- Да клянусь я, клянусь! Марис меня задери, если вру! Только Рики пошептался с ведьмой, рассказал, что старый Фэйто у него баркас тогда увёл - и привет, в тот же день такой нарыв у старого вылез прямо на... что там-то он и помер, прям у себя на корабле, из порта еще выйти не успели. И труп махом раздулся, как будто на солнце три дня пролежал, и черви из него полезли, и...
Гектор знал о колдовстве не так уж много, но сомнений не было в одном: магию можно вертеть и так, и эдак, как вдрызг пьяную хохотушку в таверне. Кто пользуется ею для исцеления ран, кто - для того, чтобы слушать богов и вселяться в тело зверя, а кто-то насылает порчи и проклятья, недурно нагревая руки на своем зловещем даре. Таких колдунов и колдуний у суеверной моряцкой братии поминать впустую не принято, да и голос на таких разговорах повышать - тоже скверная идея. А ну как на себя накличешь? Поэтому собутыльник Берга шептал хриплым надсадным голосом, цепляясь за столешницу и так низко над ней склоняясь, что его лоб чуть не упирался в лоб старпома. Тот стоически терпел смрад чужого дыхания на своем лице, пока не выспросил всё что хотел и напоследок не побрезговал одобрительно похлопать моряка по давно не мытой шее. От дружеского жеста тот потерял остатки равновесия и рухнул носом в грязный колченогий стол, а Гектор поднялся из-за него, опираясь одной рукой, второй подхватывая надтреснутую бутыль с каплей рома на дне. Крепкие ноги фйельца всегда удерживали его на шаткой палубе, в шторм скользкой от волн и соленых брызг, а в бою - от крови врагов и Быков. На щелястом полу таверны он устоял без труда и даже двинулся вперед не спотыкаясь, на ходу прикладываясь к горлышку бутыли и вытряхивая последние пряные капли на язык.
Про Гериотскую ведьму слухи бродят разные, но ни в одном из них Берг не уловил того, что было нужно. Округляя глаза и понижая голоса, местные пьянчуги вещали о страшных проклятиях и напастях, которые эта чертовка способна наслать на неугодных. Донесся до него еще слушок о чудодейственном зелье, от которого какой-то там барыга взял да и загнулся на радость должникам... Но всё не то, опять.
Слухи оказались полезны только для навигации: как в бородатых преданиях, отыскать ведьмин дом сможешь только если уже там побывал. Дорогу не забудешь, но вот вернуться обратно вряд ли захочется. Так, по крайней мере, говорили те, кто успел побывать у болотницы в гостях и навестить ее еще раз никто из них пока не собирался.

Гектору собираться было без надобности: пустился в путь прямиком из таверны, когда ром повёл по топким тропинкам на болоте вернее компаса и секстанта. Сумерки застигли врасплох, и хмельной горец вдосталь поблуждал по лабиринту: всё мерещились в зарослях блуждающие мерцающие огни - свечи или светляки, он так разобрать и не сумел; тропа кружила и уводила всё дальше от порта, и постепенно стало казаться, что ищет он в этой глуши не ведьму, а самого дьявола, что дурит его, путает и дурманит голову, забавляясь, заставляя ходить кругами и вытягивать подкованные железом моряцкие сапоги из топкой глины и подёрнутой ряской трясины, вынуждая громко, в полный голос и от души чертыхаться по-фйельски.
Чем длиннее путь к затерянной лачуге, тем яснее становилось сознание Гектора. Хмель выветрился вместе с испариной, выступившей на шее и лице в душных сумерках, и пират становился чем трезвее, тем мрачнее, кляня уже не только путаную дорогу, но и собственную идею вообще отыскать болотную ведьму.
На кой черт ему это сдалось? Чем сможет гадалка помочь? Еще проклянёт - будешь кровью плеваться до конца дней... С этой колдуньи станется - дурная о ней ходит слава.
У каждого на Тиль своя дорога: кто-то здесь родился, но таких в порту по пальцам перечесть. Свободный пиратский архипелаг - раздолье для беглецов, разбойников, преступников и душегубов всех цветов, калибров и имен, но редко кто с охотой расскажет за чаркой в таверне о том, как оказался здесь. Гектор сам не из болтливых - хоть слывет душой компании, с которым одно удовольствие распить бутыль-другую, если застанешь старпома "Дикого Быка" в хорошем настроении, но о своей жизни до Тиля языком он чесать никогда не спешил. Даже Морган знает историю его прошлой жизни только по недомолвкам и полунамекам. Ясно только то, что Гектор - выходец из Фйеля. Тут разберет и слепец: не увидишь клетчатый килт, который рослый горец носит с неизменной гордостью, так услышишь рычащий акцент, с которым его упрямый язык выговаривает слова чужого наречия. А здесь - открыться и покаяться, да еще кому? Ведьме, которая ядовитой слюной в глаз плюнет - и ты покойник?

Злясь на самого себя, протрезвевший Берг уже всерьез собрался повернуть в обратный путь, как вдруг увидел по ту сторону от топи новые огни. На этот раз они не пропадали, только мерцали и расплывались в мареве от жара с остывающей трясины и земли. Из темноты выплывали очертания не весть какой лачуги, сплошь увешанной свечами и огнями. Не те огни, что призывно манят уютом и теплом из борделя и таверны; хижина выглядела отталкивающе и зловеще; всматриваясь, фйелец ощутил, как липкая змея сомнения скользнула дрожью по спине.
Но раз пришел - ведь не станешь отступать?

Чавканье грязи под подошвами, лязг металла, бряцанье стали, звон монет в кошеле, скрип лестницы и тяжелая поступь должны были известить хозяйку дома о приходе гостя раньше, чем он вскинул руку и крепко приложил хлипкую дверь лачуги кулаком. Гектор подождал ответа, стукнул еще раз и отбросил церемонии, толкая дверь и переступая порог без приглашения. Огней здесь было еще больше: невольно он прищурился и заморгал, помогая зрению проясниться.
- Я пришёл к тебе без злого умысла, ведьма, - громкий голос мужчины отрывисто прозвучал в мрачной тишине. - И ты не желай мне зла, пока не расскажу, зачем я здесь. Или сама мне скажешь? Тебе же ведомо, о чем другие пытаются молчать? - Гектор сделал над собой усилие, чтобы шагнуть вперед и закрыть скрипучую дверь, отрезая путь к отступлению. В ноздри ударили запахи трав, гнили и специй, где-то что-то бурлило, булькало и шипело, отовсюду поблескивали пузатые мутные склянки, с потолка свисали диковины, до которых дотрагиваться вовсе не хотелось, но они неизбежно скользили по плечам и задевали длинноволосую голову Берга, которому из-за внушительного роста приходилось пригибаться все ниже и ниже. Взгляд привыкал к огням, блуждал по комнате и не находил обитательницу странного логова. Шагов через пять Гектор предпочел остановиться, снять с лица липкую паутину, залепившую волосы и лоб, и еще раз звучно позвать хозяйку.

В кромешной темноте подвоха ждёшь сразу отовсюду, а вот в таких сумерках - тем более. Где-то обманчиво мерцает огонек или сразу полдюжины - глаз отыскивает его, как маяк во мраке прибрежных вод, и сердце моряка успокаивается: вот-вот покажутся коварные рифы и отмели, и манящий огонь проведет сквозь них стремящийся к порту корабль.
Но нет, всё не так.
В полумраке, рассеянном светом, опасность не только слышишь, но и видишь с горем пополам, а тени всё сгущаются, придавая привычному угрожающие очертания. Немудрено, что Гектор непроизвольно напрягся, когда хозяйка хижины отозвалась-таки на зов и появилась будто ниоткуда. Так и стоя посреди комнаты, старпом уставился на ведьму во все глаза, моргнул, встряхнул лохматой головой и посмотрел еще: морок не исчез, и принимать увиденное пришлось таким, каким оно... она... явилось.
Смуглая кожа болотницы выдавала ее необычное происхождение, а уж откуда были ее предки: с Балморы, с далеких островов или из каких-то неслыханных земель, вряд ли кто знал наверняка. На ее лице залегли глубокие тени, пересеченные ритуальными рисунками, черные волосы шипящими змеями топорщатся на голове - к своей мрачной лачуге она подходила так, будто сама была частью обстановки. За миг перед тем, как прелестница показалась из погруженного во тьму угла, Гектор уловил звук, который ни с чем не спутаешь и за вечер услышишь в таверне сотню раз - рукоять и лезвие черкнули по столу. Отложила ли ведьма свой ритуальный кинжал или взяла его с собой, спрятав в складках юбки до поры, Берг не стал даже гадать. Вместо этого тряхнул головой для верности еще раз и, вдоволь бесцеремонно наглядевшись на колдунью, решил принять ее приглашение.
Уворачиваясь от свисающих с потолка диковин, он прошёл к столу, который хозяйка торопливо освобождала от пузатого котла, сел на стул и втянул носом воздух, ловя спиртные пары, оживляющие затхлый смрад этого логова. За время блужданий по болотам хмель почти выветрился, но обычно для легкого полузабытья - а отчалил из таверны он именно в таком из состояний - закалённому фйельцу требовалось влить в глотку столько, что и спустя двое суток будет разить, как из корабельного трюма, под завязку набитого бочками с ромом.
Гектор это знал.
Гектору было плевать.
- Едва нашел твою лачугу, ведьма, - пророкотал мужчина, поворачиваясь к столу боком, опираясь локтем и вытягивая перед собой ноги в забрызганных грязью сапогах. Сапоги заканчивались на уровне колена, как раз где начинался потрепанный фйельский килт в гордую клетку. - Думал поворачивать обратно, но тут дом и показался. Это ты нарочно? Чтобы только те дошли, кому больше всех надо? Или кто упрямее?
Гектор мрачновато усмехнулся и, слегка забывшись, машинально потянулся к склянке, что блестела стеклянным боком на столе. Но склянка ускользнула в сторону - он только и успел, что моргнуть и уловить быстрое движение смуглой руки, забравшей пузырёк куда подальше. Рассудив, что здесь не портовая таверна, где он долгожданный гость для официанток и хозяек, часто наливающих задаром, лишь бы до утра остался, пират ухмыльнулся шире и провел рукой по бедру. Отцепил тугой кошель с ремня из задубевшей кожи и швырнул его на стол.
- Да рассчитаюсь я, заплачу, сколько скажешь. Не бзди, - посоветовал Берг, блуждая мутноватым взглядом в пространстве перед собой. Напряжение, кольнувшее его на подходе к лачуге и при виде ведьмы, отступило, и вернулось то самое отупение, которое приходит вместе с трезвостью. Голова потяжелела, поплыло в глазах, и старпом "Быка" шумно вздохнул, с силой потерев пальцами прикрытые веки. Что-то защекотало подбородок: проведя ладонью по густой щетине, он выудил оттуда паука, пару секунд смотрел, как тот перебирает тонкими ногами, а потом сдавил букашку между ногтями и сбросил здесь же на пол.
- Я с ведьмой встретиться давно хотел. Ну а пришел только сейчас, - Гектор развёл руками и хмыкнул. - Так что, правда тут твоя - решиться было нелегко. Сам не знаю, на кой я это всё... - он подпёр голову ладонью и обратил взгляд к колдунье, опять разглядывая ее без особого трепета.
И о чем всё матросня болтает? Ну ведьма и ведьма, все они с причудами и себе на уме.
Может, она и умеет чего, и навредить может, да только сам он, Гектор, не собирался причинять ей зло. Раз так - то была бы ей охота свои магические силы на него тратить. А то, что ядом, говорят, плюется...
Берг лениво смерил взглядом столешницу, что отделяла его от ведуньи. Слишком широкая. Это как надо поднапрячься, чтоб доплюнуть?
- Разное про тебя болтают, и слава далеко твоя идет. Но кого ни спрашивал, все про проклятия толкуют и про зелья, а мне не надо ни того и ни другого. Пророчествовать тоже не попрошу, мне все равно, что завтра со мной станет, - в знак согласия с самим собой Гектор своенравно повел плечами, расправляя их. - Поэтому так и не знаю, способна ты мне дать, что я ищу, или я зря тащился в эту глушь к тебе. Погляди-ка... - запустив руку в распахнутый ворот рубахи, горец достал маленький камень с начертанной на нем руной и бережно, с аккуратностью, неожиданной для мозолистых моряцких рук, снял через голову кожаный шнурок, на котором висел амулет. На раскрытой ладони он протянул его ведьме, не торопясь отдавать, и упёрся пытливым взглядом в её переносицу.
- Что это, знаешь? И для чего такое носят?

То, как ведьма лихо ориентировалась в своей зловещей захламленной лачуге, мог бы понять только юнга, вслепую шныряющий в трюме и точно знающий, к какой из одноликих бочек с ромом можно приложиться, чтобы не заметили и не влетело. И еще та самая Цейна, что водила Гектора по болотам и пару раз чуть не заманила в топь. Был бы глупее и хмельнее - может, и не выбрался бы обратно на болотную тропинку. Не нашел бы ведьмину хижину и не встретился бы с этой разукрашенной чудной гадалкой. Булькнул бы пару раз да упокоился на дне болота, где даже Марис не достанет.
Но нет, так было бы слишком просто. У судьбы на Гектора еще планы, и планы эти - с размахом. Так он знал и чувствовал, и оттого не боялся ни смерти, ни вражеского клинка. Ни даже отвара, который вдруг надумала ему предложить ведьма. Хотя как раз он-то и мог быть опаснее всего. Опасней даже, чем ненасытная топь, наверняка успевшая проглотить не одного клиента, блуждающего в поисках логова Баако.
- Тебе разве боги твои и болотные черти не нашептали еще мое имя? - Усмехнулся пират, принимая кружку с чуть теплым настоем, не без опаски поднося ее к лицу и вдыхая наваристые запахи болотной тины и какой-то гнили. Может, так пах не сам отвар, а вообще вся обстановка в ведьминской лачуге, но пить это варево и так не то чтобы хотелось. Старпом решил отставить кружку в сторону и позабыть о ней напрочь, но на его глазах сама Баако лихо опрокинула точно такое же на вид и запах варево. И даже не поморщилась. Напротив - моргнула и посмотрела на гостя глазами черными, но на редкость ясными. Такое видеть даже странно в дымке от многих оплывших свечей, горящих тут и там, насколько хватало взгляда. Кажется, что ведьма должна бы на тебя взирать эдаким туманным взглядом с поволокой, томным и загадочно призывным... Эта же таращилась заинтересованно и живо, и если бы не расписанное черным лицо, сошла бы за любую жизнерадостную девицу в порту, которая, встречая моряка в таверне, наивно хлопает ресницами с неподдельным "А ты правда, говорят, грозный пират?".
Ухмыльнувшись, Берг тряхнул головой и без колебаний опрокинул кружку отточенным жестом умельца. Задержал дыхание, чтобы не ощутить мерзкого вкуса, но горло инстинктивно сжалось, не желая пропускать чуть теплый вонючий отвар, который влили в него вместо рома, и горец хрипло закашлялся. Жахнул кружкой по столу и зажал рот локтем, зажмурив на мгновение глаза.
- Да хоть бы и помер, такую мерзость глотать больше не стану, - буркнул Гектор, вдруг с удивлением заметив, что пелену, какая остается после хмеля, будто сдёргивают с сознания невидимые руки. Он ошарашенно качнул головой и уставился на ведьму, потом на кружку и опять на ведьму, прицокнув впечатленно языком. Но вслух ничего на этот счет не сказал, только потянулся к кошелю, распустил завязки, зачерпнул горсть монет и россыпью вывалил на стол перед колдуньей. - Я не ведьмак, чтобы плату твою зачаровывать, - бросил Берг, пренебрежительно кривясь. - Гляди: у меня руки не отсохли, и твои тоже в целости останутся. Хочешь - проверь. Не хочешь, - не договорив, старпом пожал плечами и опустил взгляд на амулет, который все еще держал на раскрытой ладони перед ведьмой. Вздохнул и провел по гладкому камню большим пальцем, привычно чувствуя тепло, исходящее от старой руны.
- На кой мне осторожничать? Я не салага вшивый, чтобы в стороне отсиживаться и по углам щемиться, - поморщился фйелец, но про себя отметил, что это ведьма сказала верно. Осторожностью старпом не отличался никогда и неизменно вел в бой абордажную команду, подставляясь первой волне вражеской атаки, отражая ее с таким рвением и мощью, что на вторую волну у противника, бывало, не хватало ни сил, ни смелости. Но ведь могла и угадать - не так это и сложно, если внимательно присмотреться к гостю.
Пират сомкнул пальцы, пряча в них амулет, подтянул руки к себе и умолк, оборачивая кожаный шнурок вокруг своего кулака. Потом, будто приняв какое-то решение, несильно приложил по столу этим самым кулаком и вскинул взгляд.
- Моё имя Гектор. А когда вот это получил в подарок, - он приподнял плотно сжатый кулак и качнул им перед ведьмой, не подумав, что это могло смотреться угрожающе, - то звали по-другому. Ньйалл. Это северное имя, фйельское. Может, тебе это тоже важно, - произносить вслух то имя, с которым был рожден на свет, Бергу не приходилось уже много лет, и сейчас он старательно сохранял невозмутимый вид, хотя вдоль позвоночника змеёй скользнула ледяная дрожь. - Ты говоришь, оберег теряет силу? Почему? Тот, кто мне его подарил... Женщина, тоже ведьма. Но не как ты, другая, - слова давались с трудом, и каждое из них приходилось цедить сквозь непроизвольно сжавшиеся зубы. - Скажи, она сейчас жива? За этим и пришел. Спросить, - со всем своим упрямством Гектор не опускал глаза, а смотрел на колдунью в упор, подавшись вперед еще сильнее и обдавая ее смуглое лицо своим дыханием. - Ты можешь о ней что-то рассказать по этой вот вещице? Жива? Здорова? Где сейчас и как живет? Мне говорили, ты только проклинать умеешь, - с досадой добавил старпом, нахмурив брови. - Но я подумал, может, и такое сможешь. Так как? Расскажешь мне?

Гектор вновь нахмурился. Темные брови медленно двинулись к переносице и почти сошлись на ней, а пальцы машинально сомкнулись крепче. Талисман оказался надежно спрятан в ладони - так, что никто не доберется до него, если только владелец сам не решит еще раз продемонстрировать свое сокровище. Болотной ведьме уж точно не хватило бы силенок, чтобы расцепить стальные пальцы Берга, да и ни к чему ей это.
Пират окинул колдунью беглым оценивающим взглядом сверху вниз, как уже смотрел с самого начала. Сейчас подметил другое: хоть Баако и была в меру воинственна и казалась вовсе бесстрашной, будто какие-то незримые силы, духи и боги способны были защитить ее от злого умысла пришедшего в лачугу незнакомца, но вот крепостью сложения и физической силой она явно не отличалась. Лохматая голова, броская роспись на лице - да и, пожалуй, всё, что было в ней внушительного и устрашающего.
Но вот слова, произнесенные ею, порядком путали.
Опять же, на то она и ведьма. Когда это ведьмы изъяснялись понятно и по-простому? Черт их разберет со всеми этими пророчествами и намёками.
- То назовись по имени, а то, оказывается, имя моё богам без надобности, - мрачновато проворчал старпом, переводя взгляд на руну, которую колдунья выложила на стол рядом с его сжатым кулаком. Пришлось раскрыть ладонь еще раз и притихнуть, пока ведьма давала свои мудрёные толкования и сыпала непонятными загадочными словечками. Но к концу замысловатой фразы формулировки упростились, и Гектор хмыкнул, выгнув левую бровь и с вызовом глянув в разрисованное смуглое лицо Баако.
- Здесь ты угадала, про быка. Корабль мой так называется, я хожу в море на фрегате "Дикий Бык", старпомом капитана Моргана. Может, и ты про Волкодава слышала? Хотя... - Берг обвёл взглядом обстановку захламленной хижины, ухмыльнулся и запрокинул голову, чтобы рассмотреть нечто малопонятное и столь же малоприятное, висящее ровно над его головой: связка каких-то сухофруктов или сушеного... чего-то еще, не фруктов вовсе? Что это, вон там, с боку? Как будто на глаза похоже... и на зубы? Как раз где ссохшаяся кожа собирается и обнажает внутренности "сухофрукта"? - ...ты, наверное, вообще всем этим не интересуешься? Тем, что происходит в городе, в порту, за пределами твоих болот? Или бываешь в Гериоте, а то и в Рейне? - Если такая чудная девица явится в переполненную портовую таверну или пройдётся у причала, внимание со стороны матросни ей будет обеспечено. Но не то, которое сопутствует обычно девушкам и женщинам, попадающимся на глаза изголодавшимся по ласке морякам; скорее, особо суеверные поспешат шарахнуться в сторону, а кое-кто из смелых и плюнет вслед, жестами отведя от себя беду. При всей своей красоте, Баако - женщина на любителя. Как самый темный терпкий ром - не всякому по нраву и кишкам.
Ведьма вслух произнесла его настоящее имя, и Гектор сам не заметил, как против воли вскинулся и встрепенулся; повел плечами и выше поднял гордый подбородок. Изгнав из родных земель Горного Королевства, ему только и оставили, что жизнь и доброго коня, не раз уносившего из передряг. Фамильного имени лишили, а собственное имя он бросил сам, не желая тащить за собой в новую жизнь груз старых трагедий и память о зле, что причинили ему и что он сам возвратил сторицей.
- Наверное, так оно и есть, - горец подал голос после задумчивого молчания и осторожно разомкнул пальцы, снова открывая лежащий на ладони бесценный камень-оберег. - Женщина, которая подарила его мне, сказала, что он станет моей защитой. Ей он достался в подарок от ее отца, сильного ведьмака, который умел становиться целой стаей орлов или волков, делить с ними свое сознание и подчинять себе лесных зверей. Там, откуда я родом, леса кишмя кишат дичью, и ладить с волками, кабанами и хищными птицами - так полезно, что тебе и не представить, - Гектор старательно припомнил всё, что фйельская жрица рассказывала ему о своем отце, подарившем ей рунный камень, и как она сама передала его в подарок, чтобы он стал защитником и талисманом для того, кто отправлялся в неизведанный путь на поиски нового себя и собственной второй судьбы. Поколебавшись еще пару секунд, Берг выдохнул и, подняв взгляд к темным глазам Баако, пристально всмотрелся в них, а потом всё же вложил амулет в ее протянутую смуглую ладонь. Кожаный шнурок скользнул по пальцам - мужчина дрогнул, чтобы опять сомкнуть их, но сделал над собой усилие и позволил-таки ведьме взять вещицу, которой он дорожил больше, чем доброй половиной трюмного груза в нутре "Дикого Быка".
- Колдовать над ним пока не надо, - Берг предостерегающе выставил вперед ладонь. - Силу там восполнять, заряжать и прочее. Для начала просто скажи мне, можешь ли определить, что сейчас с той женщиной, которая свои защитные чары на камень наложила? Жива?

Ох и досадное это чувство, когда чего-то не хватает - явственно, назойливо, почти осязаемо, - а ничего поделать с этим не можешь, только терпеть и остается. Похоже на тот момент, когда в пылу пьяной драки из руки сам собой выскальзывает нож или выпрыгивает бутыль с отколотым горлышком: на считанные секунды, на два удара сердца остаешься хмельным, растерянным и будто безоружным, но потом соображаешь, что сила - в твоих собственных руках, а не в острие клинка и в стеклянных осколках, и тогда уже это досадное ощущение забывается в жарком продолжении борьбы, уже врукопашную.
Отдав талисман, который не снимал вот уже больше десятка лет, Гектор внезапно ощутил себя даже не голым - как раз к этому привычка у него имелась, - а разоруженным и припертым к стенке, неспособным дать отпор. Но прогнать это чувство сейчас было куда сложнее, чем в драке. Не станешь же сразу силой отбирать у ведьмы амулет, который сам только что и вручил в ее загребущие смуглые костлявые ручонки? Мужчине оставалось только сделать глубокий вдох и шумный выдох, сверкнуть глазами из-под упавших на лоб спутанных прядей и медленно откинуться спиной на стену лачуги, не сводя пристального тяжелого взгляда с ведьмы.
Каждое его движение было напряженным и настороженным: тем больше он изумился, когда ножка стула вдруг дрогнула под его весом. Потом уловил, что это дело рук - вернее сказать, не в меру прытких ног, - колдуньи, ухмыльнулся и даже слегка расслабился.
- Ну и чего особенного в твоих пальцах, ведьма? - Хмыкнув, Берг машинально провел рукой по груди в вырезе распахнутой рубахи, заполняя прикосновением пустоту снятого амулета. - Разве что вещица, которую ты держишь. А сами они... Разве так уж смертоносны, а? - Хотелось потянуться, ухватить тонкое запястье болотницы и совсем легко сжать пальцы вокруг кости - этого хватило бы, чтобы та заверещала не своим голосом и начала выдираться. Или сыпать проклятиями и плеваться ядовитой слюной. Может, хоть половина из того, что про нее твердят слухи, правда? Или нет? Тогда всё, чего стоит здесь бояться - свисающая с потолка мертвечина и дерзкий язык разукрашенной ведьмы.
Стоило ради этого болота топтать?
Как бы то ни было, сейчас Гектор, лишенный своей привычной магической защиты, не стал рисковать и проверять колдунью на прочность, а ее способности - на смертоносность. Не тот момент, совсем не подходящий... К тому же, смуглые жилистые пальцы всё крепче сжимались вокруг амулета, и старпом невольно подался вперед, наклоняясь над столом и во все глаза глядя на сидящую напротив женщину.
- И все-таки, ты же не высовываешься, не разгуливаешь по пристани и не просишь моряков ручку позолотить, - понизив голос и слегка сбавив насмешливый тон, поделился соображениями Берг, продолжая неотрывно смотреть на руки собеседницы. - Обладаешь способностями, да только как их применяешь - черт тебя разберет, колдунья. Но я не судить за темные делишки тебя пришел. Хоть и поговаривают, что ты даже на капитанов замахивалась, так что скручивало бедолаг, в море выйти не могли в срок, приходилось срочно замену искать. А как же вовремя подворачивались те, кто недавно у тебя за них, болезных, словечко замолвил! Бывает же такое, да? - Голос пирата, и без того низкий и хрипловатый, зазвучал теперь зловещим рокотом; язык горца упрямо чеканил чужеземную "р", цепляясь за зубы, как днище корабля - за коварный коралловый риф. - Но ладно, ведьма, я о тебе лишнего болтать не стану. Если поможешь, то даже благодарен тебе буду. А благодарный - считай, почти должник; если бы монет на столе не было, так и вовсе.
Усмехнувшись, Гектор, наконец, умолк, и жестом велел колдунье заниматься своей ворожбой, а сам только вращал красноватыми воспаленными глазами, следя за ее действиями. Только один раз нарушил молчание, пробормотав:
- Ее отца я не знал, но с ней самой боги точно говорят, я слышал: она их спрашивает, а те отвечают ее же устами... - сам он, тогда еще молодой, горячий на голову охотник не понимал туманных речей фйельской жрицы, да никогда и не пытался толковать их значения. Принимал как должное все эти странные изречения и загадочные полунамёки, очарованный прелестью девушки, одновременно серьезной и наивной, мудрой и неискушенной, а еще - искренне любящей. А уж как он сам любил ее в ответ!
Хотел добавить еще что-то, но тут в дело вступила болотница - теперь уже полноценно, без прежних своих колкостей и уловок. Как завороженный, Гектор следил за плавными движениями ее рук и тела, силился заглянуть в лицо, когда ведьма низко опустила голову, и скрученные упругими жгутами волосы отгородили ее от мира плотной завесой. Голос женщины, когда она опять заговорила, зазвучал монотонно и отрешенно - даже померещилось, что в них проскользнули знакомые таинственные нотки голоса северной жрицы.
Но смысл сказанного заставил Гектора озадаченно нахмуриться и выпрямиться на стуле. Сперва сердце радостно подпрыгнуло от самого первого слова - жива! Он-то и не сомневался! А потом горец сам не заметил, как поднялся на ноги и принялся мерить шагами (три до одной стены и еще два с половиной шага - до другой) лачугу, не обращая внимание на надсадный скрип половиц и зловещий шелест свисающих с потолка связок разного колдовского добра. Радость первого известия стихийно превращалась в недоверчивость - точно так же над морем из хмурых облаков за минуты собирается буря.
- Какого сына? Почему в дедушку-то? Врешь ты мне, ведьма, как есть врешь, - внезапно пират остановился сбоку от колдуньи и сделал шаг, приблизившись к ней вплотную. Опустил голову и вперился в ее макушку взглядом лихорадочно поблескивающих глаз. Слишком многим он рискнул, слишком многое открыл и доверил, чтобы теперь выдумывать бредни!
- Ждешь, что я тебе заплачу, выслушаю хрень, которую ты мне тут выдумаешь, и уйду подобру-поздорову? Ошиблась ты, болотница. Прогадала со мной, - Гектор прищурился и звучно рыкнул, еще больше раззадорив себя в нахлынувшей волне негодования. - Обычно, может, прокатывает, да только я не так прост, как тебе кажется, поняла? Какой еще парнишка, ты мне ответь? У нас с ней дочь была, ведьма, и дар у нее был другой, не как у деда. Она лечить умела, понимаешь ты? Только тронет - и раны затягиваются. Вот как умела! Моя дочь, представь? - Старпом в запале оскалил крепкие нижние зубы и с чувством ткнул себя пальцем в широкую грудь. - А ты решила меня тут за нос водить? Недолго до чего? Уж договаривай, раз взялась, - Берг обогнул стол, ухватил стул и вместе с ним вернулся к Баако: с грохотом поставил напротив и взгромоздился на него верхом, сверля гневным взглядом разрисованное черным лицо колдуньи. - Откуда сын? С ней рядом там еще мужчина? Или она всё так же богам служит? Что еще можно узнать, ну?

Жаловаться на зрение Гектору не приходилось, как и на своё крепкое северное здоровье в целом: сколько ни было ран на его теле, все зарастали и затягивались, когда приходил тому нужный срок. Сколько ни вглядывались глаза в горизонт над морским простором - а всё же различали мачты корабля, идущего встречным курсом, так же легко и быстро, как зоркие глаза вперёдсмотрящего. И всё-таки, чтобы лучше присмотреться к колдунье, Берг предпочел двинуться к ней еще ближе, наклонить голову и испытующе глянуть в смуглое лицо в упор - так, что ведьма могла отчётливо унюхать терпкий ромовый дух, которым старпом пропитался до костей и, скорее всего, благоухал этим въедливым ароматом даже в редчайшие моменты чистейшей трезвости.
Гектор снова раскрыл рот, чтобы обдать колдунью новой порцией вопросов, но та вдруг зашипела на него, и мужчина от неожиданности даже отпрянул, ошарашенно моргая. Взгляд ее черных глаз столкнулся со взглядом старпома, и тот пожал плечами - жест не то чтобы уместный, но хотя бы не позволивший поддаться и повести плечами будто от озноба, стряхивая короткое наваждение ведьминского взгляда.
- Ладно, шельма, молчу я, делай своё дело, - замолкать без всяких возражений было не в привычках Берга, поэтому напоследок он своенравно буркнул что-то еще себе под нос. На всякий случай, по-фйельски. И только теперь затих. Отодвинулся подальше и во все глаза уставился на болотницу, стараясь не упустить ни одного ее слова и движения. Со стороны он выглядел скептично: даже левую бровь вздёрнул и изогнул в своей излюбленной манере. На губах блуждала насмешливая ухмылка, да только манипуляции ведьмы и испарина, что выступила у нее на лбу, озадачивали всё больше. Не похоже было на притворство: веки колдуньи были крепко сомкнуты, но глаза под ними так и бегали, будто старались угнаться за ускользающими виденьями, зацепиться и всмотреться в картины того, что сейчас происходило за много земель отсюда.
Как будто так бывает? Видит что-то вот так, просто сидя здесь?
Поддавшись стихийному порыву, Гектор сам закрыл глаза и старательно подумал о той, с кем сейчас пыталась заочно "увидеться" Баако. Может, на болотах место такое, откуда открывается око в любой конец света? Не от хорошей жизни же ведьма обитает именно здесь, куда одни змеи с лягушками добираются? А кроме них - вот такие отчаянные, как он сам.
Но как ни старался, увидеть Альдис ему не удалось. Воображение подсовывало только то, что он видел раньше и запомнил: то, какой она была уже с десяток лет назад, а то и больше. Картины прошлого, которые остались в его памяти. Чтобы воскресить их и вызвать в сознании, не надо было идти к болотнице-гадалке. Гектор сам проделывал такое временами, особенно в сильные шторма, когда скрипит мачта, трещит корпус, и сам корабль кренится так, что кажется: еще один удар сокрушительного вала в бок - и отправятся все восемь десятков душ на корм подводным тварям. Но всегда проносило. Амулет защищал пирата, и лицо той, кто единственная поверила ему в родном краю Алых Гор и даровала свою защиту, само собой представало перед глазами.
За этими мыслями Берг не заметил, как очнулась ведьма. Услышал только шумный вздох и скрип стула, на котором она сидела. Распахнул свои глаза и снова вперился в нее упрямым взглядом, твёрдо намеренный вытащить из колдуньи рассказ обо всём, что ей удалось увидеть и узнать. Баако отложила амулет в сторону, и ладонь Гектора тут же подхватила его, крепко сжала и убрала со стола.
- Ну и... - не успел он выпалить вопрос, как болотница перебила его, будто даже и не слушала вовсе, и хрипло выдала то, что выдала.
Берг моргнул и коротко мотнул головой. Подставил правое ухо как будто для того, чтобы лучше расслышать. Или для того, чтобы не встречать такие известия прямо в лоб. Хотя, потом передумал и снова повернулся к ведьме, глядя на нее во все глаза и не мигая. Так фрегат встречает всё новые штормовые валы: громадным бычьим черепом на носу, устремленным вперед крепким бушпритом, а не беззащитным бортом.
- Какой... какой, ты говоришь, колдун?
Вопрос прозвучал растерянно и как-то бестолково. Гектор сам расслышал это со стороны и сам же обозлился на себя, моментально подскакивая с жалобно скрипнувшего стула. Баако отошла подальше - и правильно сделала, не иначе как болотные боги отвели от эпицентра бури. Взвившись на ноги, выпрямившись во весь рост, старпом опять принялся яростно метаться по крошечной хижине и не заметил, как опрокинул колченогий стул. Какая-то связка с потолка задела его плечо - сочно бранясь, он поймал ее и с силой сдёрнул с балки, а потом швырнул себе под ноги, и по полу рассыпались какие-то плоды, больше всего похожие на сгнившие дочерна луковицы.
Горец с хрустом сжал зубы, шумно выдохнул и опять втянул носом воздух, насыщенный какими-то удушающими запахами зелий и самого болота. Захотелось скорее унести отсюда ноги, оказаться на побережье и с упоением вдохнуть свежий аромат моря, способный прояснить самую хмельную голову.
Но он остался.
Порывался пару раз что-то сказать, но вовремя сдерживался и только порыкивал, как рассерженный зверь, а после метнулся обратно к стулу, теперь уже тому, на котором раньше сидела колдунья, а не опрокинутому, и усадил себя на него недюжинным усилием воли.
- Сын - это тебе не дочь. Верно говорю, ведьма? - Гектор вдруг расхохотался и надел на шею амулет, который всё это время с силой сжимал в ладони. Ощутил на груди его приятное тепло, накрыл рукой и пару мгновений помолчал, всё ещё не отпуская кривую ухмылку с лица. Взгляд прищуренных глаз нашёл замершую в углу Баако, и Берг от души осклабился, показывая зубы. - Это хорошо, что сын. Значит, жива она, так, выходит? И другим даже выживать помогает? Да, на нее это похоже. Мне она тоже помогла когда-то выжить. Не было бы ее тогда со мной рядом, так я бы... - пират издал короткий смешок, махнул рукой и низко опустил голову. Длинные спутанные пряди упали на лоб и лицо, скрывая его выражение от болотницы. Но слова, которые он процедил следом, донеслись до нее отчетливо:
- Налей мне чарку, а? Прошу, налей. Покрепче.

Собственная сила воли и упрямство всегда были предметом особенной гордости Гектора, и это временами помогало ему удерживать себя в руках. Но времена быстро менялись, и чаще случалось наоборот: когда ты слишком упрям, чтобы остановиться на середине и не довести дело до конца, то в ход пускаешь любые подручные средства. Бутыль с отбитым горлышком, табуретку, якорную цепь, топорик, плётку... ту же саблю... или хотя бы свои собственные кулаки. Но сейчас настойчивость старпома играла ему на руку: он всё так же смирно сидел на стуле и не поднимался, хотя правая нога нервно подёргивалась, выдавая готовность мужчины подскочить и опять заметаться по лачуге, продолжая крушить и сбивать весь ведьминский хлам, какой только попадется под горячую руку. Или приземлится на горячую макушку, как уже бывало.
Но потом, будто договорившись о чем-то с самим собой, Гектор резко вскинул голову и посмотрел на Баако - она как раз крадучись выходила из своего темного угла. Посмотрел твердо, с вызовом, скривив губы в ухмылке еще шире прежней.
- Неужели такая ты бедовая, ведьма? - Глаза Берга прищурились, следя за перемещениями колдуньи, а пальцы нетерпеливо забарабанили по столешнице, когда он уловил, в каком направлении и с какой целью она крадётся. Правда, что ли, выпить нальёт? Главное, чтобы не своего варева какого-нибудь... Ну, там уж по запаху пойму. - А вроде не похожа. Вежливая, вон, любезная, почти что ласковая. Меня, смотрю, жалеешь от всей души, - да, похоже, болотница и правда пожалела пирата, застигнув его врасплох озвученной новостью и увидев его растерянным в момент минутной слабости. Что-то такое мелькнуло в ее черных глазищах, было что-то такое... Но больше всего Гектор презирал именно это чувство - жалость, - и теперь отчеканил свое наблюдение безжалостно к самому себе. Будет уроком впредь, как показывать слабину у кого-то на глазах! Но, на самом деле, даже отчаянному гордецу сейчас было не до собственного достоинства. Стало вдруг так горько и паршиво, что он даже потёр ладонью свою шею и дотронулся до груди, непроизвольно попытавшись прогнать комок в горле и чем-то заполнить пустоту. Хотя он знал наверняка: такое заливается только терпким пряным ромом, и потому терпеливо наблюдал за тем, как Баако достает с верхней полки какую-то запыленную бутыль и торжественно несет ее к столу. - Только жалеть меня не надо, ведьма. И не смотри так на меня, ты поняла?
Стоило договорить - и на его плечо аккуратно опустилась легкая рука колдуньи. Должно быть, она потянулась к нему еще раньше, чем услышала раздраженно брошенную фразу, и всё-таки отшатнуться не поспешила и отпрыгнуть в испуге - тоже. Рисковая! Или уже успела узнать своего гостя и убедиться в том, что ей он вреда не причинит. Лачугу порушить может, паршивые связки с потолка посрывать да расколотить пару склянок в сердцах - да, но хватать за горло ту, что сказала неугодное и нежеланное, уже не станет.
И правильно решила, если так. Ведьма тут ни в чем не виновата. Кстати, ни одна и ни вторая.
Схватив кружку, горец двинул ее по столу ближе к себе и исподлобья глянул на Баако, когда она отошла от него и уселась напротив. Пока она говорила, пытаясь как-то смягчить свои прежние слова, Гектор привычно принюхался к кружке - моряцкая привычка, которую заработаешь, однажды хлебнув загнившей трюмной воды. Пахло ромом, причем забористым, так что старпом не стал долго размышлять - сделал внушительный глоток, зажмурился и следом глотнул еще раз и еще, осушив половину кружки. Баако всё говорила и говорила, пока сама не приложилась к выпивке. Фйелец смотрел на ведьму всё с той же ухмылкой, гоняя кружку по столу от одной ладони к другой.
- Боги меня к ней уже приводили, такого больше не повторится, - уверенно заявил он, пожимая плечами. От первого потрясения он и правда уже оклемался; вместе с терпким добротным пойлом в груди разливался привычный жар и залихватское безразличие, в компании которого заканчивался каждый день старпома на суше. Выпивка прогоняет угрюмость и мрачные мысли, раззадоривает, веселит, будто даже обостряет и зрение, и нюх на авантюры - но только если не переборщить. Иначе в такую передрягу попадёшь - сам не обрадуешься! Но где тут-то найти такую передрягу? Не в таверне даже и не в порту. Тут, в компании тщедушной смуглокожей ведьмы на болотах, какие сыщешь неприятности? Разве что выйдешь из лачуги и с пьяных глаз ступишь мимо тропы, прямо в трясину.
Гектор коротко хохотнул и опять сделал глоток из кружки. Да, нелепый был бы конец. Жалкий. А значит, точно не для него.
- Не надо мне про богов, про встречи, про будущее моё... Всё, не хочу слушать больше. К дьяволу морскому, - старпом раздраженно поморщился, плеснул остатки рома на столешницу, как полагается делать тому, кто чтит старых богов, и сам взял бутыль, чтобы налить себе еще. Ведьма за ним явно не поспевала, так что ее кружку он обошел. Даром что трофей был из ее запасов. -  Ты мне хорошую службу сослужила, что ни говори. Я отдал плату, всё честно, мы квиты. За предсказания платить не стану, не старайся. Давай мы с тобой лучше поболтаем. Ты мне вот что расскажи, - пират расправил широкие плечи, откинулся назад, неотрывно глядя на ведьму, и его глаза начали озорно поблёскивать от хмеля. - Одни проблемы от тебя, говоришь. Значит, многим морякам голову заморочила? Или ты из сухопутных предпочитаешь? Или из болотных? Кто тут у вас водится... - Гектор демонстративно огляделся по сторонам, а потом снова глянул Баако в глаза и нагло ухмыльнулся. - Если вообще водится, конечно. А то не похоже, чтобы кто-то с тобой вместе тут в лачуге жил. И не боязно тебе одной быть, а?

Одиночество ведьмы в стенах её лачуги было относительным - чтобы признать его, пришлось бы закрыть глаза на болотную живность, копошащуюся здесь и там: в темных углах, в щелястых стенах, на захламлённом связками потолке и даже, кажется, в волосах самой колдуньи. Или это свет от свечи так играет воображением? Гектор моргнул, присмотрелся повнимательнее и протянул руку к неряшливой шевелюре ведьмы, но в последний момент передумал ворошить её космы. Мало ли, что там скрывается. Померещилась ящерица, а потянешь ту за хвост - обернётся ядовитой гадюкой. От таких неожиданностей старпом предпочитал держаться подальше, как ни был силён в его широкой груди жгучий дух авантюризма.
Вместо того, чтобы ерошить не только историю ведьминской жизни, а её саму, Гектор предпочёл снова занять руки чаркой. Недавно прояснившееся сознание опять медленно заволакивало приятной тёплой пеленой хмеля, и пират благосклонно улыбнулся колдунье через стол.
- Да уж, обойдусь без утешений, ведьма, - Берг хмыкнул и тыльной стороной ладони утёр свои усы и губы. - Ты уж прости, но я привык, чтобы меня иначе утешали. Ну... мои утешительницы и выглядят не так, как ты, да и говорят попроще, без этих вот загадок и намёков, - придирчивый взгляд старпома ещё раз прочесал копну черных волос болотницы, скользнул по её лицу и сосредоточился на быстрых смуглых пальцах, длинных и наверняка цепких. - Имена их так же на слуху, как и твоё, а то и больше. Только произносят их с восторгом и огнем в глазах, а вот твоё, колдунья, - со стрррахом лютым.
Берг попытался сосредоточиться и собрать в одну кучу расползающиеся и дрейфующие в хмельном дурмане мысли. С каждой минутой, проведённой им в стенах этой лачуги, образ Баако для него постепенно прояснялся и вырисовывался по-новому сквозь краски, сгущённые стараниями пугливой матросни в порту. Может, он удачно попал к болотнице, когда у неё было хорошее настроение, а может, она сама по себе не была такой уж опасной и злобной, как чесали языки. В портовых тавернах любую историю не грех приукрасить, и чем больше она взбудоражит щедро разбавленную ромом кровь, тем охотнее будут её слушать. История о страшной ведьме-проклинательнице с болот была, видимо, одной из таких вдохновенных сочинялок, которая обрастала подробностями по воле рассказчика. Чем круглее и испуганнее глаза у слушателей - тем больше душераздирающих подробностей он накручивает, и всё на этом. Границы правды там уже и не узнать.
- Про тебя разное болтают, Баако, - уже вполне по-свойски заговорил с ней Гектор, плюхнув почти пустую чарку в лужицу из растекшегося по столу рома. - Уж такого страху на меня нагнали, когда про тебя расспрашивал - не передать. И смотрели, знаешь, как на последнего чудилу, когда сказал, что прямиком к тебе на болота отправляюсь. Как бы такая дурная слава тебе плохую службу не сослужила. Уже сейчас только самые отважные до твоего логова добираются, - фйелец горделиво приложил ладонь к своей груди, - а что дальше-то будет? Монет тебе наверняка хочется побольше, чем завалялось в карманах у героев, а? Или другое: того и гляди, вызовется смельчак, который бросит вызов твоим богам и болотным духам, да и решит твоей головой похвалиться в таверне. Обычное дело, - старпом пожал плечами и постучал пальцем по щербатой чарке, требуя добавки, но ленясь тянуться к бутыли. Представить себе такое он вполне мог, и стало даже как-то жалко одинокую колдунью. Живёт себе в уединении, никого не обижает, кроме болотных жаб, а про неё такие легенды слагают, будто она ненасытный кракен в человеческом обличии. Как находились смельчаки и тупицы, бросавшие вызов тому самому кракену или даже Марису, так могут и недоброжелатели для ведьмы отыскаться. Помогут тогда её склянки и банки против полдюжины нагрянувших пиратов?
- Знаю я и про то, что сестра у тебя - важная птица. И что ты с Одо Блэром шашни крутила одно время, - Гектор прищурился и ещё раз оценивающе осмотрел смуглую колдунью, прикидывая, правдивы эти слухи или нет. Вполне себе, а что? Да, той красотой, которая ценилась бы у любого, Баако не блистала, но вся она была какой-то чарующе иноземной, опасной и чудной. А что манит морского бродягу больше, чем иноземные чудесные опасные края? И эта женщина была вызывающе и откровенно свободна - ещё один манящий луч маяка для любого хоть сколько-нибудь властного авантюриста. Интересно было бы укротить эту независимость и подчинить ее себе. - Но он об этом обычно молчит, не особо языком треплет. А вот тебе бы стоило - мой совет. На людях почаще появляться, показываться в Гериоте, может, в Рейне побывать. Люди увидели бы, что не так страшна прислужница черта, как ее малюют, - Берг решил, что последнюю фразу можно при желании счесть за комплимент колдунье, и довольно улыбнулся, глядя ей в глаза. - Глядишь, клиентов бы побольше к тебе потянулось. Проложили бы тропу к твоей лачуге, и каждый второй не рисковал бы утопнуть так, как я, сделав один шаг не туда или в ногах запутавшись. Никогда не тянуло тебя туда, где народу погуще?