Их было двое – тех, кто шарил её сумку и кто следил, чтобы жертва не убежала, и ещё один стоял в сторонке, богомерзко скаля неровные грязные зубы и пуская слюни. «Как будто мама не учила, что так не делается!» – подумалось Арлен не к месту. «Не учила, у него вообще не было мамы, наверное», – очень в тему заметил внутренний голос, пока не паниковавший и не поднимавший тревогу. Ведь все ублюдки появляются в этот мир с ножом в руках и совершенно вразрез со всякими планами Провидения на хорошее, доброе, вечное. Хотя, ситуация вокруг уже подняла огромный льняной плакат с оптимистичной надписью: «Тебе крышка, Арлен!»…

Стоило прояснить ситуацию, чтобы понять, почему на лесной дорожке, чуть в стороне, три грязных асоциальных элемента привязали девчонку к дереву и решали, что с ней делать, ковыряясь в узелке со скромным, но очень нужным скарбом.
Привязанную звали Арлен из Хайбриджа, и она наивно полагала, что если сбежать из дома из-под венца, то окружающий мир раскроет свои объятия навстречу приключениям и пришлёт радугу, которая на крыльях оптимизма доставит беглянку в столицу. В столице королевский двор скажет: «О, Арлен, это ты! Ура, мы тебя ждали!», даст вкусный бублик и выдаст замуж за рыцаря покрасивее да похрабрее, и вся история кончится хорошо.
Так вот, на самом деле нет. Никогда ещё Арлен не была так близко к провалу.
На самом деле, через сутки бездумного пешего променада вниз, от Айгоршира на юга, храброе арленовское «я» уже не пело весёлые песенки, а внутренний голос грязно ругался. Помыться было негде, на дорогах добрых людей, какими был населён родной провинциальный Хайбридж, не было совершенно («Повымирали, канальи!»), а в придорожном трактире её ещё и обхамила прислужница, обозвав мальчишкой. И это хорошо, что Арлен вовремя прикусила язычок, чтобы не взорваться тирадой на тему того, что она не мальчишка, да и уважительного «миледи» никто не отменял.
Теперь она не миледи. Теперь она – бродячий цирк одного актёра, потому что лучше уж так, чем с тем торгашом, состоявшим из вековой пыли, ушной серы и бесплатного скрежета костей днём и ночью. Да он даже не видел на один глаз!
Короче, после скудного обеда из дерьмовой похлёбки и куска вкусного хлебушка Арлен двинулась дальше, также бесцельно бредя на юг и пытаясь собрать свои мысли в кучу. Куда теперь? Что делать? Куда податься? Кто-то на дороге бросил вслед, что вся провинция в столицу лезет, будто столицу растянуть можно, и Арлен восприняла этот знак судьбы как сигнал к действию. Ну, хоть какая-то цель. Правда, до шестнадцати лет она почти не выезжала из Хайбрэя, разве что один раз, да и в самой земле путешествовала мало… Тем временем, на дорогах было не спокойно, да и вообще, не шестнадцатилетнему подростку перемещаться на своих двоих в одиночку.

Отставив лирику в сторону и возвращаясь на лесную дорогу: разбойников было трое, и Арлен и пикнуть не успела, как её тело уже примотали к дереву, а узелок начали потрошить. Разбойники. Ну да. Естественно. Встреча с ними – явление такое же обыкновенное, как малая рыцарская нужда в неподходящий момент турнира. От глупости хотелось плакать, а вот страшно, как ни странно, пока не было, но ведь всё ещё впереди, ура новым впечатлениям?
– Отпустите меня! – пискнула девчонка настолько храбро, насколько смогла. Последовал зверски одобрительный смех целевой аудитории – до слёз заржали все три криминальных элемента. Один даже хрюкнул, окончательно убедив Арлен в том, что похитили её с дороги не люди, а настоящие свиньи.
– Не будьте свиньями, милорды! Я просто иду в столицу, что с меня взять! Каждый норовит сироту обидеть! – продолжала вещать девочка на повышенных тонах, пока перед глазами у неё проносилась вся её боевая жизнь в Хайбридже. Умирать ой как не хотелось, но в руках одного из мужиков появился ножик. «Главгад!» – мысленно воскликнула Арлен, и её внутренняя леди отправилась в обморок. Наконец-то проснулся внутренний животный ужас, и стало очень, очень страшно.

– А-а-а-а-а-а-а! – завизжала Арлен, сама не зная о том, что выводила она субдоминанту в ми миноре, и это было причиной некоторой неустойчивости её визга. – Возьми всё, только не убивай, а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – продолжила она на тон выше, теперь уже убедительнее потому, что голос дошёл до доминантного тона визжания в заданной тональности.
– Я сирота-а-а-а! Грешно, грешно сироту грабить и убивать! Я ничего не делаю плохого!
Кажется, после этого патетического пассажа разбойники решили, что перед ними не мальчишка, и дело стало окончательно и бесповоротно дрянью. Один из них сорвал с головы Арлен шапочку, под которую леди Хайбриджа так хитроумно заправила уши, и сказал что-то о том, что, мол, и денег перепало, и кусочек достался не самый плохой. Впрочем, девчонка всё равно выглядела по-пацански, со всей своей подростковой угловатостью и худобой, и с небольшой, но всё-таки грудью под всеми этими маск-рубахами и маск-манерами.
– Вас за это покарает высшая сила! Есть божий суд, наперсники разврата! – истерически и надрывно заорала Арлен под гогот своих обидчиков, понимая, что, возможно, скончаться от остановки сердца будет приятнее, чем сдохнуть от таких вот ублюдков. – Чтоб вас лошадь затоптала спьяну! Чтоб вы в базарный день попали в выгребную яму! Чтоб у вас носы поотрывало и в задницы позасовывало! Чтоб вы…

Арлен захлебнулась слюной, слезами, соплями и собственной мыслью, уже про себя докричав, куда именно им божественное провидение затолкает маленькую раскалённую сковородку за то, что обижают они не какого-нибудь себе равного, а сироту, да какую...

Отредактировано Arlene of Highbridge (2017-05-21 01:13:44)

Когда новый и незнакомый голос подсказал Арлен, что можно пожелать вывернутых ног и применения языков обидчиков для чистки башмаков, она подумала, что это у неё фантазия разыгралась, а потому громко сказала:
– Да! И башмаки чистить!

А потом на сцене театра военных действий нарисовалась новая фигура, хрустнувшая кустами и, как оказалось, оказавшаяся автором реплики о башмаках, языках и вывернутых пятках. Арлен очень пожалела, что не умерла во младенчестве, и сейчас единственный шанс на спасение состоял не пойми в чём. Мозги в светлой головке пытались сообразить какой-нибудь план, но вместо этого получалось почему-то только слушать про себя всякие церковные заупокойные мотивы, игравшиеся по случаю похорон. А так всё хорошо начиналось! Впрочем, четвёртый мужчина, державший в руках лук, да не репчатый, а настоящий, из которого стреляют, кажется, выступал третьей стороной в этом локальном конфликте, и (пока?) не собирался присоединяться к всеобщим бесчинствам. Разбойники заржали, перекидываясь фразами и решая между собой, как именно они хотели бы встретить внезапного незваного гостя, а Арлен ответила на вопрос прохожего с луком, пользуясь случаем.
– Я сирота-а-а-а, милорд! Весь мой скарб на земле, – кивнула Арлен на землю, где валялся мешочек с денежкой, пара ботиночек, две рубашки и осознав, что ноги-то ей и не привязали. И что на земле не было платья: значит, легенду пока не разрушили. Славно-славно! Ногами можно попробовать защищаться, нанося всем четверым точечные удары в туда, куда обычно посылают ублюдков. Точка опоры-то под спиной отличная! Страшно, конечно, до коликов в левой пятке, под ложечкой посасывает в сто раз сильнее, а правое ухо вообще, кажется дёргается. На самом деле нет, но животный ужас только укреплял в Арлен чувство «мне нечего терять». А раз так, может, и с этим лукастым и стреластым дядькой даст Провидение договориться.

– Из ценного только моя честь и достоинство! Они напали сзади, как трусы! Собираются спереть мои две смены белья и ботинки, а ещё – сделать то, о чём в обществе не говорят! Ублюдки! Козлы! Мужеложцы треклятые-е-е-е! – гневно сообщила девчонка, пыхтя и пытаясь как-нибудь расслабить верёвки. Человек с луком принял её за парня. Однозначно, требовалось стать актёркой при случае! Тем временем, она продолжала накалять обстановку:
– Из-за двух рубашек и десяти монет совершить грех – напасть на сироту! Всякий норовит обидеть, знают, что постоять некому, а я могу засунуть им в заднюю дверь арбалетный болт только если один на один! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – всё-таки один из разбойников прекратил её дипломатический монолог, устроенный в попытках привлечь на свою сторону заезжего гостя. К ней двинули двое, у одного нож. Третий остался в пяти шагах от мужчины с луком, и предложил присоединиться в обмен на его лук и стрелы, потому что уж больно годно были сделаны… От безысходности Арлен издала новый боевой клич и что есть силы, оттолкнувшись от ствола дерева и зарядившись энергией желания выжить, подпустила мужика с ножиком поближе и… Двинула ему ботинком между ног. Ублюдок согнулся пополам, ножик оказался на земле, третий сотоварищ отвернулся от заморского гостя, а второй потянулся за упавшим ножиком, за что тоже был бит ногой возмездия Арлен – но совсем не так сильно, как должно было бы быть. И всё это под отборную базарную ругань и визги привязанной к дереву леди из Хайбриджа, потому что ярость берсерка затопила всякий инстинкт самосохранения.
– Козлы, кретины, уроды, дебилы, малограмотные мерины, деревенщины безумные, мужеложцы бестолковые, куски навоза, коровьи лепёшки, вонючки, евнухи, бездари, посредственности, пошляки, придурки-и-и-и! – аккомпанировала себе Арлен, пока отмахивалась ногами. – Трусы, жалкие вши, блохи в заднице мироздания! Чтоб вас всех изнасиловали церковные мыши!

Отредактировано Arlene of Highbridge (2017-05-21 11:36:04)

Арлен не успела довести до ума свою мысль о том, что в ярмарочный день она желает своим обидчикам попасть в лапы самым неумелым факирам – её ноги как-то оказались перехвачены быстрее, чем она того ожидала, и защищаться стало решительно нечем. Даже её проповедь, состоявшая из синонимического ряда к слову «дурак», оборвалась – но, благо, хоть закончилась заварушка ещё быстрее, чем началась. Молодой мужчина с луком, видимо, оскорбился, что ему предложили долю в участии в самопальной оргии в лесу, и разобрался с предлагателями быстро и бесплатно, ещё и отвязав от дерева несчастную сироту, которой палец в рот не клади, которой булочку в рот клади.
– Ой, милорд! – недобитый грабитель, отправленный в траву, оказался недостаточно недобитым. Но Арлен на то и была любительницей подростковых драк и мальчишеских разборок – где ему, мужеложцу-либералу, сравниться с ловкостью девчонки, резко ушедшей вниз от прямого хука, быстренько перекатившейся по траве и, аки меч из ножен, доставшей из своего разворошённого узелка чугунную сковородку? Ударить она не успела.
– Так, ну, вот мы и остались один на один, ты и я, – злобно и таинственно начала свою тираду сирота хайбрэйская, намеренная отомстить за то, что именно этот безымянный ублюдок напал на неё сзади и отнял мамкин медальон. – И знаешь, что я имею тебе сказать, идиот? Здесь мало места для нас двоих! Верни мой медальон, и я не буду в тебя плеваться.
Разбойник назвал её «куском дерьма». Арлен уткнула руки в боки и ответила, вспомнив любимое ругательство деревенских девчонок и добавив чуть-чуть отсебятинки:
– Бездарность! Посредственность! Жирный, как его, этот... Им.. Им... Импотент!
Разбойник зарычал и снова кинулся на девчонку. Арлен от гнева прекратила бояться совершенно – тем более, её защитник тут только что показал, как не стоит бояться этих лесных придурков. Как и обещала, девчонка успела метко плюнуть в рожу атаковавшему её разбойнику, а потом… А потом она представила себе, как играет в детскую игру, где нужно было уворачиваться от верёвки с тяжёлым грузом, поднырнула вниз и выставила ножку. Сильный и большой дядя из криминальной среды был хорош для тарана, а в философии «лучший бой – бой несостоявшийся» разбирался плохо, потому отправился вниз. Ни Арлен, ни этот хмырь, конечно, не знали, что на земле этот гад оказался быстро потому, что скорость падения равна квадрату скорости, помноженному на массу кучи дерьма, которая падает.
– Отдохни, бродяга любви! – припечатала Арлен словом и делом – то есть, сковородкой по лбу. Более он не беспокоил ни её, ни её спасителя.

– Я всё сделал, милорд. Их даже в руки стражников сдавать стыдно. Они сзади напали, и я не успел среагировать. Я бы их связал хороводом вокруг дерева, к которому они пришпандорили меня. Пусть тренируют красноречие, может, кто и пожалеет. Если вам, конечно, не лень мне помочь. А если лень… Ну и Отец с ними, им и так от вас досталось.

Девчонка критически оглядела беспорядок, учинённый обидчиками, по дороге к уборке отвесив сочного и смачного пинка раненому коллеге того бандита, которого она побила. У отправленного в обморок козла был изъят назад мамин медальон, который Арлен прицепила назад, на шею, и убрала под рубаху. А потом она собрала вещички и… Расплакалась. Почему? Потому что вспомнила, что идти ей некуда, что это только первая заварушка по дороге в столицу, и что добрых дяденек с луками на каждую фигню не напасёшься. Впрочем, настоящие люди с большой буквы не плачут, и она смахнула слёзы краем рукава своей рубахи.
– Спасибо, что помогли мне. И... А-а-а-а-а-а-а! – всё-таки слёз сдержать не удалось, и Арлен села на землю, окончательно собрав разбросанные вещи в узел. – Милорд, а вы так здорово им тут так показали!... Не бросайте меня-я-я-я-я! Пожалуйста! Я сирота-а-а-а! Всякий обидеть норовит! Я лягу и умру-у-у-у, если останусь о... О... Оди-и-ин! – продолжила Арлен, громко хлюпая носом. Ожившему было рядом разбойнику снова досталось кулаком в глаз – не мешай, гад. Арлен из Хайбриджа рыдать изволит.

Отредактировано Arlene of Highbridge (2017-05-21 20:44:00)

Арлен прекратила рыдать сразу же, как ей было сказано, что рыдания делают из неё не мужика, и что нужно подобрать соплю. Прямо здесь её не бросят, её доведут до ближайшей деревни, а там видно будет – ну, и на том спасибо! Ведь до деревни этой идти часов шесть, а то и больше. А там, глядишь, может, удастся пристать к этому мужику пажом, оруженосцем или даже подмастерьем. Стрелять из лука, тем более, Арлен всегда хотелось научиться, а в хозяйстве она была полезная. По крайней мере, она умела испечь самую настоящую яблочную шарлотку и знала массу других кунштюков, за которые можно было попросить защиты у лорда. Хотя, этот дяденька сказал, что никакой он не милорд.

«Тем лучше! Я же тоже не очень миледи!» – чуть было не ляпнула она, в последний момент умолчав, что никакой она не мужик, а вполне себе «или кто». У неё под рубашкой самая настоящая грудь, а волосы на лице так и не вырастут, потому что у девчонок такого не случается. Но, может, удастся какое-то время прятаться, а там… А там посмотрим. Оптимизма и жизнелюбия у Арлен было много, хватало всегда на небольшую компанию городской молодёжи и ещё на чуть с чутем.
– Хорошо, милорд! – она улыбнулась во весь рот, забрасывая за плечи свой холщовый мешочек с разнообразными пожитками. – Простите. Я не рыдаю обычно. День выдался дурацкий, да и идти мне особенно некуда. Грешным делом пришло в голову, что если бы меня прикончили эти черти, то и не пришлось бы придумывать, – мрачно сказала Арлен, бросая на последок суровый тяжёлый взгляд на тех, кто ещё каких-то двадцать минут назад хотел ограбить и изнасиловать девчонку на лесной дороге. Шапочка, под которую требовалось заправить уши, была снята и отправлена вместе со всеми вещами в мешочек.

Тем временем, странноватая боевая двойка оставила грабителей за спиной, удаляясь всё дальше и дальше от их заунывных стонов и однообразных ругательств, сильно успевших набить оскомину и леди из Хайбриджа, и, кажется, её спутнику до ближайшей деревни. Несмотря на то, что родители учили, что нельзя ходить с незнакомцами, выбора не было. Да и хотел бы ограбить и убить – пожалуйста, она была привязана к дереву, а вещи валялись на земле. Бери, грабь, убивай, насилуй. Но, видимо, молодой мужчина занимался по жизни чем-то другим, да и принял девочку за мальчика, не собираясь проверять свою догадку.
– А как вас звать, милорд? И откуда вы? Вы говорите не как здешний! – справедливо заметила Арлен, пытаясь завязать диалог и окончательно избавившись от рыданий, соплей и слюней. Хватит жалеть себя, хватит это терпеть! Нужно двигаться дальше, хоть куда-нибудь, хоть как-нибудь, чтобы оказаться на другом конце света и никогда больше не видеть ни барона Уоттона, ни его протеже столетнего, ни Хайбриджа со всеми его провинциальными привычками и попустительством. Со смертью родителей Арлен изменилась – и она сама не знала, почему сейчас она шла бок о бок с незнакомцем по лесу, к какой-то деревне, где он её и оставит. Ну или не оставит. Всему своё время, и всепоглощающий оптимизм пока не позволял девчонке приуныть по поводу скорого расставания с защитником. Она прикрыла лицо рукой от прямого солнца, пробивавшегося сквозь майский цвет и зелень леса и впервые отметила, что ей на помощь добрый Отец-Боженька послал симпатичного и молодого лучника. Жаль только, что она совсем не в платье, волосы отрезаны, да и не было случая продемонстрировать, как классно Арлен из Хайбриджа умеет запекать дичь, варить супы, читать стихи и играть в прятки, шарады и прочую шляпу. Внутренний голос подсказывал, что без шансов, но впервые был заткнут куда подальше, потому что не верила леди Хайбридж в то, что человек сам не может исправить свою судьбу. Хотя, скорее всего, спутник был прав – и никакой он не милорд и не рыцарь. Окажется ещё каким-нибудь карманником-самоучкой – и Арлен поймёт, что влипла. А пока что она бодренько вышагивала рядом, задавая ему вопросы и периодически подпрыгивая от радости:
– Как же здорово вы их разделали, а! Вы всем-всем-всем можете показать, да? Как же здорово, а! Я тоже так хочу! Возьмите меня в оруженосцы, а! Я умею готовить и драться не боюсь, я талантливый мальчик, не предатель какой! – вкрадчиво добавила Арлен, начиная расхваливать себя ради перспективки и из лука пострелять, и не отставать от того, кто может жизнь спасти.

Арлен весело пританцовывала в такт песенке, которую насвистывал её спутник, внимательно слушая в перерывах между собственной болтовнёй. Ага, зовут Гарретт. Неплохо, куда хуже, если бы звали Мэрдок – вот там на голых ассоциациях и параллелях в мышлении пятки девчонки бы засверкали так, что солнце и в подмётки не годится. А ещё бывшая леди из Хайбриджа не забывала улыбаться и кивать:
– Слыхал. Это к юго-западу от нас! Но я никогда не бывал в Моргарде, милорд, - закруглила мысль Арлен, притормаживая и ловко перелезая через тот же поваленный ствол, через который только что перепрыгнул молодой мужчина с луком и стрелами. У девчонки не было ответа только на вопрос о том, как её зовут – но вряд ли её можно было этим смутить, потому что, по скромному мнению Арлен, если ты чего-то не знаешь, то просто не стоит с этого начинать отвечать.
– Ну, значит вы, милорд Гарретт, будете первым бродягой, у которого завёлся свой оруженосец. А я… Я как раз-таки из такого дома с чистотой и порядком и свалил. Не бросайте меня, я хороший! - бодренько, но грустно поведала Арлен, опустив взгляд в пол и резко найдя что-то жутко интересное в своих ботинках. Однако, нельзя было унывать, а то, чего доброго, можно снова разрыдаться и получить по заслугам – то есть, лишиться защитника, который умеет… Доставать обед из ниоткуда!
Когда спутник подстрелил зайца, Арлен только восхищённо присвистнула, разглядывая добычу, которую Гарретт достал, можно сказать, жестом фокусника. Только вместо шляпы были кусты, а девчонка-ассистентка была принята за парня – да так и не собралась с духом сказать, что вообще-то она не «талантливый», а «талантливая». Ну да чёрт с ним! Стерпится – притрётся, а зачем выгонять молодого таланта исключительно по гендерному признаку? Арлен протянула руку, настойчиво выпрашивая зайца и в конце концов его забирая.
– Я всё расскажу, милорд Гарретт, но за обедом.
Девчонка по-хозяйски опустила зайца на землю, извлекла из мешка сковородку, котелок, кремень и мешочек с мхом, почти безапелляционно отправив мужчину с луком за водичкой и за сухими ветками:
– Зачем время-то терять? Я слышал на дороге, что до деревни мы дойдём за полночь, а я с утра кроме плохой похлёбки ничегошеньки не ел. Всяк норовит сироту обидеть, вместо кроличьего супа дали овсовый бульон, - тарахтела Арлен без устали и остановки, пока собирался костёр, а потом всучила Гарретту кремень и мешочек с мхом, достав из сумки кулинарный ножик. Пока она свежевала тушку, потрошила её и отскабливала шкурку, плавно лился рассказ о том, зачем она оказалась на лесной дороге, кто она и куда собирается отправиться.
– Я из городка Хайбридж, это в Хайбрэе, к северу отсюда. Если вкратце, то мои родители умерли в эпидемии, а дядя решил выгодно женить на старухе. Я подумал – и сбежал, куда глаза глядят, потому что никто и никогда не заставит меня создать семью по канонам и требованиям, я сам решу, когда и что! – категорично отпилив шкурку, Арлен отдала её Гарретту, снова покопавшись в сумке и достав кинжал охотничий, одну штуку. – Милорд, негоже разбрасываться имуществом, шкурку можно выделать и продать. Так вот, - продолжала она, замешивая бульон и добавляя туда щепотку соли, щепотку вяленого укропа и чуть-чуть лесных трав, которыми на севере «обеззараживали» еду и которые имели особый, дивный вкус и аромат. – Я учился всему понемногу, как видите. Могу и шкурку выделать, и бульон сварить, и книжку прочитать. Работы не боюсь и темноты не боюсь. А звать меня…
«Ну, и как меня звать?» - задалась девчонка вопросом, мысленно перекрутив своё имя так и эдак.
– Зовите меня Арли. Собственно, меня заперли в верхней комнате, чтобы я точно не упирался и женился на старухе, а ей, представьте себе, сто лет, наверное! Вы знаете кого-нибудь, кому сотня?! А я вылез через дымоход в кухню, а оттуда через окно – и в лес…
Через полчаса рассказа и болтовни был готов обед из двух блюд: зайчатина варёная с травами, бульоном зовущаяся, и несколько кусочков копчёного на углях мясца, которое можно было и с собой взять. А Арлен светилась от радости – случайный знакомец на дороге первым услышал её слегка видоизменённую историю и вот-вот станет первым независимым лицом, которое будет жевать с душой сваренного и закопчённого зайца-выбегайца.