Тук-тук-тук-тук. Удары, мерные, похожие друг на друга, как капли воды, сыпавшиеся с непроницаемо-серых небес, сливались в монотонный, ничего не значащий и не выражающий шум где-то на самом краю восприятия. Тук-тук-тук-тук. Так же билось её сердце, которое, казалось, должно было навеки остановиться вместе с сердцами дорогих и любимых людей. Но, подлое, он не замолкало ни на миг, отчитывая продолжение никчёмной, обречённой на боль и страдания жизни. Бренне было всё равно, куда они едут, всё равно, что будет дальше. Только бы прекратился этот "тук-тук-тук-тук".
Пока рядом были Ру и Талорк, она ещё держалась, цеплялась за сознание также, как они цеплялись за её одежду. Маленькие, озябшие, ничего не понимающие и совершенно беспомощные. Девушка вытирала грязными ладонями слёзы с детских щёк и прижимала малышей к себе сильно-сильно, чтобы отдать тепло, на которое были ещё способны её тело и душа. Нежно, тихо, почти шёпотом напевая колыбельные.
Потом забрали и их.
Бренна рычала волчицей, в кровь раздирая лица сунувшихся в клетку мужчин. Выла, грызлась. Но была бессильна изменить их судьбу. И свою. Впервые  почувствовала себя совершенно беспомощной и бесприютной. Её домом и её силой было племя. Каждый их них. Ру, Талорк.
Она не спала. Совсем. Но вряд ли могла бы рассказать, сколько времени провела в дороге. Вряд ли смогла бы описать лица мелькающих рядом людей и горы, что возвышались на горизонте. Мир сузился до клочка прелой соломы под её коленями и до мерного звука - "тук-тук-тук-тук".
О том, что путешествие окончилось, Бренна узнала, только когда повозка в последний раз качнулась и остановилась. Дверь отворилась и её, безвольную, выволокли наружу. А потом исчезло небо. Пиктка никогда не расставалась с дивным пологом небес. Жила по звёздам, неслась вместе с облаками, ловя губами ветер, и улыбалась солнцу, как возлюбленному. Но отныне вокруг был лишь непроницаемый каменный мешок темницы. И вода. Холодная, отвратительно воняющая тиной и помётом грызунов. Крысы. Бренна не боялась крыс, но они всё лезли и лезли, пытаясь убраться как можно выше от воды, в которую девушка, стоило сделать один неосторожный шаг, погружалась по щиколотку. Иногда приносили еду.
Кое-как умостившаяся на маленьком, не больше щита, клочке сухого пола, задыхающаяся от зловония застоявшегося воздуха Бренна, наконец, поняла, что всё ещё жива. И что сделает всё от неё зависящее, чтобы не умереть здесь, как и эти крысы, загнанной в клетку.
К моменту, когда за ней пришли, к пиктке вернулась присущая ей решимость.
Где-то наверху со скрипом отворилась тяжёлая дверь. Послышались шаги. Бренна, привыкшая к тишине, почти с жадностью ловила эти означающие для неё в равной степени и погибель, и спасение, звуки. Их было двоё. Тяжёлую, гулкую поступь стражника, приносившего ей объедки, она узнала сразу, а вот кто семенил следом, разобрать не могла. Дрожащий свет отбрасывающего на стены причудливые тени факела дикарка встречала как глоток свежего воздуха и сама подалась ему навстречу, цепляясь пальцами сначала за камень стен, а затем и за металлическую решётку темницы.
- Выходи! - позвякивая тяжёлой связкой ключей, стражник отворил дверь, - И чтобы вела себя смирно, поняла? - схватив за шею, прошипел девушке в лицо, тут же брезгливо отбросив её от себя, - Тьфу, мерзкая тварь!
Бренна оскалилась, но промолчала, сосредотачиваясь на том, чтобы не упасть. Голова шла кругом, глаза, привыкшие к долгой темноте, слезились от света. Дёрнув головой, девушка выпрямилась, собрав силы, плюнула мужчине в лицо.
- Ах ты гнида! - вызверился стражник, занося руку в ударе.
- Нет, - раздался молодой, мелодичный, но полный твёрдости женский голос, - её приказано не трогать.
Мужчина разразился градом проклятий, но бить пленницу не стал, только с особым усердием подталкивал в спину по направлению к лестнице.
Когда они оказались во дворе замка, Бренна замерла, вглядываясь в небесную высь как чудом прозревший слепец. О, это был прекрасный день. Смилостивившееся над людьми солнце решило побаловать их во всю мощь, прежде чем надолго скрыться за пеленой непогоды.
- Пойдём, - нетерпеливо позвала женщина, - тебе и правда надо помыться, воняешь, как сточная канава.
Бренну велено было задействовать на кухне. Судомойкой. Только дикарка не рождена была прислуживать. Она упорно не понимала, что от неё хотят. Или делала вид, что не понимает. И совсем не говорила. Только зло смотрела, когда кто-нибудь нет-нет, да пытался поднять на неё руку, а один раз чуть не пришибла поварёнка, вылившего на неё остатки скисшей похлёбки. С кухни девку убрали.
Определили во двор, где целыми днями таскала воду, кормила лошадей, да убирала за ними. Но то ли пикта мешалась всем под ногами, то ли, наоборот, дикая, диковинная, слишком забавляла слуг, а проку было от неё ещё меньше, чем раньше. Так или иначе, за ней опять пришли. На этот раз, думала Бренна, они, наконец, её убьют. Но вместо этого девушку окатили водой, одели в чистую рубаху и повели в донжон.

Отредактировано Brenna (2014-07-26 15:40:54)

Этот голос... едва услышав его, Бренна сразу вспомнила всё. Да и могла ли забыть? Именно этот голос разносился над местом бойни. Холодный, чеканящий приказы. Только сейчас она поняла, что он неотступно следовал за ней - звенел в ушах днём, прорывался в короткие, полные агонии сны ночью, - всё время был рядом неуловимым призраком смерти. Холодок пробежал по её спине, а в груди стало горячо-горячо от обуревающей смеси предвкушения и боли.
Пройдя в комнату, девушка сразу стала искать глазами хозяина голоса. И нашла. Высокий, хоть и не намного выше её самой, статный, выделяющийся среди других исходящей от него аурой власти и силы. Он, вне всякого сомнения, был господином и этой комнаты, и этого замка, и земель, к нему примыкающих. В другое время и при других обстоятельствах пиктка, лишённая ложной скромности, могла бы найти Анвейна, графа Дальмонта - чьё имя, произносимое со страхом и благоговением, Бренна не единожды слышала от слуг - привлекательным, но сейчас, всматриваясь в его мужественное лицо, она могла думать только о своей к нему ненависти. О том, что эти руки с длинными, красивой формы пальцами резали плоть и крошили кости её близких, что эти губы отдавали распоряжения, не оставляющие шансов на спасение ни женщин, ни детей племени, а глаза... так похожие на её собственные, смотрели на всё с азартом волка, настигшего дичь.
Бренна до боли сцепила зубы и так сжала кулаки, что костяшки пальцев побелели, а на ладонях наверняка остались кровоподтёки. Если бы могла, она вцепилась бы ногтями в лицо врага, сдирая с него вместе с кожей самодовольство, с которым тот смотрел на неё. Вместо этого пиктка отвернулась. О, она была не настолько глупа, чтобы не суметь сдержать заведомо приведший бы к провалу порыв. Всё внимание перенесла на окружающую их обстановку, при этом стараясь не упускать из поля зрения мужчин. Они тоже иногда поглядывали на неё, не скрывая презрения и мрачного недовольства, но тут же отворачивались, будто не хотели иметь ничего общего, даже воздуха, с той, кого за человека-то не совсем считали. Бренне было всё равно. Она ждала.
Когда дверь закрылась за спинами ушедших, девушка медленно, как бы нехотя, перевела взгляд на графа и, кажется, даже не моргнула за всё время его маленькой, но долженствующей произвести на неё впечатление речи. Всё так же она смотрела и когда он взял яблоко. И ни один мускул на её лице не дрогнул при виде появившегося в руках мужчины кинжала. Только дыхание стало совсем-совсем не слышным.
Не разрывая зрительного контакта, Бренна сделала шаг вперёд. Потом ещё один, и ещё. Неспешно, с высоко поднятой головой подошла она к Анвейну, остановившись, когда его рука с протянутым угощением почти коснулась её тела. Запах плода манил не меньше, чем холодное лезвие ножа - только ещё один шаг, только одно движение...
И тогда, впервые за всё время пребывания в замке, она заговорила, твёрдым голосом озвучив лишь одно слово - Зачем?

Отредактировано Brenna (2014-07-27 18:09:22)