяя подробности – те самые, которые неприглядные – на откорректированные своим господином аналоги, а после и вовсе махает рукой, мол, делайте Вы, что хотите… и вспоминайте – тоже.
«…здесь не хватает одной такой приправки...»
Сосредоточенно обсосав косточку и прожевав перепелиное мясо, Его Милость прищурил один глаз, недоверчиво уставившись на свою гостью. Приправы? Но птички отлично приготовлены, так и тянет облизать пальцы… что Колдуэлл и сделал, последовательно сунув в рот все – от большого до мизинца, который в поедании перепелов участвовал слабо. Не иначе, как заслушался занимательной историей леди Ларно. Понять бы ещё, к чему она. Уж явно не к перепелам. И даже не к гусю, на отстрел которого Его Милость вознамерился отрядить дорого друга миледи и любимого племянника Понтифика Клета. Почему «любимого»? Мир, в котором им всем выпало жить, слишком суров, чтобы не поддаться соблазну и слегка не приукрасить его хотя бы в своих коварных пла… фантазиях, невинных и невредных фантазиях.
- Болиголов? – Сморщившись, поскольку название «приправы» не сулило ничего хорошего даже столь неискушённому в атлантийской кухне барону Кэролл, переспросил Джерард. Переспросил исключительно ради того, чтобы поддержать нить беседы, протянутую между ним и его гостьей. К чему приведёт эта беседа, Колдуэлл пока решительно не понимал, но уже чуял, что не зря ему самому из всех приправ милее укропчик и петрушка. А ещё лучок. Но лучок на ужине с дамой – признак дурного тона, а ещё сигнал о том, что уже в принципе ни на что, кроме непосредственно ужина, не надеешься. Ни первое, ни второе к Его Милости определённо отношения не имело. Хотелось бы верить, что и загадочный болиголов тоже. Можно подумать, с нынешним мальчишкой-регентом у Его Милости и без того мало поводов для головной боли!
Но всё же, как красиво говорит, чертовка! И как занятно! Джерард едва не выпустил из пальцев очередную птичку, не замечая, как мёд с её золотистой спинки капает на скатерть (аккурат поверх винного пятна, ибо даже в безобразии должна быть своя последовательность). Правда, на сравнении с петрушкой Его Милость икнул: что верно, то верно, обманувшись безобидной внешностью, недолго получить кинжал в бок. Или арбалетную стрелу в ногу.
Упоминание водки вызвало рефлекторное желание выпить. И хоть этого дикарского напитка, валящего достойного человека с ног похлещи бугая с булавой, на столе не было, внимание барона тут же сосредоточилось на графине с вином. Недоеденный перепел шмякнулся на тарелку, а Его Милость уже подливал благородный напиток в их с графиней кубки. Свой он осушил до половины уже в следующее мгновение.
«В общем, чудесное растение, правда?»
- Несомненно, – к счастью, Колдуэлл уже не пил, иначе рисковал захлебнуться. Если он что-то и понял наверняка из речей Кристианы, так это то, что вкусы у них определённо разные. Плохо ли это? Или, наоборот, хорошо? А это с какой стороны посмотреть… Жаль, вкусы – не сама леди Ларно, на которую приятно глянусь со всех сторон.
«Не находите себя достойным?»
Ах вот оно что… Отставив в сторону кубок с вином, Его Милость с остервенением вгрызся в перепела, продолжая буравить свою собеседницу взглядом небольших, но весьма внимательных глаз. Да так, что кости хрустнули. Не у Кристианы, конечно, у птички. Во всяком случае, хотелось бы верить, что это именно кости, а не зуб… и зуб уже не у птички. Зубастые перепела встречаются исключительно в аллегориях.
- Кто я такой, дабы считать себя достойным или же нет, миледи? – Всякое подобострастие разом ушло в небытие, оставляя вместо себя лишь вечернюю прохладу, а то и прощальный студёный взгляд зимы, не желающей покидать владения, что она уже привыкла считать своими. Пронзительный взгляд, исключительно деловые нотки в голосе и салфетка, которой лорд-камерарий аккуратно вытирал пальцы вместо того, чтобы бесцеремонно сунуть их в рот – кажется, будто перед леди Ларно сидел сейчас совсем другой человек. - О наших достоинствах и недостатках можно судить, лишь глядя на нас со стороны. Однако и в этой реке множество подводных камней, Ваше Сиятельство. Кто-то предпочитает глядеть по вершкам, принимая кажущееся за действительное и тем самым обманывая в первую очередь себя, а кто-то – зрит вглубь, не торопясь делать выводы, пока водная гладь не успокоится и изображение на её поверхности не перестанет корчить рожи. Если первые признают меня достойным, я огорчусь, а вот если это сделают вторые, я… впрочем, таковых слишком мало встречалось на моём пути, чтобы я успел выработать какое-то единое мнение. – Желаете сыграть в намёки, очаровательная графиня с нетипичными для женщины знаниями? Что ж, сыграем. Ведь Вы не из тех, кто куксится из-за поражений?
«Так откуда Вам стало известно об обозе, друг мой?»
Глубокомысленно скользнув взглядом по перепелам, чьи поредевшие ряды всё ещё украшали собою стол, Его Милость поднял глаза на графиню.
- Взгляните на них, миледи. Маленькие невзрачные пташки, не правда ли? Каждая будто бы на один зуб. Однако собираясь вместе, они способны утолить голод. Любой. В том числе и информационный. Маленькие пташки – они ведь такие сплетницы! Одна спела песенку, другая её подхватила, третья не сумела остаться в стороне – глядишь, трели уже заполнили собою весь сад. И что примечательно, изловить всех не выходит, сколько бы силков ты не расставил! В силки попадётся первая, возможно – вторая, но третьей, чтобы подхватить песню, даже не нужно будет спускаться со своей ветки. Прямо оттуда она понесёт её дальше по саду. – Взгляд Его Милости сделался укоризненным. Казалось, ещё немного и он по-отечески погрозит пальцем блюду с перепелами… Впрочем, Колдуэлл никогда не смешивал свои маски, надевая одну поверх другой. Напугали ли Джерарда завуалированные угрозы леди Ларно? Ну а по нему разве не видно, как он «дрожит от страха»? В конце концов, шалости графини с контрабандными товарами и впрямь остаются шалостями, пока она исправно делится с казной… да и с Его Милостью, освоившим искусство воровства не только из казны ему подотчётной. - Их можно разве что отозвать, переманить, напев иную песню, что придётся пташке по вкусу гораздо сильнее той, первой. Детские свистульки, кои Вы упоминали, очень хорошо подходят для этой цели… ребёнку даже не обязательно корчиться в судорогах. – Некоторые намёки куда забавнее «не понимать», доводя делающего их до белого каления. А впрочем, к чёрту обоз. Хлопот от него в первозданном виде и впрямь больше, чем прибыли. Уж к этому-то барон Керолл со своей очаровательной гостьей пришли наконец? - Но пташки бывают разные. Некоторые только мнят себя орлами, на деле оставаясь толстыми неповоротливыми гусями, откормленными для праздничного стола. Но иногда их мания заражает весь птичий двор и тогда заразу стоит искоренять не от случая к случаю, а начиная с истоков. Как считаете, Ваш недостойный отдельной темы друг возьмётся подстрелить и приготовить нам одного такого гуся, что возомнил себя равным орлу? Разумеется, за щедрое вознаграждение. А то и не одно, учитывая, как этот гусь насолил истинному орлу… и истинной церкви. Знаете, некоторые псалмы мне и впрямь по душе. Равно как и некоторые панихиды. Все мы смертны, Ваше Сиятельство, ведь так?[NIC]Gerard Caldwell[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/2jDxr.gif[/AVA]

Вкусы папского племянника, предпочитающего гусям их куда более аппетитных самочек, ничуть не удивили Его Милость. Сразу же вспомнилась ночь, когда они делили обоз, а Людовико, как бы между делом, таращился на очаровательные ножки леди Гус… леди Ларно. Да чего там, он и сам не тратил времени даром, разглядывая те же коленки и досадуя лишь об одном – упрямая графиня слишком высоко задирает нос при встрече с ним, чтобы можно было рассчитывать на что-то кроме, как посмотреть.
«А вот это Вы зря, моя дорогая, – в свою очередь откинувшись на спинку кресла и смакуя вино, подумал лорд-камерарий, окидывая свою сотрапезницу долгим и нарочито нейтральным взглядом, - если вышагивать, изучая потолок, вместо того, чтобы глядеть себе под ноги, можно споткнуться и до крови разбить свой хорошенький носик. Жаль будет, если так оно и произойдёт. Оружие женщин – их красота, а Вы с перебитым носом растеряете половину своего арсенала».
И всё же следует преподать ей урок. Не до крови, разумеется, уж слишком хороша эта чертовка!, а только лишь для того, что научилась различать доброе и дурное к себе расположение. Ну и, конечно же, ценить первое. Интересно, что всё-таки у них с герцогом, и можно ли это как-то использовать в качестве вспомогательных материалов для предстоящего урока? Вот если бы знать наверняка, что эти двое – любовники… но нет, тут что-то иное. Молодой Найтон слишком щепетилен в отношении своих женщин (а уж это-то Колдуэлл после своих неоднократных попыток обзавестись на «дорого шефа» компроматом знал наверняка), чтобы выставить фаворитку на всеобщее обозрение, дав ей наивысшую должность при дворе своей супруги. Быть может, разозлить милейшую графиню, как следует, чтобы проболталась? Женщины в гневе глупеют. Хотя, казалось бы, куда уж больше-то? Несчастные и так невеликого ума.
Впрочем, не время. Совсем другие птицы и совсем другие цели.
- Простите своему другу этот грех, дражайшая леди Ларно. Уверен, засматриваясь на гусынь, он мечтает о птичке куда более высокого полёта, – мёд сменялся патокой, а патока – мёдом. Но если голоса барона Кэрролл вдруг покажется его гостье недостаточно… чёрт, где же оно? Ах, вот. С добродушной улыбкой образцового хозяина Джерард подвинул к женщине блюдо с атлантийскими сластями. Говорила, она их любит? Что ж, пусть лопает хоть все за один присест, если это поможет хоть сколько-нибудь притупить остро отточенные края её настороженности. Ну что за женщина, а? Колдуэлл ничуть не удивился бы, выяснись, что леди Ларно прячет кинжал не только в волосах, но в корсаже.
К счастью, опустить взор к вырезу на корсаже Его Милость так и не успел. В конце концов, он уже не юнец сродни тому же Людовико, чтобы терять нить разговора, засмотревшись на женские прелести!.. Тем более, когда нить эта наконец протянулась к выскочке-инквизитору (не прошло и получаса, как графиня поняла намёк – воистину это свидетельствует о недюжинном складе ума для женщины!), возомнившему, что может провозгласить себя Понтификом. В стремлении к власти самом по себе не было ничего дурного (где-то очень глубоко в душе Джерард даже понимал эти устремления орллевинского гуся), но всякая наглость должна быть в меру! А меры священнослужитель-выскочка не знает. Как и краёв. Показать? Да поздно уже. Теперь разве что в печку. И яблоко в зад. К слову, яблоко Его Милость не побрезговал бы запихнуть собственноручно…
- Выпотрошенный гусь годен для любого рецепта, моя леди. В каждом есть своя прелесть: и в цельной тушке, приготовленной на вертеле в собственном соку, и в запечённом с какими-нибудь ароматными приправами… Впрочем, кому я рассказываю о приправах? Уверен, Вы дадите мне сотню очков вперёд, если речь зайдёт о пряных травках. Ваш безупречный вкус, леди Ларно, не вызывает у меня и тени сомнения.
И в самом деле, какая разница, «как»? Яд, кинжал, тончайшая петля из конского волоса, вспарывающая кожу и отворяющая дурную кровь… да пусть хоть голову Барончелли свернут посреди мессы! Главное, гусь… то есть, церковник должен отправиться к праотцам. И чем скорее, тем лучше. Для всех добрых петерианцев лучше.
- Но на чём бы мы не остановили выбор, не стоит медлить с приготовлениями, не так ли, Ваше Сиятельство?.. Возраст не идёт на пользу мясу птицы, не правда ли? Оно становится жёстким, теряет вкус. Такое даже мёдом не исправишь – всё равно будет горчить во рту. У меня бы рука не поднялась угощать подобным своих гостей… особенно столь дорогих, – блюдо с нежнейшим паштетом, украшающим тончайшие хлебцы, словно бы само по себе поползло в сторону Кристианы. Не в пример гусю-мятежнику свежайший паштет так и просился, чтобы его съели, дабы фейерверком вкуса растаять во рту. - Попробуйте, графиня, невероятно вкусно! – Иллюстрируя свои же слова, лорд-камерарий потянул с блюда ближайший к нему хлебец и блаженно зажмурился от удовольствия. - Отличный рецепт, скажу я Вам, отличный!.. Но если повара любят хвастать своими шедеврами друг перед другом… полагаю, нашего гуся следует приготовить, не привлекая к этому внимания. – Пронзительный взгляд Колдуэлла встретился со взглядом Кристианы. Претендуя на звание «умной и красивой» должна же она понимать, что их имена ни в коем разе не должны всплыть на страницах этой поваренной книги? Влюблённость молодого Бойла, заметная невооружённым глазом, должна будет в этом помочь. Главное, чтобы эта влюблённость не оказалась взаимной и не запорола бы ему – барону Кэрролл – всё дело! Надо будет велеть Ричарду, чтобы покрутился вокруг обер-грофмейстерины, очаровывая её своей брутальностью и вечно небритой физиономией.
Ричард. Вот ещё одна проблема. Как будто бы его глубокоуважаемый родитель испытывает в них недостаток! Будь их отношения хоть в половину такими же, как у покойного короля и его младшего сына, который щенячьим взором глядел на папеньку, даже перегнав его в росте, было бы проще. Жаль, собственный щенок Джерарда Колдуэлла скорее вцепится ему в руку бульдожьей хваткой тройного ряда зубов, чем изволит хоть раз вильнуть куцым хвостом. И в кого только такой вырос? Неблагодарный…[NIC]Gerard Caldwell[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/2jDxr.gif[/AVA]

Отредактировано Henry IV Knighton (2017-05-30 16:07:10)

Слишком, не слишком… Джерард неопределённо пожал плечами, продолжая подъедать сласти со своей стороны подноса (даром, что живот потом пучить будет… ну так разве ж у лорда-камерария мало слуг, которым на роду написано безропотно сносить дурное господское настроение?), причмокивая от удовольствия и облизывая с пальцев посыпку, но едва заметная досада, которая скорее угадывалась, нежели слышалась в голосе графини, определённо пришлась ему по душе, словно бы своевременное принятое снадобье от колик. А птичка-то изволила проявить слабость… Вернее – чувства, но разве это не одно и то же? Ммм, а сласти-то разные! Вон те с лимоном, а эти земляничные. Демоны с ним, с животом! Поболит и перестанет. Всё лучше, чем пухнуть с голоду.
Но возвращаясь к нашим баранам… вернее, к нашим гусыням… или всё ж таки к нашим графиням? Хотя, какая разница, если кивать ей и улыбаться? Пусть, пусть считает себя самой умной и коварной прямо-таки до безобразия. Ну а Его Милость поулыбается ещё шире, когда придумает, как бы это так прижать хвост (или на худой конец – подол) заносчивой леди Ларно, питающей к своему приятелю-гусю чуть более, нежели просто приятельские чувства. Но а если он всё же ошибся, выдавая желаемую досаду за действительную? Не велика беда. Одним человеком больше, одним человеком меньше… Тем более, церковников на небесах должны пропускать без очереди.
Старательно отгоняя мысли о том, куда в случае чего (вообще-то вернее будет сказать «однажды», но кто о таком думает, да ещё за вкусным ужином?..) придётся простаивать очередь самому Джерарду, Колдуэлл вновь сосредоточился на своей очаровательной гостье. Хороша, ну хороша ведь мерзавка! Пусть бы и в этой своей надменности, что золотым ободком кольца обнимает драгоценный алмаз чистейшей природной красоты, которую эта женщина не только не уступила годам, но ещё и возвела в абсолют.
- Поддержка и гарантии? - «Может, мне за бездельника ещё и работу сделать? А после растопить печь и начать потрошить птицу своими руками?!» - Что ж, справедливо, моя дражайшая графиня. Вот только, – на физиономии Колдуэлла разом отразилось столь искреннее и безусловно глубокое сожаление, словно бы ему и впрямь было дело до судьбы Людовико Бойла, - Вы же понимаете, что в таком деле и первое, и второе весьма условно? Звонкую монету мы нашему охотнику за хлопоты, конечно же отсыпем, - «…только пусть не наглеет, иначе так недолго и самому получить яблоко, куда полагается, и место на вертеле,» - и маленьких пташек предупредим, дабы помогли, чем сумеют. – Знать бы ещё, ошивается ли рядом с гусем хоть одна полезная птаха? Стая Дары Стоуна здорово бы пригодилась сейчас, ну а Шелтон… в сообразительности мальчишке не откажешь, но вряд ли его паутина успела распространиться столь далеко за столь короткое время. Блефовать дальше, бросая Бойла без поддержки, и уповать на «авось»? Не смотря на «приязнь», которую Колдуэлл питал к Людовико со времён той памятной ночи, когда они почти поделили обоз, провалить дело Его Милость ну никак не мог себе позволить, а значит придётся… А что, собственно, придётся? Вот разве что прищемить что-нибудь ценное новому птичнику… Хм, а ведь Его Милость – гений! Заграбастав с блюда хлебец с паштетом и запив его большим глотком вина, Джерард от души улыбнулся графине. Если от её внимания не укрылось, как вдруг просияла его физиономия, тем лучше. Пусть считает, что у лорда-камерария всё схвачено и её условно драгоценному гусю ничего не угрожает. Вернее, охотнику… Тьфу ты, так даже лучшим умам Хайбрэя не долго запутаться в терминологии! - Гарантиями станут Ваши… кхм, наши распростёртые объятия, с какими мы встретим нашего героя обратно! - «Если он вернётся, конечно же». - Ну а в случае неудачи… да убережёт Создатель!.. – возведя очи к люстре на несколько дюжин свечей, словно бы вышеупомянутый на ней и сидел, беспечно болтая ногами, барон Кэролл осенил себя знаменем. Получилось вполне себе благочестиво… если не придираться к мелочам и закрыть глаза на кубок, что Его Милость так и не выпустил из липких пальцев. Но если бы только Отец-Создатель испробовал это вино – он наверняка бы и понял, и простил, - о которой мы, конечно же, говорим чисто гипотетически, поскольку доблесть нашего охотника не вызывает сомнения, – а вот тут он, кажется, слегка перегнул. Хорош охотничек – вдвоём против стари… старшего противника, что двоим бандитам в рясах в дед… то бишь, в отцы годился! О присутствии в раскладке Глухого Гарри лорд-камерарий скромно умолчал даже в собственных мыслях, - никаких гарантий. – Если до сего момента голос Колдуэлла источал густой сахарный сироп, сейчас он застыл подобно смоле, запечатывающей древесную рану, а тон сделался сухим и официальным. Словно цифры, которым Джерард Колдуэлл поклонялся истовее, чем всем иным богам, вместе взятым. - Наши имена не должны всплыть, миледи. А Ваш друг должен понимать, что ему щедро оплатят вовсе не увеселительную прогулку. Риск… его риск будет включён в стоимость. К слову, о ней, – выбравшись из-за одного стола, Джерард проследовал к столу другому – на сей раз письменному. Обмакнув перо в чернильницу, он демонстративно старательно, словно школьник под надзором строго учителя, вывел на пергаменте несколько цифр. Дождался, пока чернила высохнут, и только потом вернулся к своей гостье, вручив ей бумагу, на которой каллиграфическим почерком (учителя не зря ели свой хлеб) было написано «1200». Целое состояние, учитывая, что даже лучшие наёмные убийцы берут в полтора раза меньше за сложный заказ. Убедившись, что леди Ларно ознакомилась с текстом, Колдуэлл ловко выдернул пергамент из её пальцев, после чего с усмешкой скатал из него шар и, словно бы расшалившийся мальчишка, прицельно зашвырнул сей снаряд в камин. Нужно ли уточнять, что попал? Не жалуя прочие физические упражнения, это он освоил на отлично.
- Говорят, что риск – дело благородное, – проговорил Джерард, останавливаясь за спинкой кресла леди Ларно и жмурясь от удовольствия, вызванного её фразой (вот ведь чертовка! Ясно, что льстит, но всё равно приятно), - а благородство – это про нас. И, выиграв, мы… знаете, моя драгоценная графиня, а ведь мне чертовски нравится Ваш план на сей счёт! Настолько, что я намереваюсь выиграть во что бы то ни стало.[NIC]Gerard Caldwell[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/2jDxr.gif[/AVA]

Не стоит недооценивать женщин. Всякий, кто совершает эту ошибку, однажды просыпается нищим, в застенках, с густыми ветвистыми рогами, а то и не просыпается вовсе (говорят, изящный дамский кинжал аккурат в сердце – одно из лучших снотворных средств, помогающее даже в тех запущенных случаях, когда лекарские порошки не справляются). Сколь бы глупой, поверхностной и недальновидной не казалась женщина, всегда следует помнить о вероятности, что это – всего-навсего маска, нарисованная ею поверх истинного лица. В самом деле: дай женщине краски и пудру, а в довесок – с четверть часа свободного времени, и вот ты уже рискуешь не узнать полученный результат, даже патрулируя двери её покоев с другой стороны всё это время. Искусство обращаться с красками? Нет, скорее уж с коварством. Ядовитым, словно зубы песчаной змейки с труднопроизносимым именем. Ну, той самой, от чьего укуса в принципе не существует спасения. К счастью, водятся сии гады исключительно в Атлантии. Хотя, в Хайбрэе и своих хватает.
К слову о гад… о женщинах. Джерард Колдуэлл принадлежал к тому типу безусловно умных мужчин, которые этой ошибки не совершают. Даже позволяя врагам заблуждаться на свой счёт. Врагам и женщинам. Впрочем, для умного мужчины это почти что одно и то же. Потому как ну для чего ещё предназначены женщины? Для материнства? Для удовольствий? Для любви? Для домашнего, чтоб его, очага? Ну, разве что с первым тут не поспоришь. Да и третье изредка, но бывает верным. В том случае, если женщина – твоя дочь. Дитя, что ты готов ревностно защищать от жестокого мира, полного разочарований и лжи – тонкой, словно осенняя паутина, но прилипчивой, словно… кхм. К чему Его Милость вдруг вспомнил о дочери? Не иначе, как интуиция, отточенная до зеркального блеска за годы службы короне «верой и правдой», дала о себе знать. Потому как сейчас мысли лорда-камерария были обращены ни к его милой Лилиан, а к совсем не его очаровательной Кристиане. Создатель, ну как можно думать о делах, видя изгиб этой шейки и прямо-таки физически ощущая блеск локонов в мягком свете свечей на своей коже. А аромат духов, который манил, обещая наивысшее наслаждение в то время, как обладательница аромата недвусмысленно в нём отказывала, делая запретный плод ещё слаще? Стоп, хватит.
Баба, как баба. Покрасивее многих, тут не поспоришь, и поумнее, но в остальном… Интересно, кстати, почему она (далеко не дура, с какой стороны не взглянуть, особенно сзади…) ребёнка родить не догадалась?.. Главное – в браке, а уж от мужа или нет, никто разбираться не стал бы. Сейчас распоряжалась бы Дарингширом не только в своё удовольствие, но ещё и с полным на то правом, будучи регентом при малолетнем сыне. По факту же земли эти принадлежат её распутному братцу – вот кого не помешает заполучить в союзники, наобещав хоть луну с неба, а хоть и корону. К счастью, мозги в этом семействе распределились не в его пользу. Да, Джерард Колдуэлл не был бы Джерардом Колдуэллом, если бы не затевал новых игр, не успев завершить те, что ещё ожидали его хода на игровом поле.
«Если бы я знала, что все так шатко и валко, что все настолько рискованно, я бы не переступила порог Ваших покое никогда!»
Так, так, так, так, а вот сейчас интересно! Залюбовавшись красотой этой женщины и своих грядущих планов, Колдуэлл едва не забыл о том, что миледи не затем тут сидит, дабы услаждать его взор. Она ещё и разговаривает. Но вот что имеет ввиду?.. Уж наверняка не стрижку.
- Ну что Вы, милая графиня, не стоит. Вы безусловно очаровательный паж, но, боюсь, наше консервативное общество не готово созерцать Вас в подобном образе, сколь сильно он бы не шёл Вашей красоте и Вашей грации. - «К чему ты клонишь? Ну же, не тяни».
И, словно бы подслушав его мысли, она заговорила. Почти напрямую, лишь слегка задрапировав угрозу пространными рассуждениями и примерами, хорошо известными им обоим. К счастью, Колдуэлл стоял за спиной графини и «очаровательный паж» никак не мог видеть гримасу, исказившую благодушную физиономию барона Кэрролл. Лилиан. Эта дрянь посмела угрожать его Лилиан. Сейчас протянуть бы руку, да и сжать пальцы на шее высокородной суки с такой силой, чтобы та хрустнула под пальцами, словно тонкие косточки съеденных перепелов.
«Если с головы моей девочки упадёт хотя бы один волос, я тебя живьём закопаю, во сколько бы это не обошлось,» – мысленно поклялся Джерард, со второй попытки изображая недоумённую усмешку. Вздумай леди Ларно обернуться и взглянуть сейчас на своего сотрапезника, скорее всего, осталась бы удовлетворена и его обескураженностью, и степенью понимания. Ну а руки у шеи… с чего бы?! Вот же они – холёные и слегка замаранные чернилами – чинно и благородно «отдыхают» на спинке кресла прекрасной графини, что б её черти взяли.
Хотя, нет, не возьмут. Побрезгуют. Ишь, какова! «Вы слишком привыкли считать…» Да откуда бы ей знать, к чему он привык, а что – считает? Впрочем, обманчивое впечатление сродни щита, дражайшая графиня. И у того, кто усвоил это правило едва ли не вернее, чем законы счёта, щит никогда не опускается столь низко, дабы кто-то мог увидеть скрытую за ним истину. Даже если гнев и заставляет дрожать побелевшие от напряжения пальцы, сжавшиеся на спинке злополучного кресла. Кстати, надо бы велеть его сжечь.
- Моя милая Лилиан – отрада отцовского сердца. Не передать словами, насколько лестно мне слышать, что и Вы отмечаете её красоту, Ваше Сиятельство. Разумеется, моя девочка однажды выйдет замуж и подарит мне внуков… сразу, как только я подыщу жениха, достойного её молодости и талантов. Дети – наше продолжение, леди Ларно, не правда ли? Не удивительно, что мы желаем им самого лучшего… вернее, те из нас, кто познал радость быть родителем. Знаете, когда впервые берёшь на руки ребёнка, понимаешь, что пойдёшь на всё ради его успеха и благополучия. На всё. Абсолютно.
Намёк за намёк. Угроза за угрозу. Только посмей прикоснуться к Лилиан – откушу руку. И не по локоть, а по плечо. А то и обе разом, дабы не вводить в искус повторить попытку.
- Однако же, боги ниспослали мне не одно дитя. Мой сын Ричард… возможно, Вы его помните? В отличие от сестры, ему-то уже давно пора обзавестись собственной семьёй. Не найдётся ли у Вас на примете какой-нибудь кандидатуры? – Возвращаясь на своё место, вопросил Колдуэлл, стараясь, дабы голос его звучал как можно равнодушнее. Не то, чтобы он и впрямь намеревался навязать наследнику жену или так уж торопился стать дедом, но… когда-то эти двое были помолвлены. И что это значит? Пока ничего.

С чего вдруг Его Милость вспомнил о сыне? Ну так ведь Её Сиятельство вспомнила о дочери (чьё приданное – верно заметила леди Ларно, наворовал… ну, то бишь, скопил! лорд-камерарий знатно – не посрамило бы и графа, за коего барон Кэрролл и намеревался пристроить Лилиан сразу же, как подберёт достойную кандидатуру). Его дочери. Самой любимой на всём белом свете. Ну а где любимый ребёнок, там и… другой.
Заявлять о том, будто Джерард Колдуэлл вовсе не любил своего наследника, было бы ложью. Любил, как и всякий отец любит своё дитя, даже если то поставило целью своей жизни изо дня в день разочаровывать родителя. Но только любовь эта таилась где-то глубоко в душе, в то время, как на поверхности и впрямь плавало разочарование. Нет, в молодом Колдуэлле скопилось полно качеств и достижений, которыми гордился бы любой отец, однако разве же это заслуга не наставников, которых подбирал ему Джерард, а значит и его собственная? Того главного, что барон Кэрролл высматривал в обоих своих детях, за Ричардом, увы, не водилось. Хитрость, предприимчивость и особый (можно даже сказать «семейный») склад ума, позволяющий удержаться на одной высоте с сильными мира сего, какой бы ветер не норовил сдуть Его Милость обратно, к подножию трона – именно эти качества нужны для выживания в так называемом «высшем свете», а вовсе не умение махать мечом, играть мускулами и завлекать девок новым доспехом да своей нарочитой неприступностью. Увы, боги поскупились, отмеряя все вышеперечисленные достоинства этому конкретному младенцу. Зато рыцарской придури сыпанули с горкой, да так, что бедное дитя едва не задохнулось, не будучи в состоянии осознать, что мир – не такой, как о нём пишут в книгах. К счастью, с возрастом это вроде прошло… явив взору черты, которые потомок славного рода уж точно не мог унаследовать от своего отца, благодаря которому весь род и можно причислить к славным. Мда, жаль. Очень жаль. А ведь какой мог бы получиться царедворец!
Впрочем, какой бы не получился, оболтусу, до сих пор не наигравшемуся в рыцаря, уже давно пора обзавестись женой и наделать ей кучу детишек, среди которых хотя бы из одного можно воспитать достойного продолжателя рода. Не то, чтобы Колдуэлл старший питал хоть какие-то иллюзии относительно того, что именно скажет ему Колдуэлл младший, попробуй он навязать наследничку невесту, но к делу ведь можно подойти и с умом! А уж ума-то у барона Кэрролл хватит на семерых таких, как Ричард. Жаль, конечно, что обер-гофмейстерина и её титул сорвались с крючка много лет тому назад… хотя, с этой стервой Его Милость сына бы не поделил – Кристиана с лёгкостью крутила бы Ричардом, окончательно оградив рыцарственного олуха от любящего отца и его мудрых советов. Нет, всё же, что не делается, всё к лучшему. Да и не факт, что Ларно вообще способна родить – порой самый красивый цветок умирает в одиночестве, так и не дав потомства. Ну а на кой лорду-камерарию эта графиня без его внука, которому можно передать её титул, отправив к праотцам бестолкового братца?
Вот то-то и оно. Уж лучше послушать, чего она там скажет. И воспользоваться знаниями Её Сиятельства как бы между прочим, не заплатив за то ни гроша. Ну а Ричард… надо будет – подчинится, куда ж он денется? От гения Его Милости ещё никто не уходил! Посему, когда из уст очаровательной графини, любящей переодеваться пажом (восхитительный сюжет для милых шалостей в опочиваль… кхм, не о том речь), полились имена потенциальных невесток, Колдуэлл навострил уши, да так, что они едва не встали торчком над плеш… лыс… более не обременённой роскошной шевелюрой головой, не переставшей от сего прискорбного обстоятельства быть одной из самых умнейших во всём королевстве, а то и за его пределами. Вот.
Итак, Карлотта Бонем… не принимается в расчёт сразу. Что Колдуэллу до её красоты, когда ни приданного, ни более высокой ступеньки в обществе сия девица предложить не может? Ну а голос? Идеальная невеста должна быть немой от рождения. Жаль, таких уже расхватали, словно горячие пирожки.
Арвен Киван. Судя по всему, эта особа и сама не прочь заполучить в мужья лорда рангом повыше, ну а в её приданном барон Кэрролл не нуждается. Тем более, им всё равно придётся делиться с Ричардом – сколь непрактичным бы тот не являлся, исчезновение всего приданного своей супруги может и заметить.
А вот Ллинос Толетт, кузина маленькой королевы, это уже кое-что. Правда «кое-что» она лишь в том случае, если Мирцеллы удержат свою власть. Иначе, связи с Моргардом стоит искать у другой невесты. Кстати, об этом следует подумать. И подумать крепко. Без посторонних, что смущают воображение и формами, и светлыми локонами, и даже ехидной улыбкой. Красивая женщина. Но стерва, каких поискать. Создатель, и это твоя справедливость?..
- Ваша доброта и участие к моей семье воистину безграничны, Ваше Сиятельство, – уж лучше б и впрямь соблазнилась Ричардом вместо того, чтобы посягать на благополучие малышки Лили. Глядишь, и спесь свою слегка подрастеряла бы. Верно говорят: дурной характер у женщин бывает чаще всего именно на почве неудовлетворённости. - И я непременно обдумаю, на кого из девиц обратить внимание моего сына. Уверен, Вы понимаете, с какой осторожностью в наше время следует выбирать жену: чуть ошибёшься – рискуешь случайно подавиться за ужином и не проснуться ну утро. – Или же оказаться выбранным на роль безнадёжного убий… повара, конечно же, повара. Мастера по приготовлению домашней птицей с яблоком в клюве и под хвостом. - Тоже случайно. Хотя, причём тут муки выбора, коль скоро речь идёт о столь неверном  и не поддающемся коррекции понятии, как случай?.. Видимо, я отвлёкся и потерял нить разговора. А между тем, как скоро Ваш храбрый охотник соблаговолит выслушать нашу просьбу касаемо злокозненной птицы? Ну а когда – исполнить?.. Как считаете, Ваше Сиятельство? – Вообще, не плохо бы вчера. Но нет, так нет.