Вот и начала ночь простираться над столицей западного герцогства, знаменуя собой завершение этого, бесспорно, счастливого и волнующего дня для всей Орллеи. Теперь у запада была герцогиня и это после нескольких лет отсутствия таковой. Герцогство получила первую леди, Андрес - прекрасную жену и мать его будущих детей. Впрочем, как и всегда, не обошлось без нелицеприятных казусов - приглашение на свадьбу приняли далеко не все, кто должен был принять. По понятным причинам отсутствовали Мария Уорчестер и её брат, граф Артур - первая ответила лишь вежливыми, холодными словами поздравления и сетованиями на невероятную занятность, второй предпочёл занять себя делами флота и выдумать очередную пиратскую угрозу, с которой не справятся без его непосредственного участия. Королева Мод не писала герцогу с того самого времени, как Андрес разорвал помолвку с её семьёй, а вот король Дарион напротив - согласился прибыть на торжество, хотя из-за скверной погоды не успел. Откладывать свадьбу даже по такой уважительной причине невозможно - все высокородные гости согласовывали свои многомесячные планы и выделили определенный день для свадьбы, перенос торжества помешал бы многим и вызвал бы совершенно неуместный ажиотаж. Впрочем, герцог не горевал по этому поводу - отсутствие бывшего любовника жены вовсе не виделось ему какой-то трагедией, даже больше - счастьем и божьим промыслом, ведь кто знает, чем обернулось бы его присутствие на свадьбе? Одно неудачное слово, один неправильный взгляд и всё могло закончиться потасовкой и международным скандалом, а может быть и чьей-либо смерти.
- Пожалуй, пора проводить Их Светлости в покои и надеяться, что к лету Орллея получит столь долгожданного наследника, - прокричал Чезаре Пацци, вставая со своего места. Андрес держал за руку свою жену, улыбаясь в ответ на слова своего вассала и давнего друга. Поднявшись с места, он дождался, пока гости проводят их взглядами, гулом и пожеланиями о многочисленном потомстве, о котором не сказал на этой свадьбе разве что ленивый. Их можно понять - брак заключается в первую очередь ради продолжения рода, во вторую - ради политической выгоды, ну и на последнем месте - любовь, практически незнакомая высшему свету. Этот союз заключался в первую и единственную очередь ради любви и это понимали многие - формальные договора с графом Грациани были бы излишними, ведь с первого дня своего правления Андрес нашёл полное понимание своего первого советника и просто-напросто зря потратил возможность, беря Лукрецию в жены лишь ради союза с Лоренширом. Тут были настоящие чувства и эмоции, велением чистого сердца, а вовсе не выгода, не приданое и даже не желание продолжить род. Детей Найтон хотел и это понятно - сын всегда так или иначе делает положение отца менее шатким, ведь без наследника правитель был всегда уязвим - одна стрела и гибнет всё, ради чего ты боролся и ради чего было столько всего сделано.
- Это лишнее, - сказал Андрес, отлучаясь на время от процессии сопровождения. Как и полагается, епископ и несколько других знатных морд хотели свидетельствовать факт консумации брака. В ответ последовал непонимающий взгляд, будто своим отказом Найтон оскорбил старого церковника. Ещё бы, он теперь не сможет понаблюдать за процессом и не сможет рассказывать позже байки о том, как герцог что-то не так сделал - излюбленное развлечение всех тех, кто присутствуют при консумации.
Впрочем, с фактом отсутствия девственности что-то так или иначе надо будет делать. Утром в покои войдут слуги и будут убирать кровать, а если она окажется белоснежно чистой неминуемо поползут слухи и пересуды, а за ними - бесчестье для герцога и его супруги. Первый - либо как импотент, неспособный исполнить супружеский долг, вторая - либо как порочная девица, не сумевшая сохранить себя до брака. Было бы легче, будь Лукреция официально жената до этого, тогда никаких вопросов ни у кого не возникало бы.
- Герцогиня, - с ехидной улыбкой обратился Андрес к своей новой жене, беря её на руки и внося в свои покои. Стража закрыла за ними двери, оставив их совершенно одних в эту волнительную ночь. Волнительную, надо полагать, для них обоих, а особенно для Лукреции. Андресу уже было тридцать и как любого мужчину, свадьбы его перестали впечатлять ещё дюжину лет назад - обычное торжество, обычная формальность, необходимая лишь как повод собраться всем благородным лбам вместе и устроить попойку в честь того, что у их сюзерена появилась жена, а у них - герцогиня.
- Надеюсь, тебе всё понравилось? - спросил он, опуская девушку на кровать. Чего ж кота за хвост тянуть и ходить вокруг да около? Впрочем, вина Андрес выпил явно недостаточно, а что за свадьба без вина? Подойдя к стоящему на столике кувшину, он разлил багровый напиток по двум бокалам, изрядно пролив на сам стол.
- Полагаю, этот момент должен быть для тебя волнительным. Это должно помочь, - уж сама консумация для неё не в новинку и Найтон об этом прекрасно знал, но стать в один день женой и герцогиней, взять на себя не просто роль, но и соответствующие обязанности - такое не каждый день случается.
Протянув бокал и сев рядом, Андрес сделал небольшой глоток и посмотрел на Лукрецию.
- Нужно будет решить вопрос с, - его глаза на мгновение скользнули на простыню, - С доказательством. У тебя есть какие-то мысли на этот счёт? - разговор вовсе не был неприятным, Найтон просто предпочитал перед уходом в отрыв продумать то, о чём думать после понятного действа будет совершенно не охота.

Андрес с умилением наблюдал за тем, как его новоиспеченная жена то пытается убедить его в том, что она вовсе не волнуется, хотя по внешнему виду, голосу и поведению вовсе не видно, чтобы она держала себя в руках - бокал с вином почти осушила за два захода. Вот уж кто в семье будет алкоголиком, подумал бы герцог, но таки в такой день, в таких обстоятельствах и при всей шумихи вокруг них, подобное поведение было чуть ли не правилом. Исключением, которое должно быть у любого правила, был сам Найтон - он сделал небольшой глоток и уже был в предвкушении, ведь Лукреция полезла в корсет чтобы... чтобы вытащить стекло. Стекло? А кровь животного не подошла бы, ну там курицы какой, коровы? Ну теперь точно их совместное будущее разукрасилось красками и стало чётким - коль жена для такого пустяка решила чуть ли не вены себе вскрыть, беспокоиться за её способности в качестве матери нет смысла - такой человек знает толк в деле.
- Ты изумительна, - улыбка до ушей, когда он берёт из рук Лукреции стекло и смотрит, как она закатывает сначала рукав, потом разумно передумывает и приподнимает немного подол, опуская голову.
- Я постараюсь не залить всю комнату кровью, - естественно, он шутил и старался взволновать девушку ещё сильнее, нежели она была взволнована, - Я часто наблюдал, как мясник разделывает чью-то тушку, так что меня даже можно назвать опытным в этом деле, - ложь, зато мурашки по коже Лукреции видно было даже с далека. Что ж, жертва приготовлена, пора орллевинскому мяснику приступать к делу. С куском стекла он чувствовал себя таким опасным, каким не чувствовал даже с тремя пистолями и двумя палашами на корабле - тут ситуация была иная.
- Но мне нужно лучше присмотреться, вдруг задену что-то не то, - вновь чуть ли не насмешливо сказал Найтон, естественно, не собираясь насмехаться над ней, скорее уж умиляться этой ситуации. Положив руку на плечо Лукреции, он заставил её лечь полностью на кровать, после чего он переложил стекло в правую руку, а левой начал медленно поднимать подол платья выше. Сжав сильнее ладонь с режущим предметом, Андрес спровоцировать кровотечение регионального масштаба - небольшие струйки просочились между пальцами, но то был сущий пустяк по сравнению с ранениями на флоте, такое даже лечить не придётся. Бросив стекло на другую сторону кровати, Найтон медленно начал проводить окровавленной рукой по внутренней стороне бедра своей новой жены, одновременно поднимаясь и своим телом выше - к изголовью кровати. Постепенно, сантиметр за сантиметр, пальцы таки добирались до того места, куда им в принципе то и стоило идти. Жутко, скажете? Ещё как, особенно со стороны. Никто ж не знает, какой Андрес в постели, с чего вы взяли, что "как все"? У бастардов бывают специфические вкусы, но путать это с чем-то ненормальным не стоит, он вовсе не собирался этой лужей крови доказывать факт консумации, это было, так сказать, для разогрева. Что бы вы почувствовали на месте Лукреции? Страх? Замешательство? Скорее всего что-то из этой области, так что и девушка сейчас едва ли может определить, что именно она чувствует - движения не могут быть неприятны, хотя осознания того факта, что часть твоей ноги в чужой крови - та ещё приятность.
- Я же совсем забыл сказать, что уже позаботился об этом вопросе. Рано утром служанка принесёт помятые простыни с кровью, а этой простыне хотя бы дожить до утра, - тонкая улыбка и достаточно резкий поцелуй, который, впрочем, едва ли испугал девушку, разве что удивил. Увы, внизу такое делать явно не рекомендуется - пусть Найтон и не разбирался как-то особенно в женской физиологии, но опыта ему хватает, да и теорию подучивал то там, то здесь. Пальцы медленно добрались до нужного места, но вовсе не собирались входить во внутрь, ошиваясь поблизости, а точнее у одного места, который мужчины обычно не сразу находят даже языком, что уж говорить о каких-то там пальцах. Андрес понятия не имел, заботятся ли другие мужчины о том, чтобы доставить удовольствие своим любовницам, сам же он не видел смысла во всем этом предприятии, если приятно будет одному лишь ему - это эгоистично.
В то же время на "верхнем" фронте наступление шло полным ходом - нежный поцелуй всё резвее становился неприличным, с языком, сменой положения головы и вот всё то, что должно быть при довольно таки активном процессе. В конце концов, не сдержавшись, Найтон укусил Лукрецию за нижнюю губу, хоть и не сильно. Когда его переполняют эмоции, Андрес рефлекторно сжимает зубы, будто кусая - тут сработал тот самый злосчастный эффект, хотя получилось даже как часть игры. Одним лишь богам известно, о чём сейчас думает без-пяти-минут герцогиня, но многие бы поставили на "что за кошмар" и может быть были бы правы. С другой стороны, герцога тоже можно понять - сложно удивить чем-то женщину, которая уже имеет соответствующий опыт, строить из себя нежного джентльмена было бы опрометчиво и недальновидно.
Наконец пальцы вошли внутрь - точнее один достаточно глубоко, второй, указательный, стерёг тыл, а третий, большой палец, продолжал нести вахту сверху, ведь нельзя останавливаться в таком моменте - сбив настрой, можно обречь себя на провал и отсутствие продолжения, плавали - знаем. Ну а коль внизу всё идёт своим чередом, почему сверху такая малоподвижность? Прервав поцелуй, Андрес свободной левой рукой дотянулся до лежащего кинжала на тумбочке (да, он всё предусмотрел), после чего принялся осторожно, но таки быстро, срезать платье. Буквально при разреза и сверху и ещё немного работы рукой и платье буквально развалилось пополам, оставив свою носительницу нагой. Бросив кинжал туда же, куда раньше полетело стекло, Найтон принялся рассекать пальцами узоры сначала на животе Лукреции, ну а позже взялся за грудь. Таки тут надо быть крайне осторожным, ведь любой уважающий себя мужчина знал о разном пороге боли - некоторым женщинам было не больно даже если чуть ли не со всей силы сжать, другим было больно даже от относительно малого напряжения. Андресу повезло и на болезненную гримасу он не напоролся, ну или жена очень хорошо умела притворяться. Как и любому мужчине, Найтону приятно было думать, что таки его дама не притворяется и всё у него получается, в противном случае это будет тяжелым ударом по самолюбию.