Королева умирает - слухи по двору распространяются слишком быстро. Если бы сама Анна-Мария находилась при смерти, она постаралась бы сделать так, чтобы об этом не судачила каждая служанка, выливая из ведра помои. Королева умирает - леди Шор сложно сдержать улыбку на тонких губах; подумать только, сколько она уже пережила этих королев. И какой прок в золотой короне, если она не может защитить от болезни, которая косит темный простой народ? В груди Анны-Марии птицей билось волнение, внутреннее торжество грозило превратиться в истерику. Интересно, люди всегда будут умирать вокруг нее, как мухи? Мать предыдущей королевы, матушка самой Анны-Марии, леди Адриана, и вот теперь Анна Мирцелл... Не то что бы леди Шор была против смерти новой супруги ее короля, но это начинало настораживать. Впрочем, все мрачные мысли Анна-Мария прогнала куда-то вглубь сознания, оставив место рвущейся наружу радости. В детстве леди Шор учили сочувствовать чужому горю и скорбеть о добрых людях подле нее, которые испытывают такие тяготы. Ну и зачем скорбеть, если их смерть открывает столько дверей и дорог? По крайней мере, в том, что она наслала на королеву чуму, ее точно никто не обвинит. В магии Анна-Мария пока заподозрена не была, хотя вообще-то от щепотки колдовского дара не отказалась бы.
Сложно сказать, что влекло леди Шор в покои умирающей королевы. Это чувство не было похоже ни на жалость, ни на сострадание, но к сладкому вкусу собственного триумфа определенно примешалась какая-то темная, горькая толика. Чувство вины?.. Анна-Мария фыркнула в ответ на свои ощущения, гордо тряхнув золотисто-каштановыми кудрями. Нет уж, никакой вины за ней нет, фаворитки есть у каждого короля, и если совесть королей это не тревожит, то почему терзания жен должны тревожить самих фавориток? По крайней мере другой оттенок эмоций Анна распознавала совершенно точно: ее терзало просто огромное любопытство. Ей рассказывали, как королева Адриана побледнела и потеряла сознание, выронив кубок с отравленным вином, как упала на пол и через несколько судорожных минут перестала шевелиться. Но она хотела бы своими глазами увидеть, как новая юная и недалекая девчонка, возомнившая за собой право на постель и сердце короля Чарльза, в последний раз закроет свои глупые голубые глазки. Даже забавно, в каких нескольких неуловимых мелочах почти покойная Анна Мирцелл внешне походит на покойную Адриану Ретель.
Анна-Мария отметила, что стражников возле самих покоев королевы нет. Оба расхаживали поблизости и с кислыми лицами пропустили леди Шор вперед. Боятся чумы. Анна-Мария не боялась: если бы смерть хотела забрать ее в свои объятия, вряд ли она бы с завидной частотой вместо этого косила соперниц вокруг нее. Леди Шор налегла на тяжелые двери и прошла внутрь, разглаживая складки на платье. Румяная от быстрого шага, с летящими локонами и блестящими глазами, Анна-Мария составляла резкий контраст бледной маленькой королеве с запавшими глазами и спутанными светлыми волосами, которая безвольно лежала на постели. Леди Шор невольно отметила исхудавшие белые руки с совсем тонкими пальцами - кажется, у королевы были проблемы с аппетитом. Так и помереть не от болезни, а от голода недолго. От болезни... Окно было раскрыто, но хотя бы нотка тяжелого духа болезни в комнате должна была остаться. Для этого Анна-Мария и взяла с собой кружевной носовой платочек. На всякий случай все-таки прижимая его к носу, опальная фрейлина приблизилась к королевской постели. С жадным, странным любопытством она вглядывалась в заострившиеся черты лица Анны. Почему-то под ее тонкой шеей не набухло ни одного узелка. Леди Шор точно слышала от старого домашнего лекаря, что должны быть какие-то разбухшие узелки. а у Анны Мирцелл - ничего. Шея как шея.
- Ваше Величество, - почти пропела Анна-Мария, делая нарочито медленный, сложный реверанс. Неспешно опустилась рядом с больной на краешек кровати, притворилась, что соображает, что от нее требуется. Маленькая королева кашлянула еще раз, наклонив голову. Никакой крови. Должна быть кровь... Неужели вот почему отводят глаза в сторону придворные лекари?
- Да-да, сию секунду, - леди Шор пододвинула к постели тазик с розовой водою, осторожно помогла королеве приподняться над подушками, чтобы воспользоваться раствором. Анна-Мария не сводила со своей соперницы настороженного, изучающе-цепкого взгляда. В голове постепенно стала проясняться ситуация. Желудок скрутило от осознания всеобщей ошибки. Внезапно охрипшим голосом Анна-Мария медленно спросила:
- У Вас давно не было лунного кровотечения, не так ли, миледи?
А еще мучают боли в горле - следствие ослабевшего здоровья; боли и тяготы в животе. Аппетит пропал, настроение стало непривычно упадническим - не таким, как обычно. Анна-Мария не чувствовала духа болезни, даже сидя совсем близко к постели королевы. Ошибки быть не могло.
Пожалуйста, пусть это будет неправда.

В горле резко пересохло. Анна-Мария сейчас сама бы с удовольствием выпила немного прохладной воды, а лучше - целый кувшин. Залпом. Подумать только, как она парила на крыльях своего триумфа всего полчаса назад... а никакого триумфа, оказывается, и не было. Анна-Мария опять оказалась побеждена дворцовыми сплетнями, крепко опутавшими весь королевский двор. Может, это они вызывают душащее чувство в горле, которое не дает глубоко дышать? Леди Шор с трудом проглотила комок и ощутила странное, ледяное спокойствие. Она как никогда остро осознала шаткость своего положения при дворе, ярко представила две дороги: судьбы ее и короля, которые стремительно разбегаются в разные стороны, и никак их не остановить. Анне-Марии всегда казалось, что быть фавориткой - это неплохо, можно даже изредка со снисходительным ощущением собственного превосходства поглядывать на очередную королеву. Но этот ребенок, который явно обретался в животе Анны Мирцелл, просто заставлял почувствовать ее, леди Шор, ничтожество, незначительность, неполноценность. Не жена, не мать красивых кудрявых детей, не коронованная особа. По сравнению с Анной - почти никто.
Время неизменно идет, она замужняя женщина, которая через несколько лет начнет увядать, терять красоту и очарование, а затем будет отброшена в сторону, как потерявшая свои полезные свойства вещь. А королева... королева останется королевой. Любимой или нелюбимой, счастливой или не очень, но все-таки королевой. А еще - матерью и женой. Анна-Мария тоже может стать матерью, да и супруг не так далеко, но век бы его не видеть, честно говоря. Как и эту королеву. Лучше бы она - тут Анна-Мария поразилась своим мыслям - лучше бы она и в самом деле отправилась в могилу из-за чумы.
- Я слышала, что так бывает при болезни. При особенно тяжелых ее формах... Надеюсь, я ошибаюсь, Ваше Величество. Мой дядя, болевший чумой, угас за пару недель, как свеча, и очень мучился последние дни, - тихим обеспокоенным тоном сказала Анна-Мария, доверительно глядя в глаза маленькой королевы. Вроде как поделилась личной тайной. Ей на секунду показалось, что на  светло-голубом дне появился страх, но через несколько мгновений его уже как не бывало.
- Было ужасно видеть, как он мечется в бреду, кашель разрывает его горло, а голос хрипит и позже совсем сходит на нет. Он не мог говорить и даже есть, а в самом конце - представьте себе, взрослый мужчина - плакал от боли. Он даже кричать не мог, кажется, не чувствовал тело из-за слабости. Помню, как за несколько дней до... ах, ну, вы понимаете.., - голос Анны-Марии жалобно сорвался. - На его теле вскрывались сочащиеся гноем нарывы. Я не могла выносить этого зрелища, - трагическим тоном рассказала леди Шор, чуть не плача. Какой же полезный навык - вызывать на глазах слезы по своему желанию. Она настолько убедительно вещала, что чуть сама не поверила в эту трогательную историю. На самом деле на дядю, с которым Анна-Мария говорила пару раз в жизни, ей было откровенно плевать.
Леди Шор глянула на лицо королевы и поняла, что пора заканчивать.
- Ох, простите меня, Ваше Величество! Я не имела в виду... Мне не следовало приходить и говорить Вам все эти вещи. Я верю, что если принимать все необходимые лекарства, всё будет в порядке.
Принимайте-принимайте, ребенку же безумно полезны все эти лечаще-калечащие травки и сомнительные процедуры. Сами еще увидите, до какой степени.
Анна-Мария вернула на место тазик с водой и остановилась, глядя сверху вниз на постель королевы. Где-то внутри родилось животное желание схватить хоть ближайшую подушку и прижать ее к белой шее и худому лицу. Давить все сильнее и сильнее, пока наконец... Анна-Мария моргнула, отгоняя такие реалистично-заманчивые картины, и сцепила руки в замочек. Нечего и думать о подобных вещах, убивать следует незаметно и неподозрительно. А уж это слишком грубый, даже смешной вариант. Но как легко и близко!
Подумать только, новый ребенок... По крайней мере, на престоле когда-нибудь будет царить Эдвард, уже питающий к Анне-Марии симпатию. А она не собиралась отказываться от дружбы с юным принцем. Кем бы ни был ребенок в животе Анны Мирцелл, он не получит трона, а если повезет - вообще не увидит свет. У королевы изящное телосложение и узкие бедра, она не создана, чтобы рожать. А вдруг еще что-то пойдет не так, не дай бог леди Мирцелл упасть и удариться животом перед родами. Или, скажем, перенервничать.
- На самом-то деле я просто пришла сказать, что все фрейлины и придворные дамы ожидают Вашего выздоровления и передают свои теплые пожелания. Во дворце только и говорят, что о Вашем здоровье, миледи. Особенно обеспокоен Его Величество король Чарльз, - заверила королеву Анна-Мария. В целом и правда весьма обеспокоен, конечно, даже переживает, но явно не в те моменты, когда волосы леди Шор щекочут его лицо, а ее же сладкие стоны - тонкий слух.
Вообще маленькая королева должна была бы обрадоваться новостям: служанки ее сейчас окружали на редкость трусливые, как мыши, боялись лишний раз рот открыть при больной королеве, как будто эта пресловутая чума заползет по горлу в организм, стоит им сказать пару слов в сторону леди Анны.

Значит, вот ты какая. Вроде как хрупкая фарфоровая кукла со сталью внутри. Все эти прекрасные, счастливые, нежные, сильные, идеальные девочки-девушки давно сидели у леди Шор в печенках. Кажется, куда здесь ни плюнь, непременно попадешь в очередную благородную красавицу, сильную духом. А каждая, скажем, вторая почему-то оказывается еще и коронованной. И как ей, самой обыкновенной девушке со всей ее завистью, ревностью, злорадством, импульсивностью удалось затесаться в их сияющие ряды? По крайней мере, Анна-Мария еще никого не убила ни своими руками, ни словами, позволяя себе максимум едкие мелкие колкости. А эти девицы так и норовят, выпячивая свою силу воли и благородство, окатить тебя своими прямыми жесткими речами, как помоями, с ног до головы. Или даже отдать весьма кровавый приказ. Что же это за внешне и, как вроде бы кажется, даже и внутренне, ангелы такие, от которых разит сильнее, чем от самого дьявольского дьявола?
Воздух настолько загустел от ненависти, что его, кажется, можно было преспокойно разрезать тупым кухонным ножом. Анна-Мария сжала руку во внутреннем кармане в складках платья в кулак, впиваясь ногтями в нежную ладонь. И все-таки примитивная физическая боль не могла пересилить душевную. Леди Шор внутренне сжалась, надеясь, что на щеках не выступают красные пятна. О, она многое хотела бы ответить этой дерзкой маленькой королеве на ее самозабвенную речь. Слава богу, слезы на глазах не появились, слишком уж Анна-Мария была зла. Показать Анне Мирцелл, как глубоко и больно режут ее слова, было бы до смерти унизительно. Леди Шор вскинула голову и чудом сдержалась, чтобы не ответить дерзостью. Это, в конце концов, было опасно: даже считающая себе полумертвой королева всегда может отдать приказ схватить-таки надоевшую придворную девицу и наконец избавиться от нее, пока короля-заступника нет рядом. Или леди Анна слишком благородна и великодушна, чтобы замарать свою совесть подобным приказом?
- Всегда приятнее быть той, кого выбирают, чем той, кого навязали силой, Ваше Величество, - стиснув зубы, из последних сил спокойно и нараспев ответила Анна-Мария. Яростного дрожащего тона королева от нее ни за что не услышит. Как же сильно хотелось продолжить, выдать свой ответный монолог. Поинтересоваться, заглушает ли золотая корона унижение от того, что тебе, такой богатой, знатной и распрекрасной, предпочитают смуглую девицу из захудалого графства? А не обидно ли, что эта самая девица задержится явно дольше тебя в сердце супруга, которого делить ложе с тобой вынудили разве что обстоятельства? Нет? Тогда как насчет того факта, что и жизнь она проживет раза в два более долгую, чем ты, да еще и будучи любимой и любящей?

Ах, какая мудрость, добродетель и широта души, просто диву давайся. Анна-Мария чуть не взвилась под потолок от осознания, что эта Мирцелл осмеливается ей сочувствовать. Пусть лучше себя жалеет, для этого у нее побольше поводов.
- О каких бедах Вы говорите, Ваше Величество? О том, что я преспокойно, никому ничем не обязанная, лишенная любого груза ответственности, в тепле и достатке живу при дворе? Или о том, что жизнь подарила мне великую редкость: возможность сполна наслаждаться любимым человеком, когда он рядом, зная, что он чувствует такое же счастье рядом со мной? Или, наконец, о здоровье, которое не подрывает никакая тяжкая болезнь? За какие беды Вы оправдываетесь и жалеете меня, леди Анна?
Главное в таких делах - не перейти рамок приличий и законности. Стоит сказать что-то не то, и со временем это обернется против тебя. Это Анна-Мария отлично уяснила. Анна-Мария... подумать только, как славно, что у нее именно такое, двойное имя. Было бы даже обидно быть второй леди Анной. Хотя, пожалуй, весьма иронично.
Леди Шор обратила внимание на то, что резкая пылкая речь отняла у королевы немало сил. Наверное, столько же, сколько у самой Анны-Марии - душевного равновесия. Как жаль, что она все-таки не больна и не умрет через несколько дней, как думает сама. А какой королева станет счастливой, когда поднимется с постели и узнает, в чем была истинная причина ее недомогания... Но пока ей плохо, и она без сил откинулась на подушки. Потратила слишком много энергии на разговор. Леди Шор решительно сжала губы и склонилась над королевой, которая только что бессильно упала на постель.
- Ваше Величество, Вам нехорошо? Может быть, не стоило тратить столько сил на перепалки, которые не имеют смысла?
Анна-Мария подоткнула одеяло у самого тела королевы и удивленно округлила глаза, глядя на открывшуюся взгляду гладь простыни.
- Миледи, это... здесь кровь... - Анна-Мария отняла от постели перепачканные в красном руки, случайно проехавшись по пути по верхней части ног королевы, обретавшейся под тонкой сорочкой. Оставила красноватые следы. Не теряя времени даром, леди Шор помогла Анне Мирцелл подняться со своего ложа, поспешно стянула с кровати простынку и одеяло, кликнула служанку, заставляя ее помочь королеве переодеться в чистый постельный наряд. Все ссоры и дрязги были временно забыты.
- И отнеси это к прачкам, Веста. И сорочку, и простыню, и одеяло. Хотя нет, постой, я смогу захватить их и сама, а ты пока лучше принеси воды и позови лекаря, да побыстрее!

Анна-Мария, бывшая когда-то совсем начинающей фрейлиной, которой иногда приходилось частично брать на себя работу служанок, перевела дух и обратила свой взгляд на бледную королеву. Она стояла рядом, слабая и даже обессиленная, приходилось поддерживать ее слегка пошатывающееся тело.
- Это же лунное кровотечение, Ваше Величество. Значит, то была всего лишь простуда, а Вы идете на поправку, - сухо сказала леди Шор. Все равно скоро королева и сама поймет, что чумой не больна, значит, ее вариант - другая, менее тяжелая болезнь. Просто другая болезнь с осложнениями. Вообще-то выглядело очень похоже. Не то что бы Анна-Мария была рада, что чума обошла королеву стороной, лучше бы сталось наоборот.
Дверь мягко открылась, впуская в покои лекаря. Анна-Мария продемонстрировала красноту на простыни.
- Лунное кровотечение на белье, милорд. И говорит Ее Величество сегодня много и ясно, - коротко сообщила Анна-Мария. Кажется, выдался идеальный момент, чтобы наконец ретироваться из неприятных сердцу покоев. Леди Шор спешно изобразила реверанс, подхватила груду белья и покинула спальню, на прощание бросив на королеву красноречивый взгляд - о нашем общем короле мы еще побеседуем.
В проходе Анна-Мария посторонилась, пропуская внутрь служанку с чистым бельем, и только на середине коридора остановилась, перевела дыхание. Запустила в складки платья тонкую руку, нашарила раздавленные темно-алые ягоды и только тогда снова подняла белье и направилась к прачечной. Попытка не пытка, может статься так, что королева узнает о своей беременности гораздо позднее, чем могла бы, и кто знает, к чему это приведет?