Ногам покоя не дает... какая голова?
Сообразительна, светла, мудрее раза в два!
"Моя, моя!" - я закричу и выйду гордо в свет,
Как тут на месте устоять, когда сомнений нет?
"Как вас представить, синьор?" - учтивый голос слуги вытянет Витто из раздумий, и он, встрепенувшись, представится церемонно и чинно:
"Витторио Вестри, изобретатель из Лирэфии, по личному делу к леди Лукреции", - и непременно с многозначительным важным кивком. А затем, торжественно отказавшись от любезно предложенного согревающего вина приличной выдержки, сложит руки на коленях и будет смиренно поджидать леди Грациани в красиво обставленной гостиной.
Но это все потом; пока Витто наблюдал за окнами этой самой гостиной с улицы, притаившись среди пышных кустов розмарина. В сгустившихся сумерках окна светились теплым неровным сиянием, наводящим на мысли о семейном уюте и тепле.
"И о запахе с кухни", - уныло подумал подмастерье. Его желудок отозвался на это укоризненным урчанием. Воображение подсунуло картину, которую можно было наблюдать на одной из самых оживленных улиц Лирэфии в этот самый момент: окна мастерской, погасшие и ослепшие, впустую таращатся на вечерних прохожих из-под набекрень прибитых ставней.
Дух изобретательства улетучился из Лирэфии пару дней назад, когда Витто, предусмотрительно прибрав, уничтожив и попрятав все чертежи, рисунки и конструкции, способные вызвать хоть какие-то подозрения при обыске, отбыл в Авелли.
Бросил дело жизни на произвол судьбы? Вот так просто? Что скажет маэстро?!
"Если маэстро в ближайшее время скажет хоть что-то, это будет достижением десятилетия", - мрачно размышлял Витто, сражаясь против угрызений совести. Ведь он обещал присмотреть за мастерской и прилежно исполнять обязанности изобретателя все время, что мастер Николло будет отсутствовать. Дел-то целая куча! Отбиваться от посыльных знатных дам, которые желают получить портрет кисти де Ланца, было занятием утомительным, а потому юный подмастерье решил удалиться от дел на заслуженный отдых, повесив на дверь замок и отправившись в увлекательное путешествие вместе с компанией торговцев, исправно курсирующих между Лирэфией и Авелли с сумками и мешками, полными пряностей, что в изобилии прибывали в авеллинский порт из-за моря. Были среди всех этих "ароматных травок" образцы особенно любопытные и не предназначенные для прилавка. Знание об этом торговцы оценили высоко - согласились, чтобы осведомленный сверх меры юнец присоединился к ним по дороге из Лирэфии - лишь бы не разболтал о контрабанде кому не следует.
...но дело было, конечно, не в назойливых заказчицах портретов.
"Я не представляю, когда вернусь, Витто, и вернусь ли вообще в ближайшее время", - он помнил, как горькая ухмылка исказила худощавое лицо маэстро, а темные глаза смотрели печально и взволнованно. Он старался скрыть беспокойство, то и дело отворачиваясь и левой рукой выводя свои обычные зеркальные письмена на пергаменте. - "Просто обещай мне, что здесь все будет в порядке, и ты присмотришь за мастерской. Никаких обвалившихся крыш или провалившихся полов. Никаких пожаров. Никаких... Я серьезно. Обещай, что будешь следить за всем, ладно?"
Вопрос прозвучал уже, пожалуй, в десятый раз, когда подмастерье, скривившись, вяло протянул свое "ну ладно, обещаю". Зачем мастеру уходить вот так, скрытно и в спешке? Почему он не берет его с собой? Почему так уверен, что справится без помощи ученика и, что важнее, верного друга?
Тем вечером, накануне ухода де Ланца, Витто получил ответы на пару из этих вопросов, но знание нисколько не утешило. Напротив! Чем дальше удалялся от Лирэфии маэстро, тем труднее подмастерью становилось усидеть на месте. Обещание, кстати, не было нарушено так уж вероломно: за мастерской Витто снарядил присматривать глазастую пожилую даму, что торговала кухонной утварью в лавке по соседству. Та не пылала особой любовью к изобретателю или его помощнику, но еще меньше она жаловала воров и мародеров, а потому за небольшую мзду согласилась присмотреть за покинутым домом (чем и так скрытно занималась изо дня в день).
Тревога росла в сознании обычно беззаботного мальчишки уже давно, с тех самых пор, как изобретателю было пожаловано громкое звание легата. Всем известно: хочешь спокойствия - держись подальше от сильных мира сего! Но карусель закрутилась, увлекая за собой маэстро, и дальше события развивались уже по спирали, только наращивая темп: замкнутость художника - большая, чем обычно; пара угрюмых преследователей в темных одеждах, неотступно следящих за ним, почти не скрываясь - он-то никогда по сторонам не смотрит, а я увидел сразу! - участившиеся отъезды маэстро, его долгие изыскания в библиотеках и ночи наедине с фолиантами и дневником, к которому он категорически не подпускал даже своих канареек.
Но где канарейка не пролетит, там вполне может протиснуться ловкий малец лет эдак пятнадцати от роду...
Канарейки! Надо было попросить ее кормить их!
Запоздалая мысль настигла Витто уже на пороге красивого загородного особняка, в стенах которого, как он знал, сейчас скрывалась та единственная, кому судьба изобретателя, наверное, небезразлична так же, как ему. ПОЧТИ так же. Леди Лукрецию Грациани с маэстро связывали давние теплые отношения, всю суть которых подмастерье постичь не сумел - девушка навещала мастерскую несколько лет назад, когда была еще совсем юной, а сам Витторио - и того младше. На время ее визитов заботливый наставник предпочитал выставлять ученика за дверь, придумывая для него нелепые поручения, о выполнении которых после даже не спрашивал. В итоге поговорить с леди мальчишке так ни разу и не удалось, зато белые ленточки в ее волосах, ангельское лицо и сияющие, слегка насмешливые глаза были ему хорошо знакомы: они смотрели с набросков и холстов, даже когда художник писал не ее портрет, а, задумавшись, машинально выводил на бумаге первые пришедшие на ум черты лица. Выдавая себя с потрохами.
Образ этой маленькой рыжеволосой Мадонны был у него на уме постоянно.
В Лореншире ходили самые разные слухи: об убийстве молодой Грациани, а после - о ее чудесном воскрешении. Николло за сплетнями не следил, но неизменно оказывался в курсе связанных с Лукрецией дел: совсем недавно он проговорился и о том, как в прошлом месяце встретился со своей музой в Авелли. Романтика - это хорошо и приятно, но отцом этой музы был не кто иной, как граф Грациани, Орллевинский Лис собственной персоной. Уж если кто в курсе, где теперь искать сгинувшего маэстро, так это он!
Но для начала...
Выпутавшись из зарослей розмарина, Витто одернул свою походную куртку, без колебаний подошел к двери и уверенно стукнул в створку дверным молотком. На пороге тотчас же вырос хмурый здоровяк, исполняющий, похоже, обязанности ночного стражника - время приближалось к полуночи. Окинув незваного визитера беглым взглядом сверху вниз, он пренебрежительно бросил:
- Ну а ты еще кто такой?
Ни тебе почтения, ни вина приличной выдержки, ни приглашения пройти в ту самую уютную гостиную. Хотя бы насчет запахов из кухни я был прав.
Сценарий изменился, но унывать Витто не привык. Приосанившись, он вскинул непокорную кудрявую голову и с достоинством озвучил свое заготовленное:
- Витторио Вестри, изобретатель из Лирэфии, по личному делу к леди Лукреции. Доложите ей, что пришел... доброжелатель.

Отредактировано Vittorio Vestri (2017-07-19 07:53:50)

Неизвестность томит и изводит,
Как заноза в ладони саднит.
Пусть кто ищет, тот сразу находит
К горькой правде ведущую нить.
Церемонное представление гостя ничуть не впечатлило ночного стража. Тот лишь пожал плечами и сделал знак служанке, которая, подхватив подол платья, суетливо унеслась докладывать хозяйке о непредвиденном визите. Взаимно теряя интерес к стражнику, Витто прислонился плечом к дверному косяку и принялся сосредоточенно разглядывать не слишком чистые ногти на своей правой руке. Вид собственных перепачканных чернилами пальцев слегка успокаивал: наблюдая вокруг себя великолепную обстановку загородного особняка, юный подмастерье отчего-то начинал нервничать.
Служанка вернулась с благосклонным ответом хозяйки, и Витто пришлось отлепиться от двери. Он зашагал следом за женщиной, теперь уже глазея по сторонам и старательно игнорируя то самое неприятное чувство, когда от волнения сердце стучит прямо в пустом желудке.
Переступив порог гостиной, мальчишка сразу увидел ее - ту самую девушку с бесчисленных портретов кисти мастера. Рыжие волосы свободно струятся по плечам и спине, просторное платье красивыми складками облекает женственно округлившуюся фигуру, глаза смотрят доброжелательно, а на губах играет искренняя улыбка. При виде этого воплощения теплой приветливости Витто ничего не оставалось, кроме как склониться в галантном поклоне, заложив одну руку за спину.
- Леди Грациани, - с чувством проговорил подмастерье, а затем, выпрямившись, просиял довольной улыбкой. - Вы выглядите все так же чудесно, как волшебная принцесса. И не завидуйте мне, прошу! Я уверен, вы тоже хоть чуть-чуть, да подросли.
На лице подмастерья промелькнула лукавая улыбка. Она помнит его имя! Робкая надежда в душе ночного гостя слегка окрепла. Следуя жесту изящной ручки, он собрался было опуститься в кресло, но вовремя спохватился и прежде подождал, пока хозяйка первой присядет напротив. Только тогда ученик изобретателя важно последовал ее примеру и устроился в кресле, демонстрируя все те обходительные манеры, которым успел научиться.
Но пальцы тут же сжали мягкие подлокотники, выдавая напряжение гостя.
- Маэстро не знает, что я здесь, - без лишних предисловий объявил Витто. После этого, однако, прикусил язык и тщательно огляделся по сторонам, убеждаясь в том, что рядом не ошиваются обладатели чужих ушей. В гостиной никого не обнаружилось, но подмастерье предпочел податься вперед и понизить голос до заговорщицкого шепота. - А я не знаю, где маэстро. Все справедливо, но мне это, скажу прямо, не по душе.
Выдохнув, Витто поставил локти на свои колени, подбородок опустил на ладонь и, склонив голову к плечу, беззастенчиво всмотрелся в лицо леди Лукреции. Отвешивая ей комплимент, он слегка преувеличил: она все же изменилась. Юнец не знал всех подробностей выпавших на ее долю испытаний, но те события, о которых он слышал краем уха, были или безрадостными, или вовсе трагичными, - и отыскали отражение в чертах ее лица. Он был в курсе, что она уже обзавелась детьми и успела побывать замужем, подвергнуться смертельной опасности - и даже не один раз. Какое ей дело до исчезновения мастера? Разве не хватает своих проблем?
Но все же, благородная собеседница выглядела по-настоящему обеспокоенной; ее светлые брови очаровательным домиком сошлись на переносице. Странным образом это выражение лица придавало ей беззащитный, почти детский вид, и Витто вновь увидел в ней ту самую смешливую девчонку, которая то и дело прибегала в мастерскую, ускользнув от своих сопровождающих.
Да, если с кем и поделиться, то только с ней.
Но можно ли ей доверять?
Решив действовать мудро и последовательно (чего только ни сделаешь во имя спасения несчастного изобретателя - любым привычкам изменишь!), юный рассказчик начал издалека:
- Недавно мастеру пожаловали звание легата, - и ворчливо добавил: - Я сразу говорил, что теперь проблем не оберешься! После этого он себе уже не принадлежал. Двое постоянно таскались за ним следом и явно докладывали о его перемещениях... кому следовало. Они, может, и сейчас с ним, да только сам он пять дней назад оставил мастерскую на меня и... - мальчишка звучно щелкнул пальцами, - исчез. В неизвестном направлении, леди Лукреция, не сказав мне ни слова о том, куда отправляется и зачем. Мне! - на этом веском слове ему захотелось ударить себя в грудь с непритворной бравадой, но от театральных эффектов пришлось воздержаться. Витто поймал себя на мысли, что и без того мог произвести впечатление обиженного ребенка, которого не пригласили поучаствовать в интересной игре, поэтому он кашлянул и продолжил, возвращаясь к деловитому тону:
- Тем не менее, путем кое-каких изысканий мне стало известно, что он отправился сюда, в Авелли. Он встречался с Вами на днях, миледи? Выходил на связь? Может, присылал письмо, записку? Перед уходом он сказал, что эта поездка изменит его жизнь. Уж очень громко и пафосно, не похоже на него. Да ведь? Ну, вы его знаете... Совсем не похоже. Но я подумал, может, он решил по пути к вам... с вами... Он же только про вас все время... - щеки мальчишки слегка порозовели; он опустил голову и принялся ковырять обивку кресла пальцем, сосредоточенно сопя. Вдруг он вскинулся, будто резко что-то вспомнив.
- А ваш отец? Он здесь?

Отредактировано Vittorio Vestri (2017-07-21 22:55:31)

Мой друг, я тебя не оставлю!
И это не просто слова.
Топор палача сам направлю,
И с плеч не слетит голова.

Косноязычие редко сковывает сообразительного и красноречивого юношу, но в те редкие моменты, когда это случается, он становится словно сам не свой. Сейчас, под озадаченным взглядом этой молодой женщины ему отчего-то стало не по себе: то ли от столь пристального внимания к своей персоне, то ли от беспокойства, которое он ей причинил своим визитом. Пусть она знала его имя, напрямую им пообщаться прежде ни разу толком не удалось: Лукреция Грациани даже для маэстро де Ланца была гостьей исключительной и запретной, ведь она нередко навещала мастерскую в обход своего статуса и высокородного положения, обводя своих сопровождающих и слуг с легкостью, которой позавидовал бы и самый отпетый уличный сорванец.
Многое изменилось теперь.
Напротив него сидела уже не беззаботная девчушка, но юная женщина со своими собственными тревогами и тяготами, для которой перспектива полететь к небесам на сконструированных изобретателем крыльях уже наверняка растеряла всю привлекательность. Однако вопросы, возникшие у нее после первых фраз нежданного вестника, все же напомнили ту наивную милую дéвицу, которую Витто имел удовольствие видеть в мастерской несколько лет назад.
- Легатом святой церкви, миледи. Папским легатом, - горько усмехнувшись, пояснил мальчишка, вмиг почему-то ощутив себя лет на двадцать старше. Его-то какой черт дернул втянуться во всё это? Ох, говорил же я маэстро... говорил! Не связывайся! Нет же... Пальцы вновь впились в подлокотники, гость беспокойно заерзал в своем кресле. - А следили за ним, миледи, вовсе не для того, чтобы оберегать каждый волосок на его умной голове. Наоборот, скорее, - лицо Витто, побледневшее от волнения (а еще после непростого двухдневного пути из Лирэфии в Авелли), снова прочертила кривоватая усмешка. - Это наверняка были папские осведомители или кто-то еще из ищеек, которые ему служат. Если бы он решил исчезнуть без их ведома - то-то был бы среди них переполох! Но тут другое...
Витто тяжело вздохнул. Поерзал на кресле еще, будто мягкое сиденье в уютной, дорого обставленной гостиной вдруг обратилось жесткой скамьей где-нибудь в церкви, на которой невозможно усидеть до конца долгой и тягостной службы. Но там прихожанам обычно бывает неловко ерзать перед Отцом-Создателем; здесь же гость не слишком заботился о том, как выглядит со стороны. Куда больше его занимал вихрь мыслей и эмоций, раздирающий его сознание и саму душу. Душу, кстати, не всегда честную, но искренне и глубоко преданную. Исчезновение маэстро и все события, предшествовавшие его уходу, с каждым днем беспокоили Витто все больше, и все чаще вспоминались фразочки, брошенные де Ланца будто невзначай, даже в шутку, но на самом деле несущие в себе скрытый пугающий смысл. "Когда вернусь... да, кстати, когда?", "смотри, остаешься за старшего, пока я... остаешься, в общем", "вот это прибери подальше, достанем, только если я опять...", и еще бесконечное множество примеров той горькой осторожности, которой преисполнены слова человека неуверенного, сомневающегося, предчувствующего недобрую развязку.
Говорить все это леди Грациани? А то и ее отцу?
Все это время Витто сидел, сгорбившись и низко понурив голову; теперь же он выпрямился, расправил плечи и медленно поднял подбородок, вновь глядя на девушку прямо и испытующе.
- Я имею основания полагать, что ваш отец, миледи, как раз и отправил мастера туда, откуда еще никто не сумел вернуться. На какое-то задание, - тихо, но твердо отчеканил подмастерье, глядя в светлые глаза собеседницы. Она была, безусловно, красива. "Безусловно" - то самое слово; ее красота не была случайной заслугой удачного освещения или умело наложенных румян. Настоящая, хрупкая и свежая, несмотря на пережитые невзгоды, она вызывала доверие уже одним только своим видом. Витто сделал еще один глубокий вздох и обреченно махнул рукой. Будь что будет, свое поражение перед этой ясноглазой цитаделью добродетели он уже признал. Да и разве не с тем он пришел, чтобы довериться ей?
- Информаторов много: официальных и не очень, но я ничего не додумывал, - поспешно обелил себя помощник изобретателя, а то - мало ли! - леди еще решит, что все его опасения не более, чем фантазия заскучавшего по приключениям мальчишки. - Маэстро чёрт дёрнул... - фыркнув, он оборвал сам себя и продолжил уже аккуратнее:
- Маэстро... оказал некую услугу Его Сиятельству и недавно коронованному Понтифику. И после этого себе уже не принадлежал. Они используют его, леди Лукреция, заставляют работать в их интересах. За что бы он ни брался с тех пор - все это были не его идеи, а их! Он даже крылья забросил. Уж вы-то понимаете? Свою мечту! - мальчишеский голос возмущенно взлетел в верхний регистр и зазвенел в согретом от камина воздухе гостиной; Витто поспешно прикрыл губы ладонью. А заговорив вновь, понизил голос до торопливого шепота. - Папские осведомители неотступно его преследовали везде и всегда. В последний месяц он часто уезжал, почти не появлялся в мастерской, а если и заглядывал, то чтобы что-то взять и снова уйти. Мне не рассказывал почти ничего, и с собой тоже не брал. Говорил, ходит в библиотеку, где я или сразу заскучаю, или невзначай разнесу ближайший книжный шкаф, - подмастерье скривил гримасу, передразнивая наставника, у которого тогда так некстати обострилось чувство сознательности. - Будто нарочно бегал от меня, чтобы я толком ничего не разузнал. А потом объявил, что отправляется куда-то по делам надолго, наказал следить за мастерской и вот... уехал. Я знаю, что он отправился в Авелли. И те двое тоже были с ним. Но вот куда дальше? Где он сейчас? Ему нужна помощь, миледи. Серьезно, нужна, - девушка мягко дотронулась до руки Витто, и тот внезапно и порывисто стиснул ее ладошку всеми десятью горячими пальцами. - Ему нужен я, миледи! Я сумею ему помочь. Без меня ему не справиться, что бы там ни приказали сделать эти церковники, - последнее слово подмастерье едва ли не выплюнул, не постеснявшись выразить свое отношение вслух, еще и при благородной даме. - Он не был уверен, когда уходил. Я бы даже сказал, он был как будто напуган. Я должен быть там вместе с ним, он еще узнает, что зря меня не взял с собой. Пожалуйста, миледи! Пусть ваш отец скажет, куда его отправили. В конце концов, - к концу тирады Витто окончательно совладал с собой, аккуратно отпустил руку девушки, за которую цеплялся, как за последний оплот надежды в этом мире, и сцепил пальцы на коленях, принимая напускной спокойный вид. Но сердце в его груди при этом колотилось как неистовое. - Это удваивает шансы на успех их затеи, в чем бы она ни заключалась. Одна голова - хорошо, а две - то, что нужно. Я уже долго состою при маэстро де Ланца, я ему помогаю. Он привык на меня рассчитывать.
И еще один пронзительный взгляд в глаза собеседницы, а в голосе юноши - плохо приглушенная мольба напополам со стальной решимостью. Витто упрямо вскинул подбородок.
- Я ему нужен.

Очарование, краса и прелесть
В ней воедино накрепко сплелись.
Глаза, как искры, сразу загорелись...
Души порывы пламенем - увы! - не занялись.

Что уж тут скрывать, леди Грациани решительно нравилась Витто. Вся: от мелодичного голоса и доброго взгляда - до длинных рыжих волос, некогда перехваченных белыми ленточками, с которыми так любил играть шаловливый лирэфийский ветерок. Да и кому она не нравилась? Озорная волшебная нимфа, а не создание из плоти и крови - такой она казалась совсем еще юному ученику изобретателя, когда тот, таясь и скрываясь, украдкой подсматривал, как гостья по-хозяйски расхаживала в мастерской, брала в руки любые заинтересовавшие ее приборы, инструменты, механизмы и наброски, постоянно что-то роняла, рассыпала, опрокидывала и при этом смеялась так звонко и задорно, что Витто даже в голову не приходило возмутиться: устрой он такой бедлам, знатно бы ему влетело от маэстро! Но, к собственному везению, подмастерье всегда славился своей ловкостью, а потому редко что-то ронял и разливал. А вот подглядывать сквозь створку двери или ставней... искусство совсем другого толка. И, будучи помладше, помощник живописца этим не гнушался.
И все же сейчас, слушая растерянные ответы Лукреции, юноша испытывал чувства самые противоположные. С одной стороны, его расположение к этой добродушной молодой женщине было бесконечным, с другой же - он почему-то не до конца верил в ее беспомощность. Дочь графа Грациани! Ничего не знает? Как же! "Отец не стал бы посылать маэстро на задание, которое никому не по зубам"? Ну да - ну да. Как если бы она была не в курсе, что ее отца зовут "орллевинским лисом"! Ожидать от него можно чего угодно, и если поступки графа даже для его собственной дочери представляются загадкой...
Известие о том, что Адриано Грациани и вовсе пребывает в отъезде, Витто встретил протяжным вздохом разочарования. Он был готов просить аудиенции у самого Его Сиятельства, даже если бы Лукреция отказалась передать отцу его вопрос. Если бы не дали аудиенции - готов был добраться до графа хитростью или, если надо, даже с боем, но вся его решимость теперь разбилась о непреодолимую преграду - расстояние до Хайбрэя. Ехать теперь туда, чтобы отыскать графа, чтобы расспросить графа, чтобы вернуться обратно, чтобы найти то самое место рядом с Авелли, куда должен был отправиться маэстро... Сколько пройдет времени? Как бы не целый месяц! Точно так же бесполезно, как добиваться высочайшей встречи с самим Его Святейшеством. А пока время идет - кто знает, как далеко углубляется изобретатель в расставленную для него ловушку? И как скоро она захлопнется, придавив ему хвост... или прижав горло?
Тщедушная фигурка подмастерья вновь понуро сгорбилась в кресле.
- Не стал бы? Мм-да? Вы думаете... не знаете... - вялым эхом отзывался Витто на слова миледи, возвращаясь к своему занятию и продолжая терзать обивку кресла указательным пальцем. Но последняя фраза заставила подмастерье вскинуться и моментально напрячься, словно натянутая тетива.
- "Искал", миледи? Ищет! И искать продолжит, смею надеяться, - нарочито церемонно поправил собеседницу помощник живописца, отгоняя навязчивые мысли о ее неловкой фигуре речи. - А если вы о том, что он искал до того, как отправиться на задание, то он мне не говорил. Специально скрывал это от меня, будто я секреты хранить не умею, - хитрец напустил на себя вид самый невинный, пожимая плечами.
Если теперь известно, что помочь она ничем не сможет, и даже возможности быстро связаться с графом у дочери нет, какой смысл рассказывать ей о том, что ему известно? Мастер приоткрыл завесу тайны только немного, взяв с ученика обещание никому об этом не обмолвиться ни словом, ни полсловом. Стоит ли жертвовать сохранением секрета, чтобы дальше продвинуться по пути, который уже завел в тупик и ничуть не приблизил Витто к пропавшему маэстро?
- Он пропадал в библиотеках: здесь и в Лирэфии. Бывал еще где-то, говорил с разными... людьми... - подмастерье понимал, как это звучит со стороны: очевидно же, что он ходит вокруг да около, не решаясь выложить все начистоту и вместо этого только мямля нечто маловразумительное. Довериться леди Лукреции, глядящей на него с таким искренним участием, хотелось безумно, но упрямая вера в то, что единственная по-настоящему близкая подруга мастера сумеет помочь ему, пустив в ход свои связи, положение и личную симпатию, таяла на глазах. А вместе с ней таяло и доверие к ней.
- Ждать я никак не могу, миледи, извините, - наконец решительно выдал Витто, легко поднимаясь на ноги. Пустой желудок, всколыхнувшись, снова громко заурчал, требуя ужин и напоминая, что обеда сегодня не было, да и завтрак - перехвачен кое-как в пути. Досадуя на себя и слегка смущаясь, подмастерье поспешно зажал живот рукой. - Прошу меня простить за беспокойство, я пойду тогда дальше. Ах да, еще одно: вы не подскажете, есть здесь где-то монастырь? Мне бы перекинуться парой слов с монахами.

Шептанья, вздохи и волненья -
Вот средства, дамами любимы.
Но я б советовал вареньем
Залить ваш путь к чувствам мужчины!

В любом споре в конце концов находится решающий аргумент, будь то веское слово, неопровержимое доказательство, наглядная демонстрация или просто-напросто усталость одного из оппонентов.
В этом споре - а точнее, во вспыхнувшем в гостиной противостоянии, - решающим аргументом стал ужин. Точнее, пока всего лишь его бледный призрак, перспектива отужинать, но этого оказалось достаточно для вечно голодного растущего организма подмастерья. А еще неожиданно цепкие пальцы Лукреции Грациани снова пленили его ладонь, и вырываться из этой хватки он не стал.
Как-то неуместно, да и невежливо. Да и не хочется...
- Не стоит беспокойства, миледи, не нужно суетиться из-за меня, - забубнил Витто, во все глаза следя за тем, как по зову колокольчика является прислуга, а следом за ней будто по волшебству на столе возникает поднос с яствами, и пахнет от еды так упоительно, что на это отреагировал не только пустой желудок, но еще и засосало под ложечкой, а рот наполнился слюной. При этом, демонстрируя завидную выдержку, юноша оставался стоять и терпеливо наблюдать за суетой служанки, игнорируя желание тут же схватить горячий пирог и впиться в него зубами без страха обжечься. Заодно он выслушивал речь Лукреции, которая говорила теперь не терпящим возражений тоном. Это понравилось Витто куда больше ее первой растерянности. На такой тон у него уже сформировался безусловный рефлекс: склонить голову к плечу и обезоруживающе, чуть смущенно заулыбаться. После этого хитрого маневра он обычно из сердитого "Витторио Вестри" снова обращался в ласкательного "Витто", и со смягченным собеседником, растерявшим прежнюю суровость, уже можно было иметь дело.
Подмастерье успел благодарно пожать ладонь девушки, прежде чем она отступила и вновь заняла место в кресле напротив него.
- Миледи, вы правы, что-то мне известно. Я, как-никак, сам без пяти минут мастер, - не заботясь о высоком и почтенном положении собеседницы, Витто игриво подмигнул ей, как соседской девчонке, и снова опустился в кресло по ее примеру. Он с трудом сдерживался, чтобы не потирать руки в предвкушении славной трапезы. - Например, мне известно, что вы - прекрасная хозяйка и добрейшая гостеприимица! Спасибо, миледи. Благодарю! Если только я когда-нибудь... чем-то... помяните мое слово... сумею пригодиться, то я всегда к вашим... услугам, - конец фразы не выдержал поединка с пирогом, который наконец-то попал в руки страждущего - и следом отправился в его рот. Пробормотав извинения, Витто пришлось заставить леди Лукрецию подождать, пока он отведает все угощения по очереди, запьет все это обжигающим пряным напитком и с наслаждением откинется на спинку кресла. Благостное расположение духа теперь не мог омрачить даже тот факт, что, объевшись, он не мог толком сделать вдох.
Он посмотрел на хозяйку благодарными и хмельными, почти влюбленными глазами.
Недаром принято считать, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Пригревшийся и сытый, Витто был куда больше расположен к размеренной беседе и куда терпимее - к ожиданию, которое Лукреция предлагала как единственный возможный выход. Тем не менее, как бы велик ни был соблазн остаться в обществе миледи подольше, о цели своего визита подмастерье не забыл.
- Самая большая библиотека? Ну, уж ее он стороной никак не мог обойти! - заявил Витто, с энтузиазмом сверкнув глазами. - Но я, кажется, и без того подозреваю, что именно он там искал...
Чуткая проницательность лучезарной леди Грациани не вызывала сомнений: конечно, юноша не пустился бы в свое странствие, имея только смутные догадки и беспочвенные опасения. Для того, чтобы бросить мастерскую и отправиться в такой неблизкий путь, требовалась причина, и довольно значительная.
Витто поерзал на сиденье кресла, отодвинулся от спинки и, оглядевшись по сторонам, подался чуть вперед, понижая голос.
- Все это связано с данактийским орденом, миледи. Какой монастырь расположен здесь? Вы знаете что-то о монахах этого ордена? В последнее время маэстро уж очень интересовался монашеской символикой и церковными ритуалами, историей ордена, читал жития каких-то святых... и все такое, но сам я мало что об этом знаю, - юный помощник замялся ненадолго, ловя себя на мысли, что слова его прозвучали не слишком-то внушительно, и, будто оправдываясь, добавил:
- Но я все равно сумею быть полезным мастеру, если отыщу его. Он, может, и набрался знаний об ордене, но у меня вот тут, - он красноречиво постучал себя по черепу костяшками пальцев, - тоже кое-что имеется. Да и лошадь есть, миледи, спасибо! - внезапно Витто расплылся в озорной улыбке, ненадолго обретая свою обычную беззаботность. - Ведь не пешком же я сюда из Лирэфии пришел. Больше того, меня в пути сопровождал сам кардинал с его свитой! Вообразите? Но задавать вопросы ему я не мог, - закончил подмастерье с нескрываемой досадой. - Хотел спросить, может быть, есть здесь места, как-то связанные с орденом, не только монастырь - уж очень это очевидно, - но какое-нибудь, не знаю... святилище, часовня, подземелье, кладбище... - ученик изобретателя пожал плечами, и при взгляде на него было понятно: этот малец ничего пугающего в шатании между надгробиями не находит. Уже такое было... и то ли еще будет! Вот только встретиться бы вновь с маэстро...

Рискован наш поход,
Но мысли наши быстры.
Отправимся вперёд,
Опасностей не мысля!

Пытаться рассмотреть изобретательского помощника в деталях и мелких подробностях - то же самое, что, наблюдая за трепыханием крыльев стрекозы, пытаться уловить тот самый радужный оттенок и отразить его на холсте именно таким, каким он был, например... за долю секунды до того, как полупрозрачные крылышки достигли нижней точки своего размаха и отправились снова вверх. Говоря короче, на взгляд стороннего наблюдателя, Витто пребывал в постоянном движении, вечно ерзая, вытягивая шею и крутя головой по сторонам, чтобы - не дай Отец-Создатель! - не упустить чего-то интересного и познавательного, что может происходить вокруг.
Но не все так просто: заурядный непоседливый мальчишка не получил бы почетной должности подмастерья известного на всю Орллею изобретателя. Единственного, кстати, подмастерья! В то время как посредственные художники кичились своим положением и набирали целый сонм подмастерий, помощников, учеников, учеников их учеников и далее по списку, один из тех немногих, кто действительно обладал незаурядным талантом, не распылялся на свиту последователей. Маэстро выделил Витто из сборища уличных сорванцов, хотя тот даже и не думал о такой удаче; родители не наряжали его в парадное платье, не приглаживали непокорные кудри (предварительно поплевав на ладонь) и не выставляли на крыльцо мастерской, как на витрину, пытаясь представить перед мастером в лучшем свете и при этом натужно, униженно улыбаясь. Такое случалось сплошь и рядом, но Витто заявил о себе и своих талантах сам, а маэстро де Ланца, внимательный и не склонный упускать собственной выгоды, задержал свое внимание на юном даровании... и уже никуда его от себя не отпустил.
Нет, все вышло наоборот. Сбежал он сам.
Итак, несмотря на природную любознательность и хроническую непоседливость, подмастерье умел и слушать, в моменты своей сосредоточенности принимая вид вдумчивый и серьезный, сводя к переносице тонкие брови. Таким он предстал и сейчас перед светлой леди Лукрецией Грациани. Разве что озадаченная морщинка на его переносице была не такой уж глубокой - сказывалась блаженная сытость и удовлетворенность плотным ужином. А тут подоспела еще и похвала, и Витто неожиданно для самого себя вдруг вспыхнул, вскинув взгляд на благородную собеседницу и тут же быстро опустив его к ее маленьким ступням, облаченным в прелестные золотистые туфельки. В ответ на комплимент он пробурчал нечто неразборчивое, но явно одобрительное.
Смущение ученика маэстро слегка развеялось, когда речь вновь зашла о данактийском ордене. Юноша слушал леди Грациани внимательно, запоминая каждое из ее слов, хотя, сказать по-честному, ориентировался он во всех этих перипетиях барончеллизма вовсе не так хорошо, как хотел бы.
- Его Святейшество здесь не при чем, - пробормотал Витто себе под нос, упрямо тряхнув головой. Он уже сказал Лукреции, что знает чуть больше, чем заявил с самого начала, но еще не выдал всю известную ему информацию целиком - и пока даже не знал, стоит ли ее озвучивать. Не из-за слабого доверия: как раз-таки его миледи вернула себе сполна. А из-за собственного ее спокойствия и отчасти - из-за обещания, что пришлось дать мастеру. Витто ощутил легкий укол совести за то, что нарушил данное слово, но ведь и маэстро, приоткрыв загадку своего секретного задания, не сдержал обещанного! Получается, во всей этой истории слова и обеты значат не так уж много.
- А это уже интереснее, миледи! - с неподдельным энтузиазмом заверил Витто, хлопнув в ладоши. Разрушенная церковь, захоронение, подземелья, какие-то святые... Как будто алфавитный указатель со страниц библиотечных книг, которыми так интересовался маэстро перед своим уходом! Теперь уже усидчивость подмастерья куда-то испарилась, и он снова заерзал на мягком сиденье, а потом и вовсе вцепился пальцами в подлокотники, готовый рывком подтянуться и бросить себя из кресла навстречу новому витку своих поисков.
- Вы правы, миледи, кто-нибудь, да видел их! Да, непременно... В маленьких селениях, в глуши за городом, за каждым - глаз да глаз! А за незнакомцами - и подавно. Леди Лукреция! Спасибо! - юношу будто ветром сдуло с кресла; в порыве галантной благодарности он опустился перед молодой дамой на одно колено и, ловко перехватив ее перепачканную сладкой начинкой, чуть липкую ручку, от души прижался к ней губами. - Только теперь... пусть кто-нибудь расскажет мне, как туда добраться? В какую сторону от Авелли, хотя бы? - за порывом последовало мимолетное смятение, и Витто торопливо выпустил ладонь Лукреции, поднимаясь на ноги. Отступив на шаг назад, он присел на подлокотник кресла, слегка забывшись, в чьем благородном обществе находится, и стянул со стола еще один пирог, сразу таща его в рот и машинально пережевывая. Теперь мысли подмастерья крутились вокруг похода в неизвестное подземелье; он пытался сообразить и просчитать все до мелочей: что пригодится с собой? куда деть лошадь? взять ли еду на случай долгого похода? Как ни странно, резонный вопрос "насколько это рискованно?" в голову Витто не пришел, как и сомнительное "а что, если это ошибка?". Заполучив хотя бы одну зацепку, подмастерье был твердо намерен раскрутить ее до конца и самому лично убедиться в своем успехе или поражении.