Что делает человек, когда перед ним встаёт весьма сложный выбор, порой до невозможности тяжелый? Одни ищут совета у советников, вторые – у родственников, третьи стараются искать мудрость, но мудрость – это не вещь, которую можно найти на запыленных книжных стеллажах или в заросшим мхом сундуке. Она приобретается годами, десятилетиями, а если быть совсем честным – сотнями лет. Поколения людей рождаются и умирают и каждое поколение оставляет свой след, а несколько поколений образуют то, что образуют множество веков – эпоху. Орллея знает много эпох – начиная с самых древних времён, когда цивилизация лишь зарождалась и заканчивая нынешней, которую трудно охарактеризовать одним словом. Наиболее пёстрая эпоха – эпоха королей, взявшая своё начало со становления Авелли и закончившись с падением запада, пусть и мирного. В отличие от королей Хельма или Моргарда, живших и умерших в петерианскую эпоху, королей Орллеи вспоминать не принято – они все были язычниками, некоторые из них прославились борьбой с зарождающимся петерианством, поэтому ничего удивительного нет в том, что Церковь считает ту эпоху недостойной упоминаний. Читая книги или слушая проповеди и рассказы, Андрес в детстве задавался вопросом, почему все истории, сказы, легенды и прочее начинаются с этого тысячелетия, будто прошлого и не было. Оно было, но его предпочли забыть, как постыдную тайну, как позор, коим он и являлся в глазах Церкви. Беатрис, будучи дочерью пиратского барона, никогда не пылала любовью к Церкви или петерианству в целом, и хоть официально и на словах всегда оставалась верной последовательницей Иоанна, не гнушалась книг того самого времени, о котором не было принято говорить иначе, как в плохом смысле.
Феллшир – наименьшее из графств Орллеи, но таившее больше истории, чем любое другое графство. Будучи коронной землей, он служил местом, где наследник престола оттачивал свои управленческие навыки и воплощал амбициозные планы в мелком масштабе, дабы спустя годы, став правителем, воплотить их во всём королевстве. Когда жизнь короля подходила к концу, его оплакивали в Авелли, ему возводили там надгробье, но хоронили его, его сына и сына его сына в укромной усыпальнице, в горах. Почему в горах? Пожалуй, чтобы в очередную бессмысленную войну кто-либо не разграбил эти усыпальницы и не унёс всю память, рассыпав прах на ветру. Эта «традиция» фактически спасла королей прошлого от карающей длани Церкви, ведь когда петерианство официально объявили новой религией, памятники язычникам были разрушены, а их места заняли памятники мучеников. Но кто больший мученик? Тот, кто умер во имя фантазии, или тот, кто жил и умер ради целой страны, но был предан забвению из-за своры фанатиков? Хороший или плохой, любой король имеет полное право остаться на страницах истории, как и любой человек, взявший на себя такую ношу. Чарльзу, наименее достойному правителю на свежей памяти Андреса, наверняка будут посвящены дюжины страниц в книгах истории, так почему более древним и более справедливым такой чести не дают?
Отправив своих вассалов королевским трактом в Орллею, Андрес, Мария и несколько дюжин солдат отправились в другую сторону – на северо-восток, по мелким дорогам, а порою и тропам. Пройдя заставу, они вступили в Феллшир и направились в небольшое поселение у подножья гор. Визит герцога для столь удаленного местечка был бы настоящим событием глобального масштаба, поэтому они убрали знамёна и заменили их на знамёна менее «кричащие» - одного феллширского барона, приютившего нежданных гостей при въезде. Так на них меньше косились, но по прежнему приветствовали поклонами и радушными предложениями купить что-то со скидкой. Найти то, ради чего они приехали, оказалось куда сложнее. Иронично, но герцогу из Авелли известно об искомом куда больше, нежели горожанам небольшого городка или торговцам в этих землях. Двое стражников, отправленных в окрестности для поисков какой-либо информации, вернулись с вестями – один житель города, взбираясь за горный хребет, пару раз за год слышал какой-то странный шум где-то вдалеке, но побоялся пройти вглубь. Поднявшись по «мягкому» склону горы на несколько миль, отряд остановился в одной деревне, где жители уже были куда более проинформированы о искомом месте.
По словам старика, усыпальница, о которой благородные гости спрашивают, расположена в заснеженной части горы, а добраться до неё можно небольшими тропами. За щедрую плату его монах из монастыря, расположенного недалеко, согласился провести гостей, но дюжину раз сказал об опасности этого пути и о том, что там, окромя ледяных стен и голых камней, ничего нет. Оделись все по погоде – так, как в Орллее одеваться испокон веков не принято. Местные жители, из меха и кожи делают тёплую одежду, которую разве что во Фйель продавать, но и жителям под горами она тоже нужна, на этой скудной торговле все и живут. Грион – так называется эта гора, одна из множеств. Примечательна она тем, что, несмотря на наличие вечных снегов и ледников, она не даёт начало ни одной реке. «Жадной горой» - так называют её местные жители, если верить монаху. Тот был явно не впечатлен этим мини-путешествием, но отказываться от «пожертвований» не мог и провёл их по наиболее безопасной тропе.
- Вот усыпальница, милорд, - фыркнул монах, съёживаясь, показывая вперёд. Пожалуй, место это было наилучшим, если её авторы хотели спрятать содержимое от мародеров. Без знаний троп и проходов здесь можно не только заблудиться, но и экспресс-методом отправиться вниз, размазав своими останками всё подножье горы. Стражник взял поводья лошади, после чего Андрес спешился и подошёл к жене, взяв её за талию и спустив на засыпанную снегом землю. Кажется, герцогине не очень ясно, зачем они из королевского двора направились в такую глушь, да ещё и в такой секретности.
- Вы двое – сторожите коней, остальные – вперёд, - приказал Найтон, подзывая за собой Марию. Спустя несколько шагов они оказались перед большими вратами, кажущимися веками не тронутыми. Впрочем, четырем стражникам хватило сил, чтобы открыть её – коль она не примёрзла, стало быть, кто-то её регулярно открывает, а значит, внутри могут быть неожиданные гости. Пустив вперёд часть гвардейцев, Андрес последовал за ними в компании жены. Первым делом в глаза бросились факела, горящие на стенах – стало быть, здесь всё же кто-то обитал.
Стены были расписаны надписями на, очевидно, каком-то диалекте орллевинского языка, но уж больно необычного. Говоры есть везде в Орллее, в Моргарде – целый диалект, а эти слова лишь отдаленно напоминали что-то современное.
- Вы не замечали за всё это время, чтобы-то кто-то ходил в эту усыпальницу? – спросил герцог монаха, однако тот поначалу не отозвался. Обернувшись, он увидел затхлый взгляд мужчины, резко контрастирующий с тем скептическим настроем, какой он выказывал всё это время.
- Замечал, милорд, и не раз, - томным голосом ответил монах, после чего из проходов вдоль стены вышли ещё с полдюжины монахов. Скрежет стали ознаменовал обнажение гвардейских мечей, да и сам Найтон потянулся к рукояти своего, машинально рукой прикрывая жену.
- Это лишнее, мы не грабители и не убийцы, - ответил монах, совершенно бесчувственно, к слову. Андрес всё же опустил кисть на рукоять, но жестом приказав гвардейцам ничего не предпринимать.
- Мы тоже, - последовало в ответ.
- Я знаю, милорд. Феллшир – отдаленное место, а эта гора – и тем паче, не говоря уже об усыпальнице. Но даже отсюда люди иногда доходят до столицы и видят высший свет. Вы ведь герцог Орллеи, а эта девушка – ваша жена? Мы слышали, что вы не так давно женились, - вполне спокойно, несмотря на накалившуюся атмосферу, ответил монах. Кажется, он и впрямь не особо знал о событиях недавних месяцев и оно не мудрено – столь отдаленные земли зачастую остаются вне информационном поле и даже людская молва, разбавленная расстоянием, доводит до здешних ушей лишь отголоски.
- Всё верно. А вы, надо полагать, не обычный монах? – спросил Андрес, пока ещё не зная, к чему готовиться – к истории или к драке. Перед тем, как собеседник успел бы ответить, высокую залу пронзающими стрелами прошёл звук горна – два громких поочередных сигнала, отдающих каким-то зловещим рычанием. Естественно, гости с непривычки тут же принялись осматриваться по сторонам, но монахи стояли неподвижно.
- Нет, не обычный монах. Наш монастырь существовал ещё задолго до того, как в Орллее приняли петерианство, ещё задолго до того, как западом начали править Найтоны, и задолго до Хорнли, и за прочими наместниками и правителями. Когда святой Иоанн только начинал свой путь, он отправил нескольких своих приближенных в удаленные места Орллеи, дабы они несли свет истины и другим. Один из них добрался сюда и основал монастырь. Когда последний королевский род угас и запад ринулся в пучину междоусобных войн, местные правители предпочли не тратить время, деньги и людей на защиту этого места, а мы взяли его под свою опеку. Веками мы берегли всё это наследство, отвадили не одну сотню грабителей и мародёров. Когда Церковь принялась сжигать книги, написанные не под её эгидой, разрушать древние храмы, памятники и всё то, что многие сотни лет составляло целую жизнь для миллионов людей, мои братья приняли решение не придавать огласке эту усыпальницу. Здесь мы собирали все труды, которые принято было сжигать, а епископу приносили обугленные остатки других книг. То, что мы смогли сберечь и не рассыпалось под гнётом времени, всё хранится здесь, - история, надо сказать, интригующая и весьма необычная. Петерианский монастырь, берегущий запретные труды панагистской эпохи? Пожалуй, в такое мало кто смог бы поверить, не имей он возможность увидеть всё своими глазами и услышать своими ушами. Но чего ради монах так искренен и с чего вдруг решил, что герцог не прикажет снести тут всё, не оставив камня на камне?
- Герцоги Хорнли знали об этой усыпальнице и, несмотря на свою показную пренебрежительность древним традициям, предпочитали придерживаться им хотя бы втайне. Пусть они не были королями, которые нашли покой в этих стенах, многие из них захоронены здесь. Прошу, пройдёмте, будьте сегодня нашими гостями и почтите эту обитель своим вниманием, - монах жестом пригласил гостей пройти дальше по широкому коридору. Помедлив немного, Андрес таки убрал кисть с рукояти и жестом приказал гвардейцам вернуть мечи в ножны, после чего все они прошли дальше. Герцог шёл рядом с Марией, не желая отходить от неё слишком далеко, мало ли чего этот монах мог рассказывать, надо быть готовым к любому исходу их небольшого путешествия.
- Герцог Роуэн, последний из династии Хорнли, погибший на поле сражения от руки вашего деда, - монах указал на самую «свежую» статую, значительно уступающую по размерам и искусству прочим, расположенным дальше, - Меч, который он держит в руках, - точнее статуя, держащая меч на вытянутых руках, - Не принадлежал ему. Те, кто доставили его прах сюда твердили, что в ночь перед битвой к герцогу явились несколько переметнувшихся ранее баронов и в качестве подарка вручили ему этот меч, куда более изысканный, чем тот, которым герцог владел ранее. Он взял и вооружился им следующим днём, но в погоне за тщеславием и роскошью, - рукоять и лезвие меча действительно больше напоминали игрушку или красивый парадный орнамент, нежели боевое оружие, - забыл простую истину или не хотел помнить – чужой меч выкован изменой. Будучи взрослее и опытнее вашего деда, он таки проиграл и многие полагали, что именно из-за этой оплошности, - очередная легенда, которыми так любят приукрашивать события. Естественно, Роуэн проиграл отнюдь не из-за чужого меча, а из-за численного превосходства Авеля, более выгодной и продуманной тактике, но даже в легенде есть правда – Авель скрестил мечи с Роуэном и одержал победу, но не божественной милостью, а лишь благодаря тому, что его противник к началу поединка уже был изрядно измотан и изранен.
- Этот меч чем-то похож на тот, что находится в Соборе Роз, у подножья статуи моего деда, - отметил вслух Андрес, глядя на кусок стали в руках статуи. Монах улыбнулся:
- Лучше всего мы знаем свои недостатки и недостатки своих приближенных, а также наши слабые стороны. Ваш дед прибегнул к хитрости, сыграв на алчности своего противника, вооружил Роуэна своим мечом и легко одолел его, ведь знал и вес меча, и как надо бить, чтобы сталь зазубрилась, - монах сделал несколько шагов вперёд, подойдя к другому монаху и начав о чём-то перешептываться. Андрес сделал несколько шагов к статуе и некоторое время смотрел на меч, после чего перевёл взгляд на жену.
- Хитрость или обман? – спросил он её. Естественно, всё зависит от точки зрения, но покуда он сам не может определиться, почему бы не спросить незаинтересованную сторону?

Андрес посмотрел на супругу изучающим взглядом, слушая её ответ. Не лишенный смысла и весьма «удобный», если не помнить о неприятных фактах и оговорках, которые делают эту ситуацию не такой однозначной.
- Но он был рыцарем, - ответил герцог, поглядывая на не самые удачные очертания статуи, - Как и Роуэн. Алчность и тщеславие ли его сгубили, или всё же вера в честь противника, - как бы то ни было, Роуэн Хорнли не подвергся усиленной демонизации после своей кончины, Авель не делал из него предателя и злодея, даже устроив пышную церемонию прощания, пусть и без тела. Учитывая рассказанную монахом легенду, жест доброй воли теперь выглядел в глазах Найтона как попытка искупить вину, в противном случае о предшественнике не говорили бы иначе, кроме как в плохом ключе.
- Жители запада помнят его, потому что моему отцу нужно было компенсировать недостаток собственных свершений. Авель одержал великую победу, он убил собственноручно прославленного воина, преобразил запад и много кому улучшил жизнь, но не меньшим и ухудшил её. Сторонники Хорнли не испарились с его смертью и их землями и титулами Авель покупал преданность других. Моему отцу негде было показывать свою воинскую доблесть, он жил в относительно мирное время, титулов свободных, как и земель, не появлялось, вот он и решил сделать ставку на прославленном отце и это сработало, - но едва-ли сработает с Андресом, ведь Ансельма не шибко есть за что хвалить, кроме как упирать на старое доброе «он дал нам мир». Славы принца Авеля хватает и на его внука, но вот сыну Андреса уже едва-ли выйдет выжимать из прадеда соки, да и сам внук недолго сможет это практиковать, вскоре люди начнут задаваться вопросом, чем же сам герцог прославился и что он для них сделал, взвешивая достоинства и недостатки, оценивая не намерения и громкие слова, а результаты всего этого.
- Естественно, я рассчитывал найти тут развалины и осколки, но никак не функционирующую усыпальницу. Монастыри часто берут под покровительство какие-то сакральные места, но так же часто делают это дабы получать доход с паломников. Не похоже, чтобы эти монахи уповали на паломников, - иными словами, очевидно, эти люди не преследовали меркантильных целей, что весьма и весьма удивительно. Церковь никогда не славилась бескорыстью, особенно таких масштабов – дать монету бедному, отложив две другие «на чёрный день» - это пожалуйста, но восстанавливать и поддерживать функциональность панагистской усыпальницы, да ещё и превращать её в библиотеку сомнительных, с точки зрения официальной Церкви, книг и манускриптов – это действительно что-то из ряда вон выходящее.
- Не знаю. Я слышал о ней давно, но так и не смог за всё время посетить это место. Сейчас была возможность и я не мог не воспользоваться ею, - о своих сомнениях и попытке найти какие-либо ответы или подсказки Андрес предпочёл умолчать, но не из-за недоверия, а лишь из желания не распространять свою неуверенность и на жену. Он рассуждал так, что мужчина должен быть уверен, а когда не уверен – делать вид, что уверен, дабы внушать надежду и спокойствие. Этому он придерживается не только с Марией, но и в политике отныне предпочтёт лишний раз утвердить что-то, в чём он не до конца уверен, нежели будет показывать свою неопределенность. Случай с кузеном на авелльском совете чуть не потопил его, не опрокинул, как шторм корабль, ведь тогда за день герцог умудрился передумать, да не в вопросах «что покушать на завтрак», а буквально в геополитике, играя с судьбами своего народа, как кошка с мышкой. Нет, безрассудным и упрямым он не будет, но и ветреным, в плане решений, тоже не станет – решено, значит решено, и только если будут веские обстоятельства, можно говорить о смене выбранного курса. С таким настроем он заходил во главе флота в облако морского тумана и странно, почему в вопросах политики не сработала эта привычка. Страх, скорее всего он причина всему и именно из-за него Найтон так неумело ведёт внешнюю политику, точнее вёл.
- Грубо говоря, Ваши Светлости, титула короля до становления петерианства не существовало. Те, кого принято называть королями той эпохи, носили везде разные титулы, в Орллее же их звали басилевсами. Наследование верховной власти на западе очень продолжительное время не применялось, были вожди, потом консулы и принцепсы, военачальники и сеньоры, но, когда власть начала передаваться от отца к сыну, правители начали именовать себя именно так. Примечательно, что некоторые из так называемых королей титула басилевса лишались посмертно по одной простой причине – их власть не была ограничена. Их звали и зовут тиранами, они управляли государством единолично и немногим отличались от нынешних королей, имеющих абсолютную власть в своих королевствах. Несмотря на негативный окрас, тираны могли быть удачными, милостивыми и добрыми государями, но правом называть себя басилевсом обладал только тот правитель, кто делил власть с другими. Деор, - монах указал на статую, которая в лучшие свои дни должна была источать величество, но спустя века сохранила лишь блеклую тень – части были рассыпаны, а оставшиеся уже были на грани разрушения, - стратег Арвьеры, первый, кого можно считать в современной терминологии королём. После заключения лирэфийских соглашений и прекращения гражданских войн, он сконцентрировал власть в свои руки и отобрал первенство у цветущей Лирэфии, правящей западом не одну сотню лет. Не имея большого войска, он одержал победу исключительно благодаря своему флоту, сражаясь как с прочими городами-государствами, так и с морскими разбойниками, - монах стоял чуть поодаль, дабы не мешать гостям рассматривать статуи и прочие реликвии, которые к ним прилагались.
- Деора убил собственный сын, обвинив его в узурпации власти и распяв у ворот города, - ответил ему герцог, помня таки наиболее «красочные» моменты из истории родного края.
- Верно, а наследовал ему тот самый сын, а ему – его сын, и сын его сына. Они намеренно создавали иллюзию того, будто их власть не безгранична. Существовали сенаты, собрания, полномочия отдельных префектур немногим уступали истинно королевским. Но все они в большей степени оставались пустышками, выполняя исключительно церемониальные функции, когда на самом деле вся власть была в руках басилевсов, - монах улыбнулся, выждав небольшую паузу.
- При басилевсах восстаний и войн было на порядок меньше, чем при прочих правителях – будь то вождях или герцогах. Высшие люди, - под ними монах, скорее всего, имел ввиду аналог знати в прошлом, - были довольны тем, что они тоже имели власть, даже если так только казалось, народ был доволен тем, что власть была не в одних руках, а принадлежала многим. Все всё понимали, но всех устраивал такой уклад, и все активно друг другу подыгрывали. Басилевсы держали советы и играли в то, что позже нарекут Великой Игрой. Это не были кулуарные дворцовые интриги наших времён, заговоры и противоборства при дворе, эта была тонкая политика, взращенная поколениями и укрепленная традициями, когда первый среди равных правил всем и ничем. Никогда народ на западе не поднимал восстание против басилевса и это всё благодаря Игре – басилевс не был в ответе за их страдания, он стоял в стороне и в нужных момент применял деспотическую, тираническую власть, но её встречали так, как нынче принято встречать чудеса – с ликованием и преклонением. Устраняя своих противников, басилевсы делали это под общие аплодисменты и заставляли народ благодарить их за это. Они никогда не преклонялись перед высшими людьми, ведь их было так мало, а народа – много. Когда поместный правитель был окружен своей дворцовой стражей, но эта стража больше подчинялась басилевсу, нежели ему, разве мог этот правитель пойти против своего правителя? Те, кто рисковали, жестоко за это платили, большинство предпочитали подыгрывать. Эта мудрость была утеряна и нынче короли, герцоги, графы и бароны активно насаживают свою власть друг другу, спорят о полномочиях, титулах и землях, но забывают, что под всеми ними стоят обычные люди и тот, кто управляет этими людьми, управляем всеми остальными. Так ли важны титулы, когда народ слушает человека и добровольно ему подчиняется, и, в свою очередь, разве не благо, когда люди титул дарят, а не отдают? – монах сделал шаг вперёд, но оставался всё ещё на приличном расстоянии.
- Простите за бестактность, милорд, но среди духовенства активно ходят слухи, будто вы намереваетесь стать королём, - монах всем своим видом старался дать понять, что он не хочет оскорблять своего собеседника, - Не мне указывать вам, милорд, но если бы вы испросили моего совета, а я бы имел право его давать, я бы призвал вас, Ваша Светлость, брать пример со своих предшественников. Не берусь судить о титуле, но менять одного абсолютного монарха на другого – не лучшая идея, вскоре всем станет очевидно, что разницы, кроме имени, никакой нет, - естественно, слова монаха не звучали как нравоучение, посему Андрес нисколько не был задет ими.
- Как год раньше, так и сейчас я выступаю за большую автономию, и не только мою автономию от иноземцев. Я не намерен отбирать чужую корону и заставлять всех кланяться ей, я намерен сделать свою и разбить её на части, дав каждому по заслугам. Но, выслушав вас, я делаю вывод, что в своих планах просчитался, не уделив должного внимания народу и его подлинной роли. Благодарю вас за сказанное, я это тщательно обдумаю, - герцог кивнул монаху, на что тот улыбчиво поклонился и проследовал дальше, пока герцогская чета стояла у полуразрушенной статуи первого правителя.
- Вот только у нас нет уже таких традиций. Знать уже давно стала узколобой и едва-ли способна воспринимать такие трюки, а народ, в свою очередь, больше слушает Церковь, которой во время этих басилевсов не было, - отметил вслух Найтон, обращаясь к Марии.

Андрес улыбнулся на слова о сочувствии.
- Я стараюсь сохранить не замыленный взгляд. Не знаю, насколько недостойные поступки оправдываются результатом, ведь предательское убийство Олуэнна Дарионом тоже можно счесть оправданным поступком, если принять определенную точку зрения, - иными словами, если руководствоваться результатом, тогда любое злодеяние можно оправдать и получить карт-бланш на самое недостойное поведение.
- Хотелось бы верить, что цель не всегда оправдывает средства и есть какой-то предел, за который переступать нежелательно. Авель мог победить и без этой «хитрости», но ему было важно убить своего противника лично, так что его тщеславие было не меньше тщеславия Роуэна, а может даже и больше. Я много чего не осуждаю, - Андрес улыбчиво посмотрел на супругу, - хитрость, подлость и даже предательство в политике или войне – дело обыденное, но только когда это служит объективной цели. Ему нужно было победить и он добился бы своей победы и без этого обмана, у него наверняка были военачальник куда опытнее и искуснее, которые могли бы сразить противника, - может и так, а может Авель руководствовался своей правдой и убийство Роуэна своей рукой нужно было не меньше, чем в целом победа в сражении.
- Как Авель верил в то, что благородная цель оправдывает не самые лицеприятные средства, так наверняка и Чарльз верил, что его цель оправдывает средства. Но если проступок моего деда отразился только на его чести, проступок моего кузена отразился на миллионах жителей запада и это, наверное, является гранью, которую нежелательно переходить, - пробормотал Андрес, поглядывая то на статую, то на жену. «Хитрости» Андреса уже выходили за рамки авелльской хитрости, но ещё не добрались до чарльзовых глупостей и Найтон искренне надеялся, что и не доберутся. Может быть когда-то и его поступки (или проступки) будут рассматриваться под увеличительным стеклом и такой же «самый умный» будет рассуждать о том, как он бы поступил на месте Андреса, особенно зная результаты тех решений, которые принимаются сейчас. Многого стоит шанс узнать последствия своих решений и действий и может тот же Авель иначе сделал бы, зная о своей безусловной победе, однако, что сделано, то сделано.
- Ты подозрительна, - улыбчиво ответил Андрес, однако всё же перевёл взгляд сначала на монаха, а после – на гвардейцев. Те, все как один, угрюмые и серьёзные, не вникающие в суть умудренной беседы своих хозяев и недоверчиво поглядывающие по сторонам, были готовы вновь взяться за оружие, если вдруг будет необходимость. Лязг доспехов и шуршание плащей по запыленному каменному полу отзывались в тишине здешним залов, пока вся небольшая процессия продвигалась вглубь.
- Пока Церковь пользуется поддержкой народа – да. Но поддерживать отношения с Церковью тоже не так легко, там ведь нет какой-либо преемственности власти, один прелат умирает, приходит совершенно иной, с другими взглядами и предпочтениями. Думаю, следует искать поддержку и Церкви, и народа, чтобы потеря одного звена не повлекло потерю и других. Церковь легко умаслить, им нужны деньги, земли и власть. Народу это тоже нужно, но у народа, в отличие от Церкви, нет каких-либо лидеров, а денег и власти на всё пятимиллионное население Орллеи у меня, боюсь, нет, - Андрес остановился, осматривая очередную статую. Один из монахов отправился куда-то сильно вглубь коридора, другие же стояли в стороне и наблюдали за тем, как гости посматривают на изваяния правителей прошлого.
- Его Святейшество даёт мне поддержку духовенства, граф Пацци – армии, флот мне верен и так, а вскоре будет верен и твоему брату. Знать лояльна мне за счёт графа Грациани и других советников, единственное, чего не хватает – это простолюдины. Если не выйдет мирно урегулировать конфликт, мне надо будет убедить духовенство, знать, армию и флот в том, что они должны сражаться, но всё это будет бесполезно, если обычные люди не будут верить в необходимость войны. Без поддержки широких масс народа это окажется всего лишь бунтом непокорной знати, как это было во время восстания Хорнли, подавить такой бунт всегда просто – достаточно разбить армию и захватить несколько городов. Но если народ встанет на нашу сторону, тогда это уже будет далеко не обычный бунт. Народ или знать, все они, в первую очередь, хотят уверенности в том, что начатое дело будет продолжено – они все куда охотнее поддерживают людей, у которых есть преемники. Что толку воевать за человека, который может погибнуть в любой момент и которому никто не наследует, - естественно, после разговора в Ардоре о возможной беременности Андрес думал об этом и не раз, ведь это то, что ему сейчас нужнее больше всего, ему и его вассалам. Лидер без наследника и вполовину не внушает подобающую уверенность, ведь зачем помогать человеку, выказывать ему лояльность, если в случае его смерти это всё не будет стоить ни гроша в глазах тех, кто займёт место.
- Но до того, как у нас появится наследник, мне нужно внести ясность и представить людям наследника, чтобы не было неопределенности. Два с половиной года официально у меня нет преемника и случись что, настанет междоусобица. Когда официально будет подтверждено, что у нас будет ребёнок, он будет назван моим преемником по рождению, невзирая на то, сын этот или дочь, но до того момента мне нужно выбрать кого-то из своих родственников, кто будет ближайшие месяцы восприниматься как наследник. Предложенный брачный союз Мирцеллам по своему хорош, но знать может быть недовольна выбором чужого им человека, тем более члена чужой королевской семьи. Не думаю, что Адриа или моргардская знать всерьёз рассчитывает заполучить титул через этот брак, ему будет хватать и земель с титулом поскромнее. Кроме него остаются три ветви, связанные родственными узами. Прямая мужская восходящая линия – это Эдуард и мой кузен Генрих. Признание кого-либо из них будет политическим самоубийством. Вторая – это моя тётка, Селинда, или её сын, Август. И третья – Хорнли, чьи права более всего призрачны, ведь мы родня с ними лишь благодаря тому, что моя бабка была сестрой их деда, - вопросы наследования обсуждались за последний год много раз и ни один из вариантов не был идеален, у каждого есть ряд недостатков. Зачем Андрес поднял эту тему сейчас? Этот вопрос касался в том числе и Марии, так почему бы ей не высказаться на этот счёт?

- В 775 году Мария Найтон, единственная наследница своего отца, вышла замуж за одного из потомков Абельгойда и её сын продолжил династию. Прецедент есть, и, если у нас родится дочь, она будет наследницей, - ответил Андрес на вопрос о возможной дочери и принятии знатью. Увы, ни прецедента, ни даже поддержки ближайших сторонников недостаточно, чтобы закрепить место за дочерью, ведь каждый мужчина с каплей нужной крови будет считать за долг и обязанность занять трон у женщины. Может боги будут милостивы и таки дадут им сына, который сможет без проблем унаследовать титул и земли отца, но даже если так – точно ли не будет у него проблем?
- Сын. Я не узаконил его и не собираюсь, но хочу в случае обвинительного приговора Трэверсу разделить Элвершир на несколько частей и одну из них даровать ему, дабы он в будущем смог стать опорой своему законнорожденному брату, или сестре, - слишком рано было сейчас говорить об этом, покуда неясно остаётся с этим судом и будущим графства, но промолчать тоже было бы нечестно и недальновидно. Если Мария узнала бы о планах супруга на своего бастарда от кого-то другого, едва-ли следовало ожидать чего-либо хорошего, особенно если беременность подтвердится – беременная женщина страшна в своём гневе.
- Нужно решить проблему с Селиндой если не ради наследника, то хотя бы ради того, чтобы признание Селин не осталось безрезультативным. Мне нужно признание племянницы тётей, иначе любые доказательства и убеждения обернутся в пустоту, и никто ни в Орллее, ни за её пределами не поверит в то, что Селин – моя сестра, - Андрес опустил глаза, думая над поставленным самим собой вопросе и способах его решения. Не заставлять же тётушку говорить что-то против её воли, она не только не послушается, но ещё и обличит своего племянника и обвинит в попытке протолкнуть крестьянку в том числе угрозой, как и неразумно игнорировать фигуру сестры Ансельма, чьё признание – второе по значимости, следом за признанием Андреса. Нужно, чтобы все члены дома признали новую девушку, в противном случае Селин так и останется «как-бы» сестрой герцога, но только формально и по-прежнему будет пребывать в статусе подопечной, которой дали поиграть с фамилией. Если чисто человеческие чувства здесь второстепенны, то политическая выгода – то, ради чего стоит постараться. Нет толку от сестры, которая не сможет скрепить союз или закончить войну своим браком, а непризнанную сестру убитого не будут беречь, как если бы она оставалась всего лишь подопечной.
- Да, признание Адриа будет хорошим поводом для Селинды сплотить знать против этого брака, вплоть до признания его незаконным из-за происхождения Селин. Опять же, мне нужно примириться или избавиться от тётушки, если я хочу выдать сестру замуж, иначе она пресечёт любую попытку. Надо дать ей то, чего она хочет, не потеряв при этом лицо на суде и герцогскую корону на голове, - процессия постепенно вышла из длинного коридора и оказалась в просторном зале, набитом книжными стеллажами, столами и лестницами, по которым монахи взбирались на высокие полки в поисках нужной работы. В центре помещения находилась статуя мужчины ростом в дюжину метров – достаточно высокая, держащая одной рукой меч, воткнутый в фундамент, а другой протягивала корону – зазубренную, покрытую трещинами и сохранившую лишь следы позолоты прошлых времён. Андрес обошли её по правую сторону, так что можно было заметить плащ этого каменного человека. На плаще были высечены какие-то слова, многие из которых утратили буквы – где-то стёрлись, где-то потрескались до неузнаваемости, а среди них виднелась голова льва. Совершенно не похожая на ту, что красовалась на гербе Найтонов – эта смотрела в анфас, с грозным оскалом и пустыми глазницами, которые некогда наверняка держали в себе драгоценные камни. Подойдя ближе и притронувшись к статуе, Андрес принялся осматривать складки каменного плаща. Тонкие углубленные струи говорили о том, что когда-то эти «речки» были наполненные золотом, от которого остался лишь тонкий пыльный налёт.
- Изначально я планировал признать графа Феллшира временным наследником, но теперь я не уверен в его верности. Кажется, он слишком жаден до власти, если решил прибрать к рукам Джульетту Романо, а через неё – Элшир. Не верю, что он собирается приструнить мятежных элширских баронов, скорее возглавить их против меня и свергнуть, вернув своему дому герцогскую корону, отнятую моим дедом. Я согласился на его брак с леди Романо лишь затем, чтобы посмотреть на его дальнейшие шаги, пусть даст мне хоть один повод и его с братом головы будут насажены на пики. Его дяде я тоже не до конца верю – слишком много всего, чего он должен был знать, но так и не узнал. Белая Свадьба организовывалась не один день, тайный канцлер вполне мог узнать о ней и задолго до начала, как и о покушении на Лукрецию – он ведь должен был держать там шпионов. Теперь наш гениальный предатель художник оказался в Рейнисе, хотя он то точно не покидал поле зрения наших шпионов. Осенью прошлого года на меня было организовано покушение во время праздника на море и опять же никакой информации от тайного канцлера. Что толк от пса, который не лает, или может пёс не хочет лаять, - размышляя о Хорнли, герцог и не заметил, как к ним вновь вернулся монах, но зато его точно заметили гвардейцы, оглядывающиеся по сторонам.

- Если он будет чувствовать себя обделенным, шансы на его верность будут ещё призрачнее, - задумчиво ответил Андрес. Впрочем, никакой титул и земли не сравнятся с тем, чего бастарда лишили и соблазн растёт вместе с аппетитом.
- Боюсь, разницы между баронством и графством никакой не будет, он всё равно может оказаться пешкой в чьих-то руках. Мне претит мысль, что мои сыновья после моей смерти могут затеять войну друг с другом, - мысль действительно сильно задевала, ведь ответственным за это будет никто иной, как их отец. Недодать одному сыну и тем самым создать почву для конфликта или одарить слишком многим, дав возможность в будущем воспользоваться этими «дарами» - две крайности, каждая из которых притягивает, словно магнит, но надо будет как-то научиться лавировать между ними.
- Но, я подумаю над этим, - отойдя от неприятных мыслей, ответил Андрес, улыбнувшись в ответ. Ещё неизвестно, что произойдёт с Элверширом, может и не будет никакой возможности разделить это графство, как и посадить своего бастарда на пост графа. Незаконнорожденный сын герцога, ставший графом – это символизм чистой воды, ведь каждый начнёт интерпретировать это по-своему и далеко не факт, что все поймут это правильно.
- Да, безусловно избавляться от неё было бы глупо, остаётся только одно – примириться. Мне нужна сейчас поддержка как можно большего количества людей и немалая доля из них прислушаются к Селинде. Нужно будет назначить встречу с ней в Ланкашире, - правда, под примириться Андрес имел ввиду не совсем типичное примирение двух врагов, а скорее капитуляция одного их них и этот один – Селинда. Улик, пусть и косвенны, достаточно, чтобы отправить на плаху Трэверса и его сына Августа, а Селинду и её дочь могут придать опале, поселив в каком-то загородном поместье-тюрьме, где они проведут ближайшие годы своей жизни, вдали от политики и двора. Едва-ли она хочет для себя и своих детей подобного будущего, поэтому охотно должна будет согласиться на компромиссное предложение и волей-неволей поменять свои взгляды и политические предпочтения, из супруги злостного оппозиционера превратившись в преданного политического сторонника герцога, повязанного с ним узами родства. Титул барона для её сына и выгодный брак для дочери – то, с чего можно начать восстановления фундамента несуществующих пока-что отношений, а дальше, кто знает, может тётушка пригодится и на другом поприще? Несмотря на то, что она женщина, политика даётся леди Найтон особенно хорошо и это Андрес отметил ещё в бытности наследником своего отца, наблюдая за поведением своей родственницы и за теми успехами, которые она достигала на этом поприще. С чем это связано – с чистой королевской кровью в жилах или с тем, что она умела пользовалась своим статусом – неизвестно, но теперь графине Элвершира надо будет применить своё чутьё и обаяние на благо их дома, или кануть в безызвестность.
- Уверен, Селин пересмотрит своё поведение и больше не будет давать повода кому-либо сомневаться в её лояльности, - Андрес посмотрел на супругу, - нам, - по возвращению с переговоров Андрес узнал от своей жены то, чего ожидать не мог. Фривольное и недальновидное поведение его «сестры» стало причиной нелицеприятных слухов, которые ставили под сомнение целостность их семьи и авторитет герцога, ведь, фактически, своими действиями она не соглашалась с избранным решением своего «брата». Вассалы, придворные или прочий люд могли находиться в смятении, но не сестра герцога, на чьи плечи легла ответственность за поддержание имиджа дома и его представление как при дворе, так и в целом в мире. Что было бы, если бы эти гнусные слухи стали достоянием не только двора в Авелли, но и дворов в Моргарде и Хельме? Мало того, это могло бы повлиять и на ход свадебного процесса Лукреции и Эмилио, ведь какой уважающий себя мужчина возьмёт в жены ту, о которой ходят такие грязные сплетни и которую общественность считает любовницей бывшего мужа? Неужели сама Лукреция не задумалась о подобном и, более того, не попробовала пресечь всё это, пусть и ценой ограничения посещений Селин резиденции? Либо это недальновидность, либо же банальная безалаберность.
- Кого бы я не назвал наследником, это создаст угрозу. Наверное, отсутствие стороннего назначенного наследника и сдерживает заинтересованные стороны от каких-либо действий, ведь нет уверенности, что в случае моей смерти корону получат именно они. Пусть лидер без наследника и не внушает столько уверенности, сколько тот, что с наследником, Орллея сможет подождать ещё немного, прежде чем будет объявлено о скором рождении нашего ребёнка, - Андрес взял ладонь Марии в свою, поцеловав её тыльную сторону. Она права, ни Хорнли, ни Селинда не могут быть названы преемниками, каждый из них может попробовать воспользоваться этим и сделаться полноправным правителем, а Адриа просто-напросто не примут и даже более того – посчитают дом Найтонов слабым, прибегающим к помощи извне даже в таком банальном вопросе, как преемственность власти.
- Да, Ваша Светлость, это библиотека – центральное здание усыпальницы. Здесь собраны многочисленные труды, запрещенные Церковью, но спешу вас уверить, это не религиозные труды, оспаривающие учения Церкви. Их авторам всего-навсегда не повезло родиться в то время, когда петерианство ещё не стало распространено по всему материку и здесь, в Орллее. В этом их единственная вина, в остальном же это кладезь для истории и углубленного понимания того, как раньше люди жили, - монах сделал несколько шагов в сторону статуи, обойдя её и встав перед лицом.
- Это статуя Валента IV, последнего басилевса. Его современники писали о том, что отсутствие наследников стало наказанием за прегрешения его династии и своё недолгое правление Валент предпринимал тщетные попытки завести наследника, в том числе и при помощи магии. Естественно, слухи о том, что правитель имеет связи с ведьмами не понравились петерианскому населению Орллеи – а тогда петерианцев было уже большинство – и вспыхнуло крупное восстание, в котором приняли участие и города-государства. Перед решающей битвой, Валент, если верить легенде и книгам, снял корону своего отца и протянул её первому встречному в городе со словами – «Certa finis vitae mortalibus astat», - монах запрокинул голову, глядя на лицо статуи.
- Неминуемый конец предстоит смертным, - подхватил герцог, переведя латинскую фразу, хотя Мария наверняка и сама поняла её, - Думаю, - Андрес посмотрел на Марию, после чего вновь перевёл взгляд на монаха, - мы возьмём под покровительство ваш монастырь и эту усыпальницу. Хранящиеся здесь книги – ваше достояние и отнимать их мы не вправе, но мне бы хотелось, чтобы ваши монахи создали их копии и прислали их в Авелли. Я попрошу Его Святейшество создать инквизиторскую комиссию, которая рассмотрит допустимость копий с богословской точки зрения, но даже если часть копий не пройдут, оригиналы останутся у вас. Мы также пришлём две дюжины строителей, которые помогут вам привести усыпальницу в порядок. Возможно, когда-то она сыграет роль тайного убежища, хотя мы будем надеяться, что избежим подобной необходимости, - Андрес подошёл к супруге, взяв её за руку.
- Благодарю вас. Можете не сомневаться, вы всегда сможете найти здесь убежище и всегда будете желанными гостями. Мы незамедлительно займёмся созданием копий, - ответил монах, поклонившись в ответ.
- Я пришлю несколько скульпторов, которые пополнят вашу коллекцию статуями моих деда и отца. Увы, они покоятся в Авелли и перенести их сюда нельзя, но, думаю, статуй будет достаточно, - монах улыбчиво кивнул в ответ, но не успел сказать задуманное, как Андрес продолжил:
- И я надеюсь, что где-то среди всех этих работ найдутся те, которые могут что-либо сказать о Лирэфийском законодательном кодексе. Я ведь правильно понимаю, что часть из них, дополнившая изначальный свод после обретения первенства Авелли, обосновывала право басилевса на главенство? – Андрес сделал несколько шагов вперёд, держа за руку Марию.
- Вам нужен прецедент, Ваша Светлость? – приглушенно спросил монах, опустив немного голову.
- Именно он. Если Валент IV носил корону, стало быть, он был не совсем первым среди равных и власть его была, в современном понятии, королевской? Вы нам очень, очень поможете, если найдёте юридические обоснования, - Андрес жестом скомандовал гвардейцам и те последовали за герцогской четой к выходу из усыпальницы.