HELM. THE CRIMSON DAWN |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » HELM. THE CRIMSON DAWN » ХРАНИЛИЩЕ СВИТКОВ (1420-1445 гг); » Это не крокодил. Это гостеприимство!
❖ НАЗВАНИЕ
Это не крокодил. Это гостеприимство!
❖ УЧАСТНИКИ
Garrett Hayes, Arlene of Highbridge
❖ МЕСТО/ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЙ
Комнатка под крышей в придорожной гостинице "Путевое счастье", 28 мая 1443 года; четыре часа пополудни.
❖ КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ
- Как тебя зовут?
- Мальвина!
- Мы не в сауне! По жизни тебя как зовут?
- Марина.
- Креативно. (с)
Отредактировано Arlene of Highbridge (2017-07-09 22:26:19)
В постели Арлен была хороша, богична, потрясна. Она потрясающе гармонировала с подушками, невероятно классно сочеталасьс одеялом, и звездой богоподобной раскинулась на смятой простыни, изображая одновременно бревно, труп и дохлую рыбину, волею течения и по иронии злой судьбы-суки прибитую к берегу.
Арлен дрыхла без задних ног.
- А-а-а-а! - она зевнула, перевернулась на другой бок и продолжила смотреть десятый сон: в нём Арлен носила вот такенную корону, вот такенной длины горностаевую мантию, а под боком почему-то поедал восточные сладости Гарретт, который просил её подвинуться и куда-нибудь деться.
"Ты как к королеве обращаешься, холоп!" - хотелось было поставить на место невоспитанного мужлана в мятой рубашке, не причесавшегося и не умывшегося в честь приёма у Её Величества Арлен Великолепной, королевы всея Хельма, объединённого с Орллеей, Моргардом и Балморой. Но почему-то его небритая морда продолжала уговаривать её не только куда-нибудь деться, но ещё и поскорее. Ну всё, держите её семеро - Арлен дракон, и ярость её...
- А-а-а-а! - повторила она, потому что теперь уже её сопейшество кто-то беспардонно тряс за царственную ножку, непринуждённо высунутую из-под льняной простыни, в которую девочка зябко куталась, чтобы спалось крепче. Она открыла глаза и попыталась сфокусировать взгляд, а ещё по старой привычке задаться вопросом, какой сейчас год, не прикончила ли её тварь морская, кто король, и почему бабы хельмовские женственные до седьмого колена. - Чего тебе, козлина, надо...
Вместо дипломатичного "здравствуйте" выдала полусонная девица, проклиная того, кто вытащил её из объятий любимого сна. Через пару секунд Арлен-таки идентифицировала морду Гарретта Хэйса. И, что самое примечательное, её окружали ещё две морды...
- А ты не говорил, что нас будет четверо! - одна из морд, которая справа от Арлен, хихикнула.
- Но мы совершенно не против, красавчик, - подала признаки жизни вторая морда.
"Гидра?" - спросонья подумала Арлен.
Гарретт Хэйс, подельник и соратник, решил превратить штаб операции в бордель: в данный конкретный момент времени, часа эдак в четыре пополудни, вооружившись двумя проститутками подешевле, разбойник, плут и вор притараканился в комнату, где спала Арлен. Кто из троицы святой уговаривал деву их Хайбриджа покинуть налёженное и гретенькое местечко, дева эта не знала, но в любом случае шиш всем этим трём с маслом.
- Царица спать изволит. Будьте так добры, пойдите к чёрту часа на три... И ты, и шлюхи твои, и мамка, которая если узнает, то заругает. И вообще, кошелёк у меня, а я этим платить не буду. Они старые и поношенные.
Кажется, собирается буря.
Вначале был эль. Утром, сразу после того как Гарретт пришел к выводу, что спать ему, несмотря на бессонную ночь, совершенно не хочется. Душа просила выпивки и развлечений, а посему разбойник счел возможным покинуть не испытывавшую подобных проблем и оттого спавшую без задних ног Арлен и направить свои стопы вниз, навстречу кружкам, бутылкам и бочкам.
Осушив пару кружек, моргардец решил выяснить, что же за местечко он почтил своим присутствием и как следует осмотрелся. Совершенно непостижимым образом к его рукам прилип почти бесхозный кошель с монетами, отчего настроение устремилось к зениту, а душа затребовала хорошего вина.
Итак, к четырем часам пополудни Хэйс споил себя, какого-то забулдыгу и двух девиц, обладавших способностью хорошеть с каждой минутой, с которыми он в итоге и решил уединиться в занятой комнате, поскольку иных развлечений обнаружить не удалось.
Но как-то успел он позабыть о том, что отныне путешествует не в одиночестве, а следовательно и комната принадлежит не только ему. Впрочем, это маленькую неприятность Гарретт, сделав знак подружкам-хохотушкам обождать, взялся устранить самым решительным образом.
- Эй, приятель… ница… Солнце уже садится… пора освободить коморку… Мой черед… - со второго раза ухватив девичью ногу за лодыжку, лучник настойчиво потянул ее на себя, при этом отчего-то накренившись вперед настолько, что едва не пошел ко дну на пол. Без права на всплытие.
- Нет, она не с нами псать… Не будет… спать… Она маленькая… Хорошая, но маленькая… - умиленно протянул он, присаживаясь на кровать и глядя на Арлен отечески-добрыми глазами. Того и гляди, в них появилась бы скупая мужская слеза.
- Ну, какие шлюхи… Кто научил… такой гадости? Тебя? – перекрыв своим голосом попытки девиц повозмущаться от порога, Гарретт махнул двумя руками сразу, словно собирался взвиться ввысь, но седалище оказалось тяжеловато.
- Обычные трактирные девки… Ты сходи, пожуй чего… А мы тут побеседуем ладком, да, красотки? – бодро обратился он к «красавицам», не слишком-то заботясь, по нраву ли им пришелся присвоенный им новый статус.
- Ну, будь умницей… Я вот… На тебе даже… - вытащив из кармана монеты, моргардец осыпал ими ногу Арлен, после чего, решив, видимо, что дело улажено, опрокинулся на спину и распростер руки перед собой.
- А теперь все ко мне… Не будь я Хэйсом, я устрою вам славный вечерок…
Вроде бы Гарретт дышал в паре ярдов от лица Арлен, и вроде бы спросонья должно было быть сложно распознать первые синдромы алкогольного опьянения, но нетвёрдый голос с нотками почти братского умиления с потрохами выдали подельника: он был пьян вдребодан. Арлен скептически поводила ногой, не давая её поймать и наблюдая, как дятел по кличке Хэйсик её пытается поймать, а потом посыпает монетками.
"Касса в другом месте, дебил..." - сардонически закатила глаза девчонка, вздыхая и пытаясь успокоиться, чтобы буря не началась через три... Два... Один...
- Сам ты пожуй, пьянь подзаборная! - на монетки Арлен обиделась, а на двух видавших виды и прошлого короля живым девиц пока внимания не обращая. Нога была сначала отдёрнута, а потом... А потом леди из Хайбриджа окончательно обиделась на своего друга и защитника. Значит, он собрался тут девчонок жарить, а ей предлагает пойти и пожарить картошку. Плохо, плохо упырь-алкоголик знал женщин: теперь своих редутов из одеяла и батарей из простыней Арлен не покинет в принципе, и будет драться до последней капли крови солдата Хэйса. Для начала, рука помощи была заменена ногой возмездия, и на призыв "все ко мне" эта самая нога засандалила Гарретту Хэйсу чуть правее того места, которое он ну очень хотел использовать по прямому назначению. И это было предупреждением перед началом настоящей войны за место под крышей.
- Так, - начальственным тоном начала Арлен, пока не обращая внимания на Гарретта никакого внимания. Две девки, кажется, не собирались покидать территории штаба, и их вот-вот придётся учить уважению суверенитета и дипломатическим методам бандитских разборок. - Цыц, алкоголик, - она вскочила на ноги, встала на кровати и пнула Гарретта под рёбра, статуей свободы, равенства, братства и демократии возвышаясь надо всеми. Церемониться с челядью, которая царицу будить изволила секса продажного ради - это не к Арлен.
- Вы двое, на выход. Да, да, повторяю для тупых - к чёрту. В задницу. В жерло вулкана и в кошачьи кишки, - пояснила Арлен медленно, разделяя слоги между собой и говоря громче обычного. Для тупых, хворых и убогих. Девки воинственно двинулись на неё, угрожающе донося свою правду до Арлен:
- Малышка, мы пришли со сладеньким, и он нам хозяин!
Ну или вот ещё:
- Младшим сестрёнкам пора на свежий воздух, сейчас выкинем!
Договориться явно не получалось. Но и трактирные девки не выглядели как сверхсекретные амазонки. У одной, например, виднелся живот, явно мешавший при беге трусцой. Вторая была просто похожа на колодец.
- Ша, служивые. Сейчас, сейчас, только платьице возьму... - Арлен мирно подняла ручонки и спрыгнула в сторону, к своей холщовой сумке. Платья в ней не было, но... Была сковородка. Её-то девчонка и взяла, встав в позу Беллатрикс-воительницы и продолжая переговоры с двумя представительницами класса тупоходящих:
- Значит так. Ещё раз. Комната - моя такая же, как и его. Мальчик не в кондиции, поэтому руки в ноги и пошли в... - Арлен чихнула, бабы кинулись в атаку, намереваясь выкинуть девчонку из окна гостиничного номера своего прямо на телегу местного авторитета. Ха, ха, ха: не было у шлюх школы жизни с хайбриджскими пацанами! Одной досталась подножка и удар сковородкой по заднице, вторая была встречена прицельным плевком в некрасивое лицо, а потом - ударом сковородкой по башке. Вырубить, конечно, её не удалось, но пыл поприутих:
- Пить надо меньше. Надо меньше пить.
Девочки уставились на Гарретта, который, кажется, снова ожил. Арлен их опередила, заняв выгодную позицию для удара сковородкой в непосредственной близости от алкаша-подельника...
Не будь Гарретт так чертовски утомлен элем и вином, после удара Арлен ниже пояса его скрутило бы от боли. Ну, а так – анестезия работала, а посему все, что о ощущал – ноющую тяжесть внизу живота да непонимание оттого, что в его приветливо раскинутые объятия до сих пор никто не рухнул.
Кажется, девочки ссорились…
Приподняв голову, моргардец стал свидетелем сцены битвы рыцаря со сковородкой супротив двухголового визжащего монстра. Если быть уж совсем правдивым, то по большей части Хэйс следил за тем, как одно размытое пятнышко поменьше гоняло два пятна побольше. Выглядело все это настолько забавно, что парень вполне себе по-детски беззаботно расхохотался, чем, видимо, привел в смущение противоборствующие стороны, поскольку баталия стихла и на разбойника уставилось три пары глаз.
- Эх вы… лахудры прикроватные, она ж совсем ребенок еще… - заливаясь смехом, лучник сделал попытку принять вертикальное положение, пока его фигуру буравили негодующими взглядами. Со второй попытки ему удалось сесть. – Иг… Играет она… Что неясно? А ну! – воинственно изрек он, вихрем взмывая на ноги. Что удивительно – даже не пошатнулся. – За свободу любовных утех – в бой!
Махнув рукой в сторону застывшей в боевой готовности Арлен, Гарретт, однако, не получил отклика на свой боевой клич – подружки-хохотушки, судя по всему, уже сомневались в том, стоит ли связываться с девицей, готовой убивать сковородой. За обещанные монеты. Хэйс вздохнул. Все как всегда приходилось делать самому.
- А ну, теснее ряды… - схватив одеяло, он коварнейшим образом накинул его на голову племянницы мерзкого дяди и издал радостный клич, убедившись в том, что уловка вполне удалась.
- Навались! Тащите ее в коридор, пусть остынет… - самому ему ввязываться в женские распри гордость не позволяла, а посему он вновь руководяще взмахнул дланью, давая сигнал к атаке. На сей раз его робкое войско, приободрившись, сдвинулось с позиций у порога и довольно шустро начало приближаться к борющейся с одеялом и поминающей кого-то там Арлен, сразу с обоих флангов.
- Потеха! – громогласно хохотал над всем этим действом подвыпивший моргардец. Давно ему не выпадало столько веселья.
"Тащите её в коридор?"
Последнее, что увидела Арлен перед тем, как свет померк, и на ней оказалось одеяло - пьяная морда Гарретта. В её глазах одновременно появились укоризна, удивление и... Обида. Смертельная обида, смыть которую было практически невозможно. То есть, её, верного друга, подельника, почти роднуленьку, были готовы променять на двух проституток не самого первого сорта, одна из которых вообще была похожа на колодец, а вторая отличалась пузом. Свобода, демократия, половой гедонизм. Гарретт Хэйс оказался не просто разбойником, а ещё и потаскуном. Впрочем, как и все мужики вокруг. Арлен даже пискнуть не успела, не то, что выпутаться из одеяла: через пару минут дверь захлопнулась, а девчонка, которая успела подумать о том, что мир не идеален, и если бы ей было, куда деваться, только бы её тут и видели.
Сковородка сиротливо была положена рядом, одеяло свёрнуто, а Арлен уныло посмотрела на запертую изнутри дверь, ощущая себя преданным хозяином псом. Ей не захотелось ни колотиться внутрь, ни даже сказать вслух, что Хэйс - шалава, предавшая общее дело ради десяти минут (пьяный мужик больше не может по определению) совокупляний с двумя бабами, которые их ещё и обчистят после того, как.
- Чтоб у тебя отсохло всё, что растёт ниже пояса, - беззлобно бабахнув в дверь сапожком только однажды, Арлен сложила одеяло, сверху устроила сковородку, и почувствовала, что очень сильно ошиблась, когда втрескалась в Гарретта Хэйса. По мере того, как девочка спускалась вниз, она как-то отходила подальше от философских размышлений, да и спаситель резко потерял ценности в глазах.
Во дворе таверны было живенько: люди приезжали и уезжали, кто-то играл в мяч, кто-то стрелял из лука в мишень. Около окна (точнее, на скамейке под ним) было пусто, и Арлен из Хайбриджа пригорюнилась, как воробушек по осени устроившись на скамеечке. Чтобы отогнать от себя подальше мысль о том, что наверху резвятся с двумя девками, а её легко променяли на первых встречных, она ввязалась в стрельбу из лука с местными пацанами, а через три часа уже радостно сидела с ними в таверне, впервые в жизни осилив целую кружку эля и довольно икая.
В те самые часы, пока Арлен из Хайбриджа предавалась печалям и искала развлечений в компании местной детворы, пьянчуга Гарретт проводил свой досуг совсем не так весело, как рассчитывал сам и как то представлялось его разобиженной подельнице.
Началось все с того, что девицы как-то подозрительно быстро и легко вытолкали из комнаты боевую Арлен, вооруженную смертельно опасной сковородкой. Более того, вслед за этим не последовало ни возмущенных воплей, ни попыток взять ответным штурмом комнату. Хэйсу, который очень любил веселье, такой оборот дела совсем не понравился. Душа, что называется, требовала праздника и небольшого забега в ширину, а выходило все как-то буднично и скучно.
Кроме того, подобное поведение Арлен даже в подвыпившем моргардце зародило подозрение, повисшее камнем на ниточке его совести. Да и хмель потихоньку отступал, возбуждение сменялось апатией, а приближавшиеся с плотоядными ухмылками дамочки с каждым шагом обретали реальные и не самые приятные черты.
В общем, только-только разбойник, на всякий случай отступивший к окну и с кислой миной выслушивавший ту белиберду, которую несли случайные гостьи, собрался послать все и всех к чертям, выгнать шлюх прочь и завалиться спать, как в дверь все-таки заколотились. Казалось бы, вот оно – веселье, но вся радость состояла в том, что дерево сотрясалось явно не девичьими кулаками, да и голос по ту сторону грешного мира принадлежал не хрупкой баронессе. Ну, разве что та успела эволюционировать в нечто довольно кровожадное, издававшее грубые звуки, общий смысле которых заключался в том, что минутки славного Хэйса уже сочтены и вот прямо сейчас его будут рвать на части как ветошь.
Еще более странным явилось поведение одной из дамочек, затрясшей телесами и с поразительной сноровкой юркнувшей под кровать. Гарретт даже успел открыть рот, дабы прояснить сию метаморфозу, но как раз в этот миг несчастная дверь слетела с петель или попросту была вдавлена внутрь, а на пороге возникло нечто бородатое, с огромными ручищами и плечами, которым бы позавидовал и… да не видал моргардец прежде такой здоровой образины.
Дальнейшее лучник помнил плохо. Нет, будь он трезв, возможно, ему хватило бы сноровки выскользнуть прочь из комнаты, выбраться на более открытое пространство и навязать противнику маневренный бой, но… Одна ошибка – и в ушах потаскуна забил набат, а во лбу словно образовалась вмятина. А дальше… Дальше, казалось, его били даже стены. Нет, Хэйсу при его ремесле и ранее случалось попадать в жестокие замесы, но вот в одном он мог ручаться – никогда раньше его не били тумбочкой.
Так бы и остался он скорее всего в той комнате в виде блина, расплющенного по стене или по полу, если бы мужлан, оказавшийся на поверку местным кузнецом, не совершил ошибку, попросту вышвырнув обидчика в окно. Кузнец тот по совместительству являлся ревнивым мужем, что не мешало его слабой на передок и обожаемой женушке погуливать на сторону.
Обо всем этом Гарретт прознал уже после того как его отлили водой и потащили к местному старосте под злодейские возгласы обиженного мужа, требовавшего дать ему завершить начатое. Моргардец бы и рад был сказать ему, что ничего у него с его благоверной и не было, да только язык отказывался шевелиться во рту, а когда Хэйс спустя час в ответ на какой-то вопрос все-таки, поднатужившись попробовал выдавить из себя что-то членораздельное, то, видать, скорчил такую рожу, что оскорбленный муж взревел аки раненный боров, расшвырял сдерживавших его довольно крепких на вид ребят и припустил за недобитой жертвой.
Разбойник судьбу искушать не стал и припустил прочь со всей прыть, на которое было способно его пострадавшее тело. Жизнь была дороже.
Увы, у местного, а значит по определению своего, кузнеца. Нашлись добровольные помощники, которые вновь пригнали беглеца к той самой таверне, где начались все его сегодняшние злоключения. Хозяин, не без основания боясь разрушений, несокрушимой стеной встал у дверей, ведущих внутрь, на что Хэйс лишь слабо пискнул загнанной мышью и проворно начал забираться по приставленной к стене лестнице на крышу, рассудив, что лучше уж помирать на виду у всех.
Шустро взобравшись на самый верх, Гарретт отпихнул лестницу, демонстрируя, что рискнувшему взбираться вслед за ним, придется рискнуть шеей, и оседлал трубу, тоскливо поглядывая вниз, где понемногу собиралась толпа, предвкушавшая зрелище. Кузнец держал в руках здоровенную дубину и с высоты своего роста взирал на владельца таверны, умолявшего, должно быть, не крушить стену.
- Да говорю же, мужики тоже бывают потаскунами! - спор шёл жарко, но как-то не слишком остро. Социальный конфликт, разворачивавшийся за столом, вкруг которого заседали Арлен из Хайбриджа, а также представители местной незолотой молодёжи, обсуждался с энтузиазмом, но без драйва и битой посуды. Арлен пыталась доказать новоприобретённым знакомым, что гендерные роли - штука относительная, а ей в ответ "нет" да "нет". Короче говоря, спор глухого со слепым шёл постольку, поскольку молодёжь пила эль. Гарретт Хэйс был почти предан забвению и анафеме, потому что предатель и потаскун от боженьки, но тут... За стеной таверны началось какое-то представление, на которое народ, жевавший рыбу, мясо и птицу и запивавший всё это элем и вином, выбежал быстро и резво. Как будто бард заезжий какой приехал с балладой вида "Натуральный блондин, на Айгоршир такой один", право слово! Арлен, забыв о споре, решила тоже вытащить свои телеса наружу.
Увиденное заставило её почти мгновенно протрезветь, офигеть и помолиться.
На крыше таверны обнимался с трубой Гарретт Хэйс, мистер Неудержимые Яйца 1443 года. Труба, как водится, хранила молчание, Гарретт, впрочем, тоже не торопился заявлять свою позицию по вопросу повестки дня. Огромный дяденька угрожал бывшему другу смертью, потом отлуплением, потом снова смертью. Народ поделился пополам - кто защищал Гарретта, кто поддерживал другую сторону вооружённого столкновения, и только хозяин таверны умолял не трогать его заведение, ссылаясь на исторический нейтралитет и лояльность ко всем и каждому, золотой несущему, в равной степени.
- Что случилось?
Арлен юркнула с вопросом под руку к какой-то тётке, с безудержным интересом наблюдавшей за разворачивавшимися событиями книжного пошиба.
- Да этот... Вон, придурок на крыше, говорят, жёнушку кузнеца того самого...
- Что, прямо поимел? - хихикнула Арлен, представляя себе, что у неё реально появилась возможность увидеть самую страшную кару для предателя Гарретта.
- Не-е-е-е-е, женушку видели полностью одетой... Но где ж ему объяснишь, этому-то! Да и было их у того пятеро в комнате, а потом ещё три девки пришли! - гордо поделилась информацией тётка-помело, выкладывая факты методом "я художник, я так вижу".
Арлен скривила рот. Гарретт был мастером по художественному дерьмоедению, этого у него не отнять. Она не исключила, что из коротенького пояснения правдой было всё, но вряд ли полностью одетый, хотя и весьма побитый кретин мог бы успеть нацепить штанишки, когда такое чудище пришло по его душу. Совесть, конечно, орала, что надо этого придурка спасти, чтобы с чистой душой объявить ему о том, что отныне Арлен откалывается от их дуэта и начинает сольную карьеру. Любопытство требовало продолжения банкета, но, судя по тому, что огромный мужик уже даже хозяина таверны пытался размазать по двери собственного заведения, всё-таки придётся лезть в спасение. Ну и да, уйти можно будет с осознанием того, что Арлен Гарретту больше ничего не должна.
- Ой, ой, ой! - заверещала барышня из Хайбриджа, пробиваясь к агрессору. - Это же мой брат-дурак на трубе! Вы зачем его туда загнали?! Как ему оттуда вниз лезть?! Я его к лекарю везла, что случилось!
Арлен попытались оттащить от побагровевшего детины, но она укусила в руку оттаскивавшего и продолжила:
- Брат это мой, Морис-дурак! Сиротки мы с ним! К лекарю едем в деревню одну! Не может он спать ни с кем, вы что! Он... - Арлен понизила голос, а потом прдолжила: -...лишён возможности продолжать род. Дурак он. Даже не знает, как это делается! Ай, не бейте его! Не убивайте! Сиротки мы, грешно сирот обижать! Жена-то ваша спутала его с кем! И вообще, чего она в комнату к нам потопала! Ай, пойдите у неё и спросите, а Мориса не трожьте! У меня никого, кроме него-дурака, и нету! Ой, лучше убейте нас обоих! Ой, лучше не убивайте! Дяденька, не трогайте нас, а не то я сейчас лягу и прямо у ваших ног умру-у-у-у-у!
Переговоры с детиной невозможно было завести в тупик, потому что Арлен начала рыдать, пускать слёзы и увещевать на почти ультразвуковой частоте. Люд, собравшийся вокруг, быстро и безвозвратно перешёл на сторону маленького сироты, который умолял злобного дядьку не трогать его брата-дурака, и детина был вынужден сдаться полчаса спустя, взяв честное слово, что Морис-дурак - импотент, жена его просто зашла не в ту комнату, изменщица, а мальчик Арли увезёт своего родственника на рассвете же с глаз долой. Арлен даже побожилась, но скрестила пальцы ног, резко сделав свою клятву недействительной. Люди сняли Гарретта с крыши, кто-то притащил им булочки. Арлен организовала несколько мужчин, выдав им бесплатное задание за спасибо: допереть избитого в хлам Хэйса до их комнатушки.
Когда дверь закрылась за последним из визитёров, пришедшим пожалеть "Мориса-дурака", Арлен молча задвинула засов и принялась за сбор своей сумки. Не сдох же Гарретт. Вот и стакан воды сам возьмёт, коли пить захочет.
Дурак, импотент и вообще лишний человек на этой веселой земле – вот кем пришлось стать Гарретту для того, чтобы бушевавший внизу детина утихомирился и внял увещеваниям Арлен. К счастью для развеселой компании из двух человек, кузнец успел выбить из моргардца не только боевой задор, но и хмель, а потому Хэйс попридержалд язык за зубами, смирил гордыню и безропотно позволил в итоге стащить себя с крыши.
Теперь он возлежал на соломенном тюфяке и краем незаплывшего от побоев глаза следил за тем, как проходят сборы подельницы.
- И куда, позволь спросить, ты собралась? – язык во рту ворочался с трудом и потому не каждый звук произносился четко, но общий смысл фразы был донесен верно. Разбойник даже порадовался тому, что с момента душещипательной беседы у старосты его способность к общению явно прогрессировала.
- Бросать побитого товарища – последнее дело, - убежденно заявил он, ощупывая рукой голову, на которой, как казалось, вздулся огромный пузырь. И в самом деле. Что нашло на эту девицу? Не может же она просто так взять и смотаться, бросив своего недавнего защитника на краю гибели. А кто же тогда станет слушать стоны. Прикладывать холодную ладонь ко лбу и ежечасно справляться о состоянии здоровья?
- Между прочим, я был с тобой честен. Я не рыцарь. Я пью, гуляю по бабам… хотя рыцари все это тоже делают… И за что я впал в немилость? – поскрипев зубами, Гарретт перевалился на бок. Что ж, по крайне мере, ребра были целы, хотя болело в его теле, кажется, все, что только могло болеть.
- И вообще, мне было скучно. Ты изволила спать, а я напился. Мне за это уже воздалось, так что бросать меня нельзя. У нас же договор.
Сумка была почти собрана, и Арлен внимательно осмотрела комнату на предмет оставленных в ней вещей. Но нет, любимая сковородка была возвращена на место, а потом и засунута в недра сумки, и единственной вещью, даже, можно сказать, хламом, позабытым к упаковке, был сам Гарретт Хэйс, избитый в полное мяу. "Морис-дурак" даже попытался поговорить с ней, и если бы он был чуть менее избитым, Арлен бы ему врезала сковородкой по башке.
А пока что она медленно развернулась к избитому сотоварищу, так же медленно и размеренно дыша.
- А променять товарища на двух шалав подешевле - это, значит, не последнее дело. Выставить из комнаты, принять участие в том, чтобы скрутить меня. Ты предатель. И я ухожу от тебя подальше.
Девочка затянула свой мешок потуже, продолжив лекцию о том, что такое хорошо, и как с этим бороться.
- В том, что ты потаскун и алкоголик, я не сомневалась ни секунды. А в том, что ты ради шлюх и самогона будешь готов меня на сувениры продать, я убедилась вот прям щас. Ты можешь хоть с кустами совокупляться, мне до этого нет дела, как нет дела до того, чем и как ты живёшь. Больше нет, - поправилась Арлен, прищурившись. - Но готовность ради случайного перепихончика избавиться от друга - это за гранью добра и зла.
Прощения Гарретту за это не было, и более того - этот наглец считал себя безмерно правым в том, что мол он предупредил, что пьёт и по бабам ходит. В его безмозглую голову не пришло ни единой мыслишки о том, что нужно было хотя бы попробовать извиниться - нет, кинулся в атаку. Спасиба, кстати, тоже не сказал, даже не попытался. Надо было оставить его на добивание, ещё и сказать, что он с мальчишками спит по дороге. Но до таких низостей Арлен бы никогда не опустилась, даже несмотря на то, что к Гарретту Хэйсу не испытывала уже ничего, кроме презрения и жалости. Такую девку упустил, лучшую из своего рода, эх!
- Повеселился, стало быть. Забавно, правда? У тебя язык отсохнет извиниться, видимо, но так тому и быть. Договор был "захочешь уйти - держать не буду". Так вот, я от тебя сваливаю. Вы потеряли моё уважение, милорд Хэйс. Я спасла вам жизнь, теперь мы квиты, и вы мне более ничего не должны. А избили вас за то, что вы пытались трахнуть чужую жену, а не за предательство. А я вас и пальцем не трону, лежите тут себе. Я предупрежу хозяина таверны, что вы выздоравливаете.
Арлен сделала насмешливый реверанс и забросила сумку за спину.
Женщины… Они всегда все усложняют. И все делают наоборот. Там где надо оскорбиться и уйти – они болтают и пытаются докопаться до сути, а там, где надо дать по морде, а потом вместе посмеяться – смертельно обижаются и намереваются уйти.
- Извиниться-то я могу. Извини за то, что я тот, кто я есть, что набрался и захотел женщину, поскольку от длительного воздержания у меня уже в ушах начинало звенеть, - теперь в ушах звенело и по другой причине, но кого это в сущности волнует? Вот и эта Арлен. Даром что высокородного происхождения, разочаровавшись в нем как в защитнике, тут же стремится сделать ноги в неизвестном направлении, полагая, что со следующим встречным ей повезет больше. Сюрприз, девочка, не повезет. Ты не в сказке. Открыла бы пошире свои глазки, наполненные детской обидой – поняла бы, что в сущности тебе достался не самый паскудный попутчик в этих краях. А безгрешных людей не бывает. У всех свои слабости. Кому-то нужны платьица и кадка с теплой водой, а кому-то вино и женщина. Хотя бы изредка.
- Шлюх тащить в комнату не стоило, да и тебя пытаться выдворить тоже. Я-то думал, что ты как-нибудь забавно справишься с ними своей сковородкой, но ошибся. Каюсь, не подумал, что все это будет выглядеть в твоих глазах предательством, - перевернувшись на спину, Гарретт уставился в потолок. Между прочим, так и подмывало намекнуть девчонке на то, что из-за ее обмана и хитростей его самого могли прибить раньше. И получал он по голове не далее как вчера по ее милости, а вернее по милости ее дяди. Но овладевшая моргардцем гордыня и чувство несправедливости окружающих по отношению к своей побитой персоне заставляли держать упреки за зубами.
- Ладно, кроха, я извинился – теперь можешь с чувством удовлетворения шагать своей дорогой. В конце концов ты мне действительно ничего не должна. Шлепни себя по языку за то, что назвала меня милордом - и вперед. Дорога ждет. Рад был знакомству.
Арлен посмотрела на избитое тело сверху вниз. Гарретта ей стало очень жалко, но не потому, что его за дело и совершенно справедливо избил мужчина с молотом в руках - а потому, что у него, придурка форменного, не было ни капли смелости и храбрости, да и воришка из него так себе был, посредственный. Вместо того, чтобы хоть как-то легализовать свой преступный доход, он проматывал его на шлюх и эль, да и совершенно не думал о том, что с ним теперь путешествует девчонка. За те дни, которые им пришлось провести вместе, он ни разу не спросил, как себя чувствует Арлен, не приготовить ли еду ему, а не ей, и не предложил пойти на базар и найти хотя бы какой-нибудь отрез на вытащенное в предыдущей деревне платье.
- Велико счастье - извинился. Как мёртвому припарки, честно говоря, - безразлично пожала плечами Арлен. - А бардовское выступление "Арлен и сковородка" - это, конечно, сильно. Зато в следующий раз ты точно не потащишь шлюх в комнату, где есть кто-то другой.
За окном стемнело, и Арлен подумала о том, что выходить в ночь будет не очень разумно. Идти всё равно некуда, просить отдельную комнату значило навлечь на себя подозрения, а других таверн в этой дыре отродясь не было. Приятным бонусом где-то вокруг ходил не очень добрый муж той женщины, которой повезло быть похожей на колодец и попасться под руку - простите, не очень под руку, под член - Гарретту Хэйсу.
- Впрочем, ты прав. Паскуд хватает, а от тебя я хотя бы знаю, что ждать, поэтому в следующий раз просто свалю, когда ты будешь трахаться в общей комнате. Мой вкус чуть более притязателен, я мало хочу видеть крысиную возню.
Арлен поставила сумку в угол, извлекла из неё кое-какие вещички, презрительно посмотрела на Гарретта.
- Милорд - твоя кличка теперь. И иначе я тебя называть не буду, Милорд. А теперь советую отвернуться к стенке и поспать. На рассвете мы отсюда сваливаем, потому что иначе тебя прикончат, меня тоже за компанию. А я не хочу помирать. Я хочу замуж за принца, замок в приличном месте и личную повозку с кучером.
Арлен устроилась на полу, забрав у Гарретта одеяло и используя его в качестве тюфяка.
- Добрых снов.
Вы здесь » HELM. THE CRIMSON DAWN » ХРАНИЛИЩЕ СВИТКОВ (1420-1445 гг); » Это не крокодил. Это гостеприимство!
