К вечеру чудо, о котором младший принц малодушно мечтал целый день, таки случилось. Со скрипом отродясь не смазанных петлей и с воистину старческим недовольным кряхтением похмелье выпустило Генриха из своей хватки, заручившись унылыми заверениями, дескать, не в последний раз видимся. Убедившись, что головная боль отступила, а мир прекратил раскачиваться под ногами, отмечая подкатывающей к горлу тошнотой каждый особо удачный кульбит, Его Высочество выбрался из сада (показалось, или Найтон и впрямь услышал вздох облегчения придворного садовника, что незримой тенью преследовал принца на протяжении всей его прогулки (а на деле – бездумного шатания) по вверенному ему объекту) и неспешно побрёл в сторону замка, невозмутимо отвечая на приветствия случайно встреченных на пути придворных. Ну и что, что второе лицо в очереди на корону Хельма слегка помято и разнуздано? Эти люди, равно как и эти стены, видали и не такое – благо, в их семье есть Чарльз.
Помыться и одеться для вечера не заняло много времени. В конце концов, Генрих не девица, которой нужно перебрать с дюжину платьев, сделать причёску и закатить скандал камеристкам, угрожая выброситься из окна. Или выбросить из окна камеристок, если те не прекратят плести заговор, целью которого является обезобразить госпожу накануне важного события. Что? Придворные дамы так себя не ведут?! Ерунда, Генрих лично знал нескольких. Собственно, не только Генрих, но и весь двор, мужская половина которого старательно обходила девиц по широкой дуге, эгоистично думая о себе, а не об их камеристках. Во всяком случае, не в том смысле…
Балы и приёмы в королевском замке всегда устраивались с размахом – Её Величество успевала лично контролировать подготовку к любому мало-мальски важному событию. К счастью вот уже несколько лет, как она прекратила попытки контролировать самого Генриха, неохотно сосредоточившись на одной лишь Елизавете. К слову о ней: сестра вымученно улыбнулась младшему принцу, когда их взгляды привычно нашли друг друга, а после вернулась к прерванной беседе с кем-то из орллевинцев. Неужели и её решили выдать замуж? Не рановато ли?
Сама Лиз считала так же, в категоричной форме потребовав от него выяснить ответ на сей животрепещущий вопрос до конца вечера, как только Генрих пригласил её на первый танец, беззастенчиво выдернув из-под носа у гостя. Начинать танцевальную часть любого вечера именно с совместного танца стало их маленькой традицией с того самого дня, когда принцесса впервые официально предстала перед двором на весеннем балу. Помнится, Елизавета боялась споткнуться у всех на виду или перепутать шаги, опасалась устремлённых на неё взглядов и, конечно же, переживала, что никто так и не пригласит её… Хвала богам, все эти страхи развеялись дымом от погасшей свечи, стоило смолкнуть последним аккордам их первого танца, правда лишь для того, чтобы место их занял другой: потенциальные женихи, которые матушка неустанно высматривала для Елизаветы всякий раз. Высматривала и отвергала, отчего Лиз вздыхала с облегчением. Отец-Создатель, какой же она ещё ребёнок!
Леди Лотта, которую Генрих тоже отыскал взглядом едва ли не от порога, вызывала у Его Высочества совсем иные чувства. Другое дело, что он старательно гнал их от себя, уверяя, что причиной столь нежелательного сближения стало знакомство с орллевинкой в условиях, крайне далёких не то, что от нынешних, но и вообще нормальных.
Сегодня леди Уорвик блистала, приковывая к себе не только мужские, но и женские взгляды. Но если дамы оценивали платье и драгоценности, мужчины судили о будущей королеве, так сказать, в целом. И хоть оценку леди Уорвик получила высокую, достигающие слуха комментарии заставили Генриха нахмуриться. Будь орллевинка его невестой, можно было бы решить, что Его Высочество ревнует, но… чёрт знает что, а не «но»! Одно радует – собственной невесты Генриха Найтона на сегодняшнем приёме нет, а значит и проблем она не создаёт. Хотя, обольщаться принц не спешил: что-то подсказывало ему, что леди Грациани быстро наверстает упущенное.
А вот Чарльз, кажется, не осознавал, насколько повезло с невестой ему. Вместо того, чтобы пригласить рыжеволосую на очередной танец, крон-принц уже вовсю заглядывал в декольте одной из приглашённых дам, позволяя доброй половине присутствующих на приёме расцвести улыбками разной степени ехидности: как же, ещё не жена, а уже забыта. Ну, разве, это не повод для незамутнённой, словно горный родник, радости?
Стремясь стереть довольные усмешки на окружающих его завистливых физиономиях, Генрих шагнул вперёд, протягивая рыжеволосой руку. Весьма кстати оказалось и то, что принц обещал ей разговор. Только бы предметом этого разговора не стал его старший брат и пресловутое «а что мне теперь делать?..»! Не даром ведь по двору уже вовсю гуляли сплетни о том, что невеста крон-принца влюблена в него до беспамятства. Однако стоило леди Лотте заговорить, как Генрих едва не пожалел о том, что говорить они будут  не о Чарльзе. Потому как после «Я рада Вас видеть!», против чего Его Высочество не нашёл, что возразить, леди Уорвик вдруг заявила, что никакая она не леди… то есть, никакая она не Лотта и, уж тем более, не Уорвик.
- Правда? А кто же Вы в таком случае? – Наверное, окажись у их разговора свидетели (коих не предвиделось по той простой причине, что и во время танца пары предпочитали чуть слышно обсуждать своё, а не греть уши на чужом), они поразились бы невозмутимости принца. Услышав слова, способные сбить с ног любого, кто имеет хоть какое-то отношение к двум домам, готовящимся связать своих представителей узами брака, Генрих не только не изменился в лице, но даже не сбился с шага, бережно опуская рыжеволосую на паркет. Необыкновенная выдержка, которой позавидует любой политик или банкир? Всё оказалось куда прозаичнее…- Насколько я помню, сегодняшний вечер – не маскарад, но если Вам будет угодно: так как же мне сейчас Вас называть, леди Уорвик? – …Генрих попросту не поверил, сочтя слова рыжеволосой шуткой. Или кокетством. Но поскольку последнее между ними недопустимо… Создатель, что такого особенного в этой девушке, что не даёт отвести от неё взгляда? И в какие игры она с ним играет?

«Я Лотти. Действительно Лотти, я назвалась своим настоящим именем».
Танец танцем, однако рыжеволосая продолжала упорствовать. Чуть улыбнувшись в ответ на её блажь, принц примирительно качнул головой. Второй раз. Если до будущей королевы не дошло с первого – он ничего не имеет против «Лотти». Пожалуй, так Генриху нравилось даже больше.
«И я настолько похожа на Лотту Уорвик, что…»
Улыбка на губах Генриха дрогнула, однако он с честью завершил танец, не сбившись с шага, не спутав па, и заодно поборов нарастающее желание взять свою партнёршу да как следует встряхнуть её за плечи, дабы переставала нести всякую чу… разыгрывать роль. Любая, даже самая удачная шутка хороша лишь на первый раз. Если рассказчик повторяет её в другой, а затем и в третий, слушающий обычно испытывает такое ощущение, словно вместо изысканного вина ему подали кислятину. И не просто подали, но заставили осушить кубок до дна. Чтобы соблюсти правила, чтоб его!, приличия.
- Обманули собственных родителей? – Переспросил Генрих, склоняясь перед леди Уорвик в поклоне, едва музыка смолкла и пары распались. - Как показывает мгой опыт, родителей обмануть сложно, миледи. Тем более, если речь идёт о подмене их дочери на другую, пусть и невероятно похожую девушку. – Предложив Её Будущему Величеству руку, дабы проводить орллевинку к её свите, принц доверительно склонился к ней, словно бы желая произнести дежурную любезность. - Быть может, если родители приняли Вас за леди Уорвик, Вы она и есть?
Однако, рыжеволосая не намеревалась отступать. Боги, наверное, она готовила какой-то совершенно особенный розыгрыш! Но почему выбрала для этой цели его, а не Чарльза?
«Встретимся в саду, милорд».
- В саду? Но…
Молодой девушке не следует гулять одной, тем более по ночам. Пусть бы прогулка эта и предполагает лишь сад при королевском замке – одно из самых безопасных мест во всём Хайбрэе, если не вХельме. Это раз.
Невесте крон-принца не следует оставаться наедине с мужчиной, который не является её отцом, братом или женихом, дабы не скомпрометировать будущий союз. Это два.
Невесте крон-принца и брату крон-принца вообще не следует видеться, если рядом не ошивается с пару дюжин придворных и королевская семья в полном составе в придачу! Злые языки, как правило, идут в комплект с богатой фантазией, а жениться, дабы уберечь честь девушки от додуманного ими позора, в ситуации Генриха и Лотты смерти подобно. Ни одна из семей не придёт в восторг от этого союза. Это три.
Да и сама шутка уже перестала быть смешной, сделавшись нудной и раздражающий. Это уже четыре.
Однако, ничего из пришедшего на ум списка рыжеволосая попросту не дала ему произнести, тот час же удалившись с одной из своих девушек. Не бежать же за нею теперь, и не кричать вслед «Леди Уорвик, я не приду в сад, не ждите –ступайте спать!»… Чёрт, и во что эта девчонка намеревается его втянуть?! Говорят, что при дворе орллевинского герцога царят более вольные нравы, нежели во всём остальном Хельме, но эта выходка чересчур даже по меркам… да по любым меркам!
Наверное, стоит проигнорировать дерзкую просьбу рыжеволосой и после приёма сразу же отправиться к себе… да вот только у неё ведь достанет глупости явиться в сад и прождать там до утра. А у него… к своему стыду, в данной ситуации Генрих Найтон не обольщался и по поводу своих умственных способностей. К тому же, рыжеволосая орллевинка вызывала у него симпатию, которую не спишешь ни на миловидное личико, ни на обстоятельства их знакомства и сопутствующее ему покровительство. Она не должна была нравиться, не имела права! А посему… украдкой последив за леди Уорвик до самого выхода, младший сын Его Величество со вздохом подозвал к себе виночерпия. Он может быть тысячу раз прав в своём нежелании идти на эту встречу, но при всём при этом не пойти Генрих не сможет. И этот случай будет не первым в истории, когда разум оказывается слабее желаний. Выпив пару кубков вина и обсудив с придворными несколько сплетен и одно по-настоящему стоящее дело, Его Высочество отправился в свои покои. По официальной версии, а по неофициальной…
…Леди Лотта ожидала его там же, где они случайно встретились утром. Кутаясь в плащ, девушка так старательно высматривала его из-за кустов, что сердце Генриха невольно пропустило удар. И не только потому, что рыжеволосая оказалась столь безнадёжна в части маскировки.
- Что про… – начал было он, однако договорить леди Уорвик не дала. Повернувшись спиной, девушка вдруг сбросила плащ, оставаясь в одной сорочке, и…
Стоп. Что?! Как это «в одной сорочке»?!!
Пожалуй, её предупреждение о том, что сначала нужно увидеть, а потом спрашивать, оказалось излишним – Генрих и так лишился дара речи от подобной… подобного зрелища. Разумеется, леди Уорвик была не первой, кто раздевался перед ним… Проклятие! Да она не смела и думать, чтобы обнажаться перед ним! И он не смел! И… Остатки здравого смысла и хоть какого-то понимания бросились врассыпную, оставляя Его Высочество Генриха Найтона наедине с… невестой его брата. Едва одетой невестой его брата.
«Мне конец. И ей. А потом снова мне,» – обречённо подумал принц, силясь выровнять дыхание и с неким отстранённым спокойствием и безусловным наслаждением разглядывая изгибы тонкой девичьей фигурки, которые не скрывала – подчёркивала!, тонкая ткань нижней сорочки. Собственно, леди Уорвик могла и не раздеваться дальше, ему и так всё прекрас…
Раздеваться?! В смысле, ещё больше, чем сейчас?!! Генрих продолжал истуканом стоять на своём месте, а вот земля под его ногами основательно накренилась. Единственный вопрос, который остался в удивительно пустой голове принца, заключался в том, почему миледи не позвала его в спальню? «Шутить» на траве посреди сада, который патрулируют гвардейцы и куда в любой момент может нагрянуть кто-то из гостей, так же возжелав уединения под звёздами, не так удобно, как на кровати. Ну или хотя бы за запертой дверью. Хотя, сейчас Генрих всерьёз сомневался в том, что они успеют добраться хотя бы до беседки. Близость Лотты и близость с Лоттой будоражила не только воображение.
«Вы видите?»
- О да… – Хриплый шёпот сорвался с губ принца едва ли не прежде, чем он услышал и понял вопрос. Безупречная кожа, сияющая белизной в свете выглянувшей из-за облаков луны, волнующий изгиб в том месте, где спина перестаёт уже быть спиной и – по совпадению? – заканчивается сорочка, и ангельские крылья… Если бы духовник принца не делал тайны из того, какими на самом деле бывают ангелы, глядишь, Генрих охотнее посещал бы проповеди.
Тот факт, что крылышки оказались каким-то хитрым рисунком на коже, о природе которого он и не догадывался, Его Высочество оставил без внимания. Вернее, он, конечно же, удивился, но на фоне прочих потрясений это событие прошло практически без следа.
- Леди Уор… – Голос дрогнул и сорвался, принцу пришлось прокашляться и расстегнуть верхнюю застёжку дублета (иначе воздуха банально не хватало даже для дыхания, не то, что для разговора). - Вы… Вы понимаете, что Вы делаете? Я… Вы невеста моего брата! Я даже говорить с Вами не могу без свидетелей, не то, что… – Вслед за верхней застёжкой отказалась расстёгнута ещё одна. Ну, как расстёгнута? Вырвана «с мясом», потому что Генрих банально не сумел с нею справиться. Рука машинально потянулась к следующей, но принц вовремя спохватился и спрятал своевольную конечность за спину. - Не поймите неправильно, миледи, вы очень красивая женщина! И я бы с удовольствием… я бы охотно… но то, что Вы предлагаете, невозможно. Вы – невеста моего брата. И Вы… прошу Вас, Лотта, оденьтесь, немедленно!
Пока кто-нибудь не увидел того же, что видит Генрих.

Хвала всем богам (включая балморийский и объявленный вне закона языческий пантеон, о котором Генрих знал разве что тот и впрямь существовал когда-то) к леди Уорвик наконец-таки вернулось благоразумие. Ну или хотя бы забежало поглядеть, как она тут справляется без него. А справлялась леди Лотта из рук вон плохо, хотя мгновением спустя уже старательно куталась в плащ и сбивчиво бормотала что-то в своё оправдание.
«Генрих, вы не так меня поняли!»
Брови принца стремительно взлетели вверх, а удивление было столь глубоко, что наверняка отчётливо читалось и в темноте, которая с каждым ударом сердца сгущалась вокруг всё больше. Не так понял? Интересно, а под лунным небом вообще существует хоть один мужчина моложе восьмидесяти, кто истолковал бы происходящее иначе?
«Вы позвали меня в сад. Под предлогом, что хотите поговорить о чём-то важном. Затем разделись. И как я должен был это понять?» – Генрих не произнёс вслух ни слова, но зато так выразительно нахмурился, что черта между ним враз обратилась крепостной стеной. Но если раньше она была высотой в два-три человеческих роста, то теперь терялась где-то в облаках. Женщины. Все они одинаковы. И каждая норовит вбить клин между мужчинами. Ну ладно, пусть не каждая, но через одну – точно.
Не подозревая о мыслях Его Высочества (или старательно не замечая их, потому как уж слишком выразительно Генрих глядел на неё), рыжеволосая продолжала говорить. Торопливо и сбивчиво. Словно боясь упустить какую-то мысль – слишком важную, чтобы ею не поделиться. Но даже если закрыть глаза и на долю мгновения предположить, что леди Уорвик заманила Генриха в сад не для того, чтобы соблазнить (воображение, призванное в свидетели, многозначительно хмыкнуло, словно бы невзначай напомнив принцу о том, что именно совсем недавно предстало его взору), то…
«…почему именно я? Почему она не выбрала для этих своих игр Чарльза?»
- Избранная, значит? – Безэмоционально переспросил Генрих, скрещивая руки на груди и прислоняясь плечом к стволу ближайшего дерева. Чем дальше удалялось наваждение, тем большим дураком он себя чувствовал. Многим ли такое понравится?..
Рисунок крыльев на обнажённой девичьей спине и впрямь вызывал удивление чёткими линиями и мастерской работой, но… не более того. Если принять утверждение рыжеволосой относительно этого рисунка за истину в последней инстанции, среди обитательниц самого дорого столичного борделя затесалось аж четверо посланниц небес: одна атлантийка и трое балмориек. Правда, на их телах было изображено кое-что попроще… да и, чего уж там, девицы и впрямь оправдывали предположение о собственной избранности, особенно атлантийка, оказавшаяся неожиданно страстной и изобретательной.
«Вы только не подумайте, что я... Что мне нельзя... Я бы с Вами...»
Казалось, брови и так уже достигли наивысшей возможной точки, однако они честно отвоевали ещё с четверть дюйма, полностью скрывшись в упавших на лоб кудрях. Да уж, как мало Генрих, оказывается, знал об избранных!.. И о типичных избранных буднях. Но рассмеяться он не успел – разве что удивиться. И на сей раз тому, как быстро сказка об избранной сменилась той, что леди Уорвик уже начала рассказывать ему в танце. Лотти Грейс, значит? Опять? Ладно, из уважения к недюжинной фантазии и напору сказительницы на сей раз можно дослушать и до конца. Даже если она, кажется, спятила. И, что примечательно, ещё не успев выйти замуж за Чарльза.
Будущее, мёртвая Лотта Уорвик, фйельские друиды, которых принц искренне полагал слегка чокнутыми, хоть воспитание и не позволяло выказывать своё к ним отношение в открытую – всё это слилось в какой-то безумный хоровод и на какое-то время совершенно поглотило Генриха. Нет, у него уже имелось с несколько десятков вопросов, о волнорез которых с лёгкостью разобьётся безумная фантазия орллевинки, но… огонёк, на мгновение вспыхнувший в тонких пальцах, напрочь лишил принца дара речи.
- Это ещё что за чёрт? – Потрясённо вопросил он, подаваясь вперёд и совершенно забывая о дистанции. Безусловно, Его Высочество знал, что такое огниво, и прекрасно с ним управлялся, но чтобы такое крохотное и послушное?! Нет, невозможно. Должно быть, это он спятил… Да, точно! Отец-Создатель, пусть всё окажется так просто!
«Помогите мне сбежать. Или сведите с мудрецами из Фйеля».
- Сбежать? – Генриха всегда раздражало, когда сказанное переспрашивали, да ещё с таким глупым видом, как у него, однако сейчас других слов у принца попросту не находилось. - Как? И на кой Вам горцы? Так, погодите… – Старательно игнорируя слова рыжеволосой о симпатии, какая искрой проскочила между ними, принц сжал виски, силясь привести мысли в хоть какое-то подобие порядка. - То, что Вы говорите, невозможно… не возражайте! Это всё небылица из тех, что разыгрывают бродячие артисты, чтобы заработать себе на хлеб! Но даже если предположить… слышите – только предположить!, что в Ваших словах есть хотя бы доля правды… Куда Вам бежать и для чего? Вы – будущая королева Хельма, леди Уор… леди Грейс. Впереди у Вас долгая и счастливая жизнь, о которой мечтают многие. А позади… что ждёт Вас там, куда Вы так стремитесь? Или, вернее будет спросить, кто? – Быть может, именно в этом всё дело? Бедняжка влюбилась в какого-нибудь… да без разницы, и теперь выдумывает всяческие истории, чтобы не выходить замуж? Да, точно. И даже крохотное огниво озаботилась создать, чтобы звучало правдоподобнее... Нет, он точно спятил, а она… пожалуй, тоже. И если одного умалишённого королевская семья худо-бедно ещё могла пережить, то двоих… Создатель, теперь у них точно проблемы! А раз так… - Позвольте мне взглянуть на Ваше огниво – никогда прежде я не видел ничего подобного.

До тех пор, пока чудное огниво не перекочевало в его руки, Генрих ещё мог позволить себе не верить в происходящее. Вернее, он очень хотел и изо всех сил старался удержать это неверие… но крохотный огонёк, возникший в его ладонях с едва слышным треском, словно бы в насмешку подмигнул Его Высочеству, прежде чем раствориться во тьме. Зато его близнец столь снисходительным не оказался: горел долго и уверенно, ровно до тех пор, пока Генрих не сдался, захлопывая крышку и сжимая огниво в кулаке. Металл быстро нагрелся и вскоре перестал ощущаться в ладони, вот только его чуждость по-прежнему словно обжигала холодом кожу. Заставив себя поднять взгляд на леди Уорвик (называть её иначе не выходило, и даже тысяча огнив не смогла бы заставить Генриха), принц протянул руку, чтобы вернуть вещь рыжеволосой, однако в последний миг отдёрнул её. Довольно с них прикосновений на сегодня. И искр – не от огнива – довольно тоже.
«Там, откуда я родом, такие вещи вполне обычное явление».
- Вот как? – Если не вслушиваться в диалог и обращать внимание лишь на интонацию, можно подумать, что Его Высочество ведёт вполне себе обыденную беседу, не особо задумываясь о своих ответах – наука, которой принцев обучали едва ли не с рождения. - И что же… ещё?
Леди Лотта не заставила себя ждать. Механизмы вместо лошадей и… люди, умеющие летать?.. Действительно, с чего бы это было интересно? Обычное же явление.
Но расспросить толком Генрих не успел: разговор неожиданно свернул совсем в другую сторону, в очередной раз с блеском доказав прописную истину «всё познаётся в сравнении». И в самом деле, какие, к чёрту, летающие люди, когда рыжеволосая завела разговор о первой брачной ночи?! С Чарльзом. В смысле, ночь с Чарльзом, а разговор – с Генрихом. Хотя, после того, что младший принц уже увидел и услышал нынешним вечером, почему бы им с леди Уорвик и впрямь не обсудить ещё и это?!
Ан нет, всё имеет свой предел. И терпение Генриха – не исключение. Горцы, так горцы. Лишь бы не продолжать.
- Хорошо, – отрывисто произнёс принц, торопясь уйти от щекотливой темы. - Будет Вам встреча. – А ему – проблемы. На случай, если леди Лотта переоценивает мудрость и доверчивость фйельских… проклятие, как же их там?.., кому-то придётся озаботиться заметанием следов. Будущую королеву не должны счесть безумной. Особенно, если не сумеют помочь ей вернуться… ну, куда она там собралась?.. Попахивает скандалом похлещи той самой брачной ночи, о которой рыжеволосая так тревожится. Но почему Его Высочество это уже не удивляет?
Равно как и тонкие девичьи пальцы, обвившие его запястье. Генрих лишь бросил взгляд вниз, рассеянно убеждаясь, что не почудилось. Собственные пальцы по-прежнему сжимали огниво.
«Я бегу ни к кому-то. И не от Вас…»
- Не от меня? – Вопрос получился до того по-идиотски наивным, что принц смутился едва ли не сильнее, чем когда Лотта скинула плащ. - Но…
«…при чём тут я?»
Уточнить он не успел. Зато она – ответила.
Поцелуй получился лёгким, словно осенняя паутина, подхваченная ветром, и вместе с тем терпким, как хорошее атлантийское вино. И все заверения о том, что это неправильно (адресованные, в основном, себе самому) разом стёрлись из памяти. А вечер – напротив – остался там навсегда, равно как ангельские крылья на обнажённой девичьей спине…
…Генрих не очень хорошо помнил, как они расстались в тот вечер, и что куда важнее, не застиг ли их кто (оставалось уповать на свою природную осторожность и прямо-таки нечеловеческое везение орллевинки). Наверное, если как следует постараться, он бы вспомнил всё это в деталях (несмотря на то, что от ирреальности подобных воспоминаний странно сжималось сердце), однако времени не осталось. Он пообещал леди Уорвик встречу с фйельцами и сдержал слово спустя три дня, вновь уговорившись о ней на том самом месте. Символично? Вероятно, да. Но, если припомнить хотя бы часть того разговора, от символизма не удержаться. Нужно же за что-то ухватиться, когда… если мир накренится под твоими ногами. Летающие люди? Путешествия во времени? Даже спустя три дня Генрих всё никак не мог заставить себя окончательно поверить в это. Равно как и в диковинное огниво, которое принц носил с собой, то и дело касаясь кошеля пальцами, дабы убедиться в его – огнива – реальности.
Фйельцев оказалось двое. Высокий седовласый старец и мальчишка с рыжими, как у Лотты волосами. Первый преимущественно молчал, второй же – гримасничал, изо всех сил стараясь казаться старше и значимее, на что его старший наставник лишь снисходительно усмехался в усы. Просьбу Его Высочества старик воспринял на удивление покладисто, не задавая Генриху вопросов и лишь уточнив время… дабы тут же с заката перенести его на полдень. Учитывая, что уже второй день к ряду в столице и за её пределами шли дожди, можно было и впрямь не опасаться лишних глаз и ушей: придворные ни за что не променяют уютные гостиные на промозглую сырость даже в погоне за прелюбопытнейшей сплетней (к слову, слухи об их свидании с леди Уорвик так и не пробрались в замок, оградив принца и всё ещё будущую королеву от ненужных проблем). Ну а Лотта… если для неё это и впрямь так важно, она придёт…
…пришла. И даже чуть раньше, чем Генрих и его новые знакомцы. Дав знак своим слугам (тем, в чьей преданности можно было не сомневаться) караулить поодаль, Генрих уже раскрыл было рот, чтобы поприветствовать орллевинку и представить ей фйельцев, как вдруг старец величественным, достойным и королей жестом велел принцу замолчать. Что ж, пожалуй, так даже лучше. Генрих всё равно не знал, что сказать ей. И сейчас, и потом, если окажется, что другой мир и впрямь существует.

Строго говоря, устраивая леди Уорвик свидание с фйельцами, Генрих и себе не мог ответить, чего именно ему хотелось больше: то ли опровержения этой истории про будущее и летающих людей, то ли напротив – её подтверждения. Забавно, но оба варианта развития событий одинаково невыгодно обходили младшего принца стороной. Первый недвусмысленно намекал на то, что от слегка спятившей невесты брата следует держаться подальше, надеясь, что это её оригинальное безумие не унаследует новое поколение славного рода Найтонов. Впрочем, ему и так надлежит «держаться подальше», ибо только вчера за ужином матушка упомянула о едва начавшейся, но всё ж таки подготовке к свадьбе самого Генриха с совсем другой орллевинкой (чьё имя даже в памяти задерживаться не желало). А в добрачных приключениях нет ничего дурного лишь до тех пор, пока не боишься скомпрометировать свою пассию. Или пропасть самому, с головой нырнув в омут запретных чувств. Слишком глубоких, чтобы хватило воздуха.
Второй же означал, что рыжеволосая почти наверняка вернётся домой, оставляя после себя горечь утраты и пару сотен вопросов, львиная доля которых придётся на Его Высочество. Вопросов Генрих не то, чтобы совсем не боялся, но привкус утраты на губах, где сравнительно недавно ощущался тот самый запретный поцелуй, - не то, чего ему хотелось бы. Наверное, никому такого не хочется, но… Без «но». Не хочется и всё тут. А если у фйельцев не выйдет показать Лотте обратный путь (в отличие от людей будущего современники Генриха Найтона уж точно летать не умели, да и спектр чудес у них был весьма ограничен), побег ей придётся устраивать самому принцу. Не столько из-за угрозы разоблачения, сколько из-за дражайшего братца, который попросту не понимает, насколько его невеста ярче его же шлюх. И во сто крат достойнее. Но когда это Его Высочество крон-принца Чарльза заботили такие «мелочи»?
И вот теперь, стоя чуть в стороне от ведущих неспешную (но до чего же странную, Отец-Создатель!) беседу, Генрих рассеянно пытался выбрать меньшее из двух зол, словно бы от этого его выбора и впрямь что-то зависело. Глупость какая… Равно как и утверждение о том, что из двух зол можно выбрать. Нельзя. Люди лишь лгут себе, делая вид, будто и впрямь что-то там выбирают. А после – что удовлетворены этим своим выбором. И меньшим злом.
Которое – не смотря на размер – так злом и остаётся.
«Теперь Вы мне верите?»
Вопрос рыжеволосой хоть и прозвучал едва слышно, для Генриха Найтона оказался подобным грому среди ясного неба. Не то, чтобы он не ожидал чего-то подобного – от Лотты, не от фьельцев – но «ожидать» не всегда означает то же самое, что и «быть готовым».
Вот он и не готов. Ни к правде. Ни к будущему с летающими людьми и повозками вместо лошадей. Ни к настоящему без леди Уорвик. Пусть бы не вместе, но рядом.
- Нет, – собственный голос показался принцу чужим, однако взгляд от лица девушки, обрамлённого золотисто-рыжими волосами, он не отвёл, - не верю, – упрямство в голосе Его Высочества зашкаливало, однако он и впрямь не верил в происходящее. Не до конца верил. И одного огнива – маловато, чтобы заставить его поверить.
Людям свойственно держаться за веру, обращая свои мольбы к Создателю и Защитнице с затаённой надеждой – вразумит, убережёт… Но порой точно так же им необходимо держаться и за неверие. Дабы не спятить или по какой-либо ещё причине (свою Генрих так до конца и не понял). Не суть, ведь это – две стороны одной монеты. И как она повернётся, зависит только от того, кто подбрасывает монету в воздух, а после ловит на тыльную сторону ладони.
- Я не хочу назвать Вас лгуньей, а их, – принц кивнул головой в направлении, в котором ушли фйельские… как их там?.. - выжившими из ума чужаками, которые подтвердят что угодно, лишь бы доказать полезность своих поросших мхом обычаев. – Любой, кто услышал бы сейчас дипломатичного Генриха, наверняка решил бы, что спятил Его Высочество… а затем послушал бы леди Уорвик и поставил крест на всей семье Найтонов: как на нынешних, так и на будущих её членах. Потому как одного умалишённого на столь влиятельное семейство и без того много, а уж если их двое – пиши пропало!.. Короткий смешок, сорвавшийся с губ принца, немало смутил его самого, потому Генрих поспешил пробормотать слова извинения и продолжить. - В Вашу историю не просто поверить, миледи, даже имея подтверждения и… доказательства, – голос дрогнул, а рука упрямо сжалась в кулак, дабы не выдать себя прикосновением к кошелю, в котором лежало огниво, настойчиво требовавшее переименовать себя в «доказательство». А после – и относиться соответственно. - И, тем ни менее, я сделаю всё, чтобы помочь Вам… довести её до конца, – слово «вернуться» застряло в горле. - Если Вы не передумали. И не боитесь. – Пожалуй, окажись на месте Лотты сам Генрих, он не раздумывая рискнул бы жизнью, чтобы вернуться домой, но рыжеволосая… правда или же вымысел, не понятно на кой ляд поддержанный горцами, но на какое-то мгновение Генриху очень захотелось увидеть отражение страха в голубых, словно высокое весеннее небо, глазах. Ведь если так – она останется. А после они придумают, как избежать свадьбы и отыскать леди Уорвик место в этом мире, где люди пусть и не летают, но уж вряд ли много хуже тех, кто остался в её полувымышленном… Впрочем, если бы так оно всё и случилось, принц не узнал бы в этой девушке свою Лотту, свою леди Уорвик. И тогда обоим было бы только хуже.
- Вы… Вы придёте завтра, Лотта?