Анна привлекала к себе внимание. Будучи в самом расцвете юности, женщина привлекала взоры большинства гостей замка герцога, что, вне всякого сомнение, льстило её самолюбию. Лестер ни в чём её не ограничивал, откровенно балуя свою супругу. Анна блистала самыми красивыми нарядами (слишком закрытыми по мнению Гасконии, но герцогиня считала их и без того слишком открытыми для замужней дамы). Она охотно принимала чужие знаки внимания, но никогда не заходила слишком далеко - её репутация была идеальна, поручиться за неё могла любая служанка. И этим она неосознанно влекла. Для Гасконии Анна была диковинкой - слишком далеко эти земли находятся от Моргарда, что бы Моргарская принцесса стала чем-то обыденным. Она влекла своей скромной простотой и недоступностью, так отличающийся от вычурнутых гасконских женщин. Анна это осознавала и откровенно этим пользовалась, чувствуя себя практически так, как во времена своего девичества, когда её обожали все, когда она была уважаема и почитаема. Гаскония любила свою маленькую герцогиню, ведь всё, что нужно для любви этого герцогства – это деньги и красота, что у Анны было с избытком.
Перемена в ней была разительна - Анна неумело постигала искусство флирта, научилась обворожительно и многообещающе улыбаться, выучила даже гасконские танцы (специально для неё был приглашён учитель - сухопарый гасконец лет сорока, идеально выполняющий все па). Её жизнь вертелась между Мод и развлечениями Гасконии, будь то танцы или же баллады.  В её жизни не было разве что мужа, что поначалу её огорчало, а после она приняла этот факт как необходимость.
Лестер был занят. Он запирался в своём кабинете или уезжал из замка, иногда на целые недели лишая супругу своего общества. Она не знала, что он делает и что планирует, он не обсуждал с ней ровным счётом ничего. Поначалу Анна пыталась понять, что происходит, добиться ответа, но после нескольких сухих ответов поняла, что лучше не лезть в жизнь мужа. Возможно, даже из какой-то мести она так много уделяла внимание этому светловолосому молодому человеку. Или просто от скуки и желания живого общения.
Роберто было почти двадцать лет. Старший сын графа, он гордо называл себя другом герцога и был частым гостем в его доме. С Анной он подружился очень быстро - Роберто оказался умным и интересным собеседником, с которым герцогиня чувствовала себя комфортно. Он часто навещал её, они вместе гуляли по саду, где он рассказывал ей гаасконские шутки, заставляя краснеть и глупо хихикать. Он рассказывал ей о Гасконии, о её традициях, обрядах, её историю. Анна внимательно слушала и запоминала. Однажды она хотела нанести ответный визит Роберто, но Лестер запретив ей покидать замок. Тогда Анна обиделась на него на целый день. Правда, вряд ли её супруг это вообще заметил.
Роберто прекрасно танцевал. В парных танцах он стал её единственным неизменным партнёром, прощая Анне небольшие промахи и ошибки. Он был прекрасным другом, и, что самое главное, он не требовал от неё ничего - неизменно целовал руку, поддерживал во время прогулок, но не заходил за рамки, даже не пытался. Служанки, которые всегда следовали за своей госпожой, не могли сказать про Анну ничего, что заставило бы волноваться её мужа. Кроме того, что Анне действительно приятно общество этого молодого человека.
В начале сентября, Роберто сообщил, что ему нужно ненадолго уехать. Дни без его отсутствия Анна ходила мрачная и даже отказала герцогу в близости, сославшись на плохое самочувствие. Все дни она провела или в своих покоях или в покоях Мод, не спускаясь даже к ужину. Впрочем, это можно списать на плохую погоду и действительно нездоровье герцогини. Пришлось даже вызвать лекаря, что бы тот пустил Анне кровь. Неделю Анна пролежала в постели, но даже это не вызвало особенно интереса к её персоне у Лестера – Анна не помнила, что бы супруг к ней вообще заходил.
Через пару недель Роберто вернулся, и его встретила порозовевшая и весёлая Анна. Её новый друг привёз ей подарок - маленького щенка, который тут же облизал все лицо своей новой хозяйки.
- Я хочу, что бы в моё отсутствие Вы не были одиноки, мадам, - просто сказал он, глядя на счастливую улыбку Анны. Роберто знал о том, что Лестер не уделяет своей жене внимание, но знал это не от Анны, которая ни разу не пожаловалась ему, а из собственных наблюдений. Хотел ли он так утешить герцогиню или просто показать, что она нужна только ему - Анна не знала, да и вовсе пропустила эти слова мимо ушей, принимая их за пустую любезность. Та целый день не выпускала щенка из рук, впрочем, её служанки тоже весь день бегали вокруг милого щенка. Его звонкий лай мог достигнуть и кабинета герцога, но Анна была слишком занята подарком, что бы обращать на это внимание.
Ближе к вечеру, Анна со своими служанками и Мод пошла в сад, что бы поиграть с Маркизом (как она назвала своего четырехлапого друга). Вернулись они довольные, весёлые, с перепачканными подолами и раскрасневшими лицами.
Анна чувствовала себя счастливой.

Уже в коридоре её встретил Абр, сообщив, что в гостиной собрался герцог с его друзьями, и они были бы рады видеть Анну. Был ли среди "них" сам герцог Анна не знала, но не могла отклонить подобное приглашение, попросив лишь времени на приведение себя в порядок. Она не могла явиться перед мужем такой растрёпанной и перепачканной. Её выбор упал на одно из новых платьев, светло-золотого цвета, обычно ей не шли светлые тона, она терялась на них их фоне, но это платье удивительным образом её шло. Служанки одобрили выбор своей госпожи, а после часть из них проследовали за Анной (так же приведя себя в порядок), а часть принялась купать щенка. Даже закрыв дверь, Анна слышала их весёлые голоса, да и сама женщина не могла скрыть улыбки.
Она делала всё это для Лестера. Шутка ли - её обожала вся Гаскония, ею любовалась вся Гаскония, но её собственный муж практически игнорировал её. Она заказывала лучшие платья, училась танцевать знакомые ему танцы, но его взгляд был лишь оценивающим. Никакого любования или других пылких чувств, которые Анна видела в глазах других молодых людей. Можно ли винить молодую женщину в том, что она пыталась найти утешения в чужом обществе, там, где каждый день ею восторгаются, отмечая малейшие перемены во внешности? Нахваливают вкус, образованность, грацию? Часть этих слов была пустой лестью, но герцогиня жаждала мужского внимания, в надежде хотя бы так излечиться от равнодушия собственного мужа.
И вот сейчас все мужчины вскочили при её появлении, кроме герцога. Во многих глазах Анна прочитала восхищение, в некоторых даже желание, но её муж уделил ей внимания меньше, чем картам, разложенным на столе. Когда она подошла ближе, он смерил ей оценивающим взглядом, но никак не отметил её внешний вид ни словом, ни жестом. Анна уже и не заметила подобного, настолько привыкла к тому, что Лестер видит в ней лишь деталь интерьера. Если бы его глаза сейчас зажглись желанием или любовью - она бы даже не заметила.
Анна вообще не знала, зачем делает всё это. Пару месяцев назад она была бы довольна своим браком - муж её ни в чём не ограничивает, своим вниманием не надоедает, иногда она вообще забывала о том, что замужем. Но сейчас Анна жаждала его внимания, его комплиментов, разговоров с ним. Даже сейчас, подойдя ближе, она не справилась с соблазном, положив свою маленькую ладонь ему на плечо, в надежде хотя бы прикоснутся к неуловимому герцогу, с которым она связала свою жизнь. Она, как и он, посмотрела на карты, чуть нахмурившись.
Когда-то Анна тоже гадала. Одну из фрейлин научили гаданию ещё в её графстве, а она, забавы ради, показала принцессе основные картинки. Конечно, это была лишь детская шалость, женщина уже и не вспомнит, что тогда ей нагадали, а вскоре это всё и вовсе прекратилось: гувернантка строго отчитала принцессу и её фрейлин, заявляя, что настоящие леди никогда не притронутся к подобным вещам и что им должно быть стыдно. Но сейчас Анна узнала один из основных пасьянсов ввиде трёх крестов. Один из них ещё не был завершён, но уже было видно, что карты не сулят ничего хорошего.
- Она, как и карты, хочет Вас всего лишь предупредить, что бы Вы смогли избежать этой ошибки, - просто сказала Анна, улыбаясь леди Андижос, которая лишь поджала губы, не отрывая взгляда от карт, герцогиня этого не заметила. В своей радости она не замечала даже хмурого взгляда Лестера и взглядом других людей, в которых читалось любопытство. И зря.
Когда Лестер предложил прочитать новое творение Роберто, Анна, в отличие от остальных, приняла эту идею с азартом. Ей было приятно, что её супруг выделяет Роберто и ценит его. В простоте своей, она не видела в этом ничего дурного, считая, что такой талантливый человек вполне заслуживает достойного покровителя. Может быть, Лестер хотел польстить своей супруге, так как, наверняка, знал о её дружбе с виконтом. Анна не скрывала этого, но и почти не говорила, справедливо полагая, что герцогу просто не интересно, с кем она гуляла в саду и что обсуждала. Но слуги наверняка рассказывают ему о том, как проводит свои дни Анна (если ему это вообще интересно), а раз он не поднимал эту тему со своей женой, значит, не видит в этих отношениях ничего дурного.
Потянувшись за свёртком, он скинул руку Анны со своего плеча. Специально ли или случайно, женщина не знала, но её рука скользнула по бархату его камзола, проведя линию от плеча до локтя. Герцогиня убрала руку, садясь в третьей кресло за столом, которое её любезно поставил один из гостей. Поправив платье, женщина подняла глаза на супруга, готовая слушать. Она была уверена, что уже слышала этот стих, ведь она почти всегда узнаёт первая о произведениях Роберто, он сам их ей декларирует, живо интересуясь её мнением о произведении.
________________
- Вы моя муза. При взгляде на Вас ко мне снова возвращается вдохновение, - Роберто мягко коснулся своими губами тонких пальчиков герцогини. Анна благосклонно улыбнулась, слегка порозовев.
- Я рада, что смогу послужить Вашему таланту, - Роберто наконец-то выпрямился, ещё раз осмотрев Анну, словно любуясь красотой своей госпожи. От этого взгляда Анне стало слегка не по себе, что она постаралась скрыть.
- Когда-нибудь, я посвящу Вам свои лучшие стихи, Вы позволите мне это? - Роберто говорил пылко, с истинной страстью, которая льстила Анне. Но она не торопилась отвечать на его взгляды, всё ещё не видя в их общении ничего дурного.
- Я буду рада знать, что одно из Ваших произведений написано только для меня, - Анне уже посвящали стихи. В Моргарде она была музой нескольких поэтов, а так же упоминалась в двух балладах, сложенных о её роде или её отце. Поэтому была польщена тем, что и в Гасконии услышит стихи, восхваляющие её красоту и добродетель. Каждой женщине приятны такие знаки внимания, а Анна к ним уже настолько привыкла, что вряд ли была способна просто так отказаться. Роберто обещал прислать стих сразу же, как допишет его, а в ближайшем письме и правда упомянул о нём. Но стиха Анна так и не увидела.
________________
Отходя от герцога, Анна заметила, что стих написан рукой самого Роберто. Она знала его подчерк, поэтому ей стало интересно, знает ли она это произведение. Не исключено, что её друг посылает свои стихи и герцогу, что бы тот написал своё мнение на произведение. Это немного обидело Анну, которая надеялась, что она первая слышит все стихи Роберто.
Стих был недлинным, всего несколько четверостиший, но Лестер читал медленно, выдерживая паузы, делая из красивого стиха нечто пошлое, будто бы внося в него смысл порока и греховной связи. Анна, которая уже готова была восхвалять произведение друга, сидела, не шевелясь, понимая, что её супруг недоволен этим стихом. В нём было описание светловолосой красивой женщины, которую поэт жаждет обнять, но пока робеет. Поначалу Анна не поняла, про кого этот стих, даже почувствовала укол ревности, считая, что у Роберто появилась возлюбленная или же вовсе невеста и вскорости он покинет её. Но, судя по неловкому молчанию окружающих людей, а так же какой-то издевке в тоне Лестера, герцогиня поняла, что стих написан для неё. Это невозможно! Конечно, ей приятно льстила любовь Роберто, но она дорожила их дружбой, поэтому в упор не замечала его ухаживаний.
Она бы смутила, покраснела и покинула комнаты, но сейчас верх взяла злость. Анна была почти уверена, что Роберто не отправлял этого стиха Лестеру, он не настолько глуп, что бы отправлять признание в любви мужу своей возлюбленной. Мог ли этот стих быть частью того письма? Значит, Лестер читает её письма и ворует стихи для неё?
- Я не знала, что Вы так хорошо декларируете, милорд. И что Вы такой поклонник творчества Роберто, что он Вам лично отправляет своё творчество, - улыбка, как и хорошее настроение, покинули Анну. Она была оскорблена тем, что её муж опустился до чтения её почты. Она считала это низким поступком, но ей было не за что оправдываться - все её письма были невинны, хотя в них можно увидеть некий скрытый смысл, который Анна в них не вкладывала. Она лишь писала о себе, свои размышления, свои чувства. Пару раз упоминала дочь, погоду. Ни когда не говорила о муже и не раскрывала их планов. Впрочем, один раз написала довольно пылкое письмо о том, что скучает по своему "милому другу", что "упоминает его в своих молитвах" и "надеется на скорую встречу". Даже в этом письме не было ничего преступного, за что можно было бы обвинить Анну. Поэтому она, поддерживаемая своей злостью, пыталась выдержать взгляд герцога, но отвела взгляд на карты. На этот раз графиня уже дополнила пасьянс недостающими картами. Анна не смогла прочитать всего, но увидела последнюю карту, которая легла на стол. Перевернутые "влюблённые". Двое светловолосый людей, благословленным самим отцом-Создателем. перевернутые, отчего смысл карты меняется полностью.
Анна вздрогнула, поднимая глаза на мужа. Наконец-то она поняла, что за игру он затеял.

Он не пытался скрывать то, что это послание ей. И что он взял его из письма, которое было адресовано ей. Неужели ей муж настолько низок, что мог опуститься до прочтения чужой почты? Впрочем, вполне мог, раз сейчас в его руках были пылкие стихи Роберто для Анны. Анна вспыхнула и даже не нашлась с ответом. Человека, который так легко признаёт свою низость, крайне сложно задеть или уязвить, да и вокруг них были чужие люди, которых явно не стоит посвящать в их семейные драмы. Подумать только: она наконец-то увидела своего мужа за последние дни, но их простая беседа вытекает в скандал, который уже завтра будет обсуждать вся Гаскония. И из-за чего? Из-за невинного стиха. Анне раньше посвящали таких сотню, но её отец не велел рубить голову каждому поэту, который рискнул восхвалить красоту его дочери, да, стихи Роберто хранили в себе некую двусмысленность, но, Отец-Создатель, в чём тут вина Анны? В том, что она достаточно красива, что бы привлечь чужое внимание? Или в том, что не сидит в своих покоях подобно затворнице? Не сам ли Лестер просил её показать себя знати? А теперь Анну обвиняют в том, что кто-то воспылал к ней симпатией. Анна решительно не понимала своего супруга, но боялась за Роберто - кто знает, что с ним за этот стих сделает герцог, ранее Анна не видела, что бы Лестер ревновал, но сейчас откровенно его боялась. Но не было страха за себя - Анна была невинна и была уверена, что её супруг так же это знает. Но вот Роберто может серьёзно пострадать лишь потому, что не смог совладать со своими чувствами.
Вторя её мыслям, сэр Робертин предложил Лестеру свой меч с весьма недвусмысленным предложением. И это всё из-за нескольких строк на бумаге. Анна чувствовала, что явно чего-то не понимает, чего-то, что понимают все остальные. Что-то очень важное ускользает от её внимания, из-за чего она не понимает этих людей. Может, какое-то важное слово было ей не понято? Гасконцы говорят быстро, Анна не всегда могла понять смысл их слов. Может, дело уже и не про неё? Всё же муж слегка сжал её ладонь, возможно, он не сердится ни на неё, ни на Роберто и сейчас уже обсуждается какой-то иной вопрос, начало которого Анна пропустила? Право, не будут же устраивать войну из-за простого стиха, а Анна непременно поговорит со своим поклонников, убедив в том, что не способна его полюбить, так как уже отдана другому человеку. Он всё поймёт, герцогиня была в этом уверена.
Но тут Лестер сказал несколько слов, которые ударили по Анне куда сильнее, чем все его слова, сказанные до этого случая и все, которые будут сказанные после. Короткая фраза, которая заставила герцогиню вскочить, кипя от негодования и незаслуженной обиды. Дочь королей не могла смириться с тем, что её собственный супруг назвал её... потаскухой! Продажной девкой, которая готова лечь под каждого, кто предложит. Её, Анну Мирцелл, женщину, за честь которой может поручиться весь замок. Но, увы, не во главе с его хозяином.
Анна не смогла быстро найти ответ, пытаясь совладать со своими чувствами. Она чувствовала, как на неё смотрят все люди в гостиной, но ей было сейчас на это всё равно. она смотрела только на мужа. не веря, что человек, который некогда клялся защищать её и её честь, сейчас так просто разрушил её репутацию несправедливым оскорблением. за такое вызывали на дуэль, но у Анны не было иного защитника, кроме Лестера, который отрёкся от неё.
Пока Анна искала подходящие слова, её супруг, явно довольный делом своих слов, решил их покинуть, приглашая остальных на ужин. Анне же кусок в горло не лез, поэтому она так же решила отказаться, чувствуя себя неловко перед всеми этими людьми. Они друзья Лестера, возможно, они не разнесут эту весть по всему Хельму, но всё же они её осуждают, веря на слово своему господину, анна не могла выдержать их взгляды, чувствуя себя нелепо в этом нарядном платье.
- Прошу меня извинить, но я неголодна. Благодарю Вас, - Женщина через силу улыбнулась графине, покидая гостиную, надеясь добраться до своих покоев как можно скорее. Оттуда доносился весёлый смех, пока Анна была в гостиной, её служанки выкупали щенка и сейчас играли с ним, пока нет госпожи.
- Все вон! - Служанки уже всё знали. Одна из них, та, которая сопровождала Анну сегодня, уже успела коротко поведать о разговоре графини и супруга, поэтому девушки мгновенно разлетелись, не желая попадать под горячую руку рассерженной женщины. Те, что поумнее, решили заварить травяной отвар, надеясь успокоить Анну, кто-то заикнулся о ванне. Но все они притихли, услышав тихий плач.
Анна плакала. Как обиженный ребёнок, которого обвинили в том, что он разбил вазу, хотя этого он не делал. Она плакала, пытаясь таким образом вылить свою обиду, всю боль и неприятное чувство предательства, да, их брак с Лестером был далёк от того идеала, которого так страстно желала Анна, но всё же она никогда не думала, что муж может подумать о ней такое. Анна не знала, как защитить свою честь, что она должна сделать и сказать, что бы вся Гаскония не стала показывать пальцем в её сторону, обсуждая её "роман". Если уж поверил её муж, то почему бы не поверить и другим людям, которые не знают Анну так, как знает он? Это был конец. Конец их и без того нелепому браку. Наверное, этого и желал Лестер, выставляя её едва ли не нагую перед своими верными друзьями. Анна ради него отреклась от отца, от короны Хельма, от всех, надеясь, что делает правильный выбор. Но снова ошиблась.
- Подготовьте мне таз с водой, - служанки, прибежавшие на первый же её зов, мигом исполнили поручение. Они глядели на свою госпожу с каким-то сочувствием, если им вообще было дело до чужой судьбы. Анна им нравилась - она была добра, прощала мелкие ошибки и награждала за хорошую работу, будь то возможность убежать на вечер с красивым кучером в деревню или научиться танцевать танцы вместе с герцогиней. Они помогли ей умыться и переодеться. Анна выбрала одно из самых простых и закрытых платьев, из тех, которые остались ещё со времён её жизни королевы. Когда Генрих узнал о браке, ему оставалось разве что благословить его, поэтому к Анне из Уортшира вскорости прибыли все её вещи. Большую часть из них она передарила слугам, но что-то оставила. Сейчас её надевали в тёмно-синее закрытое платье, единственным украшением которого был жемчуг. Волосы Анна спрятала под закрытый головной убор - служанки, не привыкшие работать с подобным (в Гасконии не было принято покрывать голову после замужества, а если и принято, то все об этом забывали) с трудом сумели убрать её волосы. Сейчас Анна представляла собой одну из графинь Хайбрэй, а никак не герцогиню роскошной Гасконии. Но такова была воля её супруга, с коей она не могла спорить.
Абель, - тихо позвала Анна, допивая кубок вина. Девушка, которая понравилась герцогине ещё до свадьбы, почтительно присела и осталась в комнате, в то время как остальные ушли по велению руки Анны, - ты была со мной на всех моих прогулках с лордом Роберто. Скажи мне, вела ли я себя как-то... что могло бы бросить тень на мою репутацию? - Анне было трудно подобрать слова, что бы спросить о подобном. На середине фразы она поджала губы, не зная, как продолжить. Лестер не мог думать о её измене лишь из какого-то нелепого стиха. Сегодня Анна возненавидела всех поэтов.
- Нет, мадам, - быстро ответила Абель, но, подняв глаза, поняла, что Анна недовольна её ответом. Поэтому продолжила, -  Но Вы уделяли виконту очень много внимания, некоторые слуги..., - девушка запнулась, снова опустив глаза. Играла ли она на публику или правда не могла сказать Анне правду?
- Продолжай, - откуда эта суровая властность обречённой женщины? Анна сжала ладонями подлокотники кресла, слегка наклоняясь вперёд. Она должна была знать, что бы знать, что говорить на суде, чьим бы он не был. Анна должна сама защитить свою честь, очистив её от позорных слухов и нелепых домыслов. Она должна доказать Лестеру Фосселеру, что он взял в жёны самую добродетельную женщину, и ему должно быть стыдно, что он допустил даже мысль о её неверности.
- Некоторые слуги считали, что между Вами роман, - тихо закончила Абель, наклоняя голову ещё ниже. Услышав глубокий вздох Анны, она поспешно добавила, - но я им говорила, что это не так. Мадам, я могу поклясться на книги Света, что между Вами и виконтом ничего нет! - Действительно ли эта девушка хотела защитить свою госпожу или просто говорила всё, что бы спасти себя от гнева Анны? Но Анна услышала главное - есть человек, способный подтвердить её чистоту. Пусть это была лишь служанка, но Абель и правда была при ней всегда. Иногда с ней были иные служанки, которые так же ответят на вопросы герцога, если он того попросит. Если, конечно, попросит.
Анна отпустила Абель, перед этим попросив её налить ещё вина. Герцогиня должна действовать. Хотя бы ради Роберто. Мальчишка глуп, и подставлять её под чужой меч лишь из-за преступной страсти было бы глупо. Если с ним что-то случиться, то это будет на совести Анны. Страшно представить, что с ним может сделать герцог... Анна вздрогнула от собственных мыслей, понимая, что лишь в её власти жизнь Роберто, да и её собственная. Поэтому, позвав служанок, она направилась к кабинету герцога.
- Скажи Его Светлости, что его супруга хотела бы его увидеть, - попросила она Абра, сама оставаясь у двери. Служанки быстро поправили её платье и головной убор, сетуя, что Анна не позволила им использовать румяна, что бы придать яркость её лицу, а так же спрятать покрасневшие глаза.

Ей позволили войти, ровно, как и её служанкам, которые склонились перед герцогом. Сама же Анна опустилась в низком реверансе, будто бы назло делая всё слишком идеально. Из обиды и горечи она решила не давать никакого повода её упрекнуть, гротескно играя благочестивую жену. Даже через чур, явно переигрывая. Анне было всё равно. Её гордость требовала отмщения, пусть даже таким детским способом.
Лестер её не ждал, но не подал виду, даже пытался поддеть. Анна встретила его обращение равнодушным взглядом, решая сохранять ясную голову до самого конца. Она не позволит себе опуститься до ругани, споров и криков. Если он будет стоять на своём, то она просто уйдёт. Если подумать, раньше она находила в закрытых покоях некое очарование, его можно найти вновь. Но три месяца свободы давали о себе знать - что-то внутри Анны, старательно сдерживаемо всю свою жизнь ею и окружающими, не хотело обратно в тесную клетку благоразумия даже сейчас, когда на кону стояла её репутация и, возможно, вся жизнь.
- Вы ошибаетесь, милорд, Ваше общество мне приятно. Вы бы узнали это раньше, если бы спросили меня лично, - Анна говорила медленно, спокойно с чувством собственного достоинства. Она снова и снова напоминала себе о том, что она особа королевских кровей, и её супругу не стоит это забывать. Её воспитание не позволило бы ей совершить те вещи, в которых он её публично обвинил. Возможно, стоит показать Лестеру более явно, что его супруга не одна из тех гасконских шлюх, которые согревали (а может и согревают до сих пор) его постель? Он явно забыл об этом, считая Анну едва ли не личной служанкой, которую он сейчас не звал. Анна осталась стоять, несмотря на его предложение, с каким-то вызовом отвергая его то ли предложение, то ли приказ. Но позволила своим служанкам уйти, а охраннику закрыть за ними дверь.
И вот они одни. Она снова запуганная девочка, прибежавшая искать защиты у человека, которого до сих пор не знает. Но сейчас на её руке обручальное кольцо, которое надел на неё сам Лестер, а защиты она ищет от него же. Как-то глупо получается. Впрочем, сейчас Анна уже не та запуганная вдовствующая королева, которая мечется по Хельму в поисках какой-то защиты. Сейчас её жизнь стала ещё сложнее благодаря человеку, который обещал разделить с ней все горести и беды. Человеку, который считает её продажной девицей.
- Я прошу прощения, если отвлекла Вас от важных дел, - тон Анны всё ещё спокоен, она ни жестом не показала, насмешка ли её слова или простая дань вежливости. Анна видела, что на момент её прихода супруг любовался украшениями. Но нет, Анна и не думала насмехаться над мужем, хотя и испытывала обиду и даже некоторое чувство омерзения к рыцарю, который сам же бросил в даму камень. Но это её чувства, они не имели никакого значения с момента их первой встречи.
- Я хотела лишь извиниться за своё поведение, которое стало поводом для слухов, которые так Вас огорчили. Мне жаль, что Вы поверили словам других людей, а не спросили собственную жену. Однако я хотела бы Вас уверить, что все эти слухи беспочвенны, и мои служанки могут поклясться о том, что в моих отношениях в Роберто или с кем-либо ещё нет ничего греховного. Если Вы не верите моим словам, поверьте хотя бы словам Ваших людей. Возможно, им Вы доверяете больше, чем мне, - последние слова прозвучали с горечью. Анна не смогла скрыть того, что её оскорбило его обвинение и расстроило его неверие в безупречность её репутации.
Её слова уже не спасут их брак, но могут спасти Роберто – это всё, чего сейчас желала Анна.

Он её не слушал. Анну охватило странное ощущение дежа вю, когда она снова говорит, думая над каждым словом, а мужчина, которому посвящены эти речи, едва ли не смеётся ей в лицо. Ему было всё равно на её репутацию, казалось, он готов был бы сам подложить её под кого угодно, если бы это делалось за закрытыми дверьми. Но Анна не могла так! Пуританское воспитание не позволяло её допустить подобного поведения, поэтому она специально выставляла их отношения с Роберто напоказ, будто бы говоря, что в них нет ничего зазорного. Будь их отношения любовными - она бы скрывалась в тёмных нишам замка, но она гуляет с ним при свете солнца, значит, невиновна. Герцогиня была уверена в правильности своих суждений, но сейчас оказывалось, что её муж больше верит слухам, которые разносят глупые люди, нежели своей жене и своим людям.
Этого она не ожидала. Анна была уверена, что муж поверит её словам, убедится в том, что она невиновна, но Лестер уже всё для себя решил. Он не собирался даже спрашивать близких Анне людей, не хотел слушать даже её. Он уже поверил в её низкое поведение, и от этой мысли Анна почувствовала, как слёзы снова наворачивались на глаза. Никогда она не думала, что будет уличена в подобном, и даже сейчас не могла поверить в ту брезгливость и отвращение, которая, как казалось Анне, мелькала в глазах мужа. Она уже хотела открыть рот, что бы предпринять ещё одну попытку защитить себя, но потом всё же поняла, что это бесполезно. У неё нет ничего, что могло бы переубедить её мужа. Он не поверит словам Роберто, и будет прав. Он не хочет слушать слуг, а ведь они были единственные свидетели отношений герцогини. Иногда к ним с Роберто присоединялись других представители знати, но это бывало нечасто, поэтому не могли ничего сказать. Анна была беззащитна, не было человека, который вызвал бы на дуэль Лестера, доказывая таким образом её невиновность. Не было расследования, где она бы так же могла очистить свою репутацию. Анне даже показалось, что Лестеру всё равно на её вину, он просто хочет избавиться от неё. Но почему? Что она сделала своему супругу? Она была непочтительна с ним? Недостаточно любезна? Мила? Что нужно было этому человеку?
- Вы верите слухам больше, чем моему слову? - Просто спросила Анна, говоря с каким-то внутренним вызовом. Отец-Создатель, если верить всем слухам, которые ходили про Анну, можно составить более чем противоречивый портрет. Но Лестер знал свою жену, знал, что она не отравительница (хотя многие в этом уверены), не занимается колдовством и даже не спит с Дьяволом! Впрочем, и про самого герцога Гасконии тоже ходили не самые приятные слухи. - Вам всё равно на мою честь? - Естественно! Лестер сам сказал о том, что она вполне может спать с кем угодно, если это будет делаться тайно. Подумать только, он сам разрешает ей жить в греховной связи с кем-то, не понимая, что Анне это не нужно. Если  никто не будет знать, то Анна может хоть бордель содержать. Её мужу просто всё равно на неё. От этого стало ещё неприятнее.
Анна пошатнулась, будто муж её ударил, когда он договорил. Он отправляет её в монастырь. За что? Из-за каких-то нелепых слухов он хочет отнять у неё дочь? На секунду на лице Анны выступила настоящая паника, а глаза увлажнились от слёз. Но она всё же сделала над собой усилие и выпрямилась. Ей было нечего терять. Он уже решил и распорядился. Он хочет отобрать у неё дочь, а её саму убрать от себя подальше.
- Моя совесть чиста, как и моя репутация. Между мной и Роберто не было ничего, что могло бы бросить тень на Вашу репутацию. Ровно, как и с любым другим мужчиной, и об этом я могу поклясться. Но Вам важнее мнение "портного", нежели соответственной жены. Вы слушаете слухи куда более внимательно, нежели меня, и явно уделяете им больше внимания. Вы жалок, Лестер Фосселер, - Анна говорила спокойно и с честью, в которой угадывалось её происхождения. Она отправится в монастырь, потому что у неё не было власти для отказа - он её супруг, и он так решил. Она пробудет там год, два, хоть всю жизнь, если на то будет его воля. - Но я буду молиться за Вас, милорд. Я надеюсь, что Отец-Создатель услышит мои молитвы и подарит Вам немного благоразумия, - закончила она, делая реверанс. После чего покинула кабинет своего мужа, встречаясь с обеспокоенными взглядами служанок. Им уже тоже всё сообщили, и они огорчились скорой разлукой со своей госпожой.
Весь оставшийся вечер Анна провела с дочерью. Прижалась к её чепчику и беззвучно плакала, иногда покрывая её лицо и голову мелкими поцелуями. Она с трудом отдала дочь кормилице во время очередного кормления, будто бы эта женщина может забрать у неё дочь прямо сейчас и больше никогда не вернуть. Анна не страшилась ни монастыря, ни гнева своего мужа. Но расставание с Мод было для неё действительно сильным ударом.
Из детской она вышла уже ночью, причём служанки не один раз звали её, напоминая, что завтра сложный день и ей нужно выспаться. Анна зачарованно наблюдала за дочерью, которая уже спала, которой не было никакого дела до того, что завтра эта сверкающая леди оставит её на долгое время.
- Да убережёт тебя Мать-Защитница, дитя, - тихо прошептала Анна, целуя свою дочь последний раз. Мод причмокнула губами, не слыша свою мать. - Заботьтесь о ней хорошо. И пишите мне письма каждый день, - женщина повернулась к кормилице, сжимая её руки. Кормилица осталась равнодушной - ей было всё равно на слухи и события этого замка, её волновала только Мод. Но всё же она пообещала Анне, что постарается передавать весточки о принцессе - сама женщина писать не умела, но постаралась найти способ.
Ночью Анна спала плохо. Иногда проваливалась в лёгкую дрёму, но любой шорох мог её разбудить. Анна резко распахивала глаза, но замок был тих - у её ног всё так же мирно посапывала служанка, ещё двое тихо переговаривались в соседней комнате. Тогда Анна снова закрывала глаза, но дурные мысли не давали уснуть, только дремать. Утром женщина чувствовала себя особенно разбитой.
Одели её в то же платье - "приказ герцога". Анна не сопротивлялась, она вообще сидела с отсутствующим взглядом, пока вокруг неё копошились служанки. Одна из них предложила взять мешочек с монетами на всякий случай, но Анне отказалась, помня про приказ своего мужа. Служанка пожала плечами, но весь её вид говорил о том, что она не одобряет отказа своей госпожи от возможности купить свободу. Другая спросила про щенка и тут Анна уже задумалась. Герцогу явно не понравится то, что она взяла с собой собаку. Здравомыслие боролось с детской обидой, которая требовала взять с собой животное, что бы насолить супругу. Здравомыслие напоминало, что Анне стоит быть паинькой и лишний раз герцога не злить - кто знает, как отреагировал он на её вчерашние слова.
- Я оставляю щенка Вам, внимательно следите за ним и ухаживайте, - глядя на радость младших служанок, Анна улыбнулась немного грустно. Им нужно было для счастья так мало. Женщина отказалась от завтрака и спустилась вниз - всё такая же непоколебимая, гордая, но неуверенная в себе и расстроенная. Анна хотела увидеть Мод ещё раз, но не было времени на посещение детской, да и сама женщина понимала/, что расплачется, увидев дочь. Сейчас она не должна давать себе слабину. Её муж не увидит её слёз и не услышит её мольб о пощаде или о пересмотре его решения. Анна примет свою участь так, как полагается принимать обвинения безгрешной женщине - с гордо поднятой головой.

Прощание было коротким - супруг не соизволил появиться, но подготовил для неё экипаж. С ней ехала небольшая охрана и служанка, которая всю дорогу держала Анну за руку, стараясь отвлечь от дурных мыслей разговором. Получалось это у девушки плохо, но она искренне старалась. Анна же смотрела в окно, невпопад кивая на быстрые слова девушки. Мыслями герцогиня была не здесь, ей душа всё ещё была рядом с дочерью, а то и вовсе уносилась в прошлое, в Моргард, в мир, где у неё всё было хорошо. Может, и правда стоило после смерти Чарльза уехать домой? Анна не раз размышляла об этом, но всегда неизменно останавливалась на мысли. что с Лестером ей лучше. Да, её брак основан не на любви, но её муж добр, ласков и приятен в общении. Ей так казалось до вчерашнего дня. И всё из-за нелепого стиха!
Монастырь был мрачным. Анна надеялась, что её отправят в монастырь для знатных дам с просторными кельями и мягкими облачениями. Но монастырь, в котором Анну оставила служанка и охрана, представлял из себя жалкое зрелище. Будто бы Лестер так пылко возненавидел свою жену, что лично выбирал самый убогий из монастырей. Это моё наказание. Анна перекрестилась, склонившись перед матерью-настоятельницей для благословения. Женщина коснулась маленькой головы герцогини лишь спустя секундного замешательства - она тоже слышала слухи и ожидала увидеть жену Лестера Фосселера совсем другой. Впрочем, женщина не дала себя обмануть, уверив себя, что покаяние Анны лишь видимое, поэтому обращалась с молодой женщиной строго, не позволяя ей поблажек. Впрочем, Анна о них и не просила, лишь снова проплакала всю ночь, боясь опуститься на тюфяк, где теперь ей придётся спать. Она была уверена, что там клопы, а может и крысы. Крысу Анна и правда увидела, но не в первый день. Это надолго отбило у неё аппетит и желание спать.
Первые пять дней были адом. Анна не привыкла к такому режиму, к такой еде, к такой комнате. Изнеженный ребёнок, не ведавший ничего ещё мягких перин, физически страдал от всего этого. Но Анна делала всё, что бы не выдать своего неудовольствия ни матери-настоятельнице, ни монахиням. Последние поначалу пытались подружиться с Анной - она казалась им диковинкой, светской дамой, которая может разнообразить их досуг. Но женщина не пошла на контакт, ограничиваясь вежливы фразами. она исправно молилась, даже дольше, чем должна была потому что в церкви было теплее и приятно пахла ладаном. Несколько раз Анна плакала. Горестно, жалея саму себя и проклиная Лестера. Она не могла есть, у неё постоянно болел живот, а от сырости монастырский стен ей было дурно. Одежда, которую её дали в монастыре была грубой, нежная кожа Анны, привыкшая к шелкам, постоянно зудела и раздражалась от любого прикосновения этой грубой ткани.
Но после пришло смирение. Усталость и город доконали Анну настолько, что она всё же уснула на этом тюфяке, а утром съела всю кашу, не чувствуя вкуса (если он у неё вообще был). Её организм не был ей за это благодарен, поэтому уже днём её стошнило. Чувствовала ли к ней жалость мать Жавотта? Анна не знала, ей было уже всё равно. Все дни она проводила в молитве, но уже сама не знала о чём просить Отца-Создателя. Она слабела с каждым днём, становилась бледнее, худела и несколько раз падала в обмороки. От постоянно холода Анна чувствовала приближение скорой болезни, а может быть и самой смерти. Она ждала писем, но ей никто не писал, хотя Анне казалось, что ей просто не передают почту. Сама она так же не писала, потому что не знала, что писать. Гордый дух принцессы был сломлен, но гордость не позволяла молить о прощении никого, кроме Отца-Создателя.
В монастыре Анна прославилась как нелюдимая юная женщина, которую скорее найдёшь перед иконами, нежели в своей келье. Хотя, последние дни она практически не выходила, отвергая еду. И спала, пожалуй, слишком много. Во сне было проще переносить голод, холод и прочие неудобства её новой жизни. Она почти примирилась со своим неудобным ложей и даже не замечала мелкие укусы клопов. Волосы, кое как заплетённые в косу (Анна не умела заниматься своими волосами) тоже казались более тусклыми. Сейчас женщина больше напоминала приведение, нежели яркую герцогиню Гасконии, которая ещё месяц назад притягивала к себе мужские взгляды.
Сейчас Анна спала. Неяркое солнце не могло её разбудить, а тишина в этом монастыре была постоянно. Всю ночь Анна мёрзла, не в силах найти тепла в колючем одеяле, поэтому уснула только под утро, утомлённая собственными мыслями и молитвами. Ей должны были разбудить на утреннюю молитву, но вот уже несколько дней, как мать-настоятельница не трогала свою гостью, даже поила её горячими отварами, приговаривая, что Мать-Защитница непременно смилуется над ней, если она и правда невинна. Впрочем, Анна всем видом доказывала свою невиновность, поэтому мать Жавотта всё же прониклась некой симпатией к этой совсем ещё девочке. Она лично выслушивала исповедь Анны каждый день, поэтому знала обо всех тайнах этой девочки, обо всех её печалях и горестях. И нет, Анна так и не признавалась в грехе, в котором её все упрекали.
От скрипа открываемой двери, Анна распахнула глаза, резко садясь. От резкого подъёма у неё закружилась голова, но герцогиня старалась не замечать этого, поворачивая голову к двери.
- Милорд? - Анна говорила нерешительно, слегка напугано и неверяще. Она и не думала, что её супруг и правда приедет её навестить, как он обещал. Анна вскочила на ноги, надевая грубые башмаки - так же выданные в монастыре вместо туфелек из нежной телячьей кожи. Реверанс получился неуклюжим. - Вы прибыли меня навестить?
Ещё не очнувшаяся ото сна окончательно, Анна не поняла вопроса своего мужа, но ответила скорее на автомате, вежливыми фразами, которыми всегда защищалась.
- Да, мне немного нездоровилось, но не переживайте обо мне, Ваша Светлость, - Анна пыталась улыбнуться, но при виде него ей больше хотелось плакать. Упасть в его объятья и долго плакать, уверяя в своей неверности. Она ничего не сделала, за что её можно было бы спрятать в эту тюрьму, ничего! Но она осталась стоять, понимая, что он вряд ли захочет к ней прикоснуться. В монастыре не было зеркал, но Анна догадывалась, что выглядит сейчас не самым лучшим образом. А его отказа сейчас она попросту не выдержит.
Позади раздался недовольный плач - принцессе Мод не понравилась здешняя обстановка. Анна вздрогнула от этого резкого звука, как напуганная мышь. - Мод? - Анна протянула руки к дочери, которую всё ещё не видела. Но взять дочь на руки или хотя бы прикоснуться не посмела - Мод была слишком чистой для Анны, что бы последняя могла осквернить эту чистоту. Поэтому женщина снова повернулась к Лестеру. замечая его бледноту, столь неестественную, разве он не рад, что смог избавится от неугодной жены? Эти две недели её ада скорее всего он провёл в удовольствиях, с друзьями и женщинами. Анна была уверена в этом, но сейчас, глядя на его лицо, не была уверена, что он прибыл сюда, что бы подразнить её хорошей жизнью, поиздеваться над ней в своей излюбленной манере.
- Я хотела бы извиниться перед Вами за те слова, которые я Вам наговорила. Я не имела на то права, - монастырь научил Анну ещё большей покорности.  Разговоры с Матерью-Настоятельницей снова напомнили Анне то, какой женой она должна быть. Она оступилась, поддавшись греху, пусть и не прелюбодеянию. И муж хотел, что бы в этом месте она снова встала на праведный путь скромной жизни, коей её учили в Моргарде. Сейчас Анна была ему отчасти благодарна за его решение. Пусть всё ещё и не могла простить причину.
- Вы здоровы, милорд? - Анна нерешительно подняла руку, невесомо касаясь щеки мужа. Он был теплее, чем её ледяной руки. Пожалуйста, только не отходи.

- Мне не в чем раскаиваться, - Анна повторила эти слова уже в который раз. Сначала своему мужу ещё в замке, потом Матери-Настоятельнице, причём не раз. Она упрямо пыталась заставить Анну признать свои грехи, но как она могла сознаться в том, чего не совершала даже в своих мыслях? Анна упрямо повторяла это, и мать Жавотта наконец-то сдалась, решив, что лгать в святом месте не хватит смелости даже принцессе. И вот сейчас муж снова упрекает её в том, чего она не делала. Отец-Создатель, неужели её пытка никогда не завершится?
Её никто не бил, никто не издевался над ней, но простой быт этих людей был столь непривычен Анне, что каждый день был пыткой. И сейчас, глядя в глаза своего супруга, она чувствовала какое-то уютное чувство безопасности. Заберёт ли он её отсюда? Переведёт ли в иной монастырь, получше этого? Анна надеялась на его защиту, хотя отчасти понимала, что ждать её просто бессмысленно. Её муж не из тех людей, кто способен на милосердие, но герцогиня настолько желала его доброты, что принимала каждое его слово за проявление заботы.
Как оказалось, зря.
Служанки ушли, даже маленькую Мод унесли, несмотря на взгляд её матери. Анна отчаянно желала обнять дочь, прижать её к себе, но боялась, что будет уже не в силах отпустить это создание из своих рук, разлука с дочерью была в тысячу раз хуже всех невзгод этого монастыря, и лишь с этим она не могла примириться даже сейчас. Анна покойно смотрела за тем, как муж закрывает тяжёлую дверь, ожидая серьёзного разговора с ним. Что он сделает? Снова начнёт требовать признания в распутстве? Назидательно поучать, что страдания делают её ближе к богам? Просто расскажет о своих делах? Анна была готова к любому из разговоров, но ей было просто приятно смотреть на мужа и слышать его голос. Как бы то не было, она скучала по нему. Три месяца брака - это не срок, но Анна успела привыкнуть к Лестеру, к тому чувству безопасности, которое он её дарил. Даже его стальная хватка на её руках не испугала Анну. Но она никак не думала, что ей муж мог прибыть к ней лишь ради того, что бы удовлетворить свою похоть. И это здесь, в стенах монастыря!
Оказавшись на тюфяке, Анна ударилась об каменную стену, отчего в глазах всё поплыло. Едва не лишаясь сознания, она не сумела дать отпор своему мужу, стараясь напомнить ему о том, где они находятся. И лишь тихо всхлипнула, когда он грубо в неё вошёл, более не произнеся не звука. Она привыкла к тому, что он всегда был ласков с ней, поэтому подобного не ожидала. Боль, от которой она успела отвыкнуть за год, снова накатила с головой, но Анна стоически терпела, прикусывая губу. Грубая жесть колола спину, а хватка Лестера явно оставит синяки на белом теле. Анна терпела.
Когда он от неё отстранился, она ещё долгое время лежала, пытаясь совладать со своими эмоциями. Лишь спустя несколько минут смогла оправить свое одеяние и подняться на ноги, что бы упасть на колени перед ликом Матери-Защитницы, вознося ей короткую молитву. Она просила Матерь прости ей это грехопадение. Позже мать-настоятельница придумает для Анны суровое наказание, которое женщина примет с благодарностью, как заслуженное.
Если раньше она надеялась на то, что Лестер любит её или хотя бы сможет полюбить, сейчас она понимала, что это были очередные мечты маленькой девочки, коей она уже не могла быть. Муж её не любит. И не полюбит никогда.
- Я хотела бы остаться здесь, - внезапно для себя сказала Анна, вздрагивая от слов мужа, но не поднимаясь с колен и даже не поворачиваясь к мужу . Близость к Матери придала ей сил на такие слова. Она не хотела обратно в тот замок, что бы снова быть рядом с этим человеком, даже горячая ванна и мягкие перины не привлекали её. Здесь она в безопасности. Здесь она может посвятить себя молитвам, замаливая свершившийся только что грех. Если подумать, то к каше можно привыкнуть, а тюфяк кажется мягким после долгого дня. Она сможет привыкнуть к такой жизни и даже к худшей жизни.
Лишь бы не быть рядом с ним.