Чарльз ошибался, и ошибка могла стать роковой не только для него самого, не только для его трона, но и для всего Хельма. Король должен подумать трижды, подумать сотню раз, если потребуется, прежде чем объявлять войну. Генрих был не из тех, кто уклоняется от воинского долга, но он предпочитал знать, что сражается за правое дело. Это дело правым не было. Это был каприз ребёнка, у которого отняли игрушку. Стоило Фйелю проявить немного самостоятельности, как старший брат вспомнил вдруг, что непокорных полагается сурово наказывать. Но... Хельм был не готов.
Король большого государства всегда должен быть настороже - так Генриха учили, хотя никто не рассчитывал, что однажды он может занять престол. А ещё его учили, что хороший военачальник должен беречь своего монарха. И трон его беречь.
Разговор с братом, призванный прояснить ситуацию, закончился фиаско. Чарльз указал Генри на дверь, и младший ещё целый час, закрывшись в своих комнатах, скрипел зубами и пытался справиться с подступающим бешенством. Никто не видел безупречного рыцаря в гневе. Никто не должен был увидеть.

Герцог изучал карты, двигал по столу фигурки, изображавшие генералов двух армий. Прикидывал расстановку сил и возможные трудности, с которыми придётся столкнуться уже в самом начале военной кампании. Во-первых, горы. Учить старого короля Уоллеса уму-разуму на его же собственной территории - глупость несусветная. Чарльз потащит свою армию прямиком в ловушку, и его брату придётся подчиниться, осознавая всю безнадёжность положения. Во-вторых, солдаты будут роптать. Никого не интересует, что король хочет воевать. Чарльз был жесток к своему народу, и простой люд теряет веру в него. Но как остановить никому не нужное кровопролитие?

В глазах снова потемнело, и Генрих одним движением смахнул со стола и карты, и фигурки, и даже чернильницу, заливая ковры чёрной жижей. Он не знал, как быть. Знал только, что ему придётся идти в этот поход подле короля, тащить войско на верную смерть - и молчать, сцепив зубы, потому что он, к своему несчастью, верный брат и верный вассал.
Был только один человек, способный прогнать сомнения. Королева-мать. Мать всегда выслушает своё дитя, королева всегда подскажет верное решение. У Уортширской Волчицы всё ещё были очень острые зубы.
Свеча почти догорела, и комнату Генриха начала заливать темнота. Был поздний час, самое время ложиться спать, но герцог знал, что в эту ночь не сомкнёт глаз. Утром очередной, на сей раз последний совет у короля, а потом  - война. Рыцарю Лета нужен был совет. Прямо сейчас.

И Генрих, презрев все дворцовые законы, отправился просить аудиенции королевы-матери. Он постучался в двери её покоев, громко и требовательно, зная, что фрейлины сейчас побегут с докладом к своей госпоже.
Герцог сделал глубокий вдох. Он ещё не успокоился до конца, но ему удавалось сдерживать злость. Пока.