♦ Переезжать из своего уютного, оформленного в точности в соответствии с многочисленно капризными запросами тогда еще графа, ныне герцога Гасконского, Кеннету было не по душе, не говоря о том, что публичное внимание усложняло еще и работу с теневой частью своих подданных, но выбора, собственно, никто не давал, и сейчас, мрачно созерцая напыщенность залов, он испытывал непреодолимое желание сбежать обратно и править оттуда.  Но, увы, собственные сыновья извели бы его еще быстрее своим бесконечным нытьем о том, что они уже взрослые и семейные, а все еще без графств в руках и права управления. Поскольку эти стенания были ему куда более отвратительны для слуха, чем эта роскошь – для глаза, новоявленный герцог вынужденно смирял свои запросы, с тяжелыми вздохами лишь минуя аляповатую изысканности роскоши коридоров. Увы, как Флориан, так и Лестер питали эту болезненную пристрастность к модной безвкусице, тогда как Кеннет обожал утонченную простоту, отчего находил предметы роскоши и одежды из Атлантии более по вкусу себе, чем из Орллеи.

♦ Облаченный в длинный атлантийский кафтан из темного –синего атласа, расшитый по линии плеч и манжет хитроумной в узоре вышивкой золотой нитью, простые свободные штаны такого же оттенка и парадные сапоги, лично подаренные ему одним из купцов Атлантии, он сидел в своем кресле посреди приемного малого зала, подпирая щеку кулаком и безразлично глядя на серебряный кубок, инкрустированный рубинами, что стоял в метре от него посреди деревянного кофейного столика, украшенного витиеватой резьбой и покрытого лаком. Темные ресницы едва заметно двигались, когда изменял положение центра в глазнице зрачок, а широкий брови расслабленно расползлись по надбровным дугам, как сломанные крылья чайки; выразительный и тонкий рот был перекошен выражением, близким к состоянию «как же все надоело», но такой позе герцог предавался ровно до того момента, как услышал шум за дверьми зала.

♦ Слуга любезно открыл двери и громогласно огласил имя и титул прибывшего, а Фосселер, уже невозмутимый, подтянутый, с идеальной осанкой, флегматично восседал в кресле, расслабленно свесив кисти положенных на подлокотник рук с краев.  Он даже поднялся, как полагается, выказывая расположение и приветствие гостю, равному ему по статусу, исполняя каждое действие неторопливо, выверено, с этакой усталой ленцой.
- Герцог Найтон, - он кивком приветствовал вошедшего, с поклоном головы, и даже слегка коснулся пальцами согнутой руки  поперек своей груди камзола, после чего медленно отвел ее элегантным жестом в сторону, указывая развернутой ладонью на кресло напротив своего. Чисто атлантийский жест, но и они нравились ему своей выразительность более придворных ужимок и прыжков. – Мне доставляет удовольствие приветствовать вас в моем доме и на моей земле, уже давно представители вашего славного рода не оказывали этим стенам такой чести. Прошу, располагайтесь. – И только потом опустил на прежнее место, в прежней позе, разве что перенеся центр левее, оперевшись на локоть левой руки для равновесия.  – Желаете вина с дороги, или, быть может, ваша душа сейчас требует иных яств?  Как прошло ваше путешествие, я надеюсь, оно не было омрачено досадными случайностями или злонамеренными акциями недоброжелателей?

Отредактировано Kenneth Fosseler (2017-06-20 14:23:25)

♦ Герцог только улыбнулся, своей рачительный, доброй улыбкой, какая бывала у него всякий раз в обмен на легкую лесть, о которой сам мужчина имел прекрасное осведомление. В молодости ему доводилось бывать в Орллее, Хайбрэе, отчего вполне доставало представления о красоте и насыщенности впечатлений в каждом краю. Но собеседник начинал речь с здорового желания подсластить правителя той земли, на которую прибыл, чтобы разговор протекал в легком, непринужденном русле, лишенный комочков недопонимания, несогласия или, упаси Господь, дерзости и хамства, кои вовсе не пристали к диалогу такого уровня, меж двумя образованными и воспитанными мужчинами, имевшими в своих жилах королевскую кровь.  Фосселер с удовольствием изучал внешний вид собеседника, однако, не с сиюминутным желанием придраться или изыскать какой-либо тешащий самолюбие изъян, напротив, отмечал, что молодой герцог весьма хорош собой, статен, приятен голосом, аккуратно и со вкусом одет.  Возможно, в легких уклонах тональности ему еще не хватало того лоска, который неизменно появляется у представителей правящих семей, но сейчас это несло совершенно несущественную нагрузку, напротив, в лице тайного бунтаря семьи Фосселер определенную «изюминку». И сделал тут же легкий жест пальцами, предназначенный для смиренно замершего в стороне, в своих атласных атлантийских одеждах, с склоненной головой, слуге, который немедля поспешил наполнить бокалы для господ.
  - Благодарю за теплый отзыв о моем родном крае, милорд, сие приятно мне и радостно, что путник, пребывая в Гасконию, находит здесь, чем восхитить свой усталый взор, тем более, после архитектурных красот Авелли и ласкающих видом пейзажей Орллеи, - Кеннет с улыбкой снова слегка кивнул, в знак подтверждения одобрения, что прозвучало в словах, и пригубил вино, характерно гасконское, терпкое, с богатым букетом, но достаточно крепкое, для манер пития орллевинцев и хайбрэйцев. Пожалуй, имело смысл угостить гостя еще и атлантийским вином, с пряностями, но это успеется, кратко проскочила мысль, и герцог снова отставил бокал, вернув внимание к словам визитера.
  - Нашу семью постоянно преследуют несчастия, это давно стало предлогом для легенд в духе мрачного романтизма, - с легким вздохом, призванным подчеркнуть сожаление, согласился мужчина. – Но таков рок, назначенный Господом, с котором спорить я не берусь, смиренно лишь склоняя голову пред волею его, - разумеется, это было совершенно не так, начиная от того, что верующим дюже герцог Гасконский не был никогда, до того, что всеми своим действиями и махинациями, даже за спиной собственной родни, он всячески эту волю старался обойти. Взять хотя бы Лестера, он был вынужден его поддержать, чтобы иметь необходимое прикрытие, но нисколько не испытывал сожаления, обратив молодого человека разбираться с проклятием их рода, носящим имя «Флориан».  Кеннет готов был бы уважать своих родственников, покуда они не грозили его жизни и свободе, а, натерпевшись без малого воз неудобств в юности, вынужденный едва ли не жить во всех смыслах подпольно, злопамятный за маской флегматичности, он не забыл ничего. Но зачем же раскрывать такие тайны своих шкафов перед малознакомым человеком? – Пираты редко доходят до главного порта, милорд, однако же, ваша правда, я получаю еженощно послания с окраинных портов Гасконии, на которые обрушилась вся досада пиратов, лишенных страхом перед заразой прежних своих удобных кормушек в портах Атлантии. За всей этой шумихой, наши порты оказались на редкость уязвимы, что не прекращает горечью наполнять мою душу, - истинно так, и все же не совсем. По роду своей тайной деятельности, герцог имел сговор с несколькими пиратскими капитанами, на прикрытие нужных и грабеж неугодных, но то был тайный глава подпольной сети, в коем ни один из пиратов Кеннета Фосселера не ведал, а потому, если прежде это были проблемы Лестера, нисколько не смущавшие его дядю, имевшего свой более чем стабильный доход со всех бед, то теперь, увы, к прискорбию, они стали очень даже тесно связаны с Фосселером с своей отрицательной стороной. Но, если тех, с кем у него были связи, он мог занять выборочной работой, без срывов и возмущений, перенаправив кипучую пиратскую энергию туда, где имел свою выгоду, то вот с остальными была беда, которая раздражать начинала все сильнее и сильнее.  – Слышал вести, что и берега Орллеи подверглись усиленной череде нападений со стороны этих морских волков? – по своему, риторический вопрос, поскольку донесения были более чем явными по своей сути.  –И снова благодарность моя за вашу внимательность, милорд, - опять последовал легкий полу-кивок, полу-поклон головы.  – Это делает честь вашему дому и обещает, бесспорно, для Орллеи достойного герцога, что, в череде событий, неприятного толка, обрушившихся одно за другим на Хельм, разумеется, весьма желанно. К нашему счастию, лекари сумели найти решение и остановить заразу, предотвратить распространение, однако же, еще неимоверно многое количество сил и средств ожидаемо вложением в Атлантию, коей считаю своим долгом сюзерена помочь воспрянуть вновь, осчастливив нас прежними поставками пряностей, фруктов и… скакунов, разумеется, - Фосселер широко улыбнулся, но глаза, ярко-голубые его глаза сейчас остались печальными. Он не был человеком, который слишком близко к сердцу принимал трагедии других людей, однако же, достаточно грустно взирал на драмы экономические. Подняв бокал и сделав прежде еще один глоток, он заметил:
  - Однако же, полагаю, что вы прибыли ко мне не только ради ознакомления, но так же и по какому-то более весомому поводу, который неизменно сопровождает рассудительных людей в долгих путешествиях?