Двейн догадывался о намерениях капитана. Вернее, он размышлял и пытался разглядеть в Гордоне хоть намек на то, что же будет дальше. Золото золотом, но… За столько лет хождения по морям рядом с Фицроем, Барлоу привык к его неординарной личности и таким же неординарным решениям.
«Если б Крысобой уподобился пиратам, то черта с два он стал бы бароном.» То, что связывало Фицроя и Баратэона заставляло любого пирата практически на бессознательном уровне внутренне подобраться. За пиратской одеждой и выражением скрывался хищный представитель знати. Это особый зверь, особый костяк, который никогда не выветрится из крови самого Гордона. Он будет исчезать под солеными волнами океана и всплывать бурей в тихую погоду. Они были похожи и не похожи.
И Двейн уже по жесту и шагу, не говоря про взгляд Крысобоя, знал, кого тот убьет. Лицо старпома тронула улыбка, он с наслаждением смотрел на то, как нож погрузился в тело юнца, но с большим наслаждением он смотрел в глаза первой жертвы.
- Марис любит молодых, они пополняют его морское войско. Жаль, что женщин пока нельзя отправить в объятия океана. Сирены бы пели свои песни чужим кораблям.
Много лет назад Двейн бы оказался у перил борта и смотрел бы как исчезает в водной толще тело, как красное пятно растаскивает на куски океан.
- Ему сойдет это с рук, Баратэон. Ему сходит с рук очень многое. И ему сойдет с рук твоя смерть. Барону позволительно очень многое.
Приняв кровавую ладонь, Двейн замолчал. Все пираты были верующими, они шли к рукам Гордона, как овцы идут за пастухом. Разве что под каждой овечьей шкурой прятались морские волки. Нежные овечки с клыками ножами, саблями и очень голодными глазами. Таков был и Двейн, постаревший волчара, у которого сейчас горела просоленная брызгами океана рубаха под отпечатком руки Крысобоя. Кровь циркулировала по венам быстрее, в глазах старпома потемнело, а затем посветлело. Уши обложила неожиданная тишина, которую разбил резкий шум волны, напавший со всех сторон на пирата. Солнце опалило глаза, заставив его их прикрыть. Соленый морской воздух защекотал ноздри, отчего Барлоу втянул его в легкие с тяжелым вздохом.
Баратэон шумел. Баратэон слишком много говорил. Его ненависть и злоба кружили голову, заставляя вглядываться в его же глаза с интересом и неправильной безумной жаждой. Он производил так много шума в песне бьющихся волн о мягко стонущего Грешника, что Двейн склонил голову набок.
Неужели он не понимает?
Барлоу не знал и не понимал, как можно не понять понятное.
Даже мелькнувший в поле зрения Эвандер не смог отвлечь на себя старпома. И вернувшийся Абимбола, лучезарный как извращенное черное солнце, которое не греет и не ласкает, а пожирает своей тьмой.
- Ты действительно думаешь, что кто-то из команды Грешника клюнет на твое заманчивое предложение?
Фицрой молчал, Двейн говорил. Барлоу взял из рук Абимболы одну из веревок, новую, не потертую и не пропитанную морской водой, не загрубевшую и не мягкую как человеческая кишка.
- Ты действительно так считаешь, Граф? Действительно считаешь, что нас манит к себе лишь золото?
Ухмылка тронула лицо Меченого, злорадная и полная языческого экстаза. Ведь он может повесить их, принести очередные жертвы Марису!
- Джонатан, Камерон, этого на ту рею!
Веревки взлетели вверх, их петли хотели поймать солнце, кувыркнувшись, почти захватив его в свой плен и падая вниз. Длинные змеи повисли, а руки матросов тащили сопротивляющихся людей к ним. Шум и гогот команды перекрывал их крики, но вот одни ноги оторвались от палубы и задергались в воздухе. Послышался хрип и сдавленный кашель. Команда молчала, со священным ожиданием смотря на первого повешенного. На то, как его пальцы в безуспешной попытке стараются пробраться под петлю и уменьшить давление на горло. Ноги в неплохих сапогах дернулись последний раз и обвисли. Более сильный порыв ветра ударил в спину висельника, раскачивая его.
- Боги радоваться!
Бас Абимболы сотряс палубу, а матросы уже накидывали петлю на второго спасенного, красные ладони на их рубашках подсыхали под ярким солнцем.
- Ваша очередь, Граф.
Барлоу самолично сделал петлю, затянув на ней один из морских узлов. Баратэона схватили за руки, пока старпом встал напротив него, надевая на него петлю, затягивая её крепко и со знанием дела. Веревка оплела шею, сдавливая её чуть ниже кадыка, не давая нормально сглотнуть.
- Последнее слово? – помня нравоучения Гордона, что в цивилизованном высшем обществе иногда предлагают приговоренному сказать что-то перед его смертью, Двейн дал шанс. Воспользуется ли им Баратэон, он не знал. Но ощущая внимательный взгляд Крысобоя, прожигающий спину, Барлоу жестом приказал матросом приготовиться. Ему стоило лишь опустить руку и Граф взлетит к небесам, повиснув на рее. Один взмах, длиною в обрывающеюся жизнь.
Нужны ли Марису Графы в его морское войско?
«Казнить нельзя помиловать?» [х]
Сообщений 21 страница 32 из 32
Поделиться212015-02-10 01:36:54
Поделиться222015-02-11 13:26:54
- Ну что ребята? – С усмешкой обратился канонир к остальной команде, пока Фицрой молча, закручивал кончик уса. – Кто хочет сплавать в Латиф и обратно?
Хотели многие, но дальше желания дело не дошло. Какой дурак будет выгружать графа в порту и ждать, чтобы ему отвалили золота с него весом и с этим золотом отпустили обратно. В отличие от тех же благородных защитников короны и хранителей порядка, пираты были гораздо невежественней в ряде вопросов, о таких вещах как благородство и честь они были наслышаны, но с чем их пьют большинство не знало, предпочитая товарно-денежные отношения чему-то возвышенному и, несомненно, далекому от их понимания.
- Вношу предложение, давайте подержим в трюме этого благородного ублюдка, месяца три до той поры пока не откормим нашего Абимболу, вот навар будет – все шлюхи Тиля будут нашими. – Вызвав одобрительный взрыв смеха у матросов, канонир переглянулся с боцманом, тот взглядом и улыбкой уже голосовал «за». Тем временем капитан думал о деньгах, о том, как граф в один миг сломал устоявшуюся традицию, если раньше они брали выкуп по весу заложника, то теперь получается можно брать по весу любого члена команды, не оглядываясь на габариты самого заложника. Попробуй теперь переубеди матроса в обратном, лично Крысобой не удивиться, если у него на палубе появиться разжиревший толстяк для одной конкретной цели.
К Баратэону Фицрой прямо не обращался нарочно, давая ему возможность обратиться к команде напрямую и понять ее настроения без вмешательства самого капитана. Деньги деньгами, но пираты не знали, как осуществить столь рискованный план и уйти живыми, украдкой они поглядывали на Гордона или Двейна, а те молчали. Эвандер молчал из принципа, он слишком редко расщедривался на ценные идеи, предпочитая говорить напрямую с капитаном, а не командой. На Двейна квартирмейстер смотрел с сожалением, как на умалишенного. Не вылечить, а убивать рука не поднимается – пусть живет и мучается дальше.
- Тебе какая разница, что с нами будет? – Подал голос один из членов абордажной команды, видя что капитан никого не одергивает, а Барлоу только поддерживает чужие идеи, мало того разделяет их, матросы расходились все сильнее. – Ну, помрем если поймают, ты этого уже не увидишь.
Слава убийцы Баратэона привлекала не только Фицроя, не сказать, что его идею разделяли все (так не бывает) но большинство было не против, а их резкие выкрики убеждали не согласных разделить мнение большинства.
Фицрой смотрел прямо в глаза графа - ничего, не упуская, глаза пирата словно говорили – вот сам смотри, ты на пиратском корабле, добро пожаловать на борт. Порядки здесь были не такие как в зеленых землях, на офицерских кораблях, столько понадобилось сил, чтобы к ним привыкнуть, столько времени и все равно, в результате он не только стал одним их них, нет – Фицрой поднялся над остальными.
Мимо Крысобоя провели второго из людей Роберта или Эдварда, тот упирался, но этого было мало. Команда с криками встретила решение Барлоу, хрип потонул в дружном гвалте, безвольное тело отплясало свое и застыло. Окинув мертвеца критичным взглядом, черный великан срезал веревку, тело полетело за борт, откуда донеслась какая-то возня. Кровь почуяли акулы, кружа вокруг Грешника, они ожидали продолжение пира. Последний член команды Эдварда с ужасом смотрел на происходящее, у него подкашивались ноги. До той поры пока петля не коснулась шеи графа, тогда он кинулся вперед и почти вырвался, почти. Скрутили его быстро, прижав к земле, пираты только посмеялись над его попытками, смотря насторожено и отчасти виновато – все-таки это они не углядели, расслабились и тот чуть не вырвался натворив дел.
Если в первый раз Фицрой не пошел против команды, опасаясь настроить ее против себя, то когда речь зашла о казни Эдварда, одумался и поддержал Эвандера. Видя что Фицрой все еще не реагирует, примеряя на себя лавры капитана избавившего мир от Эдварда Баратэона, вежливый Двейн затянул веревку крепче. Ноги графа почти оторвались от палубы, когда Эдмунд выстрелил. В парусе образовалась новая дыра от пули, но не парус был его целью. Новая, не просоленная веревка распалась на две половинки. Меткий выстрел сделал из одной веревки две. Окинув презрительным взглядом своего недруга, квартирмейстер повернулся к капитану.
- У этого человека есть, что нам предложить кроме золота. – Понабилось несколько секунд, чтобы вспомнить, что имеет в виду Эдмунд. Несколько человек поддерживающих Барлоу тем временем попытались зайти со спины к нарушившему веселье мужчине. В этот момент Фицрой, решил что хватит.
- Перерыв окончен. – спрятав разряженный пистолет, квартирмейстер опустился на корточки рядом с графом со второй попытки справляясь с узлом на шее мужчины. Двейн вязал их на совесть, а руки Эдмунда были слишком слабы и изнежены для работы простого матроса, он даже ножом не пользовался, не считая ножа для вскрытия писем.
- Помоги ему встать. – В приказном тоне обратившись к Двейну, Эдмунд обернулся к капитану за помощью, хорошо зная, куда ненормальный Двейн пошлет его вместе с его командами. К тому моменту вокруг них образовалась пустота, команда по первому слову разошлась исполнять приказы капитана. Фицрой взглядом подтвердил чужой приказ.
- Вниз. – Той же дорогой, только в обратном направлении, пираты вновь оказались в капитанской каюте. Женщина Барлоу все еще была там. Не смотря на нее, Гордон жестом приказал Абимболе забрать это поскуливающее создание и закрыть дверь с той стороны. Они оказались втроем, через несколько минут в каюте появился еще и Эвандер. Он не сразу пошел в каюту капитана, зашел к себе за бумагами. Просматривая их, Эдмунд что-то откладывал в сторону, что-то клал напротив графа, не скрывая их содержание. Мастерски составленные разрешения на торговлю, проезд и договоры. Числа и названия кораблей, которым предоставлены сие разрешения вписаны еще не были, печати не стояли, пока, зато на них уже присутствовала пара подписей. Мелочь? Отнюдь. Двейну был выдан ром, считая его бесполезным в этих вопросах, Эвандер даже не скрывал своего отношения, впрочем, как всегда, предлагая ему заняться вопросами подстать его могучему интеллекту. Перед Эдвардом квартирмейстер поставил кружку с простой водой, но одновременно внимательно следил чтобы тот не вылил ее на драгоценные бумаги.
- Прошу вот здесь и здесь тоже. – Открыв чернила и обмакнув перо, Эвандер указал места, где Баратэон должен был расписаться. – И вот здесь, если вас не затруднит…
Сидя за своим столом, на своем кресле, Фицрой рассматривал треуголку.
- Я не хочу показаться невежливым, но это ваш путь на свободу. – Спокойно, сухо и холодно, квартирмейстер обратился к пленнику. – Мало того вам не придется расставаться с золотом. Насколько я осведомлен, у вас остался всего один матрос, чья жизнь зависит от вас. Этот сын облезлой волчицы…
В этот момент Гордон ухмыльнулся, сразу поняв о ком, зашла речь.
-….не знающим кем были его родители и не понимающий кто он есть, с радостью спустит с него шкуру. Зрелище неприятное скажу я вам. Так же хочу обратить ваше внимание, что вас оставят в живых. Просто отрежут руки и вырвут язык, перед тем как посадить в лодку и оставить где-нибудь возле берега. Эти документы подпишите вы, добровольно или это сделает кто-нибудь другой. Вы имеете вес, ваше имя не пустой звук, поэтому я уговорил капитана прислушаться к себе. Проявите благородство и задумайте о последствиях, так у вас хотя бы будет шанс отомстить, если такой шанс представиться. Мы не настолько беспринципные как вам мниться…
Задумался, прерывая свою речь. Опять в поле зрения попал Двейн.
-….по крайней мере, не все из нас. Со своей стороны мы обещаем посадить вас и второго заложника в шлюпку. Мы встанем возле берега, до которого вы сможете добраться самостоятельно. По ряду причин заходить в порт мы не станем, прошу нас понять.
Поделиться232015-02-15 15:52:59
- худший из мужчин
- Музыка:
- ИНФОРМАЦИЯ: граф Бэйлорширский, лорд-коннетабль Хельма;
• • • • • • • • • • • • •
Эдвард IV Баратэон
• • • • • • • • • • • • •
42y.o. | GN | Pt | VIIlvl - Монеты: 6342
- Сообщений: 22670
- Уважение: +2286
- Последний визит:
2024-02-08 21:32:18
- Браво. Вот это благодетель, - не скрывая сарказма, протянул я, после того, как понял, что ни один из здесь присутствующих не заинтересован в приличной награде.
Это было странно и смешно одновременно. Встречать пиратов такого типа мне еще не приходилось. И если бы они не убили моего человека несколько минут назад, я бы решил, что нахожусь в монастыре на плаву. Сколько принципов, а сколько веры в непонятного мне бога! Я бы мог засмеяться кому-нибудь прямо в лицо, но мне не дали такой возможности. Непонятно зачем пираты решили убивать моих моряков, одного за другим. Второй мужчина, по имени Джек, встретил смерть так же достойно, как и первый. Вместе с его жизнью ушли и последние причины, побуждающие меня держаться относительно слов и эмоций. Больше всего на свете я сейчас хотел и самих их всех увидеть на виселице. Собственно, это без труда читалось в моих глазах. Прежде, чем и мне сумели накинуть петлю на горло, я еще немного посопротивлялся. Численный перевес взял верх, но зубов несколько членов команды явно не досчитаются. Так же как и для пиратов золото не вызывало никакого интереса, так же и для меня смерть не являлась самым страшным, что могло бы произойти и чего и я ужасно боялся. Умирать никому не хочется, но если приходится, нужно иметь смелость принять это достойно. Сие не значит, что я спокойно воспринял попытки меня подвесить. Нет, я дергался изо всех сил, пока не осознал, что каждое движение затягивает петлю только туже.
- Удачи вам, - таковы были слова, которые я посчитал необходимым сказать напоследок пиратам.
Какими бы бесстрашными и бессильными они себя не считали, а последствия этого вероломного поступка не заставят себя долго ждать. Тот матрос был прав: мне нет никакого дела до того, что сделает с ними хельмовский флот. Отношения между Хельмом и Тилем итак напряжены до предела, новость об убийстве представителя знатного рода никого не обрадует. Но пусть об этом уже думают сами пираты…
Встав на носки и скрепя зубами, я долго пытался ухватиться за ту тонкую ниточку, которая пока что связывала меня с жизнью. От чего-то ни помощник капитана, ни сам капитан, не спешили меня казнить. А ведь для этого нужно всего ничего, одно слово, одно движение. Однако, вместо всего прочего, я услышал выстрел. Веревка оборвалась, а я, потеряв равновесие, грохнулся на колени и тут же начал глотать воздух ртом. В глазах уже успело потемнеть, так что мне потребовалось время, чтобы начать ориентироваться в происходящем. Я не сразу осознал, что мне помогли встать и спустили обратно в каюту. Окончательно пришел в себя уже сидя на стуле и выслушивая предложения какого-то незнакомого мне мужчины. Собственно, происходило именно то, чего я и избегал. Свое влияние я мог предложить давно, но это слишком низко. Нет, мне было проще заплатить, нежели воспользоваться своим именем для облегчения жизни этим людям… И все же, у любой медали две стороны.
- Даже не пытайтесь, - внезапно засмеялся я, когда в очередной раз мне сообщили о том, что ждет моего человека. Да слышал уже, знал. Разница в том, что теперь меня это мало волновало. – Я просил остановиться, но вы не послушали. Того человека я не знаю. Убив моего боцмана, вы потеряли все то, чем еще могли меня мотивировать. Впрочем…, даже моя жизнь многого не стоит. Хоть освежевать меня прикажите. Поверьте, есть вещи гораздо мучительнее этого.
А уж такие вещи я знал. И все же, я не спешил давать окончательный ответ. Просто пугать меня уже нечем, это стоило учесть.
Мой взор вновь обратился к документам. К удивлению, ничего ужасного увидеть мне не пришлось. Разрешение это лишь обеспечивало большую безопасность передвижениям пиратов и поможет им избежать проблем в случае, если патруль заподозрит неладное. А так, моя подпись не позволяет им нарушать законы Хельма, так или иначе, действовать придется в рамках положенного ровно до тех пор, пока в плен не попадет сам король! А если вздумают вести себя как пираты, то и отнесутся к ним как к пиратам, независимо ни от чьей подписи. От того вопрос сейчас в том: стоило ли это моей жизни и жизни того незнакомого мне матроса? Признаться, слова о мести запомнились мне больше всего. Мертвый не отомстит. А вот живой…
Задумчиво почесав бороду, я поднял голову и посмотрел сперва на человека, который и разложил документы, а затем и на остальных присутствующих по отдельности. Не потому ли мне так упорно сохраняют жизнь, что не хотят беды на свои головы накликать? Впрочем, эта мысль никак не повлияла на решение (главное захотеть, все остальное второстепенно). Я кивнул и даже взял в руку перо.
- Вы говорили, что есть вещи ценнее золота. И я согласен с Вами. Мое кольцо, сударь. Несколько подписей в обмен на одно простое кольцо.
Поделиться242015-02-17 22:57:48
Эвандер, кракен тебе в задницу и медуза в печень!
Чувство опасности за секунды до выстрела сжало затылок пирата, это же чувство прошлось ледяным ознобом по спине вниз, прямо до поясницы и обратно вверх. Но Двейн был слишком увлечен чужими глазами напротив. Кого ему следовало бояться? Сзади него и вокруг него их команда, команда Грешника. К тому же есть ещё Фицрой, молчавший и дававший ему вволю позабавиться с Баратэоном.
Так что это было? Чья предательская рука нажала на курок аркебузы?
- Эвандер! – жаль, Барлоу не мог привычно зарычать и покрыть матом квартирмейстера. Не при благородном госте, который ещё сочтет это выгодной информаций для себя. Разлад в команде – плохая примета. А уж приметы Двейн ой как различал и нутром чуял, что делать, а что нет.
Отходя на пару шагов в сторону, сцепив зубы, пират испытал двоякие чувства. То, что эта пуля спасла Эдварда, это понятно. Но эта же пуля могла пробить его спину навылет, могла убить его, попав в голову. Что если это повториться в следующем абордаже?
«Однажды я перережу тебе горло, счетовод.» Красноречивый взгляд мужчины был виден капитану и этому проклятию любого матроса при дележке добычи.
- Спорим на пять золотых, что сегодня Двейн набьет морду квартирмейстеру?
Команда принялась за работу, но шушуканье и переглядывания никто им запретить не мог. Аластер стоял у такелажа, что-то сверяя и улыбаясь уголками губ. Несколько монет сверкнули на солнце и перекочевали в руки старого Вилли, погладившего свою скудную бородку и сверкнувшего золотым зубом в обаятельной улыбке.
- Ставлю шесть золотых, что эта крыса спрячется снова в бочке. Или в каюте капитана.
- Капитан не даст Двейну оторвать ублюдку голову.
- Жаль, при последней дележке он вычел у меня двадцать золотых.
Кто-то закашлял и принялся усерднее осматривать канаты, матросы драили палубу. Та начинала сверкать на солнце. За бортом жертвы Мариса исчезали в прожорливых желудках акул. Их плавники нарезали в воде круги.
- А у меня он сапоги забрал. Хороший сапог, без дырок… - пират скривился и сжал руками трос, явно представляя что под его пальцами находится далеко не веревка, а шея одного квартирмейстера.
Пока команда делала ставки, сам Двейн наблюдал за попытками Эдмунда развязать примитивные морские узлы на петле. Щурясь и ухмыляясь, он скрестил руки на груди и едва сдерживал смех в своей глотке.
- Белоручка Эвандер ни на что не годен кроме перышка и чернил. Стыд и срам иметь такого квартирмейстера на судне.
Хохотнув, пнув нечаянно Эдмунда, когда-то тот вставал и посмел ещё и в приказном тоне обратиться к нему, Двейну, он помог подняться Графу на ноги. Поддержал его и повел вниз. Помешательство, воздействие ритуального посвящения и кровавой ладони капитана уже прошли. Разум очистился и любой пират, испытывая некий религиозный экстаз и подъем, сейчас принимался с большим усердием за работу.
- Я же говорил лучше сразу возвращаться в каюту, - сев на другом краю стола, Барлоу замолчал. Перед ним поставили кружку рома. Эвандер. Эвандер поставил ему кружку рома!
Отодвинув от себя на максимальной расстояние «это», Двейн презрительно посмотрел на квартирмейстера, словно тот собрался его по меньшей мере отравить. Но чем дальше заходило дело, тем больше старпом начинал улыбаться. Вытащив из голенища нож, он принялся рассматривать его, покручивать в руках, то и дело снова возвращая свой взгляд на самого говорившего. Да, если по делу – Эвандер говорил правильно. Но слишком много. Беспринципность, благородство, репутация, последствия, сын облезло… Что?!
Приподняв в удивлении брови, словно ослышавшись, Двейн положил нож на стол чтобы не соблазнять себя ещё больше. Радовал ныне лишь Баратэон. Гордый человек с графской кровью, очень схожий на капитана Грешника. Но явно не понимающий в какой ситуации он оказался до конца.
- Вот видишь, капитан, как я и не раз говорил не всегда принципиальность вежливого трусливого шакала с кучей бумаг за пазухой лучше беспринципности сына облезлой волчицы.
Взяв нож со стола, Двейн покачал головой, смотря на то, как пару минут назад торговался Баратэон и как он все еще должным образом не опасается тех, с кем находится сейчас.
- Капитан, давай по старинке, а? Я отрублю ему руку. Можно левую, так как вежливый Эвандер пытается тянуть кота за яйца и добиться минимальных потерь и подписи, которую мы можем поставить сами. Но ведь можно и правую руку, зачем она Баратэону, если он не понимает нас до конца?
Бросив взгляд на свою шляпу, сейчас лежащую на столе, Барлоу подбросил нож в воздухе вверх и поймал его за рукоять, после уже за острое лезвие. Двейн прекрасно понимал и знал, что это кольцо Гордон скорей всего отдаст. Капитан не носил кольца, да и это было глупо, ведь его могут срезать вместе с пальцем во время того же боя. А любовь к побрякушкам у пиратов была на самом деле выгодой, за пару колечек можно купить ром, а если кольца хорошие, то и шлюху.
- Граф, этот шакал с пером прав только в том, что мы не убьем вас. Мы заставим вас желать и молить о смерти. Не заставляйте нас становиться тем зверьем, которое вам описал наш вежливый Эвандер.
Повернув голову к Фицрою, цепляя его взгляд своим, выдерживая очередную паузу, Двейн молчал несколько минут. Нож в его руках все ещё отбрасывал неровный блик, когда тот его переворачивал на скудном свету. В их планы не особо входило убийство Баратэона – дальновидность Барона Крысобоя носила хорошую славу.
Но что может быть хуже смерти? И ведь планы не редко меняются.
- Гордон, у меня завалялся кожаный колет. Погода благоприятствует, наденем его на Графа и разложим на палубе под солнцем, облив водой. Через шесть дней он подпишет не только эти бумаги, но и расщедрится нам на подарок в виде куска земли или имения, которые нам совершенно на самом деле не нужны тоже.
Эвандер явно забыл, что беспринципность Двейна не раз играла им на руку. Когда надо убедить того, кого убедить трудно – пускают в ход не вежливые предложения, а чуждые цивилизации методы.
Поделиться252015-02-18 00:57:14
и не раз говорил не всегда принципиальность вежливого трусливого шакала с кучей бумаг за пазухой лучше беспринципности сына облезлой волчицы.
Не успев и рта раскрыть, чтобы напомнить Двейну как много он говорит и как много повторяет, что он много говорит, Фицрой перевел взгляд на Эвандера. Кажется, квартирмейстер не понял, кого Барлоу обозвал трусливым шакалом. Лицо Эдмунда продолжало хранить выражение Отца – Создателя, с которым должно быть высшее существо наблюдает за копошением своих созданий, с недоступной для человека высоты. Такое выражение всегда появлялось на лице Эвандера когда Двейн открывал рот или просто попадал тому в поля зрения.
- Я так полагаю, что, по меньшей мере, невежливо обращаться к графу столь бесцеремонным образом даром что мы пираты. Тем более что в общении с образованным человеком всегда можно прийти к компромиссу. Должно заметить – господин Баратэон был готов сотрудничать и до вмешательства вашего беспринципного, невежественного старпома капитан. Не начни Этот угрожать, не реши вы ему потворствовать…
- Забываешься. – Спокойно напомнил Фицрой, на что Эдмунд согласно кивнул, но остался неумолим.
- ….мы бы скорее разрешили вставшую перед нами дилемму.
Наблюдая за манипуляциями Меченного, в любую секунду ожидая, что нож вот-вот воткнется в поверхность стола, Гордон удивленно переглянулся с квартирмейстером, они оба не поняли, кто там сам может поставить подпись графа и почему пират использовал это сомнительное «мы». Как Двейн пытался писать свое имя, сбегалось посмотреть половина команды.
- Ты тоже можешь? – Все-таки не сдержал любопытство Фицрой. У Двейна было много талантов, но таланты писаря не входили в их число. Вежливый Эвандер, тем временем без подсказок со стороны капитана, наконец-то понял кого Двейн имел в виду называя шакалом. Отодвинутая кружка на противоположный отрезок стола пришлась очень кстати. Взяв ее в руки и заглянув внутрь, убеждаясь, что она полная, Эдмунд с присущей ему невозмутимостью вылил содержимое в шапку старпома перевернутую полями верх, предусмотрительно подняв бумаги над столом, чтобы те не дай боги случайно они не намокли. Зная как старпом любит свою шляпу, Фицрой предпринял меры, не дающие сыну облезлой волчицы обрушить свой гнев на трусливого шакала. Не доставая до Эвандера, Фицрой со всей дури врезал Барлоу под столом, пяткой по стопе – прибивая ее к полу пока рука завладевала любимым ножом раньше, чем это могли сделать руки Барлоу. Нож быстро перекочевал на освободившееся место кружки и там остался.
- Только глупец ничего не боится и не ценить собственную жизнь. Бояться следует не смерти, а того сколько еще ты мог совершить, но не сумел по ряду причин. – Устав слушать хор в своей каюте, Фицрой подал голос. Привалившись спиной к спинке своего кресла, он затылком прислонился к ней же и только глазами обвел всех присутствующих в каюте мужчин, не забыв на мгновение закатить их под веки, тем самым демонстрируя свое отношение.
Двейн был прав во многом, о чем вслух было признаваться опасно. К примеру, Крысобой действительно не носил камней и ценных металлов, наученный чужим горьким опытом. Однажды во время битвы он был свидетелем как капитан «Заповеди» потерял сознание. Решив, что тот мертв, враг поспешил урвать добычу – одним взмахом топора он лишил старого капитана трех пальцев на рабочей руке, притом, что на три пальца приходилось всего одно кольцо.
- Вам повезло дорогой граф. – Оглядев свой трофей, мысленно прощаясь с ним, Гордон стянул драгоценность с пальца не спеша отдавать. – Это кольцо легко соскочило с вашей руки, может вам тоже следует поблагодарить богов соли и ветров?
Помолчав, Гордон положил его перед собой, а руки на подлокотники кресла. На протяжении разговора он не спускал глаз с кольца, будто разговаривал с ним, забыв об остальных присутствующих.
- Я никогда не понимал тех, кто не ценит свою жизнь. Для меня даже мучения перед смертью являются куда лучшей участью, чем перспектива самой смерти. Вдруг случится чудо и мне повезет остаться в живых? Пусть даже без руки или ноги. Нет, я слишком сильно ценю свою жизнь, не путайте мое отношение со страхом и не спешите записывать меня в трусы. Это совсем иное.
Подавшись вперед, Гордон не коснулся кольца, забрав из рук Эвандера стопку бумаг – Фицрой пересчитал их несколько раз, перед тем как положить обратно, перед графом.
- Пятнадцать подписей за одно простое кольцо, два весла и одну лодку. Раз вам не важна жизнь того матроса, что так смело кинулся на вашу защиту когда мы вздумали вас вздернуть….ну что же, значит мы решим его судьбу без вашего участия. По рукам? Всего лишь подписи, ничего незаконного.
Отредактировано Gordon Fitzroy (2015-02-19 21:09:48)
Поделиться262015-02-21 14:27:46
- худший из мужчин
- Музыка:
- ИНФОРМАЦИЯ: граф Бэйлорширский, лорд-коннетабль Хельма;
• • • • • • • • • • • • •
Эдвард IV Баратэон
• • • • • • • • • • • • •
42y.o. | GN | Pt | VIIlvl - Монеты: 6342
- Сообщений: 22670
- Уважение: +2286
- Последний визит:
2024-02-08 21:32:18
- Кого молить? Тебя что ли? Слишком много чести, – все же выпалил я в сторону помощника капитана, не скрывая своей брезгливости по этому поводу.
Все зашло слишком далеко, я уже не мог терпеть, хоть и понимал, что каждое резкое слово лишь приближает меня к печальной участи. Впрочем, меня это не пугало. И в данном вопросе мы с капитаном Фицроем, судя по всему, сильно расходились во мнениях. Люди разные, стоило ли удивляться. Подпишу я, останусь без перстня, вернусь живым, а что потом? Что мне скажут, что обо мне подумают? И вроде можно было плюнуть, ничего криминального, но на моих плечах лежала ответственность за ту репутацию, которую мой род завоевал и которую поддерживал на протяжении сотен лет. Так как же я, человек, который не просто стал хранителем ценностей нашей семьи, но и приумножил их, сейчас вот так просто возьму и подпишу все документы в обмен на жизнь? Жизнь бесценна, это правда. Но проявления ее могут быть разными.
- Хотите рассказать мне о ценности жизни? – потирая запястья, протянул я, после чего повернулся к капитану. Я невольно усмехнулся, интересная тема, начатая людьми, которые… не то, чтобы способны ценить человеческую жизнь. По крайней мере, убивая моих людей, ценителями они мне не показались. – То есть, если бы вам предложили отдать… Марису всю команду в обмен на вашу собственную жизнь, вы бы без раздумий согласились? Все мы заканчиваем одинаково, капитан. Это неизбежно, каким бы богам вы не молились, и скольких бы жертв им не преподносили. Раб, пират, граф... Истории разные, но конец один и тот же. Все, что мы можем, это выбрать как, если судьба предоставляет нам такую возможность.
После этих слов я вновь повернулся к бумагам. Глупо не «не бояться», глупо хотеть и самому нарываться. Но, как уже оговаривалось выше, в моем случае лучше принять смерть, нежели пренебречь другими убеждениями и принципалами. Хотя до просьбы о кольце, все складывалось совсем неплохо, даже допустимо. Это после я понял, что Создатель окончательно отвернулся от меня. Капитан бросил перед носом кипу документов, которые мне следовало подписать в обмен на кольцо. На кольцо же, судя по всему, я должен был променять и жизнь оставшегося матроса. Несколько секунд я молчал, пиля взглядом документы. Нет, я не читал их, скорее рассуждал. Слишком большая цена за родовое кольцо. Неужели они сами этого не понимали? А хода назад нет. Мне оставалось лишь глубоко вздохнуть и вновь повернуться к капитану и его помощнику, который так и норовил повеселиться при виде моего трупа, сгоревшего под солнцем. Кто знает, может возможность представится.
- Я сказал, что его жизнь того не стоит, а не то, что добровольно отдам его вам на потеху, - достаточно спокойно протянул я, после чего аккуратно отодвинул в сторону все документы, кроме первых трех. – Вы можете получить разрешение на проезд и торговлю, но променяете все это на обычное кольцо? Ох, и не говорите, что это может подписать и кто-то другой, - быстро добавил я, увидев намерения со стороны «вежливого» мистера Эвандера (или как там они его называют) возразить. После этих слов я поднялся, но медленно. За резкие движения в кругу вооруженных людей и поплатиться можно. – Вот уж не верится, что вам очень часто люди такого положения попадаются. Судя по коли…
Но я не успел ответить. Судьба сегодня явно смеется надо мной и искренне наслаждается тем, что происходит. Меня прервал какой-то матрос, резко распахнувший дверь каюты, но ему не удалось даже начать. Шум, резкий толчок. Не ожидая подобного хода событий, я потерял равновесие и накренился назад. Хорошо, что устоял, просто ударился о стену боком. Выстрел пушки, попадание ядра – в этом сомневаться не приходится. Вопрос в том, кому эти пушки принадлежат? Напасть так неожиданно и без предупреждения… Кто-то знал, кого ищет и, когда нашел, немедля нанес удар. Может это шанс, а может лишь приближение неизбежного.
Поделиться272015-02-24 00:03:47
- Можете молить и меня Граф, если ваша гордость позволит вам снизойти до просьб к моей невежливой персоне, но поверьте, я часто глух к таким просьбам. А потому лучше подпишите эти бумаги и все будут счастливы.
Чем дальше они говорили, тем больше Двейн не понимал зачем они говорят. Они кружили как стая акул вокруг крупной рыбины, но не нападали. Нет, они показывали свои крепкие зубы, способные разорвать любого противника и себе подобного, но им попалась очень гордая рыба. Слишком гордая, любящая свою кровь и свою сущность. Обычно акул боятся, обычно при виде морских волков начинают испытывать страх, порой злость. Но что испытывают при виде пиратских Баронов?
Страх. Ужас. Трепет. Желание убраться и спасти свою шкуру любой ценой.
Бароны – бичи морей, они не просто акулы пиратского братства. Они морские демоны, посланники Мариса, они хуже акул.
То, что происходило сейчас, было слишком неправильным. Было не просто неправильным, это был предвестник плохого начала. Если люди перестают боятся одного из Баронов, то дальше пойдет молва про слабеющего Пиратского Капитана. Что может быть хуже этого?
На какое-то время Двейн выпал из разговора, он слушал, но молчал. Уйдя в себя, размышляя о появившейся на горизонте проблеме, Барлоу ощутил укол далеко не недовольства, а касание липкого раздражения. Точно болотная тина, жижа, в которой измазаться себе дороже. Прекратив разглядывать свои сапоги, старпом поднял голову и уставился на Гордона. Внимательно, ища в нем вот эти первые признаки слабости Барона Крысобоя. Может тот и правда стал сдавать позиции и его не вселяет уважение и ужас?
Взгляд старпома потемнел и похолодел. Изучая лицо капитана, отмечая каждую эмоцию в его глазах, пытаясь увидеть невидимое. Может ли слабость уже начать точить такого морского дьявола, как он? Где этот червь, съедающий его репутацию?
«Этого нельзя позволять.» Барлоу кашлянул и собирался сказать капитану свое мнение и доказать, что лучше убить Баратэона, как в поле зрения появился квартирмейстер. Оцепеневший Двейн наблюдал за его рукой, своей шляпой и ромом. Да, Эвандера спас капитан. Спас и отсрочил его смерть.
«Нет, какая к черту слабость?! Крысобой не слаб!» Оценив удар по своей ноге и мгновенное лишение ножа перед собой, Двейн оскалился. Рука метнулась к другому ножу. Во всей команде Фицроя именно Барлоу был ходячим комплектом всевозможных колюще-режущих предметов. Сжав до побелевших костяшек свой нож, меньшего размера, Барлоу улыбнулся обезоруживающей улыбкой акулы.
- Я не могу, Гордон. Но ты знаешь, что я могу, - голос передал старпома, он прорычал. Что именно мог Двейн Фицрой знал как никто другой. И именно это сейчас было адресовано спасенному ублюдку вежливой шлюхи. Но дебаты продолжались, а Меченный, смотря только на Эвандера – зверел все больше. Душа требовала крови, мести и чужих мучений. За шляпу, за неуважение, за оскорбление его матери, в конце то концов!
- Граф, вы продолжаете торговаться?! Вы действительно думаете, что мы с вами здесь шутим и побоимся вздернуть вас на рее? Считаете, что мы испугаемся возможной мести со стороны вашей родни, флота и черт знает кого ещё? Сейчас, проявляя свою гордость, вы угрожаете репутации капитана и Барона Крысобоя. Вы готовы лишиться жизни из-за побрякушки и пары подписей? Что ж, ваш выбор.
«Если оставить его в живых и не добиться своего - пойдет ненужная молва и слухи о том, что Гордон и команда Грешника прогнулись или испугались. Нас перестанут уважать, наш флаг не будет вселять ужас в океане и в портах. Лучше его убить и скормить акулам. Нельзя так рисковать…»
Отнятый нож, положенный на другой край стола, оказался вновь в руках Двейна. Желая показать, что в их намерениях нет шуток и игры, Барлоу схватил за ворот одежды Баратэона и собирался как минимум оставить ему память на всю жизнь, если он не опомнится. Рука Эдварда оказался прижата к столу, нож успел со свистом разрезать воздух, острие летело в центр ладони, грозя его пробить и лишить подвижности навсегда. Лишить возможности сжать и держать оружие, лишить умения сражаться. Но видимо Марис был на стороне Графа, корабль сильно качнуло, от удара он вздрогнул и встряхнулся точно живой. Оба полетели в сторону, нож попал не в руку, а в прибитый к полу стол и остался в нем. Со стола упали все бумаги, покатилась бутылка рома. Шляпа Барлоу оказалась где-то в углу.
- Твою мать… - старпом сразу понял, что это. Не было возможности ошибиться. На них напали. Перекинувшись за секунду понимающим взглядом с Гордоном, Двейн без слов понял приказ. Но и приказывать не стоило. Меченный рванул к дверям каюты, которые оказались приоткрыты. Но задержался, выскакивающий Эвандер был пойман за воротник сзади, пальцы Барлоу сжали материю и он с наслаждением помог квартирмейстеру встретиться с косяком двери, впечатывая его лицом в него и разбивая нос в кровь. Добавив пинка ему, опрокидывая на пол, Двейн ухмыльнулся и переступил через него, не наступая. Много чести – так сказал, кажется, Баратэон?
Побежав по лестнице, вываливаясь на палубу и попадая в оглушенную толпу, вопящую и бегающую, Барлоу испытал ещё большее бешенство.
- Отставить вопли, ублюдки! Абимбола, какого черта ты орешь как подстреленная обезьяна?! Аластер! Что за… - перевесившись через перила, Двейн понял, что это было. Вернее кто. Военный корабль на полных парусах преследовал их.
- Олухи! Идиоты! Сучьи выблядки! Как вы смогли пропустить ЭТО перед своим носом?! Картер, ты ослеп наверху?! Аластер, ну ладно эти щенки, но ты то, якорь мне в спину, чем был занят?! Чего встали! За работу идиоты или на морское дно захотели?! Так я сам вас скину за борт! Ты – должность!
Перехватив одного из матросов, добившись от него вразумительного ответа, Меченный перекинул его за борт. Матрос, не увидевший вражеский корабль и подпустивший его на расстояние выстрела, это проклятие для всего корабля. Таких палуба не носит, такие кормят рыб первыми.
- Будет вам наука смотреть глазами, а не задницей. Все лишены 10 процентов с добычи.
- Мистер Барлоу, они атакуют!
«Если мы только выживем…»
Пригнувшись, пережидая очередной залп и удар ядер на этот раз о правый борт у кормы, Двейн принялся отдавать скорые команды. Отправляя Абимболу к Гордону, ибо сердце корабля – это капитан, Меченный напряженно вглядывался в горизонт.
- Ещё паруса. Поднять брамсели! Наполнить ветром грот-трисель! Джон, зарядить мортиры и подготовить зажигательные снаряды. Идем нам всех парусах!
Поделиться282015-02-27 21:06:18
- Хотите рассказать мне о ценности жизни?
- О ценности собственной жизни. – Развеял чужие сомнения Фицрой, не задумываясь о таких вещах - как переоценка ценностей. Догадываясь, какие мысли роются в голове у графа, Фицрой ответил ему ухмылкой на ухмылку, словно говоря, мол, что поделать – своя шкура ближе к телу. – Да, отдал. При условии, что нет никаких возможностей для третьего варианта. Я же не граф Баратэон, чтобы трубадуры слагали баллады о моей чести и доблести, мне достаточно виселицы с моим именем на главной площади Хайбрэя в качестве признания моих заслуг. Я так говорю не потому что я пират, и не потому что человек – это «остров в океане». Как вы сказали граф – мы все умрем, важно, как и когда. Если вам не терпится – милости просим, даже готовы вам поспособствовать. Я лично намерен еще пожить, притом, что клеймо труса на меня ставить дураков нет. Возможно, я эгоист, но эгоизм так, же является добродетелью. Любить себя и ценить свою жизнь, знания, способности не зазорно. Лекция закончена, за продолжением милости прошу в институт Рейниса.
Сложив руки перед собой, Гордон прямо смотрел на своего гостя, по привычке пытаясь, представит о чем тот может размышлять в ту или иную секунду. Как обычно спеша играть на опережение, определяя его следующий шаг раньше, чем он задумается о нем. Не всегда получается, но если постоянно лупить из мортиры по чайкам, в итоге рано или поздно научишься бить в цель.
Упрямство гостя начинало откровенно утомлять, как и его глупость или бесстрашие – как правильнее будет назвать те порывы, заставляющие напрочь позабыть о себе и только усугублять собственное положение на борту Грешника? Гордон испытывал дискомфорт и чувствовал, как в груди закипает котел терпения. Желание отправить Баратэона на Тиль, в качестве живого товара крепко с каждым проделанным вздохом. Ахура умела справляться с упрямыми рабами, она сделала себе имя на этом поприще, в итоге став одной из двенадцати баронов с Тиля. Притом что Фицрой никогда не торговал рабами, наблюдая за Эдвардом, он понял главное – никогда не поздно начать делать что-то новое.
- Вы плохой торговец Баратэон или тянете время. Я принял ваше условия и согласился отдать кольцо, вы назвали цену – я согласился с ней, я предложил вам лодку – свободу и назвал свою. Вы отказались от своего человека и тут же вспомнили о нем. Считайте, что он для вас больше не существует. Подавитесь вы вашей честью, наступите на гордость, потому что его больше для вас нет, а продолжите упорствовать и я перережу ему горло своими руками, чтобы его присутствие вас не смущало. Я деловой человек и как деловой человек не собираюсь идти вам на встречу, забывая о собственных интересах. Я был терпелив по отношению к вам, больше не буду. Ваше кольцо стоит семь подписей, лодка стоит пять и еще три – это снасти для лодки. Если вас что-то не устраивает, мы вас не держим. У вас будет две минуты, чтобы подняться на палубу и покинуть мой корабль в том виде, в каком вы на него попали.
А значит точно без лодки, но с багажом из чести и достоинства, главное чтобы этот самый груз граф выдержал. Впрочем, пусть лучше не выдержит и канет на дно морское, все рыбам корм. Тем более что предложение плыть до суши своим ходом являлось ничем иным как предложением утопиться собственными силами.
- За свои услуги я возьму только кольцо. Потому что у вас нет ничего для меня ценного, а долгосрочные перспективы не надежны, потому что не надежно слово, потому что человеческая жизнь слишком хрупка, потому что лучше синица в руке, чем журавль в небе…..кажется, так выражаются на Хельме или, иначе говоря, я не верю сухопутным крысам Хельма.
Эвандер молчал в отличие от постоянно вмешивающегося в разговор Двейна и только хмурился. Было видно, что его задевает столь открытое недоверие в его способности. Так же квартирмейстер не понимал, что помешает ему поделать документы и почему Баратеэон посчитал себя на столько не заменимым.
- Нет, все эти письма были написаны еще до вашего появления на корабле, ваше здесь появление простая случайность, как следствие у нас должен был быть основной план до того как мы выловили запасной. Очень жаль, что мне приходится разжевывать для вас такие очевидвещ…Барлоу!!!....что за дьявол?!
Резко поднявшись со своего места, Фицрой собирался напомнить старпому кто капитан на этом корабле. Он уже пропустил мимо ушей несколько замечаний не к месту, проигнорировал взгляды полные сомнений, обращенный на него со стороны Двейна, но калечить заложника без прямого приказа позволять не собирался. Двейна спасла неожиданная атака на Грешника, корабль покачнулся, выдерживая прямое попадание. Временно позабыв об инциденте, который мог иметь место быть не вмешайся обстоятельства, Гордон взглядом послал Двейна верх, собираясь нагнать его через несколько минут. Подгонять себя Барлоу не заставил, со скоростью наступающей волны мужчина кинулся прочь из каюты, но замешкался. Сцепив зубы, кляня старпома последними словами, Фицрой дал себе обещание обязательно разобраться с ним позже. Сводить личные счеты на глазах у капитана, когда кораблю угрожает прямая угроза – дело последнее. Оружие вновь вернулось на пояс Гордона, он задержался на пару минут чтобы поднять квартирмейстера и пинком ноги отправить в трюм, толку от него все равно на палубе не будет, тем более когда из сломанного носа водопадом текла кровь мешая видеть и значит целиться. Таким образом они потеряли одного бойца, хорошего стрелка. В общей шумихе все забыли о кольце, оно улетело куда-то за шляпой Двейна. Крысобой уже спешил на палубу, где Барлоу вовсю отдавал распоряжения, а так же орал, плевался ядом и попросту терял время, а заодно настраивал команду против себя. Команда со своей стороны не молчала. Только часть подготавливала корабль к бою, несколько матросов с Абимболой во главе уже орали в ответ на Двейна. Считая, что он не вправе лишать их законной доли добычи, особенно в связи с тем, что среди них находился тот, кто первый заметил паруса Короны и имел право на большую часть добычи и к ней пистолеты на выбор.
- Попробуй скинуть Абимболу, Абимбола посмотрит как у тебя получится!
- Кого ты сучьим выблядком назвал?
- Так туман же! Корабль, будто Призрак подкрался незаметно!
Попадет тебе нож, под ребра будешь знать и даже удивиться не успеешь, что тебя убил свой. Мстительно подумал Фицрой. Команда зароптала, услышав такое несправедливое наказание. Большинство находилось на нижних палубах, кто-то отдыхал, кто-то менял снасти или наводил порядок в арсенале. Большинство считало виновными тех, кто в этот момент нес дозор на верхней палубе. Хорошо зная свою команду, Фицрой мог предположить – они сами вынесут приговор и осуществят его, не спросив на это позволения Барлоу или не прося благословения капитана, если не уладить дело миром. Не хватало, чтобы боевой дух людей упал накануне сражения, тем более что их противником выступал военный корабль. «Неудержимый» нагнал свою цель.
- На левый борт! Огонь из всех орудий, стрелять по готовности! – Вмешался капитан прерывая недовольный хор голосов. – Всем приготовиться к сражению….
Оглянувшись на старпома Гордон, прорычал сквозь зубы на глупую попытку удрать, когда уже чужие пушки успели нанести очевидный урон. – Огонь!
Объяснять людям что потерянную долю можно залатать взяв дополнительную добычу, а так же решать кто виноват или невиновен времени не было. Все откладывалось на потом, не перед сражением же попусту сотрясать воздух, указывая на чужие ошибки и забывая о своих. Как и в прошлый раз барон не собирался отсиживаться в своей каюте, уже готовый к бою, Фицрой следил за приготовлениями. Приказ открыть огонь больше не звучал, Джон сам все делал без советов менее опытных, чем он канониров. Грешник спеша развернуться и обойти противника, одновременно сокращал расстояние собираясь решить вопрос на мечах. Сражение обещало быть жарким.
Поделиться292015-03-02 22:44:07
- Попробуй скинуть Абимболу, Абимбола посмотрит как у тебя получится!
- Твои Боги оказались слепы как и твои глаза, Абимбола, так что закрой пасть и иди охранять спину капитана! Это единственное, что у тебя выходит отменно… И это, мать твою, приказ!
- Кого ты сучьим выблядком назвал?
- Идиотов, пропустивших появление военного корабля, медуза вам в печень!
- Так туман же! Корабль, будто Призрак подкрался незаметно!
- Такую отговорку будете втирать вашим женам в постели с очередной шлюхой!
Палуба оживала, рой людей, точно муравьев, бегали, верещали, кричали и занимались работой. Матросы старательно отводили глаза, смотрели в пол, а более опытные наоборот глазели по сторонам и слушали свист подымающегося ветра. Но это был не ветер, это был свист летевших снарядов. Два залпа, выпущенных с военного корабля, легли в толщь воды, частично достигая выбранной врагами цели. Грешника спасли волна и малость увеличившееся расстояние, достигнутое стараниями старпома. Они успеют зарядить пушки, занять позиции. Вновь достать аркебузы, заготовить снаряды, достать сабли и ножи. Но Двейну это не нравилось. Они совсем недавно брали другой корабль на абордаж, у них выведено из строя определенное количество людей. Те, кто с легкими ранениями, вполне встанут плечом к плечу с командой, тяжелые не встанут и их процентов хоть и не так велик, но сейчас каждый человек на вес золота.
И угораздило же им пропустить приближение вражеского судна.
Как? Спрашивается, вашу мать, как? Это не щепка, это не вельбот и не гребаная маленькая парусная лодка, чтобы не заметить её.
Прекрасно понимая, что если команда так ослепла, значит в чем-то вина и самого Барлоу да Фицроя, Двейн сжал зубы до скрежета. Нехорошо получалось.
- Отставить панику! Аластер, займись делом. Приготовить кошки и крюки, Джон не спи! Осилим эту крошку и будет вам надбавка к вашей доле!
«Может поумнеете!» Но Меченый сомневался, что они поумнеют. Глаза пиратов загорелись лишь жаждой наживы, теперь не дай Марис специально будут пропускать корабли под их носом ради приближения наживы. Так можно и на линейные корабли напороться и после болтаться на петле или кормить собой рыб на морском дне.
Мрачно смотря в сторону Неудержимого, который неумолимо приближался, оправдывая свое имя, Барлоу ощутил прилив былого восторга и липкого покалывающего ожидания в районе затылка. Руки сами по себе крепче сжали штурвал, но вот ножи, припрятанные в одежде и прикрепленные к поясу, потяжелели, маня хозяина достать и пустить их в ход, как появится такая возможность.
Залп с Грешника разразился грохотом над палубой. В лицо ударил запах пороха, в глаза попал рассеивающийся дым. Грохот орудий заставил содрогнуться тело корабля, которое скользило хищной фигурой на волнах океана. Наполненные воздухом и ветром паруса несли бриг вперед, а Двейн с довольным ругательством выкрутил штурвал влево. Нет, он уже не пытался сбежать и увести Грешника, как могло показаться на первый взгляд ранее. Уходя влево, маневрируя, Барлоу выжидающе щурился в сторону Неудержимого. Неудержимый двигался на них, грохоча орудиями и желая если догонит, то протаранить собой.
- Ха! – оскалившись белозубо, Двейн одной рукой хотел поправить и натянуть на голову шляпу, которая почему-то то ли сползла, то ли… Пальцы не нашли, её, чертыхнувшись, вспомнив о том, что она осталась в каюте Гордона, испорченная одним ублюдком, Меченый пригладил всколоченные пряди волос ладонью. Выразив свою радость в одном звук «ха», Барлоу продолжил молчать и вести корабль прямо… К военному судну. Погода словно издевалась над пиратами, предлагая сдохнуть в столь тихое не штормовое время.
- Он отправит нас на морское дно!
- Мистер Гордон… Они атакуют!
Первый залп Неудержимого нанес урон Грешнику. Половина попаданий из двадцати пушек правого борта. Чуть более десяти дыр - покореженная палуба, малость порванные нижние паруса, семеро тяжело раненых. Безумием было идти на Неудержимого, безумием было бы и бежать.
Страх комом собрался в горле старпома, перед глазами вспыхнула секундная картина уходящего на морское дно пиратского брига. Их тела ели акулы, его шляпу в тоще воды сжали его же пальцы оторванной снарядом руки. Сам он исчезал в толще воды, канат петлей обхватил его ногу. Абимбола лишился головы, Гордон… Гордон был где-то рядом, наверное, со штурвалом? Перекошенное лицо Эвандера мелькнула перед ним, ему оторвало ноги. Хоть в чем-то была радость.
Моргнув, кашлянув, Двейн выдохнул со свистом. Грешник стал его домом, и дать потопить его? Гордон, твою мать, что ты делаешь?!
- Мы всё умрем, надо уходить! Мы не сможем взять его…
- Отставить вопли! За работу канальи! К орудиям у левого борта! Выполнять приказ капитана! – прорычав и переорав гомон матросов, Барлоу заставил себя подавить этот же страх в себе. Пираты они, или трусливые шакалы?!
Главное выцепить преимущество в доли секунд, в одну сотую мили, в несколько метрах расстояния и прицельного залпа орудий на вражеский борт корабля.
- Капитан? – Двейн не мог не испытывать волнения. Он мыслил как все, он смотрел на Гордона Фицроя и ждал его очередного приказа. Он смотрел и вглядывался в глаза Крысобоя, находя точку опоры и веры в того, кто руководит Грешником не один год и всегда был идеалом жесткого главаря пиратской команды. Руки Меченого все также сжимали штурвал, стоит ему услышать команду или получить нужный кивок головы, увидеть тот самый взгляд, и он направит бриг туда, куда скажут. И они все подчинятся, замолчат так, как не молчат висельники.
Морская вода стала биться сильнее о форштевень, волны вылизывали бушприт. Воздух пропитал запах предстоящего боя, этот воздух потяжелел и стал похож на кисель. Ни единого движения, все зависло под шум бьющейся материи парусов. Не двигался Абимбола, став за спиной Гордона. Стоял у орудий Джон, дожидаясь приказа вновь открыть огонь. Аластер и Броуди молчаливо сжимали рукояти сабель, стрелки отточенными движениями засели на своих позициях. Матросы и юнги кусали губы, новенькие, окунувшиеся в свой первый морской поход, они боялись и смотрели на приближение Неудержимого, а не на капитана. Уже после, если они переживут этот бой и наберутся опыта, то поймут, что надо смотреть не на врага, а на того, кто отдает команды на Грешнике.
Напряжение достигло апогея, сковав тела. Это напряжение выливалось в липкие капли пота, стекающие по спинам и вискам морских волков. И едва ли не каждый моряк сейчас задавал себе мысленно единственный вопрос – что скажешь, капитан?
- Идем на сближение! – Барлоу понял по взгляду. Повторил команду, как и следовало. И он кивнул, мрачно и восторженно разглядывая того, кто решал их судьбу сейчас. Двейн набрал в легкие побольше воздуха, чтобы выдохнуть. Легче смириться с решением, принять его и следовать за капитаном.
- Есть на сближение!
Кто-то молился, кто-то вызывал к Марису. Кто-то злорадно потрясал саблей. Грешник приближался к Неудержимому, сколько раз они уже выстрелили? Сколько залпов? Два или три? Может пять? Барлоу прекратил считать, он вел бриг и повторял приказы, заставляя пиратом шевелиться. Бриг сотрясался от разрывов ядер. Все стало не важно, среди крови, запаха пороха, летящих во все стороны щепок древесины и стона мачт.
- Огонь! – крик Двейна смешался с криком Гордона и всей команды. Дым от орудий ослепил и лишил зрения, чтобы рассеяться и открыть слезившимся глазам…Когда борт Неудержимого оказался так близко?
- Кошки, якорь в спину, готовьте кошки!
Поделиться302015-03-05 19:23:50
- худший из мужчин
- Музыка:
- ИНФОРМАЦИЯ: граф Бэйлорширский, лорд-коннетабль Хельма;
• • • • • • • • • • • • •
Эдвард IV Баратэон
• • • • • • • • • • • • •
42y.o. | GN | Pt | VIIlvl - Монеты: 6342
- Сообщений: 22670
- Уважение: +2286
- Последний визит:
2024-02-08 21:32:18
На секунду я даже пожалел о том, что какая-то неприятная неожиданность помешала мне поговорить с помощником капитана на языке, который, судя по всему, он понимал лучше всего. Среагировать я успел, но рука моя коснулась лишь краев одежды мистера Барлоу, ибо какой-то неведомой силой мы оба были в этот же момент отброшены назад. Я был удивлен не меньше пиратов, судя по их лицам. Кажется, они даже обо мне забыли, хотя врятли меня удостоят такой чести. Кто, что и зачем – я предпочел оставить эти вопросы на потом, ибо сам расценил все произошедшее как шанс вырваться на свободу. Звучит самоуверенно и чересчур амбициозно, но, в моей ситуации, о другом думать и не приходится. Выбора у меня особо нет. Останусь – убьют. На это и стоило опираться.
Взгляд мой зацепился за что-то блестящее, пролетевшее чуть ли не возле носа, когда всех застал врасплох неожиданный толчок. Стоило капитану с его сумасшедшим помощником скрыться, как я тут же протянул руку к углу и достал оттуда свое фамильное кольцо. Медлить было нельзя, так что, быстро спрятав украшение в кармане, я вышел из каюты, не желая больше полагаться на случай. Вокруг царила суматоха, все кричали. Одни отдавали команды, другие поспешно их выполняли. Судно напало слишком неожиданно, всем было попросту плевать на меня, ведь я особой угрозы уже не представлял. Все это напоминало муравейник. И я стал таким же невзрачным муравьем, как и все остальные.
В голове крутились разные мысли, разные планы для отступления, но сперва я хотел освободить своего человека. Бывать на суднах подобного рода мне приходилось, так что я быстро выбрал направление, хотя не был до конца уверен в том, что прав. Оставалось только надеяться. Пусть внимания на меня никто и не обращал, но это не означало, что можно было спокойно идти вперед с высоко задранным подбородком. Напротив, голову я опустил и старался двигаться так же хаотично, как делали это и все остальные. Постепенно помещения редели. Все занимали свои позиции, потому покидали глубь корабля. С одной стороны, это было хорошо, но, с другой, я становился заметен. Наконец-то очутившись в нужном помещении, я резко замер. На меня смотрел один из пиратов, так неудачно оказавшийся здесь. А, так это тот самый, который предложил подписать договора! Где-то позади послышался и голос моего матроса, но я его не расслышал.
- Ужасно выглядите, мистер Эвандер, - тут же проронил я, видя результат спешки Барлоу на лице квартирмейстера.
Оружия у меня не было, пришлось действовать интуитивно. Тоже самое сделал и Эвандер, в руке которого блестела сабля. Мы двинулись друг на друга. Благо, я накопил в себе столько злости и ненависти, что выплеснул это на квартирмейстера немедля. Быстрая схватка закончилась тем, что пират навсегда потерял интерес к моей персоне, в то время, как у меня появилась сабля и пистолет. Собственно, его я использовал для того, чтобы отстрелить замок (выстрела было не слышно, благодаря громким воплям команды и пушечным залпам).
С такой же осторожностью мы оба передвигались к палубе, прячась тогда, когда это было возможно. И тут уже было сложнее. На палубе были те, кто успел рассмотреть меня куда лучше, нежели большинство членов экипажа. «Да это же…» - послышалось где-то со стороны и слова эти сработали, как спусковой механизм. Мы с матросом бросились к лестнице. Нас заметили, в этом сомнений нет. Только вот криков не было слышно, все заглушал шум работающих орудий. Да и были мы не настолько ценны, чтобы забыть о корабле, который сейчас вовсю «обрабатывал» Грешника. Не знаю, откуда нашлось столько силы и ловкости, но я и оглянуться не успел, как мы с матросом ударились о поверхность прохладной воды.
- Ныряй! – скомандовал я, опасаясь, что те немногие, кто все же решиться остановить пленников, могут открыть огонь.
Мы нырнули, не имея желания проверять собственные домыслы. Я хотел поскорее добраться до атакующего судна, которое, как я уже успел отметить, к пиратскому братству не принадлежало. Жаль, что радоваться времени не было. Вокруг хаос: пушки гремят, люди кричат, судна сближаются. Я понимал, что действовать нужно так же аккуратно, как и на Грешнике. Если появление будет резким и неожиданным, в такой ситуации, никто не станет разбираться, пират я или знатный гражданин, сразу пулю пустят для перестраховки. Благо, некоторые ядра с Грешника оборвали части такелажа, с разных мест судна свисали несколько крепких канатов, благодаря которым мы и забрались на борт. Взгляды большинства были направлены в сторону Грешника, мы оказались за их спинами, но незваные гости все равно были быстро замечены. К слову, судя по одеяниям, мы на борту союзников. Осталось остаться в живых.
- Спокойно, спокойно, - я тут же попытался, что называется, «сгладить углы», однако парни тут были недоверчивые. К моему носу приставили дуло пистолета, кто-то криком пытался узнать, кто мы, попутно ругая остальных за невнимательность. – Мы не пираты, мы пленники с корабля, который вы сейчас пытаетесь уничтожить! Я – лорд Эдвард IV Баратэон, граф Бэйлор. Позвольте мне увидеть капитана, я подтвержу свою личность, - подняв руки, я произнес это буквально на одном дыхании.
Со стороны людей почувствовалось легкое замешательство. А если я вправду граф, а они меня убьют? Перерыв в несколько секунд позволил мне так же быстро отчеканить историю с кораблекрушением, которую я умудрился сократить до одного короткого предложения. Люди переглянулись. Может вести об этом крушении уже дошли до материка? Долго не думали. Для пущей безопасности нам обоим связали руки, и только после повели к нужному человеку. Капитан, как оказалось, был не на палубе, а предпочел обсуждать с одним из своих офицеров какие-то вопросы в своей каюте. Это даже забавно. Судно покачивалось и дрожало после каждого пушечного выстрела, а офицерский состав вел себя так, словно это обычное дело. Сперва в каюту зашел один, видимо, доложил обо всем капитану и только после этого ввели нас. Капитан, которого мне представили, как Томаса Флэннагана, быстро окинул меня взглядом, и затем кивнул, позволив заговорить.
- Капитан Флэннаган, я рад видеть Вас сейчас, хотя предпочел бы встретиться при более радужных обстоятельствах. Позвольте представиться. Я – лорд Эдвард Баратэон, граф Бэйлор из графства Бэйлоршир. В качестве доказательства, взгляните на этот родовой перстень, - с этими словами я медленно потянулся к карману.
Моряки тут же напряглись, выставив оружие и готовые в любой момент нажать на курок, если из кармана я достану что-нибудь опасное. Но я достал оттуда кольцо, принадлежность которого к роду Баратэонов не вызывала сомнений. Капитан долго рассматривал кольцо, а потом и меня тоже. Последовал вполне логичный вопрос: а откуда ему знать, что я не снял это украшение с бездыханного тела Баратэона? И здесь уж крыть мне было нечем. Флэннаган мог опираться лишь на свою интуицию. На пирата я был не похож, кольцо было мне впору, да и смысла от моего нахождения здесь явно не было. К счастью, капитан решил все окончательно выяснить после уничтожения пиратов, правда, радость моя была недолгой. Вновь прогремело несколько выстрелов, от которых все внутри затряслось. Это и вернуло меня к осознанию печальной реальности.
- Капитан, позвольте дать Вам совет: отступите, - внезапно протянул я, от чего капитан невольно усмехнулся. Он так был уверен в своей победе, что даже не утруждал себя выходом на палубу. – Я мало что смыслю в морском деле, но знаю наверняка: один точный выстрел способен изменить ход всей войны. У меня не возникает сомнений относительно вашей смелости, но, прошу, прислушайтесь. Часто ли вам приходилось участвовать в морских сражениях?
Я намекал на отсутствие опыта. А еще, чего от греха таить, просто хотел поскорее убраться отсюда, не рискуя при этом больше своей жизнью и свободой. Однако Флэннаган лишь брезгливо фыркнул и приказал увести нас. «Скажите спасибо, что сразу не убил, а даю возможность доказать свое происхождение!» - бросил он нам вслед. На сей раз с судьбой я мериться не намерен, - невольно проскользнула такая мысль.
Отредактировано Edward Barateon (2015-03-05 19:24:08)
Поделиться312015-03-23 22:26:49
Хочешь жить или хочешь болтаться на рее? – такой сейчас стоял перед ними выбор и остальные разговоры пустое сотрясение воздуха. Фицрой никого не осуждал, никого не ругал, по крайней мере вслух. Он прекрасно знал, что военные не возьмут всю команду в плен. Они заберут груз и несколько старших членов команды для показательного суда на берегу, чтобы другим пиратским капитанам неповадно было. В планы Гордона не входило умирать молодым, выбор был очевиден. Он спешно натянул на голову чалму, пряча свои слишком приметные рыжие волосы. Так было проще затеряться среди команды. Подозвав к себе несколько матросов, Гордон, досадуя, скрипнул зубами умудрившись позабыть, что один из лучших стрелков валяется где-то в чреве корабля с разбитым носом.
- Мистер Питерс, мистер Райс. – Склонив голову к головам стрелков, почти соприкасаясь с ними лбами, Фицрой быстро зашептал им, что надо делать. В отчаянной ситуации матросы соображали быстро. Взяв по мушкету, они забрались на мачты, пока корабль шел на сближение, в их задачу входило определить капитанов и старших офицеров – любого кто имел право отдавать приказы и к чьим приказам матросы прислушивались. Капитану было невдомек, что мистер Райс со своей позиции приметил плывущего от Грешника к Неудержимому человека, сразу двух. Проследив за ними, он не смел, ослушаться приказа и самонадеянно решил рассказать об увиденном потом, чтобы не отвлекать капитана, за спиной которого уже возвышалась грозная фигура Абимболы. Солнце очень кстати светило в спину, ослепляя врага как и хотел того Фицрой, застывшим на мачтах стрелкам оно не мешая. Видя как спокоен их капитан, матросы и сами заряжались этим спокойствием. На место паники и страха приходила железная уверенность в скорой победе, в венах вскипала кровь в ожидании предстоящей схватки, пираты подались вперед. Те, кто стоял ближе к бортам схватились за тросы или присели, готовясь к неминуемому столкновению. Корабль содрогнулся от яростного рева главной пушки, вырвав из бока противника кусок мяса, она замолчала на тридцать секунд. Пушки стреляли по готовности, никто не давал обратной команды, канониры только и успевали зажигать фитили. На фоне неба гордо развевался багровый флаг капитана Крысобоя.
- К оружию! – его приказ продублировало сразу два человека. Воткнув палаш в мягкое дерево обшивки, Фицрой ощерился пистолетами, каждая пуля нашла свою цель. Отбросив разряженные, Гордон быстро перехватил два других, которые успел зарядить для него молодой юнга, прячущийся у бортиков корабля. Это было его первое сражение, и он не пережил его. Пули прошили мальчишку насквозь – одна попала в глаз, другая в сердце. Третья вырвала полоску кожи на шее Фицроя и оставила отметку на руке, вынуждая его выронить пистолет, пуля рикошетом улетела в своего матроса, но в пылу сражения никто этого не заметил. Кажется, именно Питерс снял молодого офицера с пушком вместо бакенбардов. Он почти не участвовал в сражении, словно нарочно подставляясь, глупец забрался повыше и принялся, отдавал команды, таким образом, становясь легкой мишенью. Гордон не заметил, как оказался на другом корабле. Вражеская сабля оцарапала ему запястье, незначительная царапина появилась на плече. Умелый фехтовальщик Гордон не успевал поднимать и опускать палаш, его теснили назад, на место одного врага вставало двое. Стараясь не отвлекаться, Фицрой краем глаза видел как пали под ударами чужих клинков несколько пиратов, как прижимая раненую руку к груди Абимбола продолжал отмахиваться от военных топором и в эту самую минуту корабль накренился, утягивая за собой Грешника. Гордон только слышал о землетрясениях на берегу, ничего подобного ему никогда не доводилось испытывать, впрочем, он много раз попадал в сердце бури и знал не понаслышке, как это бывает. Теперь буря разразилась в середине ясного, погожего дня. Неудержимый накренился на бок, черпанул краем морскую воду и выпрямился обратно. Благодаря весу Грешника цепляющего за него кошками и своим весом. Те матросы, которых не смыло и кто сумел удержаться удивленно таращились друг на друга, забыв былые распни боцман Грешника, и боцман Неудержимого обняли друг друга, как малые дети не понимая, что происходит вокруг. Неужели сам бог Марис поднялся со дна морского?
Гордон больно приложился плечом и почти повис, цепляясь за бортик, когда неподъемный Абимбола схватился за ноги Фицроя. Рыча Гордон, из последних сил сумел удержать себя и черного матроса. Последний хитро ухватился за обе ноги мужчины сразу, опасаясь что тот может врезать ему избавляясь от лишнего груза и таким образом спасая себя.
- Левиафан! – Закричал кто-то. Оба корабля ходили ходуном как при сильной качке, Грешник тоже накренился и черпанул воду, никто не подумал закрыть заслонки, через которые плевались огнем пушки.
- Рубите канаты! – Не дожидаясь, когда остальные прислушаются и выполнять приказ, Фицрой показал пример – палашом перерубил ближайшее тело кошки, оставляя когти на перилах военного корабля. Сейчас не было времени думать о снастях, вообще не было времени думать. Последние тросы просто порвались, не выдержав напряжение. Резко порвавшаяся снасть улетела в матроса, нанося ему существенный урон. Все еще не желая стать чужим трофеем, Гордон бросился на свой корабль.
Не достану… Подумал он уже в прыжке, собираясь ухватить хотя бы за выглядывающую пушку, он почувствовал как чьи-то сильные руки вцепились в его, сначала в правую потом еще одна пара рук уцепилась в левую. Барлоу и мистер Питерс вдвоем втащили своего капитана на корабль. Поблагодарить их Гордон не успел из воды, вынырнул огромный плавник хвоста размером чуть меньше брига и еще один плавник еще меньше, значительно меньше.
- Дьявол! Самка с детенышем. – Теперь стало понятно, чем была вызвана агрессия, шум пушек и крики людей потревожили левиафанов. Самка решила, что детенышу угрожают, и повела себя агрессивно. – Уходим отсюда к чертовой матери!
Проорал Фицрой, одно дело бороться с людьми, другое с грозной силой природы. Загарпунить кита такого размера никто не додумался, дураков не нашлось, тем более что самка не собиралась уступать людям, поднимаясь над морем, она пыталась потопить противника, но поднимающаяся следом волна откидывала корабли все дальше и дальше друг от друга, так же помогая избежать встречи с китом.
Не слушая Двейновское – Я сам справлюсь со штурвалом! Мне помощь не нужна! – Фицрой буквально повис на нем с другой стороны, помогая старпому увести бриг резко вправо, спасая еще то, что можно спасти от гнева потревоженного Левиафана. Корабль поворачивался неохотно, но главное что поворачивался. Ветра почти не было, обвисший парус редко и неохотно наполнялся ветром и, повинуясь штурвалу, шел навстречу своему спасению.
Поделиться322015-03-25 22:41:40
О чем может думать пират, когда через несколько минут начнется абордаж? О чем думает любой морской волк, когда его корабль идет по волнам, дыша силой и гордостью, на своего врага? И если бриг решил столкнуться бортом с более крепким, военным?
О доме? А есть ли у пирата дом?
Страх, первый панический импульс и дикое желание жить, исчезают. Пират, просоленный морскими волнами и ледяными ветрами штормов, крепче сжал пальцы на штурвале. Неумолимая уверенность в наживе и победе подкрепляется верой в Мариса.
Марис не позволит уйти своим лучшим сынам раньше срока. А любой пират верит, что срок его ещё не пришел, не всё он сделал в своей жизни.
Вся команда, точно сплоченный организм, отринула панику, зверея на глазах. Жажда наживы, желание пролить кровь, выгрызть свою победу и вернуться в порт с полными карманами золота да славы непобедимых матросов Крысобоя – вот оно, вот она эта искра в зрачках побитых жизнью некогда честных мужей, сломанных несправедливостью, и простых ублюдков, не желающих жить по закону и порядку.
Двейн был таким же. Ему море – второй дом. Нет, первый. Мысли старпома стали кристально чисты и спокойны, он уверенно вел на сближение Грешника и улыбался. С каждой секундой и прошедшей долей морской мили всё безумнее. Иногда в его голове вспыхивало сожаление, он жалел, что может и не увидеть тильского порта, не посидит в корчме, не напьется до невменяемого состояния.
Якорь в спину, Марис на нашей стороне!
Морской Бог принял кровавую жертву, капитан отметил их тела отличительным знаком, Марис признает их.
- Накидывай! Кошки, кошки!
Двейн вцепился в штурвал, стоило бортам поцеловаться, столкнуться, со скрежетом и глухим звуком. Так сталкиваются и борются огромные киты, сражаясь за морские глубины.
- В атаку! – кто это кричал? Не важно. Пираты лезли как муравьи на чужое судно, они карабкались и проявляли сноровку и ловкость обезьян. Крики, вопли, шум выстрелов, взрывы дымовых самодельных бомб, завеса белого морока и свисты сабель. Барлоу любил эти мгновения. Перепрыгивая через поваленные от столкновения бочки, он выхватил саблю и ввязался в бой. Не только пираты лезли на Неудержимого, но и команда военного корабля лезла к ним. Спрыгивая на палубу со ступеней, тесня матроса в мундире, Двейн оскалился и выхватил из сапога длинный нож. Орудуя двумя клинками, парируя удар и вонзая по рукоять нож в подставленное горло, старпом оттолкнул тело убитого молодого мальчишки назад, сбрасывая его за перила прямо на второго противника. Отдавая команды, перекрикивая проклятия, пират удерживал их палубу. Встречая саблей офицерский палаш, Двейн столкнулся спиной с Аластером. Взрыкнув, мужчина пропустил удар ощерившегося матроса Неудержимого.
- Где капитан? – проорав на ухо боцману, старпом вытер рукой кровь с лица, отходя назад. Над ними грохотали мушкеты, пули пробивали груди людей. Их юнга лежал на палубе, заливая своей кровью дерево. В запале боя по нему не раз прошлись десятки сапогов, ломая кости. Их кок стрелял из-за угла, часто подвыпивший лекарь методично орудовал саблей получше любого из них.
Барлоу прекратил сражаться саблей и метал ножи один за другим. Он использовал все дротики, отправив их в шеи и глаза лезущих матросов. Остался последний любимый нож, которым пират и принялся отвоевывать и защищать палубу. Встретив ударом кулака новую небритую рыжую морду, выбивая нападавшему зубы, Двейн свернул ему шею. Нестерпимо покалывал бок, а кровь заливала правую сторону лица. Пуля вскользь оцарапала голову, лишившись шляпы, старпом уже не пытался пригладить торчащие в разные стороны пряди волос, они липли к голове от крови.
- А, суууука! Получи! – покатившись по палубе, сцепившись со здоровенным детиной, Двейн выронил нож и пытался разжать его пальцы на своем горле. Пару раз его приложили затылком о дерево, задыхаясь, пират смог добраться до его лица и пальцами с хриплым рычанием выдавил ему глаза. Нашарив тут же рукой брошенный пистолет, Барлоу приложил его рукоятью по голове орущего слепца, выползая из-под его тела. Воткнутый палаш в бочку он вытащил практически в тот момент, когда на него летела чья-то сабля, желая проткнуть живот или добраться до сердца. Все перемешалось, красная палуба, десятки тел. Раненый Аластер, убивающий всех топором в диком бешенстве за испорченный такелаж. Мелькающий корабельный врач, кок.
- Левиафан!
- Какого… - выругавшись и падая снова на палубу, Двейн покатился к перилам все также сжимая в руке палаш. Ухватившись за канат, пират с ужасом понял, что да – Левиафан.
- Марис прогневался на нас! – истошный вопль одного из старых полубезумных матросов Грешника привел команду в замешательство. Безумие Двейна было куда сильнее, но он имел на плечах голову. Повторив почти в унисон прозвучавшую откуда-то сверху команду Фицроя рубить канаты, Барлоу заметался по палубе. Мелькнувшая большая спина монстра в воде не внушала ему спокойствия.
Безопасность Грешника превыше всего.
Он не мог позволить какой-то рыбе потопить их бриг!
Меченный заметил случайно Гордона. И сам понял, что тот не допрыгнет. Первое, что смог лицезреть Гордон, подняв голову вверх, так это лицо Двейна. Ещё более дикое, безумное, измазанное кровью и скалящиеся в непонятном неправильном удовольствии от происходящего. Вытягивая его вместе с Пирсом, Барлоу поспешил к своему штурвалу. Плавник и хвост самки били воду, а мелькающий детеныш рядом только раззадоривал свою опасную мать. Команда Грешника двигалась и крепила порванные тросы, они все хватались за любую выступающую поверхность, когда волна с силой била потрепанный борт корабля, заставляя бриг крениться. Сжимая пальцы на штурвале, Двейн выкручивал штурвал в противоположную сторону от свирепого кита, когда у него объявился помощник в лице Фицроя.
- Мне не нужна помощь! Гордон, якорь тебе в спину! – вдвоем выходило быстрее, но поворчать Двейн был обязан, ведь штурвал – это его работа в таких ситуациях, хоть у них и были неплохие навигаторы да штурман.
Вскоре Неудержимого и Грешника разделяло пусть и не так много, ибо их выстрелы бы наверняка достали пиратское судно, но вот кит не последовал за ускользающим кораблем. Этот морской зверь намеривался уничтожить более крупную опасность. Пираты видели, как несколько раз военное судно взмыло вверх носом. Неудержимому будет не до них, не до пальбы по ускользающему противнику, их продолжало атаковать бешеное животное. Пираты Грешника могли вздохнуть свободнее и начать зализывать свои раны, считать убитых и находить погибших товарищей, распивавших с ними ром ещё вчера вечером, тех, кто стоял с ними на вахте.
Юнги уже тащили ведра с водой и швабрами, им предстояло очень много работы – отдраить от крови палубу, собрать вывалившиеся кишки наружу из вспоротых животов, которые разнесли в разные стороны сапоги людей. За бортом то и дело раздавались всплески, перед тем, как выкинуть за борт убитого, с него снимали все ценное. Кому-то досталось оружие, кому-то кошель, кто-то обзавелся трубкой и сапогами, кто-то стянул новый пояс.
Передав штурвал матросу, Двейн оттирая лицо рукавом рубахи, направился к Фицрою. Облокачиваясь спиной о перила, смотря в лицо капитана, который не сводил взгляда с отдаляющегося Неудержимого с Левиафаном, пират вздохнул.
- Я же говорил, надо было его просто прирезать, а подпись подделал бы этот чертов счетовод, - лицо Барлоу тронула мрачная решимость спросить с Эвандера за испорченную шляпу. Хмурясь, снова уставившись на Крысобоя, Двейн щурился от бившего в глаза солнца. Кривая улыбка разрушила хмурость, что для пирата радость, если он остался жив после морского боя и Марис подарил ему шанс бороздить океан?
- Домой, капитан?
Следовало подлатать Грешника, да и награбленная добыча обязана была быть спущена на ром и шлюх.
