Береги руки, - говорят ему, - главное береги ей руки. На эту просьбу, это дурное напоминание, Брайен всегда реагировал одинаково – в предвкушении усмехался. Сегодня он забавлял себя тем, что бесил Игрэйн своим присутствием. Хотя, кажется, она уже привыкла. Она уже ко всему привыкла. Когда-то Брай ходил к ней по расписанию, в определенные дни, в определенное время. А потом понял, что если приходить по настроению – намного больше пользы. Она не успевает сориентироваться. Ей приходится быть готовой всегда.

Кожа выше локтя еще не наросла. Розовые полосы блестят глянцево в свете факела. Брай, облизывая сухие потрескавшиеся губы, присматривается к чуть подрагивающим рукам и думает, что с ней будет, если она сварит порцию неправильного зелья. Глупая ведьма. Глупая, но такая полезная. За её смерть в первую очередь спросят с него – ведь это он больше всех времени с ней проводит

Собаки, два молодых кобеля, Валет и Туз, смирно сидели у ног, приученные к тому, что лишнее движение может вызвать гнев хозяина. Их сёстры были куда активнее и то и дело пересаживались с места на место, именно поэтому Брайен не взял их с собой в темницы.
- Ты сваришь что-нибудь интересное для меня? – спрашивает Хоук, наматывая чуть липкую прядь волос ведьмы на палец и заставляя её отклонить голову, подставляя шею. Лезвие ножа удобно прижимается к выступающей ключице. – Что-то специально для меня, а? Я же знаю, ты умеешь. Сваришь и для начала попробуешь. Хорошая идея, как думаешь?

У него плохое настроение. Сам Брай еще не понял этого, не осознал, но сегодня он словно встал не с той ноги. С утра всё валилось из рук, а теперь ведьма сидит перед ним как ни в чем не бывало, молчит и улыбается уголком губ. Хоук тихо бесится, а от этого скалится в усмешке еще шире, глубоко втягивая носом воздух. Еще больше его бесило осознание, что убить чертову паганку нельзя ни при каких обстоятельствах. К груди Игрэйн катится густая капля кровь, под ключицей расцветает прямой линией порез – Брай с трудом сдерживает себя и понимает, что совсем скоро сорвется. Его отвлекают грубо – покашливанием, что раздается со стороны стражи. С тихим недобрым словом отшвырнув от себя ведьму и заставляя пройтись её содранными до мяса локтями по грязному полу, Хоук покидает сначала её «дорогие комнаты», а затем и темницы. Собаки молча семенят за хозяином и оставляют его лишь у дверей комнаты королевы – садятся по обе стороны, чуть оттесняя тушами охрану.

- Вы хотели меня видеть, Ваше Величество? – Брай лишь мельком глядит на Мод, тут же цепко вглядывась в юную фрейлину, что вздрогнула при его приходе. Брайен нехорошо ухмыляется, криво и некрасиво, а затем опускает взгляд к полу, закладывая руки за спиной.

Если думать об отвлеченных вещах, то можно оттянуть момент, когда эмоции переполняю самый край, острый, как лезвие наточенной секиры. Брайен не способен терпеть долго – в определенных ситуациях. Несомненно, когда он хозяин ситуации, когда он в праве решать, когда прекратить очередную линию действий, когда начать новый круг, отличный от другого. Сейчас Хоук думал о том, в какой цвет окрашена его ярость. Это чувство закипает медленно, тем самым почти размывая конечную границу. Кажется, будто она, эта ярость, никогда не прекратит наращивать обороты, не сбросит скорость, будет расти, пока Брайен не превратится в её воплощение.
Ярость была серо-желтого цвета.

Одержимость собственными эмоциями никогда не приводила ни к чему хорошему – эту мысль Брайен выучил довольно быстро, но так и не смог совладать с ней. Сейчас ему хотелось переломить хрупкое запястье королевы, вывернуть тонкие аккуратные пальцы, которыми в пору собирать обрезанные розы. Барон дождался, пока за юной фрейлиной закроется дверь, судорожно втянул носом воздух и резко поднял руку, выдавая часть своих эмоций. Обхватив запястье Мод, он с силой заставил её отвести ладонь с платком от лица, не меняясь при этом в лице и продолжая смотреть на неё со смесью ожидания и холодного смирения. На дне потемневших глаз плескалась ядовитая густая злость.

- Мне оставить юной птичке её личико? И оставить ли её в живых? – Он выговаривал все слова медленно, говорил тихо, еле сдерживая нелепо-скупую ухмылку, которая совершенно не вязалась бы с его состоянием. Бывает, что в моменты беззвучной и бессильной ярости губы сами растягиваются в улыбку, совсем неуместную, словно бумажную. – Так тебе не хватит никаких дочерей престарелых пэров и прочего сброда. Придется переходить на мальчиков, которых не взяли в оруженосцы. Думаю, десяток из них сойдет за юных фрейлин. Будут неказисты и костлявы, но в целом сносны. – Договорив, Хоук всё же усмехнулся, не отводя взгляда, улыбаясь и чуть кивнув, словно подтверждая свои слова. Руки королевы он не опустил, мысленно отсчитывая секунды и момент, когда кто-то посмеет нарушить хрупкую накаленную обстановку между ними. Выученные инстинкты – при появлении даже грязного слуги сделать полшага назад, опустить взгляд и заложить руки за спину, пряча испачканные в высохшей и въевшейся в кожу крови кончики пальцев.

От Брайена Хоука пахло ржавчиной и кровью, и сейчас он думал о том, что был бы не прочь уловить такой же запах на коже королевы. А еще он не видел – никогда – её лица, искаженного причиняемой извне болью. Занятные мысли метались в голове верного короне барона.

Голоса в голове шепчут одно и тоже на разный лад. У Брайена по ребрам тяжело оседает что-то личное и что-то липкое. Он щурится, притягивая королеву чуть ближе к себе, на полшага. Но этого достаточно, чтобы такое понятие, как «личное пространство» вдребезги разбилось о тонкую вуаль кроваво-ржавого запаха. Хоук чувствует себя ребёнком, маленьким мальчиком, которого дразнят взрослые. Маленькому мальчику внутри хочется плакать от злости. Барон же вдруг чувствует накатывающее колючими волнами удовлетворение. На несколько минут, не важно, что будет дальше, но.. на несколько минут он получил полное, бесконечное право действовать так, как ему вздумается. Нагрубить королеве. Ударить королеву. Сломать ей руку. Унизить. Оскорбить. Убить.

Мод достаточно близко, Брай любит, когда она смотрит на него так – снизу вверх, но всё еще с чем-то.. чем-то властвующим во взгляде. Всё еще – королева, никуда не деться от этого ощущения. Даже когда она умрет, даже когда перестанет черным дроздом биться в груди сердце, она будет смотреть как королева в первую очередь, и уже потом – как женщина, как подруга и как..
– Это попытка представить меня в женских тряпках или попытка нарядить меня в них? – Брай фыркает. – Я помню, – говорит он, не отпуская руки и не ослабевая хватки, – как выглядели твои маленькие пухлые пяточки, когда ты была совсем малышкой, моя королева. – Фраза повисает бессмысленно в воздухе, не имея под собой опоры.

Хоук отпускает, наконец, руку с платком, осторожно пробегаясь огрубевшими подушечками пальцев от запястья к ладони. Королева Мод кажется ему мраморной розой, покрытой ядовитым атласом. Глупая безделушка, внушающая доверие, такая ненужная и красивая с виду, такая тяжелая и опасная по сути своей. Брай никогда не любил лишние безделушки. Он был верен королеве, но доверял одной лишь Мод Уорчестер.
– Слишком соблазнительные идеи. Того и гляди, всерьез задумаюсь об этом и перестану посещать своих красоток в цветочных домах в самых темных и грязных местах столицы. – Одно незаметное движение, а Хоук умудряется сократить дистанцию меж ними практически до банального ничто. Если постараться, можно почувствовать дыхание Мод на коже.

Отредактировано Bryan Hawke (2014-09-06 00:36:47)

- Неужели ты жалеешь меня, моя королева? - Брай смотрит чуть недоверчиво, не до конца понимая весь смысл сказанных слов. Мало кому и когда было дело до того, сколько чужой крови на руках барона.

Его королева была не в себе. В прочем, это было идеальное и любимое для Хоука её состояние. Женщина, помешанная на каком-то весьма кровавом и почти неблагодарным деле. Она с особой фанатичностью следовала своим идеалам и принципам. Брайен был в восторге от того, во что превратилась маленькая малышка Мод, что играла с ним в одной пыли и в одни игрушки. Когда-то. Когда-то давно. Сейчас она, пусть и ниже на голову, в действительности - выше в плане духовном. Брайе всего лишь исполнитель её воли. И пусть он делает это с особой желанностью и самоотдачей, суть не поменяется. Палачь останется палачом при любой королеве, к которой испытывает чувства искренние и скрывать этого не пытается. Да и не хочет.

Пощечина приходится как нельзя кстати. Слабой белой вспышкой организм напоминает о том, что это должно быть больно. Хоук задумчиво пытается найти в себе это ощущение - боль. Хоть что-то похожее. Мод сильна, но по сравнению с ним, сколь бы морально стойкой она не была, физически она всё еще женщина. Опасная, коварная, но всё же хрупкая. Барон молчит, смотря прямо перед собой. Он чувствует раздражение и ярость королевы, но слишком сильно при это уходит в себя, пытаясь вытащить хотя бы что-то похожее на болевые ощущения. Тишина. Лишь чувство чужой руки на коже. Секундное, чуть холодное. Словно касание холодного листа дерева.
- Это была ревность или наказание? - Глупое предположение, но от того не менее обидное. И Брай это знает. - Ты можешь быть более изобретательна, но такая обида тебе не к лицу. - Улыбка не красит его лица, потому что взгляд всегда и при любой ситуации остается безумным и жадным. - чего же ты хочешь? Чтобы я перестал навещать юных прелестниц и перешел на твоих фрейлин?

Тайный смысл их беседы уходит, уплывает, ускользает из его рук. Он силится понять, к чему же это всё приведет, но в конечном итоге бросает все попытки. Снова осознает, что стоит безумно близко. Снова глядит королеве в глаза. Положить руку на тугой корсет её платья, думая почувствовать изгиб талии, оказывается неимоверно просто.