...есть слова, которые невозможно сказать на «вы». Слова утешения.

Страница: 1

Сообщений 1 страница 8 из 8

Поделиться12014-07-15 22:25:00

Автор: Anna-Maria Shore
Гость

❖ НАЗВАНИЕ
Есть слова, которые невозможно сказать на «вы». Слова утешения.
❖ УЧАСТНИКИ
Чарльз Найтон & Анна-Мария Шор. (Возможно появление кого-то еще).
❖ МЕСТО/ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЙ
Королевский замок в Хайбрэе, покои короля Чарльза; 29 мая 1441 года, вечер.
❖ КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ
Значит, как мне тебя покинуть,
как мне память из сердца вынуть,
как не греть твоих рук озябших,
непосильную ношу взявших?
Врагу не пожелаешь испытать на себе ревнивую ненависть королевы. Бывшая фрейлина уже несколько дней как устроилась в замке, но до сих пор не выходила из новых покоев дальше обеденной залы. Всюду следовали взгляды служанок и фрейлин, шепотки и тихие разговоры, ей казалось, не умолкали ни на секунду. Лучшим решением стало уехать хотя бы на день и навестить отца, но что прикажете делать, когда по возвращении от родных сталкиваешься с дворцовым хаосом, суматохой и... трауром?

Отредактировано Anna-Maria Shore (2014-07-15 22:25:57)

Поделиться22014-07-16 03:14:10

Автор: Anna-Maria Shore
Гость

Ах, эти долгие поездки в громоздких трясущихся экипажах... Говорят, вершина комфорта, а Анне-Марии уже на третий час путешествия не терпелось выбраться из недр этой вершины на белый свет. Хотя, вероятно, то вина вовсе не благоустроенных карет, а унылого однообразного заоконного пейзажа или даже скорее мыслей, которые неумолимо занимали голову во время скучной бездеятельной поездки. В самом деле, зачем красивой молодой женщине думать? Только лишний раз огорчаться.
Ну вот, опять. Чарльз, Чарльз, Чарльз - Анне казалось, что она даже сейчас видит перед собой уверенное, истинно королевское лицо. Право, глупо было надеяться, что путешествие в отчий дом и обратно поможет отвлечься и развлечься. Если бы только королева хоть на полчаса оставила ее в покое, отозвала всех своих шпионящих служанок, фрейлин и бог весть кого еще... Может, Анне только кажется? Может, у нее всего лишь начинает развиваться мания преследования? Тогда почему же все эти девушки в замке не сводили с нее глаз, у каждой более или менее высокопоставленной дамы непременно находились для нее дела или беседы, скоординированные между собой таким образом, что она даже видеть короля могла только издалека и несколько раз в сутки?
Анна-Мария решительно тряхнула каштановыми кудрями. Нет, так это оставлять не годится. Потрястись в экипаже еще немного, и она доберется до своего - да-да, именно, а чьего же еще? - короля и по крайней мере проведет время рядом с ним. Ее Величество Адриана Ретель считает, что она избавилась от своей соперницы? Как бы не так. Анне казалось, что если бы это помогло ей занять место королевы, она бы саморучно выцарапала наивные голубые глаза отнюдь не наивной Адрианы и, не поморщившись, перешагнула через ее холеное тело. Вот только... только что сказал бы на это Чарльз? Как это не больно признавать, королева ему действительно дорога. Дорога не только как важный и удачный союз или мать будущего наследника - дорога, как желанная и, может статься, любимая женщина. Это меняет все. Анна-Мария знала, что отнять у короля то, что для него так важно и ценно, она точно не сумеет, только не могла решить, достоинство это для нее или непростительная слабость.
А вот и замок, совсем близко.

Анна-Мария прислушалась к постукиванию собственных туфель по грубоватому камню. Так шумно, безумно шумно, и одновременно так странно тихо: западная часть замка, кажется, кишит голосами и людьми, как муравейник, слышно даже отсюда. А здесь - никого. Совсем. Явно произошло что-то из ряда вон выходящее. Даже стража у ворот вела себя как-то странно, а мальчишка-конюх только промычал что-то невразумительное и убежал. Две служанки, попавшиеся Анне на пути в ее покои, говорили что-то о трауре и сожалении. Анна-Мария хотела их расспросить, но девушки синхронно округлили глаза при виде нее и скрылись за углом. Анна нахмурилась. Даже стражи в замке было в несколько раз меньше, чем обычно. Не пойти ли туда, откуда доносится невероятный шум?
Сначала определенно нужно привести себя в порядок после дороги. Ее собственная служанка, к счастью, была на месте, и с готовностью занялась волосами Анны.
- Гелла, что здесь происходит? О каком трауре все говорят? - наконец не выдержала Анна-Мария. Светловолосая прислужница прикусила губу и перестала терзать гребнем прическу своей госпожи.
- Прошу меня извинить... миледи, мне очень плохо. Пожалуйста, я отойду хоть на минуту, - вдруг тонким жалобным голосом сказала Гелла и всхлипнула. Анна не стала мучить служанку: еще разревется прямо здесь. Такой странной и отчаянной она девушку еще не видела, потому нетерпеливо кивнула и, дождавшись, пока Гелла выбежит из спальни, сама тут же покинула комнату. Происходящее нравилось Анне-Марии все меньше и меньше: Гелла явно чем-то ужасно расстроена, или даже напугана. Раньше девушка была не прочь посплетничать, да и выполняла все указания беспрекословно. Анна нерешительно замерла на пороге своих покоев, и тут ее как молнией пронзило - все тихо и пусто, бежать, бежать к Чарльзу. Скорее. Хотя честнее будет сказать, что Анна-Мария даже не подумала, что положение сейчас очень удобно для посещения короля. Ее просто тянуло туда, к нему, до этого момента она даже не думала, что интуиция - явление вполне себе реальное и работает вот так.
Анна заспешила вперед, чуть не срываясь на бег. На пути никто не попался, и она быстро достигла заветных покоев. Странно... отсутствие стражи возле королевской спальни? Анна-Мария пожалела, что не заставила Геллу рассказать все как есть и поддалась сиюминутному импульсу. Она нерешительно замерла у дверей. Страх? Растерянность? Давай, Анна, Анна-Мария, ты же этого ждала столько времени?
Она осторожно стукнула костяшками пальцев по тяжелой дубовой двери, не веря, что наконец-то здесь и, вполне возможно, не так далека от личной встречи с королем. Сердце подпрыгнуло где-то в груди и упало вниз, Анна даже зажмурилась.

Отредактировано Anna-Maria Shore (2014-07-16 03:14:27)

Поделиться32014-07-16 11:33:35

Автор: Charles I Knighton
Гость

С чем можно сравнить боль от потери любимого человека? С физической болью? Нет. Эта боль совершенно другого рода. Словно тебя окунают головой в озеро мутной виды и ждут, когда твои легкие заболят и тебе придется сделать вдох смертельной жидкости. Демоны вокруг только и ждут этого, они окружают твое сознание, призывая к ответным действиям. Когда тебя лишают всего того, что ты любишь, остаётся только одно – мстить. И в этой конкретной трагедии человек может получить настоящее удовлетворение только от двух вещей – безоговорочного прощения или беспощадного возмездия. Но Чарльз не из этих людей, ему нужно возмездие, ему нужно найти виновного и наказать его так, чтобы вся его семья понесла заслуженное наказание. Но даже сейчас, сквозь всю эту боль он понимал, ему нужно терпение, ясный ум, ведь прошлые грехи никем не забываются, и месть всегда поджидает нас за углом, и это только дело времени, когда прошлое воздаст нам по заслугам. В стенах этого замка нет полностью безгрешных людей, но взять на себя грех убийства матери наследника престола – это непростительный, смертельный грех. Ее для свадьбы с молодым принцем, который позже стал Королем, избрал сам Господь. Люди, кто они такие, чтобы сморить с отцом создателем? Мысли Чарльза были туманны и путаны, скорбь окружила его со всех сторон, он не принимал никого, но понимал, что долго это не может продлиться. Ему нужна была сестра и мать, и он должен был увидеть Эйдана, единственного из Ретелей, кто остался на этой земле, в чьих глазах он может увидеть отражение любимой жены.
Каким пустым кажется замок без нее, какой пустой кажется эта комната, эти стены и эта кровать. Он помнил, как они лежали здесь вдвоем, и она просила его сказать, любит ли он ее все еще. И он ответил, что они уже не те невинные молодые люди, которые встретились в зале этого замка, которые без просу покинули эти стены, чтобы ускакать к озеру. Он помнил, как солнце играло в ее волосах, как она кричала и звала его, когда его жестокая шутка с купанием затронула ее сердце. Он помнил, как сжимал ее руку, когда она склонилась над кроватью своей мертвой матери, как держал ее, умолял быть сильной, ради их будущего дитя. Как она подарила ему сына.
Он коротко кивнул несчастному слуге, когда раздался стук в двери. Тот открыл их и впустил девушку в покои короля. Чарльз сидел в кресле, рукой он подпирал голову, а в глазах была какая-то пустота. Ему казалось, что он теряет воспоминания, связанные с королевой. Кивнув слуге, чтобы тот покинул покои, он поднялся, подошел к Анне и обнял ее, утопая носом в е волосах. Нежная, любящая и ангелоподобная леди Шор всегда находила слова, чтобы поддержать Короля, взбодрить его и подтолкнуть найти выход из гнетущей его ситуации, но сейчас было другое.
- Она мертва, Анна. Королева, моя королева мертва.
В глазах Короля заблестели слезы, он понимал, насколько беспомощным сейчас был. Он опустился на колени, теперь обнимая девушку за живот и прижимаясь к ней. Ему нужен был кто-то, кто не осудит его ни за что, кто-то, кто будет видеть в нем просто мужчину, а не Короля.

Поделиться42014-07-16 22:49:41

Автор: Anna-Maria Shore
Гость

Даже ноша простого мужчины тяжела, а Короля порой - и вовсе непосильна. Как редко он может позволить себе быть слабым. Анне показалось, что взгляд Чарльза скользнул куда-то сквозь нее, словно он видел то, чего сама девушка не замечала. Самое страшное, что в этом взгляде не было совсем ничего - ни намека на собранность, борьбу с собой или надежду. Разве что глаза потемнели. Казалось бы, радуйся, Анна, больше нет никакой соперницы рядом, нет ревниво-ненавидящей грызни, но она, вопреки всему, не чувствовала радости или удовольствия. Только сердце все сильнее сжималось с каждой секундой. Немного морального удовлетворения, пожалуй, да, но оно было ничтожно по сравнению с тупой болью, отражавшейся в глазах короля - Анне-Марии казалось, что она сама растворяется в этой боли, покачивается на ее волнах и изо всех сил сжимает руку Чарльза, чтобы не отпустить его на дно своего горя и скорби.
Анна закусила нижнюю губу, чувствуя солоноватый привкус крови, и так нежно, как могла, обняла Короля. Только тогда она заметила, как дрожат ее собственные руки, беспорядочно, но инстинктивно легко поглаживая широкую сильную спину. Если бы Анне-Марии сейчас сказали: вот твой новый замок, цветущий сад, мешки с золотом, счастливая семья - забирай всё, только отпусти - она бы ни за что его не отпустила. Даже несмотря на то, что слова Чарльза почти физически кололись, были такими эгоистично-жестокими в своем отчаянии. Его королева... Он сам не похож на живого человека, когда ее больше нет рядом. Сколько же она значила для него? Гораздо больше, чем просто девушка, к которой приходят за отдыхом, развлечением и утешением. Но эта девушка сама приняла свою роль, в чьих же еще объятиях ему еще сейчас собирать себя по кусочкам ради будущей жизни с какой-нибудь новой возлюбленной королевой? Забудь о себе, Анна. Иногда необходимо забывать.
- Сейчас она в лучшем мире, чем здесь, Чарльз. Это правда, поверь мне, - почти прошептала Анна, с трудом узнавая собственный голос. Она помнила, как потеряла свою мать, как мучилась и рыдала; понимание пришло лишь через год: ее матушка сейчас гораздо счастливей где-то там, чем была на земле, ее больше ничто не ранит и не потревожит. Несчастна была разве что сама Анна, лишившаяся самого дорогого. Любая боль коренится в жалости к себе. Где нет этой жалости - там нет и боли. Чарльз тоже поймет, только позже и, конечно, сам. Сейчас он, как и любой человек, лишившийся любимой, упивается жалостью, их губительная связь неразрывна, и единственное, что можно сделать, - по крайней мере не оставлять его с ней один на один. В конце концов, любой пастух, рыцарь или даже Король - это в первую очередь человек. Которому нужен другой человек.
- Я с тобой.
Анна-Мария сама старалась не расплакаться, глядя на Чарльза. Слезы самого сильного человека, которого она знала, казались чем-то невозможным, немыслимым. Но ни в коем случае не постыдным. Их нужно выплакать, все до единой, и станет хотя бы немного легче: Анна на свое опыте знала. Она осторожно провела по щеке короля, стирая соленую влагу. По всей груди разливалась щемящая тяжесть, комок в горле, кажется, мешал дышать. Как же ей было все равно, какую корону он носит на голове и к какому роду принадлежит. Главное осталось бы неизменным в любом случае: это ее Чарльз, который нуждается в ней и которому не справиться одному. Анна слегка отстранилась, взяла руки Чарльза в свои ладони и опустилась рядом, глядя прямо в глаза Королю.
- Я здесь, рядом, и буду рядом всегда, слышишь меня?
Не дожидаясь ответа, она сама обняла Чарльза и ласково провела рукой по спутанным светлым волосам, как мать, что баюкает ребенка. Король устало опустил голову ей на плечо, Анна только крепче прижала его к себе, продолжая гладить по голове наконец переставшими дрожать, но все еще не очень послушными руками. Пусть только почувствует, что он не один.

Отредактировано Anna-Maria Shore (2014-07-17 01:16:56)

Поделиться52014-07-18 13:34:15

Автор: Charles I Knighton
Гость

Что будет делать молодой король, который всю свою жизнь прожил в почти что закрытом мире. Как единственный сын и наследник он оберегался так, словно был самым ценным существом в Хельме. В сущности, так и было. И когда его отец спокойно отошел в мир иной, что он будет делать? Человек, который, наконец, стал свободным, которому дали в управление целую страну. Он желал всего и сразу – вернуть Хельму утраченные земли, объединить графства, восстановить многую нарушенную справедливость, оставить свое имя в истории. он был не терпелив, вспыльчив, горяч, любвиобилен. Но те, кто мог утихомирить молодого льва, получали настоящую власть. На него имели огромное влияние – отец Королевы, сама юная и любимая королева, собственный дядя. Но той, которая была более мудрой и справедливой в это опасное и меняющееся время, рядом с ним не было. Его матери, что добрым словом могла решить многие проблемы, подсказать решение и не делать это таким образом, словно это решение само пришло к нему. Она всегда говорила ему правду, она была более честной и справедливой, чем все остальные. И теперь она скажет ему правду, Чарльз знает это, но свою правду.
Анна появилась прямо перед ним, она гладила молодого короля по волосам, пытаясь изгнать из его мыслей все плохое, что толкало его на необдуманные поступки. На казни без суда и следствия, на все те поступки, что повлекут за собой не просто обиды вассалов, а возможно, и раскол страны. Так действовать было нельзя, и король в нем шептал об этом, хотя ему нужно было кричать. Она могла помочь ему, но он не желал принимать помощь.
- Она в мире лучшем, чем этот. Но она оставила меня, оставила нашего сына.
Его глаза прояснились, он поднялся и отвернулся от Анны, проводя рукой по волосам, словно отрицая то, что проявил сейчас такую слабость, что позволил женщине, которую когда-то любил, возможно любил и сейчас, говорить ему эти глупые банальности. Чарльз понимал, что своими поступками доставлял столько боли Адриане. Когда Анна практически поселилась в его покоях во время беременности Королевы. Как она появлялась под руку с ним на королевских приемах, как все знали, что она – его фаворитка, чуть ли не официальная любовница. Смириться с этим вряд ли может королева, особенно та, что ждет ребенка. Но с рождением сына все снова возвращалось на круги своя. Чарльз снова уделял время своей жене и все меньше времени своей Анне, ко всему прочему, она теперь была далеко, изгнанная, опороченная, выданная замуж не по своей воле. Конечно, кроль какое-то время даже корил себя за такую несправедливость, но все же, он – Король, ему ли обращать на подобное внимание?
А потом она вернулась, он сам принял ее, и заставил весь двор сделать это. Ее муж желал выслужиться перед королем, и Чарльз это позволил. А теперь, кто-то четко использовал эту историю, пытаясь снова опорочить это юное создание. Он знал Анну, как добрую и невинную девушку, ее даже не было в замке, когда все случилось.
- Тебе придется уехать.
Он не хотел оборачиваться, не желал видеть боль в ее глазах. Сегодня эту боль достоин ощущать только лишь он, потому что только он действительно любил Королеву так сильно, чтобы быть достойным этой боли.
- На время расследования.
Как неприятны были эти слова, будто бы относились к какому-то рядовому случаю. Все еще было трудно дышать, словно кто-то вытолкал весь воздух из легких и не позволял вдохнуть. Но он повернулся, чтобы ощутить всю эту боль целиком, раствориться в ней. Говорят, что шрамы – это места, где свет коснулся нас, они позволяют сказать и вспомнить о том, что мы пережили. Они напоминают нам, что все, что мы можем делать – это идти дальше. Но что делать с шрамами, которые не видны глазу?
Он шагнул к ней и обнял, прижимая к себе.
- Я желаю, чтобы ты осталась, чтобы утешила меня в столь темный для нас момент. Чтобы ты защитила моего сына. Но я должен отослать тебя.

Поделиться62014-07-19 17:18:51

Автор: Anna-Maria Shore
Гость

Знаете, как страшно, когда любимый человек сам, обдуманно отталкивает тебя? Не грубыми руками или явными обидными оскорблениями, а спокойными, немного раздосадованными словами, как будто для него это простенькое, не требующее внимания и забот дело. Когда человек вдруг перестает вглядываться в твои глаза, ловя каждое слово, а неловко отворачивается. Это и есть неуловимый переходный момент, когда любая более или менее чуткая девушка понимает: вот он, тупик, зола на пепелище когда-то пылавших чувств. Анна остро ощутила, что никогда не была королевой, его королевой, и никогда ею не станет. Она может быть любовницей, добрым другом, утешительницей, но не имеет в глазах Чарльза морального права заглушать своим присутствием и лаской воспоминания об Адриане. Осознавать это было нелегко. Анна-Мария неловко сжала руки, которые Чарльз мягко, но решительно отстранил. Как же такое возможно: королевы больше нет рядом, а она все продолжает стоять между ними. Первая, главная роль в жизни Чарльза, отведенная Адриане, не перестала принадлежать ей даже после смерти. Пора перестать быть наивной, Анна. Даже любовь, если она между ней и Чарльзом и существовала, вынуждена иногда отступать на второй или третий план.
Анна-Мария хотела было возразить Чарльзу, объяснить любыми словами, как ей важно остаться, но... промолчала. Не ее дело спорить с королем. Не потому ли она заслужила настолько теплые чувства с его стороны, что была с ним настоящей, истинной женщиной, слабой и покорной? К тому же, если Анна хоть немного его знала, то могла быть уверена, что свое решение король не изменит ни при каком раскладе. Чарльз - прежде всего мужчина, сильный и решительный лидер, который не станет потакать желаниям своей бывшей фаворитки. Особенно фаворитки, укравшей у него время, которое можно было провести с королевой. Если бы они только знали, что Адрианы так скоро не станет, все было бы иначе. Но Анна-Мария точно ни о чем не жалела.
Анна внимательно вглядывалась в лицо короля, ловя в нем оттенки прежних чувств. И, кажется, находила их. Чарльзу тоже было нелегко вот так взять и отослать ее прочь, особенно после того, как он принял любовницу обратно ко двору, вспомнив их общее прошлое. Значит, совсем она ему и не безразлична. Но это не было большим утешением: очень хотелось остаться. Анна-Мария и сама понимала, сколь опасно ей далее находиться при дворе и подвергать себя неминуемым подозрениям, но отчаянно не желала снова уезжать. Предыдущую разлуку она не только пережила нелегко, но и обнаружила, вернувшись, что ее место в сердце короля снова крепко заняла Адриана. Да и кто может поручиться, что за время отсутствия Анны-Марии Чарльз не найдет себе новую утешительницу? Или, того хуже, останется со своим горем один на один. Анна ведь могла бы, на самом деле могла бы помочь ему забыться, отвлечься, пережить эту темную полосу. Если бы только сам Чарльз желал принять ее помощь... Нет, нельзя спорить и навязывать себя - такие девушки в королевских фаворитках надолго не остаются. Было бы ужасно еще и потерять доверие и симпатию Чарльза.
А все-таки ужасно больно слушать, как он говорит: будто бы с любым придворным или, скажем, фрейлиной. Совсем не личные, безликие слова. Так ведь и должен говорить король с возможной подозреваемой в убийстве королевы?
- Ты не желаешь, чтобы я осталась? Я приехала сюда ради тебя, Чарльз, и только, - Анна совсем не желала так говорить, но слова вырвались будто сами по себе, прямо из души. Было действительно очень обидно, какую бы цель не преследовал король: защитить фаворитку или отдохнуть от нее и ее общества. Но сердце обиженной, расстроенной девушки мягко и переменчиво. От объятий Анна-Мария тут же растаяла. Как же хотелось позволить себе поверить, что она все-таки нужна Чарльзу, на самом деле нужна, но оставить ее возле себя ему мешает долг.
- Я исчезну, как только ты скажешь, - тихо кивнула Анна, наслаждаясь теплом в кольце сильных рук и с удовольствием вдыхая знакомый запах. - Но скажи мне, почему ты на самом деле хочешь, чтобы я уехала, - горячо и твердо добавила леди Шор.
Простая придворная дама не может выдвигать королю требований, но может ли это делать безнадежно влюбленная, потерявшая голову женщина?

Отредактировано Anna-Maria Shore (2014-07-19 17:20:20)

Поделиться72014-07-24 14:32:59

Автор: Charles I Knighton
Гость

Конечно он хотел, чтобы она осталась. И в этот момент не думал о том, что скажут другие, он король этой страны, и то, что любит он, должны были любить и его подданные. Если он оставит Анну, им придется смириться с этим. Чарльз верил в то, что нет ее причастности к тому, что произошло три года назад с матерью Адрианы, не верил и в ее причастность к случившемуся. Такой ангел во плоти не мог совершить столь злого деяния. Он знал, насколько Анна религиозна, он знал, что такие вещи ее не то, чтобы пугают, они ей не свойственны. Сейчас в своем окружении, кроме семьи он видел только лишь ее, ту, которая никогда не ввязывалась в интриги и всегда безропотно следовала всему, что он говорил. Он отослал ее однажды, но может быть, не стоит делать этого снова? Он сможет защитить ее от обвинений, он сможет защитить ее от злых глаз и ртов, от всех этих правдолюбцев, которые желают лишь выслужиться перед короной и занять место потеплее, а ведь сейчас самое теплое место внезапно освободилось. Он знал, что в королевстве достаточно особ, мечтающих его занять, но думать об этом он не желал. Для того, чтобы быть королем-вдовцом, Чарльз был слишком молод, и он понимал, что сейчас его дядя найдет множество способов, чтобы заключить новый выгодный брак. Черт возьми, он уже почти знал.
- Я должен уберечь тебя от обвинителей, Анна. Все ястребы королевства ополчаться против тех, кому по их мнению была выгодна смерть Королевы. И я не желаю, чтобы ты …
Видела меня таким? Конечно у него была своя точка зрения на эти события, но кто-то очень постарался, чтобы убедить корону в причастности трех подозреваемых. Королю ничего не осталось, как взять их под стражу и допросить. Ни у одной из них не было видимого мотива для подобного вероломства, но это было обаятельно. Никто в королевстве не закрыл бы глаза даже на столь косвенные улики.
- Анна..
Чарльз тяжело выдохнул и снова вдохнул этот ужасный воздух. Никто не входил в его покои вот уже несколько часов, он не желал видеть никого, ни слуг, ни семью. Он остался наедине со своей скорбью, как осталась когда-то его мать, скорбящая по королю. Он чуть отстранился от нее, заглядывая в ее глаза, возможно именно она сейчас была ему нужна, возможно, леди Анна сможет сделать голоса, кричащие в его голове, немного тише.
- Открой окно, и останься ненадолго. Ты уедешь к семье и вернешься, когда я тебя призову, это не обсуждается. Это приказ короля, Анна.
Таким образом он пресек все дальнейшие обсуждения. Хотя он понимал, что долго у отца девушка все равно не пробудет. Как только тьма над замком понемногу рассеется, а это будет неизбежно (даже если сейчас ему кажется, что это не произойдет никогда), он вернет ее.

Отредактировано Charles I Knighton (2014-07-24 14:35:22)

Поделиться82014-07-29 23:59:07

Автор: Anna-Maria Shore
Гость

Она ослышалась или Чарльз действительно своим самым искренним тоном сообщал, что заботится о ее чувствах, которые могут ранить придворные стервятники? Она вскинула голову и широко раскрыла глаза, глядя на короля - ситуация не позволяла улыбаться и открыто радоваться, когда Чарльз был подавлен своим горем. На самом деле сердце Анны-Марии затрепетало, как маленькая птичка, пойманная в силки. Он, по крайней мере, не прогоняет ее, а, кажется, в самом деле заботится. Даже тогда, когда все его мысли заняты образом покойной королевы... Анна-Мария почти и не рассчитывала, что у короля имеются более или менее глубокие чувства к ней. Она, вообще-то, уже почти смирилась с тем, что играет в его жизни роль если не десятого, то по крайней мере пятого плана.
- Я уеду, конечно, я уеду, - главное, что сейчас можно остаться, а потом - вернуться. Это важнее всего.
Анна метнулась в сторону окна. Пришлось приложить усилие, чтобы распахнуть тяжелые створки. В комнату сразу же хлынула волна свежего, прохладного воздуха, казавшегося кристально чистым и сладким после духоты в закрытой спальне. Как будто горе имело свой собственный запах, от которого нужно было избавиться, чтобы отступили и печаль, и скорбь.
Анна-Мария невольно засмотрелась на город, раскинувшийся далеко внизу, под стенами старого замка, на изумрудные и бежевые шелковые платки полей вокруг, на поблескивающую за полями синевато-стальную гладь озера. Солнце уже покинуло небосвод, но потемнеть он еще не успел, и королевские земли из большого арочного окна были видны прекрасно. Она слышала, как Чарльз остановился где-то рядом, чуть позади нее.
- Только посмотри... - Анна-Мария сжала руку короля и оглянулась, взглядом приглашая его подойти поближе. Прижалась щекой к крепкому плечу и, не сдержавшись, торопливо заговорила. На самом деле она знала, что говорить - это лучшее, что она может сейчас сделать. О, Анне, конечно, был прекрасно известен иной, более действенный способ заставить короля выбросить из головы все, что угодно, но она не могла очернить память об Адриане в его глазах. Это было бы то же самое, как если бы Анну, скорбящую о своей матери, какая-нибудь тетя или старшая подруга попыталась утешить теплой материнской заботой. Это слишком похоже на предательство. А ей не хотелось, чтобы Чарльз позже корил себя за то, что предал память дорогой ему королевы.
Оставалось только отвлечь короля разговором: это Анна-Мария умела. Она могла болтать хоть по десять часов в сутки, восторженно, эмоционально и заразительно.
- Когда я была младше, лет в четырнадцать или тринадцать, я особенно любила поля. Можно идти по пояс в траве, купаться в ней, как в озере - мне казалось, это гораздо веселее, чем учить правила этикета или вышивать уродливых грифонов, - улыбнулась Анна. Надо бы отвлечь его беседой, а не просто молоть чушь, которая приходит в голову. Отвлечь - ключевое слово. Сделать все, чтобы его мысли хотя бы ненадолго потекли по другому руслу, в этом нет ничего сложного, зато эффект не заставит себя ждать.
- Родись я мужчиной, меня бы учили драться на мечах. Даже это лучше, чем то, чему учат высокородных девушек, честное слово, - выпалила Анна-Мария, не отрывая своего взгляда от полей. Ей казалось, что если она всмотрится чуть лучше - то разглядит каждую малую травинку и колосок. Она, чуть прищурившись, вопросительно посмотрела на Чарльза.
- Готова поспорить, что ты и в детстве фехтовал не хуже своих ровесников?
Все-таки не каждая придворная девушка осмелится спросить короля о его детстве. По крайней мере, Чарльзу придется задуматься о тех годах жизни, которые не были связаны с королевой никаким образом - пока что Анна-Мария рассчитывала именно на это. Она доверчиво-вопросительно заглянула в глаза короля, двумя руками сжимая его ладонь. Честно говоря, больше всего на свете ей хотелось обнять Чарльза, поцеловать его, заставить забыть все-все - но она не могла позволить ему после чувствовать себя виноватой перед Адрианой, которой и при жизни это причиняло ужасную боль.