В этот раз мужчина решил куда более тщательно спланировать свой визит в соседнее графство, конечно же никто не собирался предупреждать о своем приезде, это могло лишь вызвать ненужную шумиху, тем самым испортить все планы. Чего никоим образом не мог допустить Корнуоллский вельможа.   Гоня коня из всех сил, Пэрайд приближался к намеченной цели, ощущая как с каждым пройденным километром кровь в жилах начинала закипать, возвращая былое раздражение, любезно отворив ему двери. Он путешествовал налегке, не взяв с собой привычную свиту, не обременяя себя подарками способными произвести впечатление на привередливую женщину. Пренебрегая советами своих советчиков настоятельно рекомендовавших остаться дома. Более того, те даже начали подбирать ему куда более подходящие партии, то и дело подкладывая ему, как бы невзначай, портреты  различных вдов и юных дев достигших свадебного возраста. Вот только перебирая каждый из них, Дэмиэно кривил губы, находя в каждой какой-то абсолютно несущественный изъян, но рьяно заявляя, что ему не нужна такая жена. Каждая из них оказалась неподходящей: в этой не было изюминки, эта совсем рыжая, а эта глупа, слишком молода, слишком стара, а эта и вовсе похожа на старую портянку. Среди них были и те, кого считал граф слишком привлекательными и вполне соответствующие его вкусу, вот только желание почему-то не приходило и смотря на них единственное что возникало – это идея зашвырнуть что-то и предпочтительнее потяжелее в одного из своих нерадивых слуг, вновь и вновь подкладывающих своему хозяину свинью. Вопрос о женитьбе стал ребром  в этом доме и каждый раз когда Даниэле прибегал к отцу, он садился рядом и поднимая на него свои зеленые, доставшиеся ему от матери глаза, и успевшим уже сломаться голосом переспрашивал, намерен ли он  пригласить в их дом очередную мачеху? Тогда Дэмиэно сводит брови к переносице, хмурясь, и задумчиво отрицательно покачивал головой.  Все изменил последний разговор отца  с сыном, когда рано утром юный барон попросил резиденцию у владыки. Дверь тихо отворилась и протиснувшись в проем, белокурый Пэрайд младший, остановился недалеко от картины привезенной отцом с лесной прогулки. Разглядывая ее своим острым и осмысленным, как для ребенка, взглядом, тот повернулся к Дэмиэно и утвердительно выпалил. – Эту одобряю. Я хочу, чтобы она стала моей мамой. – мужчина оторопел, не привыкший к такому тону своего сына. Мальчик сложил руки на груди и буравя понимающим взглядом, вновь повторил – Вы же ради нее, посещали его светлость, дядю Андреса.  Откуда он все это знал? Мужчина колебался, удивляясь, насколько недооценил своего отпрыска, все еще считая его маленьким. Даже не заметив как пролетело время и  его сынишка превратился в взрослого мужчину, с которым уже пора было заводить серьезные разговоры о дальнейшей судьбе. Зеленые глаза Даниэля горели холодным спокойствием, он твердо верил в то, что говорил, и эта убежденность придавала ему сил общаться с отцом на равных. Присаживаясь напротив него, он вновь опередил  графа, отвечая на еще не озвученный им вопрос. – Вы вернулись другим и не расставались с этой картиной. Езжайте, отец, она нужна Вам.  Эти слова стали завершающим звеном к окончательной уверенности рискнуть на финальный рывок. Все сомнения были развеяны и тот факт, что наследник одобрил его выбор словно  размололо оковы бремени, сдерживающих от необдуманных поступков. Молча кивнув, мужчина сорвался, поспешно собираясь, и предупредив лишь советчика о своих намерениях,   отправился в путь. И когда он, наконец, был пройден, Пэрайд соскочив с коня, зашел в замок. – Я хочу видеть графиню.

Отредактировано Damiano Paride (2015-01-12 13:53:38)

Столкнувшись с холодным, полным равнодушием вопроса Контессины, глаза Пэрайда гневно блеснули. Больше не могло  быть и речи о спокойном разговоре, с которым  намеревался заявиться граф. Бесы внутри него разбушевались, разжигая огонь по венам и окончательно затуманив рассудок, сорвали с петель его  прежнее благородство.  Он больше не мог этого выносить,  невинным мальчиком увязываться за подолом ее юбки, цепляться что было сил, ради чего? Беглого взгляда? Пылкой ночи, которая ничего  по-сути не значила, для одного из них, как видимо точно. Ее никто не просил ввязываться во все это, никто не обязывал отвечать на ухаживания Дэмиэно, это был ее выбор. Раздражение, било по нервным окончаниям, и сдерживаться уже не было сил, агрессия полностью завладела им и теперь, любая ухмылка, брошенная навстречу ему от этой женщины, напоминала красную тряпку, которой тореадор  размахивает перед быком. Судорожно вздыхая, лишь одна из незначительных попыток привести себя  в состояние напускного спокойствия, видимого.  -  Какого черта, миледи? – хрипя и едва не брызжа слюной, кричал Дэмиэно. Ему было все равно, что о нем сейчас подумают, ворвется ли сейчас стража, скрутив его и с позором выкинув как собаку за дверь, опорочит ли он честь Контессины, в святости которой были убежденны почти все ее верноподданные.  О нет, эта женщина не была безгрешна.  Она пропитана желчью, как змея стараясь укусить как можно больнее.  Непреклонна к мольбам,  вновь решившая,  во что бы то ни стало, выиграть этот раунд, разгромив соперника, когда тот обнажит свои доспехи.  Блестящий план не менее искусный в исполнении. Все о чем сейчас мог думать Корнуоллский владыка это желание стереть эту ухмылку с ее губ.  Самодовольную, строящую из себя невинность. Графиня перестала быть в его глазам мадонной, возвышенной на пьедестале, рухнув так низко, как только могла пасть женщина.  Вероломно предавая его доверие. Схватив один из  тяжелых кубков украшающих главный зал,  - Вам нравится этот кубок? О, вижу, что даже очень – скользя едким взглядом по женщине, Пэрайд разжал пальцы, выпуская его из рук, наблюдая за реакцией в момент, когда тот разбивается в дребезги. – Прошу прощения. Я так неловок,  – рыча от негодования ища, что еще можно было расколотить.  Уж лучше бы ему попалось что-нибудь ценное, нежели руки с остервенением сомкнуться на тонкой шее хозяйки этого замка.  Унизить, сравнять с землей всю гордость этой женщины, сделать это на глазах ее верных слуг, а еще лучше горячо любимого Антонио и навсегда вычеркнуть, перевернуть эту грязную, полную сожаления страницу своей жизни. Как же он был разочарован. Его тело было объято крупной дрожью, готовое взвыть от присущей ему ломоты. Ударить, заставить расплатиться по счетам, за маленькую шалость, это же так весело обвести уважаемого человека, того, кого считают опасным противником, вокруг пальца. Быть при этом первой. Ей удалось. Успела по всем статьям, сражен, добит. Осознание этого еще сильнее обволакивало разум пеленой, превращая его в более не контролируемую машину, ведомую гневом. Громя главный зал Борромео, граф не отдавал себе отчета в том, что же он делал и как  потом станет выкручиваться. Ему нужна была ясность и если таким вот способом он ее добьется, мужчина не остановится не перед чем, даже если придется поднять руку на испуганную женщину. – Кажется,  я Вас уже просил! Никогда, слышите, никогда не играть со мной, – ринувшись к ней, Пэрайд сжал руками ее плечи, сдавливая их до боли.  Дыхание сбито, голова кружилась, а она, кажется, и не спешила отвечать на вопросы. Это молчание сводит с ума. Отшвырнув вдову от себя, Дэмиэно попятился назад, хватаясь за голову. – А Вы играли. Все это время. Я был Вашей пешкой. – горло саднило от крика срываясь до хрипа. Это был не он, в нем говорило ущемленное, разодранное в клочьях эго, в отчаянной попытке понять хоть малейшую логику всей ситуации.  Дэмиэно не читал между строк, не замечал намеков и все что ему было нужно – банальное объяснение поступка, который не укладывался в общепринятые для восприятия рамки. Упираясь руками в камин, мужчина тяжело дышал, периодически ударяя ладонью по каменной кладке, его голова была опущена, но лишь в попытке вернуть себе самообладание, которое по-прежнему возвращалось более масштабной вспышкой неконтролируемой ярости. Весь напряжен, как тетива лука в преддверие выстрела, создавая такое ощущение, что еще немного и человеческое тело не выдержит преисполняющей его мятежного духа. Он рвался на свободу, наталкиваясь на стены, погружал все в пламя, горящее настолько  ярко, что испепеляло своего владельца. Видел бог, он пришел только поговорить. Без претензий и упреков. Всю дорогу прижимая к себе, самое ценное, что должно было  принадлежать Контессине. Массивное кольцо, некогда принадлежавшее той самой Марии. То, которое не коснулось пальца даже его покойной и не менее любимой супруги Женевры, матери его единственного сына. Кое-как переведя дыхание, он поднял голову на ошарашенную женщину. – Я ведь пришел сюда просить Вашей руки. – расстегнув упелянд, Дэмиэно, выудил маленький мешочек  протягивая  его графине. – Клянусь перед Богом, если я уйду из этих стен, я сюда больше не вернусь. Мы оба уже не в том возрасте, чтобы размениваться на случайные увлечения. - замолчав, делая умышленную паузу, чтобы выиграть себе немного времени, прежде чем озвучить главное, - у Вас есть три месяца для  раздумий, если на  приеме у герцога, по истечению срока я не увижу его у вас на  пальце, я расценю, что Вы сделали Ваш выбор. И больше не перейду Вам дорогу.

Отредактировано Damiano Paride (2015-01-17 13:23:15)