Все начиналось более чем хорошо. Филиппа успела даже отвлечься от тяжелых дум, связанных с войной и отсутствием отца и деда в родном Фйеле. Им удалось не допустить того, чтобы армия Найтона вошла на их землю, и сами пошли в атаку. Далее информация обрывалась. Возможно это даже к лучшему, о плохом лучше узнать тогда, когда беда уже миновала. Но здесь, на родной земле, тоже не все было так гладко, и в данный момент Филиппа жалела о том, что ослушалась отца. Любая бы на ее месте жалела о подобном.
Юная девушка, одетая в костюм для охоты, не просторную, но удобную рубаху, завязанную кожаными ремнями и пошитые специально для нее брюки. Рубаха опускалась почти до колен, так что создавало впечатление, что половину платья девушка просто обрезала. Волосы завились от влаги, челка упала на глаза. Еще несколько месяцев назад дед назвал бы ее ребенком, сейчас на ребенка она уже не походила. Пленница затравлено смотрела на своих врагов, которые убили ее стражу и теперь уже второй день тащили ее на границу Фйеля, чтобы потом получить за нее выгодный выкуп. Все это время она не пыталась сбежать, экономя силы, только огрызалась и разок укусила одного из похитителей. В общем вела себя, как настоящая девчонка. Глупцы. Жители Алых Гор никогда не опустились бы до того, чтобы платить за кого-то выкуп. Все эти люди – мертвецы, так о них следовало думать. 
Совсем скоро забрезжит рассвет, проникающий сквозь раскатистые высокие деревья. А Филиппе нужно было успеть перетереть веревку до тех пор, пока тот разбойник, к которому она была привязана не проснется. Кожа на руках стерлась, кровь пропитала веревки, но это стоило того. Последняя толстая нить лопнула, это было слишком неожиданно, чтобы успеть подготовиться. Руки были все еще сцеплены, но вот в остальном – она была полностью свободна. Вскочив на ноги и почувствовав, как мужчина зашевелился, просыпаясь, она смачно ударила его носком сапога по лицу. 
Думать не было времени, поэтому Уоллес поддалась инстинкту и рванула туда, где по ее мнению была широкая горная тропа, и в данный момент там могли находиться люди ее отца. Недостаток воздуха больно резал легкие, она остановилась всего на мгновение, облокачиваясь спиной о большое дерево и пытаясь зубами развязать веревку – тщетно. За спиной слышались разъяренные голоса. Филиппа из последних сил рванула вперед, и совершенно неожиданно для себя оказалась на той самой тропе, которая по ее расчетам должна была быть еще минимум в лиге. Обернувшись назад, она едва ли успела уклониться от летящего в нее топора, видимо преследовали решили, что отпускать девушку нельзя. Легкий топор вонзился в дерево позади, а на губах девушки появилась улыбка, впервые за два дня.
- Это кажется мое.
Хриплым голосом проговорила она и рванула к топору, перерезая острым лезвием веревки, и, упираясь ногой в ствол дерева, выдергивая оружие. Теперь она была готова хотя бы попытаться. Истощенная, изнуренная преследователями, но получившая надежду на хорошую битву. Крутанув в руке топор, словно занова привыкая к его тяжести, выкрикнула.
- Ну! Давайте!
Она была слишком рассредоточена, чтобы раньше заметить  стук копыт.

Отредактировано Phillippa Wallace (2014-10-27 12:20:00)

Филиппина понимала, что ей не противостоять стольким разбойникам в одиночку, да еще и в таком истощенном состоянии. Когда они приблизились к ней, стало понятно, что она в ловушке, и разбойники скорее наиграются в охоту, да и снова она окажется связанной. Только в этот раз они не будут столь любезны. Принцесса замахнулась на одного, локтем ударила другого, и тут ее удар попал в цель. Один из разбойников замертво упал на землю, окропив ее своей кровью. В этот самый момент все словно потеряло свой смысл. Да, она охотилась раньше, она убивала, но лишь животных, и никогда - человека. Говорят, это меняет людей, но об изменениях думать просто не было времени, в схватке появилась третья сторона. Совсем немного времени ей хватило, чтобы понять - сейчас незнакомец на ее стороне. Стоило признать, что он был довольно умелым воином, он словно играл, а не сражался. С такой легкостью в бой идут лишь те, кому нечего терять, или совершенно лихие люди. Несколько мгновений, и Филиппа приходит в себя, продолжая защищаться и стараясь продержаться чуть дольше, чем способно ее тело.
- Помни, тело может все, тебе лишь нужно приказать ему.
Отец мягко стукнул пальцем по виску девочки, намекая на то, что она может куда больше, чем ей самой кажется. Эти уроки из детства чертовски помогали ей в жизни. Даже сейчас. Давай, Филиппа, ты можешь больше, чем думаешь.
Когда ее топор был бесцеремонно вытащен из ее рук и отправлен в полет, ей оставалось только озираться вокруг своей оси, чтобы наконец, понять, соперников не осталось. А затем поток фраз от незнакомца, но все это было сейчас не важно, важна лишь фляга в его руках. Принцесса берет ее из рук незнакомца и делает два больших глотка, утирая после рот рукавом рубашки. Она все ее тяжело дышит, изо рта выходит пар, все же утро было довольно прохладным.
- Война нынче, разве вы не знаете?
Нельзя было признаваться в том, кем она является, а придумать дельное имя - словно язык сам не поворачивался, она не любила врать. Юлить и хитрить - да, но не врать.
- Мои отец и дед участвуют в сражении против короля-узурпатора. А я с сопровождающими направлялась в Фэр-Айл. Моя мать - главная фрейлина королевы. Я направлялась к ней.
Ребенок женщины, приближенной к королеве - за такую много денег не выручишь, но приведешь - можешь получить и награду. Она почти не соврала, ее отец и дед и правда на войне, сама она сейчас собиралась обратно в столицу. Только в том, кто она, разумеется, соврала. Разве кто поверит, что принцесса может оказаться в такой ситуации? Она сделала шаг назад, предварительно вернув флягу мужчине и оглянулась. Быстро найдя то, что ей было нужно, она подошла к одному из уже поверженных мужчин, забрав свой лук, колчан и собрав рассыпанные стрелы, искоса глядя на своего спасителя.
- Его я тоже заберу.
Искусная работа, легкий металл, острое лезвие, и рукоять, словно сделана для хрупкой женской ладони, смотрелась в руке мужчины немного даже нелепо.
- Я живу здесь недалеко, и в мирное время здесь можно было свободно гулять и днем и ночью. Но сейчас идет война, и многие воспользовались этим. Поймите, я благодарна за спасение, но что здесь делаете вы, и куда держите путь?
Стоило только ей задать вопрос, как земля словно начала уходить из под ног. Филиппе показалось, что она буквально схватилась за кору дерева, цепляясь за нее пальцами. Кровоточащая ссадина на лбу, видимо, была не просто "царапиной". Внезапно ее даже затошнило, а перед глазами снова возник труп мужчины, которого ей пришлось убить.

После всего пережитого Филиппине просто хотелось почувствовать себя в безопасности, поэтому когда ее укутало тепло и спокойствие, она расслабилась. Стоило ей открыть глаза, как перед ней появилось знакомое, немного обеспокоенное лицо. Светлые локоны и голубые глаза.
- Айлес?
Прошептала она, но уже через мгновение, хотя прошло куда больше времени, поняла, что это не ее брат. Мужчина был старше, его волосы были длиннее, и он был тем, кто спас ее. Гордая воительница оказалась какой-то беспомощной принцессой, о которых пишут сказки, а не слагают легенды. Дракон похищает ее, а прекрасный принц спасает, по пути доставляя ее отцу и прося ее руки. Филиппа от подобной фамильярности начала бы возмущаться, вот только сил на возмущение почти не было. Тем более, сидя впереди на лошади, облокотившись о широкую грудь спасителя, можно было притвориться слабой, всего на часок, пока никто не видит. Сказать что-либо уже не представлялось возможным, так как сон или что бы то ни было другое, уже забрало ее в свое царство, и даже мерный стук копыт и поездка в седле не могли ее потревожить. Несколько раз она приходила в себя, поднимала глаза на графа и снова погружалась в сон, пока, наконец, силы не начали к ней возвращаться. Оказывается, на это ушло куда больше времени, чем она думала. Зимой в горах темнело рано, ночи были холодными, поэтому им следовало найти убежище, а не продолжать путь. А самой Филиппине нужно было размять ноги. Дальше начиналась горная местность, а значит до замка был еще день пути. Но была одна проблема. Тропу она узнавала, дорога была короче, и шла с пешей стороны.
Принцесса чуть подалась вперед, сильнее кутаясь в плащ. Она позволила себе натянуть вожжи, тем самым останавливая лошадь и осторожно спешилась, пробуя почву под ногами на устойчивость.
- Ваш конь прекрасен, но он - не флер. Флеры - сильные и ловкие лошади, их ноги чуть короче, что позволяет им передвигаться с наездником по горной местности. Здесь нужно его накормить, растительности не будет еще долго. Он сможет пройти, но не с наездником, а уж тем более - с двумя. Здесь можно найти место для ночлега, в ста шагах к северу протекает горный ручей. Разведите костер, я принесу поесть.
Чтобы достать ужин, нужен был лук, заботливо примотанный к вещам графа. Филиппа не говоря больше ни слова, размотала лук и ушла назад к лесу, немного в сторону. Она собиралась поохотиться если не на зайцев, так как ставить силки не было времени и возможности, но на каких-нибудь птиц, которых, к сожалению, в это время года было не много. Принцесса коснулась рукой волос, наткнувшись на какую-то ткань, которую тотчас стащила с головы. Видимо, граф пытался отчистить от грязи ее рану. Поднеся тряпку к носу, она вдохнула знакомые травы. А незнакомец оказался не так-то прост. Этот запах она знала с детства, придворный лекарь, которого в любом ином месте Хельма вздернули бы за колдовство или хуже того - сожгли бы, пользовался этими травами каждый раз, когда дети получали синяки и ссадины. 
Вернувшись спустя час уже к готовому костру, Филиппа отвязала от пояса зайца, которого удалось подстрелить. Не Сейла весть что, но перекусить сойдет. 
- Во Фйеле добычу потрошат мужчины.
Не без удовольствия произнесла девушка. Конечно, в положении женщины был ряд преимуществ, но это было ее самым любимым. Ковыряться в кишках - это поистине мужское занятие.

Филиппа перевела взгляд на животное, рассматривая его и подмечая, что, разумеется, подобные лошади были куда быстрее, чем Флеры, но в горах такой придется не сладко. Она очень надеялась, что графу, если он правда граф, не придется заставлять лошадь следовать за ними, тащить ее силком. Найдя в небольшой поясной сумке более-менее чистую ткань, она намочила ее в воде, которую мужчина принес с реки и стала стирать пыль и грязь с лица, осторожно обходя то место, где была, теперь уже не приносящая неудобств, ссадина.
- Как скажите принцесса, Ваша слово здесь закон.
Филиппа бросила взгляд на мужчину, пытаясь понять, почему он так сказал. Но в итоге сделала вывод, что он просто пытался подшутить над ней, ведь она и правда вела себя слишком по-боевому. Большинство девушек, которых она знала, не могли позволить себе такого поведения с мужчинами. Но Филлиппа не была обычной девушкой, и не только потому, что была принцессой, столько потому, что была воином, как сама считала. Ее отец позволял ей то, что принцессам обычно не позволялось, но что не было таким уж удивительным для Алых Гор. Без ложной скромности, она могла сказать, что отец гордился ею и уважал ее выбор. Разумеется, если ей придется выполнить свой долг перед Фйелем, она сделает это, но с болью в сердце. Она надеялась на то, что отец не заключит с помощью нее выгодных брак, в котором она окажется словно в ловушке. В самом деле, ей в мужья мог подойти только настоящий воин Алых Гор.
А граф, тем временем, пытался завести с ней беседу, задавая вполне правильные вопросы, которые, тем не менее, могли лишить ее бдительности. Но сейчас она могла думать только о том, что ... убила человека. Это осознание пришло к ней совершенно внезапно, как будто память просто выбросила этот эпизод из ее головы, как ненужный, приносящий тупую боль и лишающий воздуха в легких.
Теперь она пыталась смыть запекшуюся кровь с ладони той самой тканью, которой минуту назад очищала лицо. Она помнила, как занесла топор, как кровь брызнула из раны разбойника. Она всегда знала, что сможет убить человека в битве, но никогда не думала об этом ... о том, что будет потом. Лишить человека жизни для воина - обычное дело, каждый из нас будет отвечать за свои грехи и при жизни и после нее, но кто мы такие, чтобы решать, кому жить, а кому умереть. И даже несмотря на то, что выбора у нее не было, смерть человека от собственной руки, оказывается, воспринимается не так, как она могла подумать. А если у него была семья и дети? И, несмотря на то, чем он зарабатывал на жизнь, он любил их? Филиппа продолжала неистово стирать следы крови со своих ладоней, и чем чище становились руки, тем грязнее белоснежная ткань. И, казалось, становится только хуже, словно она пытается обмануть богов, проделывая эту манипуляцию. В голове шумело, сердце билось где-то в висках, словно тихая паника безысходности. И сквозь эти мучительные эмоции, она снова услышала его голос.
- Далеко еще до замка…?   
- Что?..
Возможно и тот долгий сон и эта охота, все это было лишь для того, чтобы выбросить из головы произошедшее. Но осознание, что ты собственными руками лишил человека жизни, просто так не испарится.
- День ... день пути.

Она никогда не встречала путешественников, и понятия не имела, что нужно брать с собой, когда нужно пересечь большие расстояния. Наверное самым приемлемым считался сыр и вяленное мясо, потому что такие продукты сохранялись долгое время и их малое количество насыщало организм. Но она правда не думала, что в дорогу следует брать с собой вино, но простой железный стакан, помятый с нескольких сторон, приняла, делая глоток и тут же выплевывая его на снег, закрывая рот рукой. Не то, чтобы вино было плохим, просто Филиппу затошнило от тяжелого рассказа. Воображение восемнадцатилетней девушки живо нарисовало картину, приправив его еще более зловещими подробностями.
Он совершил свое первое убийство в девять лет? И он говорит это незнакомке? А что она делала в свои девять лет? Бегала по замку от своих нянечек, поминутно мешая своему отцу заниматься мужскими делами. Но более всего она любила по утру, с веселым смехом врываться в спальню родителей, забираться на кровать и рассказывать им сказки о том, что ей снилось этой ночью. Это было время света и счастья в их жизнях, до заговоров, до смерти матери, до потери королевы, до всего того зла, которое выпало на эту семью. Филиппе было проще пережить все это, ведь она была ребенком, и многое не понимала.
Если честно, сложно было воспринимать рассказ из жестокого детства, когда его наполняют настоль яркими красками, что воображение само подкидывает тебе картинки. Вот он мальчик со светлыми локонами, так похожий на ее брата, он держит в руках нож, замахиваясь на такого же ребенка. Филиппа не могла понять, что может заставить детей делать такие вещи? Настолько жестокими должны быть люди, заставляя одного ребенка убивать другого?
Она просто молчала, не в силах что-либо сказать, да и граф больше не был улыбчив и спокоен, и этот человек больше не казался ей стальной глыбой. Она убила разбойника, который напал на нее и убил ее стражу. Троих хороших людей, хороших преданных солдат. И теперь ей даже казалось, что ее стремление стать сильной женщиной и соперничать с мужчинами – просто ребячество. Это гораздо труднее, чем может показаться.
- Значит, это не проходит?
Сухо резюмировала Филиппа, чтобы сказать хоть что-то. Ей совершенно не хотелось, чтобы убитый разбойник преследовал ее во снах. Но ей ведь и не девять лет, чтобы ее воображение делало с ней такие вещи.
- Расскажите мне о себе, граф. Не думаю, что я смогу сегодня уснуть.
А спать и нельзя было. Она ведь ничего не знает об этом человеке.  Вдруг он такой же разбойник, как и остальные, просто действует хитростью, а не силой? а после его рассказа, у нее в голове появилось множество вопросов. Вселяло уверенность только одно – она едет в сторону дома.
- Разве вы не должны охранять свои земли в такое время?