Кого можно выбрать в мужья дочери достойнее, чем герцог? Разве что короля, но короли, как и герцоги, часто были заняты уже на несколько дней вперед. После того памятного разговора Адриано не раз задумывался, а правильно ли он поступил, позволив Андресу расторгнуть этот брак, верное ли принял решение, которое разрушало скрепленный браком союз двух именитых орллевинских домов? Бастарды герцога, которым граф Лореншира дал свою фамилию, были хорошим продолжением рода Грациани, но не смогли бы его прославить. Лукреция еще была молода и, судя по заверениям лекарей, все еще плодовита. Выдать замуж второй раз бывшую герцогиню будет довольно сложно, тем более, что Адриано наотрез отказывался рассматривать кого-то по положению ниже виконта. Да и то, это решение вряд ли будет окончательным, потому что Его Светлость пообещал бывшей супруге, что спросит ее мнения. Адриано выдал бы дочь за того, кто согласился бы, но Лукреция и так отказывалась разговаривать с ним после развода и даже прошение о фамилии его внуков передала через посланника. Что она сейчас переживала тружно было представить и лорд Грациани старался быть мягче и милосерднее, но это выходило у него не так уж хорошо.
Эмилио Бьяджи, его бывший ученик, рискующий перерасти учителя, был прекрасной партией для Лукреции. Довольно богат, что поможет обеспечить молодую супругу в будущем, вдовец, а значит, уже знает, как обращаться с женщинами, имеются дети, то есть, он не будет спешить с появлением очередных наследников и на какое-то время даст леди Лореншира развеяться, поправить здоровье после родов и привыкнуть к новому месту жительства. Насколько был хорош собой граф Кьетшира - Адриано судить не брался, но его обходительность и учтивость с дамами давала уверенность, что Лукреция будет отдана в хорошие руки. К тому же, Его Светлость подтвердил и одобрил кандидатуру Его Сиятельства, а уж он явно не стал бы желать зла бывшей супруге.
Оставалось решить только один немаловажный вопрос о количестве приданного. Разумеется, союз с Лоренширом и Арвьерширом были вескими аргументами, но золото и симпатия - куда более значимые и ценные вещи. Оставалось лишь надеяться на собственный опыт переговорщика и стараться убедить графа Кьетшира в необходимости и удобстве этого брака. Иначе пришлось бы искать другую кандидатуру уже после переговоров в Хайбрэе, а граф Лореншира подозревал, что после выдвинутых на совете условий он отправится прямиком в ту самую камеру, в которой ему пришлось проводить время в апреле. Следовательно, шанс был один и нужно было использовать его по полной.
- Ваша Светлость, - Адриано отвесил герцогу церемонный поклон и вместе с ним пошел к кабинету, где его уже ожидал возможный будущий зять.
- Я постараюсь, чтобы стоимость приданого была довольно привлекательной, но вместе с тем не разорила бы казну Орллеи. Но, думаю, граф Бьяджи и сам прекрасно понимает, что сейчас мы не в самом лучшем положении. Однако, - граф Лореншира остановился перед дверью - Сначала нужно уговорить Его Сиятельство на брак. Надеюсь, что дело будет не только в стоимости приданного. - он учтиво пропустил герцога Орллеи вперед и зашел следом.
- Ваше Сиятельство, - поприветствовал Адриано бывшего ученика после приветствия герцога. Важные финансовые дела герцогства следовало обсудить первыми, о чем и перебросились несколькими фразами Андрес и Эмилио. Тогда и сам граф Лореншира вступил в разговор.
- Милорд, еще один повод, по которому мы собрались здесь, весьма деликатен, но, вместе с тем, может быть для вас интересен. Насколько мне известно, сейчас вы не обременены брачными отношениями и вам не поступало предложений о брачном союзе. В связи с этим я хочу предложить вам взять в жены мою старшую дочь Лукрецию. Как вам может быть известно, в связи с обстоятельствами непреодолимой силы она более не может быть супругой Его Светлости и теперь свободна от брачных обязательств. Этот брачный союз даст вам сотрудничество и родственные связи с домом Грациани и с домом Найтон, может поспособствовать снижению налогов на въезд для купцов Кьетшира в наши графства, плюс выгодное сотрудничество с Моргардом, когда там разрешатся дела. Помимо этого я обязуюсь выплатить вам 5000 берринов приданого и устроить свадебный пир за счет дома Грациани. - граф Лореншира замолчал, желая услышать ответ от другой стороны.

Только многолетний опыт помог графу Лореншира не перемениться в лице, когда лорд-казначей озвучил предложенную сумму. Ну и, возможно, то, что герцог Орллеи обещал заплатить три четверти приданого, помогло ему удержаться от возмущения. Стоило бы, наверное, согласиться, ведь граф Кьетшира не задал лишних вопросов. Ни единого. Совсем. Означало ли это, что он принял условия и за подобную сумму был согласен на все? Или же можно было поторговаться? Как человек, владеющий банком, Адриано предпочел бы сбить цену, но это было чревато тем, что тогда Лукреция вряд ли выйдет замуж в скором времени. Это на какое-то время заставила канцлера замешкаться и тщательно взвесить все предлагаемые аргументы, прежде чем нести ответ.
- Ваше Сиятельство, у меня нет причины подозревать вас в непонимании  ситуации или моих слов, но все же я повторю, что речь идет о предложении руки моей дочери при полном моем содействии. Процесс развода завершен, а поскольку брак был аннулирован, формально, Лукреция ни разу не была замужем, - довольно сложная ситуация заставляла подбирать слова, дабы предложение не было отклонено совсем. Все же пятнадцать тысяч - сумма достойная дочери герцога, но сейчас леди Грациани была дочерью графа Лореншира и родственная  связь с герцогом ограничивалась лишь их общими детьми.
- Семь тысяч - одна из самых высоких сумм, которые приходилось отдавать за приданое. Я с радостью отдам вам восемь. - наконец выдал Адриано. Разумеется, он и сам мог бы заплатить больше даже без участия герцога, но кому, как не лорду-казначею, знать о том, сколько денег содержится в банке Грациани и сколько можно с него потребовать, чтобы орллевинский лис не подавился собственным хвостом и не доедал его без соли?
Благосодержательная улыбка вернулась на лицо Адриано, он был готов обсуждать любые условия этого брака. Ну не переторгует же его собственный ученик, в конце-концов?
- Ваше Сиятельство, я лично готов обсуждать любые условия свершения этого брака в разумных пределах. - слишком уж хорошим учеником был Эмилио, чтобы прямо сейчас взять и просто так отказаться от плывущего в руки богатства. И насколько его знал Адриано - пятнадцать было только началом...

Разговор предстоял сложный и Андрес решил занять выжидательную позицию, как бы он тут вообще не при чём. Учтиво и улыбчиво кивнув на слова казначея относительно дел с армией и флотом, герцог переводил взгляд то на лорда Грациани, то на Бьяджи, слушая, о чём они говорят. Пятнадцать тысяч? От этой суммы Найтон чуть не поперхнулся вином, но таки не решился вступить в диалог, давая возможность Адриано ответить. В ответе отец невесты решил начать негласную борьбу за лучшую цену, на что казначей отреагировал весьма своеобразно, подняв цену ещё на пять тысяч берринов. Гордиться ли тому, что такой казначей – радость для государственной казны или опечалиться, что все счетоводы жадны до золота? Двадцать тысяч, с учётом оплаты свадебных торжеств, выгодных торговых соглашений и политические союзы – это очень много. Кашлянув в ладонь несколько раз, Андрес таки решил вступить в дебаты. Орать и метить, упирая на свой статус и пытаться принудить графа Кьетшира, очевидно, было бы апофеозом глупости – даже если согласится, едва-ли Лукреция скажет потом спасибо, ведь на ней можно будет отыграться, а из казны могут внезапно пропасть немало денег. Играть надо тонко, но, всё-таки, уверенно.
- Верно, де-факто она была замужем, как и вы были женаты. Если бы для вас предстоящая женитьба была первой, тогда ваши суммы, безусловно, были бы справедливы. Но у вас уже есть дети от прежнего брака, в том числе наследник, так что будущим детям от леди Лукреции не грозит разделить ваше наследство, - иными словами, линия графов Кьетшира может остаться без крови Грациани в жилах, речь не идёт о непосредственном родстве. Лукреция станет для будущего графа таким же родственником, каким была Оуэнна Ардерн для Андреса – даже если она заменит существующим детям мать, спустя пару поколений Бьяджи из Кьетшира и не вспомнят, что их связывают какие-то узы с Грациани, а те дети, что могут родиться у Лукреции и Эмилио, едва-ли будут рассчитывать на высокие посты и громкие титулы. Не то это, за что можно требовать такую огромную сумму денег.
- Существование прежнего брака, пусть и аннулированного, безусловно, влияет в той или иной степени, но не так существенно. Вам ведь известно, как и многим уже, через что дочь графа Грациани прошла в последние месяцы и, несмотря на это, смогла родить двух здоровых детей, а это говорит о редкой плодовитости. Невеста молода и вполне сможет пережить вас, и осознание того, что она точно не бесплодна и сможет подарить вам детей, которые укрепят ваш род – разве это недостаток? – иными словами, не всё так плохо, как звучит на первый взгляд.
- Что же до последствий прежнего брака – они вам не будут докучать и никак не скажутся на вашем возможном союзе. Леди Лукреция – внимательная и услужливая супруга, заботливая и благочестивая, настоящая находка для любого мужчины. Более того, то смирение, с которым она приняла церковное решение об аннулировании брака говорит не только о её подобающей религиозности, но и о высоком чувстве долга – можете не сомневаться, став ваше супругой, она будет прилежно исполнять долг перед вами и вашей семьей. Как и любая прилежная мать, она, конечно, будет заботиться о будущем всех своих детей, но Франческо и Клариче будут под моей ответственностью и на моём содержании, они не будут играть существенной роли в ваших взаимоотношениях, - а лучше было бы, если бы они вообще не существовали для новой счастливой пары. Чисто по-человечески, конечно, не хотелось бы лишать Лукрецию материнской радости, но, порой, подобное может послужить причиной несчастья в будущем и лучше пусть она некоторое время переживёт боль разлуки, чем из-за детей поставит под угрозу свой будущий брак.
- Вашу кандидатуру я предложил, ведь мы с вами знакомы не первый год. Я знаю, что вы выходец из благочестивой и порядочной семьи, своей службой вы выказали верность как мне, так и всему нашему краю, а потому я не могу желать для Лукреции лучшей партии. Что до спешки – её нет, милорд, мы с графом Грациани рассматриваем возможные варианты, покуда они есть. Мы не могли рисковать и откладывать этот разговор, ведь в любой момент вы можете выбрать себе невесту и тогда наше предложение окажется неуместным. Леди Лукреция пережила сильные потрясения и, смею предположить, что исцелить её может разве что новый брак. Едва-ли она хочет сидеть в отчем доме, с учётом того, что отец её большую часть времени отсутствует, сестра находится вдалеке, мать занята делами графства, а брат – служит наместником в графстве своей супруги, - то есть, отправить Лукрецию домой на полгода-год будет аналогично, как если бы её заперли в одинокой комнате. Пусть утрировано, но едва-ли Андрес был далек от истины.
- Десять тысяч, - озвучил герцог цену, поглядывая на Адриано, - И помощь с выгодным бракосочетанием вашей сестры. Вскоре в Орллею должна вернуть вдовствующая королева Фйеля Риалль Дальмонт, ваша сестра может стать одной из её фрейлин, - и получать содержание за её счет, а Риалль, в свою очередь, будет получать содержание за счёт герцога. Удобно? Ещё как.

«…де-факто она была замужем, как и вы были женаты…»
А вот и его Светлость пожелал вступить в диалог. Строго говоря, двое на одного – не самые равные условия ни для проведения торгов, ни для чего бы то ни было, однако Эмилио Бьяджи никогда не достиг бы своего нынешнего положения, если бы подобное вызывало у него оторопь и подсознательное желание отступить, ограничившись синицей в руках. Той самой синицей, что ни в какое сравнение не идёт с журавлём, особенно, если знать, как приманить эту гордую птицу. Ну, или, по меньшей мере, не побояться рискнуть остаться ни с чем. В этот раз. В другой же непременно получится лучше.
«…у Вас уже есть дети от прежнего брака, в том числе наследник…»
- Всё верно, Ваша Светлость, – легко согласился граф Кьетшира, когда в монологе герцога Орллеи наметилась пауза, аккурат подходящая для ответа его оппонента, - я был женат, да упокоит Создатель душу моей супруги. – В переводе с языка игры на нормальную человеческую речь, даже молитвенно подняты очи можно было трактовать, как «одно дело остаться вдовцом… или вдовой, Ваша Светлость (к сожалению, такое случается сплошь и рядом), но совсем другое оказаться изгнанной из законного брака, о котором объявили всему континенту всего год тому назад». Попытка уравнять его с леди Грациани вызвала у Бьяджи мысленную усмешку: пожалуй, если дать волю воображению и пуститься в сравнения, этак недолго докатиться и до того, чтобы ставить знак равенства между смертью от чумы и диким для всякого цивилизованного человека желанием поразвлечься, пуская стрелы в простолюдина на глазах у его детей. Только один из промелькнувших примеров таит в себе неизбежность, другой же целиком и полностью зависит от человеческой… пусть будет «воли».
«Существование прежнего брака, пусть и аннулированного, безусловно, влияет, но не существенно».
«Вот как, Ваша Светлость? Позвольте, но что же тогда вообще считать существенным?» - Институт брака являлся одним из столпов, на которых держалось современное общество. И что бы там не происходило за закрытыми дверями супружеских спален, брачная лента, несомненно, принадлежала к числу тех уз, что невозможно разорвать… не имея веской на то причины. Для одного конкретного брака, что так и напрашивался в «примеры», таковой стало слово, данное нынешней герцогине до того, как предыдущая преклонила колени пред алтарём. Эмилио Бьяджи никогда не любил сплетни, да и копаться в чужом грязном белье, выуживая на поверхность что-то кроме официальной версии, он считал ниже своего достоинства. Потому и о расторжении брака своего сюзерена предпочитал не думать от слова «совсем», приняв официальную версию со всеми её нестыковками… вот только теперь эта история напрямую затронула его интересы, а значит «не думать» будет верхом идиотизма.
Знал ли герцог Найтон о данном им слове до женитьбы на леди Грациани? Разумеется, знал. И всё же решился его нарушить. Из любви, во имя выгоды или по политическим мотивам – не столь уж важно. Важным для Эмилио было другое: Лукреция Грациани оказалась лишней в этом браке. И будь она хоть самой плодовитой женщиной континента, но с двадцатью тысячами приданного она всё равно будет смотреться куда более привлекательно, нежели с пятью. И коль скоро против самого факта женитьбы на ком бы то ни было Бьяджи ничего не имел, то отчего бы не отнестись к кандидатуре леди Грациани, к слову, ничем себя не запятнавшей (во всяком случае, об обратном Его Сиятельству было ничего не известно), со всем возможным вниманием?
- Простите мою самоуверенность, Ваша Светлость, но я пока не собираюсь на тот свет! – Рассмеялся Бьяджи в ответ на очередной пассаж сюзерена. - Дети, которые могут родиться в этом браке, безусловно, преимущество, а не недостаток, однако… не сочтите за оскорбление, их может родить любая. Признаюсь честно, до сего дня я всерьёз не думал о том, чтобы жениться в другой раз, но если бы вдруг мне понадобилась жена… как думаете, сколько знатных и богатых родов предложило бы мне своих дочерей? – Вопрос был риторическим и ограничивался лишь количеством этих самых семей (причём, не только орллевинских) и дочерей в них, но намёк получился более чем просто прозрачным. «Вы предлагаете мне взять в жёны женщину, от которой уже отказался другой мужчина (причём, отказался не накануне свадьбы, а прожив в браке с нею около года и став отцом двоих детей), в то время, как я могу получить практически любую из незамужних девиц, на которую укажу пальцем? Что ж, хорошо, но будьте любезны сделать своё предложение настолько заманчивым, чтобы я и не думал поддаться такому соблазну».
Ну а дальше разговор и вовсе перестал напоминать деловую беседу, превратившись в нечто ирреальное, потому как бывший муж принялся расхваливать мужу будущему свою супругу, да так, словно они и впрямь были на рынке, а речь шла о породистой кобыле, которой хозяин предлагал заглянуть в зубы и самолично пощупать бабки. Одни боги знают, скольких трудов Эмилио стоило сдержаться и не позволить губам изогнуться в насмешке: дескать, а что ещё полезного Вы, Ваша Светлость, расскажете о леди Грациани? Может быть, какую сторону кровати она предпочитает? Есть ли у неё родимые пятна? Или как часто следует выводить её в общество, дабы не заскучала в четырёх стенах? Но сильнее всего графу Кьетшира хотелось спросить следующее: если леди Лореншира столь хороша, то какого же чёрта Вы от неё отказались?! А если нет, и изъян всё же есть, то с чего Вы решили, что продавая кота в мешке, мешок можно взять и поплоше, на словах описав, как славно эта конкретная животина ловит мышей?!
Разумеется, произнести это вслух означало бы оскорбить сразу обоих – и герцога, и отца невесты… хотя, и саму невесту можно смело включать в этот список, даже если они ничего ей не передадут. Хороша или же плоха леди Грациани, но Эмилио узнает об этом лишь спустя какое-то время после того, как эта женщина станет его женой. Узнает сам, не полагаясь на чужие мнения и чужой опыт, которые в столь деликатном деле скорее раздражали, нежели помогали сложить верное впечатление. И, строго говоря, этот риск распространялся не на одну лишь Лукрецию, но и на всякую, в кого ему бы вздумалось указывать пальцем, но коль скоро речь идёт не о всякой…
- Я уже говорил, что не считаю детей недостатком, Ваша Светлость, - в голосе Бьяджи отчётливо послышалась прохлада, но тон его оставался прежним – безукоризненно учтивым. - Не только своих, а… вообще. Разумеется, я не смею давать Вам советы о том, какое будущее стоит определить близнецам, рождённым в Вашем браке с леди Грациани, однако даже если Вы решите оставить их матери и никоим образом не участвовать в содержании, это обстоятельство никак не повлияет на моё решение относительно брака с нею. Полагаю, и Вам, и Его Сиятельству лорду Грациани известно о том, что моё положение никак нельзя назвать столь бедственным, чтобы содержание и образование двоих детей пробило ощутимую брешь в бюджете Кьетшира. – Не всякая искренность одинаково полезна, и эта, казалось бы, давала оппонентам право как следует удивиться тому, что столь очевидно не нуждающийся в деньгах человек мелочно требует пятнадцать тысяч сверх предложенного, вот только не стоит путать одно с другим. Леди Грациани – не вдова, оставшаяся с малолетними отпрысками на руках. Она герцогиня, пусть и с приставкой «экс». А это значит, что отныне до конца её дней вся Орллея будет внимательно следить за рыжеволосой в ожидании, споткнётся ли она на радость улюлюкающей толпе, или же гордо подымет голову. Вряд ли собеседники Эмилио желали ей падения, ну а возвыситься рука об руку абы с кем… так даже в сказках не происходит. Без ложной скромности Эмилио Бьяджи вполне склонен был согласиться со словами герцога о том, что лучшей партии, чем он, для леди Грациани и пожелать невозможно. Ну а если так, то почему бы заодно и не увеличить собственное благосостояние ещё тысяч на двадцать? Противоположной стороне просто следует дать понять, что пять тысяч больше похожи не на приданное, а на… что? Уже десять? Что ж, первые проблески понимания на лицо!..
Что же до помощи с бракосочетанием Адрианы, так неужели у Бьяджи не достанет средств, чтобы отправить под венец с нею того, кого Его Сиятельство посчитает самой выгодной партией для своей любимой сестрёнки? И даже место фрейлины не… хотя, а почему бы и нет?
- Уверен, Адриана высоко оценит возможность служить Её Величеству, благодарю Вас. – И ни слова о том, что это – часть сделки. Интересно, Его Светлости достанет «бестактности», чтобы указать своему вассалу на сию досадную «ошибку»?
Между тем, в диалог вступил отец непосредственной невесты, и Эмилио с интересом обернулся к нему. Поединок с учителем – разве может быть что-то лучше для любого старательного ученика?
«Ваша кандидатура была первой в списке возможных претендентов на брак».
- И это лестно для меня, Ваше Сиятельство, – голова Эмилио склонилась с обманчивой покорностью, а на губах появилась безукоризненная улыбка, должная продемонстрировать степень его «польщённости». Ну не указывать же графу Лореншира на то, что сам он и не думал о браке, а следовательно, и о конкуренции за руку его старшей дочери? Интересно, кстати, а реальные претенденты-то хоть были? Или все они тут лишь для красного словца? Интуиция подсказывала, что второе несколько вероятнее первого, потому как это надо быть великим авантюристом, дабы предлагать леди Грациани (вернее, её отцу) свою руку и сердце, когда положение этой женщины вызывает в Орллее пока лишь одни вопросы, и, уж конечно, не сулит никакой видимой выгоды. К примеру, сам он точно не отправился бы свататься, даже если бы категорически нуждался в жене – а ну, как у Его Светлости (чисто теоретически, но всё же!) могли быть планы не только на герцогиню, но и на её предшественницу? И тогда чересчур нахальный претендент с планами собственными мог легко угодить не в женихи, а в немилость, получив в довесок к браку столько проблем, что и приданное в сотню тысяч не обрадует.   
Но сотню Эмилио и не просил (наверняка герцог бы по простому съездил ему по физиономии, а граф схватился бы за сердце… ну или в точности повторил действия своего экс-зятя), он «всего-то» не намеревался отступать от уже озвученного.
- Разумеется, если я стану мужем Вашей дочери, Ваше Сиятельство, я ни словом, ни делом не обижу её и не укорю тем, что до меня у неё было прошлое. Более того, я сделаю всё возможное, дабы никто в Орллее и за её пределами не осмелился на подобное, не опасаясь выставить себя идиотом. – Не озаботившись захватить с собой «группу поддержки», Эмилио был вынужден расхваливать себя сам. Нельзя сказать, что это доставляло ему хоть какое-то удовольствие, но ещё меньше Его Сиятельство устраивали те десять тысяч, о которых тут шла речь. - Ваша дочь не будет ни в чём нуждаться, если войдёт в мой дом полноправной хозяйкой, даю Вам своё слово. Я буду заботиться о ней столько, сколько отмерит мне благосклонность богов, – к слову, её – благосклонности, хватило на то, чтобы удержаться и не покоситься в сторону герцога Найтона, который широким жестом уже записал Эмилио в глубокие старцы, иначе Бьяджи точно бы рассмеялся. - Лишь одного я не смогу для неё сделать… – короткая пауза, якобы призванная дать собеседникам самостоятельно продолжить столь многообещающую фразу, завершилась слишком скоро, чтобы хоть кто-то успел встрять в неё хоть словом, - опровергнуть возможные слухи о том, что за столь прекрасной невестой дают столь скромное приданное. Из Ваших слов не только у меня, но и у всякого сложится впечатление, что леди Грациани достойна куда как большего.
Ваш ход, Ваше сиятельство! А, впрочем, не станете же Вы сбивать цену уже не золота, но собственной дочери?..

Не каждому дар разбираться в людских эмоциях по отражению глаз или изгибу бровей даётся с рождением. Далеко не каждому. Можно даже сказать, подобное умение – исключение из правил. Людям свойственно прятать истину глубоко внутри, подменяя её маской. Заинтересованности, благодушия, скуки или же гнева – не суть. Хотя, гнев по большей части как раз таки непритворный, да только не о нём сейчас речь, а о Грациани. И е леди Лукреции, а о её отце.
Вряд ли кто-то в Орллее и за её пределами мог похвастать, будто знал графа Лореншира, как облупленного, читая его мысли и намерения, словно бы на страницах отдельной книги в добротном
(даром, что слегка потрёпанном) переплёте. Вернее, похвастать этот загадочный некто конечно же мог, да только правды в том хвастовстве примерно как добродетели в портовой шлюхе. Эмилио Бьяджи столь дерзких заявлений старался избегать, причём, не только в отношении своего наставника, а в принципе. Однако же это не мешало графу Кьетшира подмечать кое-какие мелочи в облике собеседника, на основании которых можно сделать выводы. Кое-какие. Ну а после подумать, что из этого может оказаться ближе всего к правде и как ею распорядиться… с безусловной выгодой для себя. Эгоистично? Скорее уж честно, принимая во внимание реалии мира, в котором всем им выпало жить.
Так что же сейчас мог увидеть Эмилио, украдкой наблюдая за своим наставником? Раздражение? Растерянность? Недовольство? Похоже, всего понемногу. И что это даёт ему, Бьяджи? Пожалуй… осознание того, что Его Сиятельство движется в правильном направлении, словно бы невзначай увлекая за собой «орллевинского лиса». Ну а как извлечь из этого выгоду, граф Кьетшира усвоил ещё за время своего ученичества.
«…я очень ценю собственную дочь и потому сделал столь щедрое предложение…»
Почтительно склонив голову в знак уважения к словам лорда Кьетшира, Эмилио бесхитростно взглянул ему в глаза.
«Очень цените? Охотно верю. Словно товар, который необходимо сбыть с рук как можно скорее, пока душок не перебьёт все его, безусловно, отменные качества. Однако, при всём при этом, Вы требуете, чтобы окружающие относились к леди Грациани, словно к подарку, который каждый мечтает получить в день своего рождения,» – благодушно улыбнулся Бьяджи, никоим образом не выдавая своих истинных мыслей. Как знать, возможно, Лукреция Грациани и впрямь подарок, да вот только это не отменяет… кое-каких сопутствующих вопросов, которые приходится решать всякому, кто мнит себя деловым человеком.
- Вы хотите знать о моих намерениях, Ваше Сиятельство? Что ж, справедливо, – поправив манжеты дублета – безупречные, как и весь облик орллевинского казначея – Эмилио по очереди взглянул на своих собеседников (один из которых уже замолк, то ли сдавшись, то ли наоборот накапливая аргументы, дабы потом обрушить их на голову кьетширского графа скромной (по фйельским меркам) лавиной из слежавшегося снега). - Не стану лукавить, милорд, ещё час тому назад у меня их и вовсе не было. Я не собирался жениться. Не только на леди Грациани, но и вообще на ком бы то ни было. И пока Вы не затеяли этот разговор, я вообще был уверен, что меня более чем устраивает моё нынешнее положение. Но, – короткая пауза до краёв наполнилась звенящей тишиной. Однако, что бы там не успели вообразить себе герцог Орллеи и граф Лореншира, эта пауза вовсе не была театральной. Эмилио намеренно позволил себе её, дабы ответ получился как можно более честным. Не ради орллевинского лиса, но ради себя. А ещё – леди Грациани, которую столь неожиданно стали прочить ему в невесты. Это глупо, если вспомнить, что у них тут вообще-то торги? Ничуть, учитывая, что на кону без малого его собственное будущее, - коль скоро я не имею никаких принципиальных возражений против брака, данное решение далось мне без труда. Я уже давно не мальчишка, грезящий о том, чтобы повести к алтарю даму сердца в надежде прожить с нею пресловутое «долго и счастливо» и предстать пред Создателем в один день. Любой союз – и брачный не исключение – сделка, условия которой я нахожу для себя приемлемыми. – Несмотря на сухость фраз губы Эмилио тронула усмешка. Не надменная и не извиняющаяся, а какая-то… настоящая, что ли?.. - Что за условия? Полагаю, более подробно их следует обсудить с моей будущей супругой, – признаться, Бьяджи так и подмывало скосить хотя бы один глаз на герцога Найтона, но он устоял, - однако, если вкратце, то… ничего из ряда вон выходящего, на самом деле. Обоюдная верность, забота друг о друге и добром имени моей семьи. Меня и леди Грациани сложно назвать хорошими знакомыми, но то, что я слышал о Вашей дочери, Ваше Сиятельство, позволяет мне с высокой долей вероятности предугадать, что этот брак не станет ошибкой. Для меня. Что же касается леди Грациани… если мы с Вами придём к соглашению, я приложу все усилия, дабы и она не разочаровалась в Вашем выборе. - «Вы ведь не ждёте, что я паду пред Вами на колени и начну говорить о своей великой – и весьма внезапно возникшей – страсти к Лукреции, Ваше Сиятельство? Во всяком случае, не в присутствии Его Светлости!» - Но, если же Вы намеревались сделать акцент на том, что я могу отказаться, как только эта «забава с торгами» мне наскучит… – улыбка Эмилио сделалась шире и приобрела извиняющийся оттенок. - Мне казалось, что уж Вы-то должны были знать меня лучше, Ваше Сиятельство. Я никогда не шучу над тем, что касается моего будущего. И благосостояния. Моего и моей семьи… - «…той самой, частью которой вы оба не прочь сделать леди Грациани».
- Вы боитесь ошибиться, Ваше Сиятельство… - «…неудивительно, учитывая первый опыт». - И, как отец одной будущей невесты и брат другой, я прекрасно понимаю ваши опасения. Однако, мы не вели бы этот разговор, не считай Вы меня тем человеком, чьему слову можно доверять. Уверяю, я не возьму в жёны женщину, чья репутация вызывает у меня сомнения, даже за сто тысяч золотых. Равно как и не изменю своего мнения: Ваша дочь достойна большего… приданного. Но решение за Вами, Ваше Сиятельство, – короткий кивок головой, открытый взгляд и, уже ставшая привычной, добродушная улыбка одними уголками губ. Всё свидетельствовало о том, что Эмилио Бьяджи был серьёзен… как никогда? Скорее уж, как обычно.