Фридгар Хоула знал уже больше пятнадцати лет. Если не друг, то хороший знакомый, их отношения епископ мог назвать единым словом – ровные. Пусть первая встреча чуть и не закончилась разбитой физиономией самого Фридгара. В обитель Красного солнца, навестить младшего брата – тогда еще оруженосца рыцаря, архидиакон прибыл по велению отца и собственному желанию. Он до сих пор помнил, как промок в тот день, начиная с утра, Мать-защитница проливала горькие слезы по всем грешникам, уродующим своими делами дарованную им богами землю. Нога превратилась в неподъемную тяжесть, колено отказывалось гнуться. Чуть не плача и не забывая скрипеть зубами, чтобы хоть как-то унять досаждающую боль, Фридгар  плелся лабиринтами коридоров силясь понять где ему искать брата или того кто мог ему указать местонахождение Бальтазара. К сожалению или в силу собственной самоуверенности, в ту пору он упрямо верил – трость ему не понадобиться, он оставил свою опору в имении графа Антверпена. Молодой Фридгар не сразу понял что произошло. Прихрамывая и больше смотря по сторонам, чем перед собой, он натолкнулся на ледяной взгляд Хоула. Седин с того времени у магистра поприбавилось, зато взгляд не стал легче, напротив отяжелел за прошедшие годы. Оказалось что, плетясь следом за рыцарем, Бофорт невольно вторил его походке. Прихрамывая рыцарь шел по своим делам, когда малознакомый молодой мужчина неосторожно решил подразнить рыцаря, забыв о всяком инстинкте самосохранения. Только потом, разобравшись, Фридгард посмеялся над нелепой ситуацией, но в тот момент ему было не до смеха. Пусть они и были почти одного роста, Хоуп являл собой реальную силу – сильнее, мощнее, шире в плечах и гораздо опытнее в убиении самоуверенных глупцов! – какая скучная и короткая жизнь была у архидьякона, даже минуты не понадобилось, чтобы просмотреть ее от первого воспоминания до трагического финала.
Прошло пятнадцать лет и уже в сане епископа, Фридгард путешествовал по землям барона Хаафингара, в сопровождении самого барона или наоборот он сам сопровождал его. К сожалению, повод для встречи был нерадостный. Уже две деревни из дальних поселений на границе земель Хоула были сожжены, дабы вытравить заразу постигшую их. Оставалось благодарить богов за то, что селения были относительно молодыми, а значит малонаселенными. Пока им везло, если слово «везение» было здесь уместно. Скучные, тесные, грязные деревушки, полуголодные дети. Жизнь крестьян была тяжела и не отличалась разнообразием, основу их жизни составлял нелегкий труд. В обязанности церкви входило нести им утешение и оказывать посильную помощь в борьбе с колдунами и ведьмами, именно на это зло пало подозрение агентов инквизиции. Люди шептались об огненном дожде с неба, рогатых монстрах крадущих младенцев из колыбелей и суккубах соблазняющих чужих мужей и не гнушающихся скотиной. Инквизиторы, послушники и лекари во главе с самим епископом осматривали больных, копались в запасах еды и подвергались нападениям озверевшей живности. Животные сходили с ума и нападали без причины, слабели на глазах, ложились и умирали. Выгнутые в неестественных  позах тела испускали зловоние, неосторожный послушник своей смертью предупредил всех остальных, коснувшись больного - он скончался через три дня, вынуждая остальных быть осторожнее. Так выяснилось, что порча была направлена не на конкретных людей, а поражала всех кто вступал в контакт с больными, надеяться, что все кончиться здесь не приходилось тем, более пришли новости о новых зараженных уже из соседнего поселения. Вместо того чтобы оставить свои жалкие попытки спасти умирающих и гнать коней в следующее поселение, церковники и солдаты только потеряли время и костры горели уже не в одной деревне, а в двух.  Огромные пепелища, мавзолеи, кладбища – памятники коварству ведьм.
- Огненная чума. – Нога не щадила  епископа, боль безжалостным зверем вгрызлась в колено как последствие долгой скачки. Конь храпел и мотал головой, ему не нравилось, что его морду обернули с пропаренные настоями тряпки. Кривую бабку с внуком воины святой церкви поймали на границе, они пытались покинуть третью деревню. Бельма на глазах старухи никого не удивили, гораздо больше церковников насторожили черные отметины на кончиках пальцев мальчика. Приложив к лицу платок, в попытке огородить себя от заразы, епископ склонился ближе, кляня про себя покалеченную в прошлом ногу. Попытавшегося  гарцевать коня, поймал за узды послушник, удерживая на месте. Один из инквизиторов приподнял руку мальчика, чтобы Фридгару было лучше видно. Вглядевшись в юное лицо с лихорадочно сверкающими глазами, переведя взгляд обратно на его серовато мертвую руку, Бофорт выпрямился в седле.
- Огненная чума, тоже самое, что и в других поселениях. – Обращаясь к Хоулу, мужчина ударил пятками коня в бока, посылая его вперед, таким образом, уступая место барону, на случай если тот захочет убедиться в чужих подозрениях лично. – Но это не объясняет те непроизвольные движения мышц у животных и людей перед смертью. Вывернутые руки, головы, изогнутые спины. Я бы сказал, что это танец святого Ги, вот только звери ему не подвержены и сами люди не сильно похожи на буйно помешанных, по крайней мере, не все.
- Бешенство? – Размышляя вслух, инквизиторы и остальные въезжали в деревню. Вынырнув из теплого воротника своего богатого плаща, епископ вытянул  длинную шею, осматривая поселение.
- Может быть, но какое бешенство захватывает члены так быстро? Вспомни бедного Данте, он сгорел за три дня, и разогнуть его не получилось даже после смерти. Его руки превратились в клешни столетней старухи. – Третье поселение выглядело лучше своих предшественников. Из темных окон выглядывали люди, несколько детей вышли потаращиться на всадников, рыцарей и людей в длинноносых масках врачей.  На лице девочки были следы болезни или отметки ведьмы, темное пятно закрывало щеку наполовину. – Здесь есть храм или церковь? Где вы возносите молитвы Отцу – создателю?
Немного помявшись, Фридгард обратился к мальчику. Тот смело указал в центр деревни, оттуда доносилось эхо, таинственные звуки, крики и людские стенания. Переглянувшись с Хоулом, Бофорт направил свою белую лошадь туда, вновь прикладывая к лицу   платок, щедро политый благовониями.

Отредактировано Frithegar Beaufort (2015-02-12 22:50:30)

Барон пронаблюдал, как спешивается инквизитор, предварительно сняв шубу. Насколько помнил Хоул, тот никогда не отличался крепким здоровьем. Что ж поделать, если, как правило, Боги награждают человека либо острым умом, либо здоровьем. Редко - и тем, и другим.
На мальчишек, потерявших даренные деньги он внимания не обращал. Мужчина, по его мнению, если уж и получил нежданное счастье или подарок, то за полученное должен стоять до смерти. А то, что говорят, мол, легко пришло, легко ушло - бред. Это получается, родил сына, потерял сына - так, чепуха, чего только в жизни не случается? Сын кузнеца за свою достаточно долгую жизнь осознал, что если не будешь вырывать зубами то, что достается, то эти самые зубы тебе выбьют.
Из храма вышла немолодая, хотя и заметно моложе магистра, женщина, держа за руку девчушку, которая жалась к ней, как к матери. А то и теснее. При этом девчушка была из деревенских, немного чумазой - потому как местный дьякон наверняка твердил, что не тело чисто должно быть, а дух. А уж если дух силен, то и тело не подкачает. А то, что воняет - так ведь это ж чего? Это ж дело поправимое - нос зажал, рот растопырил - и не воняет вовсе. Женщина же..
Облаченный в черный орденский доспех, правда без шлема, Гвидеон достаточно легко спрыгнул с коня, наклонившись вперед и хватаясь за гриву лошади рукой. Затем он поправил свой плащ. Шубу и воротник он не носил, потому как стеганный халат под доспехами и без того давал достаточно тепла. Да и на лошади замерзнуть - как в борделе заснуть. Дюже тяжко.
Спешившись и поправив одежду вместе с поясом, он направился к храму, из которого вышла женщина, которой бы здесь, по хорошему, делать бы и нечего. Осанка и двое дюжих молодцев за ее спиной явно выдавали в ней особу не очень-то плебейского происхождения. Бряцая шпорами, барон Хаафингар приближался к женщине с очень трудно выговариваемым именем, которое он пока не знал. А заодно дал знак эскорту из гвардейцев и слуг оставаться на лошадях, пустив с собой только одного слугу. На случай поручений, не орать же через всю деревню, в конце концов.
Приближаясь, барон отметил, что женщина не только в достаточной мере не стара, но и хороша собой. И, судя по цвету кожи, не местная.

-Это барон наш, госпожа Мжоль,- выговорить имя староста правильно не мог, потому как языка целительницы не знал и по его мнению произносил имя правильно.- Собственной персоной,- старик покивал своим словам и утер тыльной стороной ладони нос.- И его высокосвященство епископ Ардорский. Квизитур, значит. Никак ведьмов ловить собралси, дай ему Бог здоровья..

-Ваша Милость!- еще на подлете завопил староста, сообщая очевидное.- Ваша Милость! Беда, беда пришла в наши дома! Горе нам, Господь гневается!
Магистр повернул к нему голову и старик осекся под взглядом человека, чья голова изрядно уже была в седине. Левая бровь барона поползла вверх, выражая крайнее удивление носителя брови.
-Его Высокопреосвященству расскажешь, что нынче для тебя богом ведьма или ведьмак являются,- хриплым голосом прервал старосту сюзерен этих земель.
-Господь, говорю, гневается, колдунов на нас наслал, веру нашу пытает,- выкрутился староста, но уже без такого рвения, как вначале.
-Кто из незнакомцев в деревню заходил в последнее время?
-Вот только госпожа,- тут же сдал благодетельницу старик.- А более вроде никого..
-Рад видеть, но не рад, что в таких условиях, госпожа..- он вопросительно посмотрел на Мьёлль, ожидая, что та представится. В конце концов, не слышать этого крика о том, кто прибыл она не могла. И судя по тому, что один из представленных господ поспешил дать пищу духовную, то методом исключения можно было вывести, что в черных доспехах находится барон. Хоул, правда, слышал пару историй о том, как забавлялись шуты в Хельме... Другое дело, что колдунья могла не понять, потому и обратился рыцарь к ней на более широко известном в мире хельмовском.- Могу я узнать,- лицо рыцаря оставалось равнодушным, хотя то и дело хотелось прищуриться, чтобы получше рассмотреть женщину. Наряд у нее был очень уж странным.- Кто вы?
Внимательный взгляд продолжал рассматривать "гостью" и ее телохранителей, наличие которых опять же говорило о достаточно высоком статусе, чтобы позволить себе таскать за собой охрану. Тяжелый взгляд вновь лег на госпожу.
-И что, простите за вопрос, вы тут делаете?- по голосу было понятно, что прощение за вопрос даровано ему им же самим и это не более чем формальность.

- Снова ничего мне не скажешь? - спросил подошедший инквизитор. Магистр же лишь скрестил руки на груди, рискуя соскоблить золотой узор с кирасы и пожал плечами.
-Никак не можешь привыкнуть, что кто-то не треплется без толку?
Двое слуг магистра уже рванули в следующую деревню проверять, не проникла ли зараза туда. А заодно расспросить по поводу новых лиц в деревне. Или странного поведения старых лиц. В общем, заниматься тем, чем положено заниматься дознавателям.
-Лечить болезнь - не мое дело. Мое дело - не допустить ее распространения.
От увиденного в последние дни барон разговорчивее не стал. Да и до этого языком без надобности не болтал.

- Ваше Высокопреосвященство! Ваша милость говорит, что изведете вы ведьмов проклятущих, а взор Господа на нас, грешных, обратите вновь!
- Преосвященство, Преосвященнейший Владыка, никак иначе смерд. – Фридгар и рта не успел раскрыть, за него это сделал неподалеку топтавшийся секретарь. Гвидо не любил холод, еще больше чем его не любило колено епископа, достаточно было небольшого дуновения холодного воздуха, и теплолюбивый секретарь начинал покрываться коркой льда. Староста растерялся, не зная, что ему возразить он только открывал и закрывал рот, подражая рыбе выброшенной на берег. Задержав дыхания, когда староста еще сократил расстояние между ними, епископ набрался терпения и мягко поинтересовался.
- Кто назвал меня Высокопреосвященством? – Староста забегал глазами по присутствующим и очень красноречиво уставился в переносицу графа, перед тем как все-таки ответить Фридгару. Гвидо уже собирался его подгонять, но был остановлен вскинутой рукой.
- Никто! Никто не говорил! – Никак не показывая своей догадки, Бофорт только кивнул, а когда напуганный староста отвлекся, приблизил свои губы к уху Хоула.
- Пожалуй, мы не будем говорить архиепископу, что ты решил заменить его фигуру моей. – Улыбнувшись под конец своей фразы, епископ снова выпрямился. Вспомнив о пустом трепе, Бофорт обратил внимание на облезлый в некоторых местах золотой узор на темной кирасе Гвидеона. И как он только умудряется его так целенаправленно счищать? Нет, если руки сами тянуться, почему бы не сэкономить и не оставить просто темным? Загадка. – Нет, я не могу привыкнуть, что в какой-то момент ты перестал трепаться   без толку.
И как приговор вывод.
- Постарел ты.
Задумавшись, погладив свою бороду, Бофорт постарался самостоятельно ответить на заданной самому себе вопрос, основанный на словах Хоула, но не преуспел.  Показывая собственное отчаяние найти логическое решение, он невольно вскинул бровь в немом вопросе, как совсем недавно этот сделал сам граф.
- А как ты будешь сдерживать болезнь, не зная симптомы и способы ее распространения?
Люди, крысы, птицы или уже сам воздух вокруг них заражен, а они сами были обречены как только въехали в эти земли. Вдруг уже бесполезно что-то сдерживать, вдруг лучшим решением будет насобирать хвороста и спалить всех и все, и себя вместе со всеми. Притом что последнее теоретическое решение диктовалось не известной любовью инквизиторов к полыхающим кострам.
- Неожиданно встретить кого-то из придворных короля Фйеля так далеко на Юге. – Не видя причин сдерживать свое удивления, Фридгар его не сдерживал. А пока он удивлялся, мозг продолжал работать в бешеном темпе, пытаясь понять, возможно, ли обвинить эту женщину во всех бедах обрушившихся на эту бедную землю или лучше повременить и найти более подходящую кандидатуру, на случай если истинно виноватый не будет найден. Виновный нужен всегда для короля, для его поданных, для вышестоящих рангов в конце концов, если не для успокоения собственной совести. А пока следовало начать с малого и проверить, действительно ли знахарка является той за кого себя выдает. Ее ярко выраженный акцент было сложно спутать знающему человеку. Откашлявшись, Бофорт легко перешел на язык суровых горцев,  не путаясь в местоимениях и деепричастиях. Мысль была детской, но такой забавной. Учитывая, что акцент Хоула можно было сравнивать только с тесаком – вернее с самим ударом, с которым лесоруб опускает свой инструмент на дрова.  Насколько помнил епископ – Хоуп так и не удосужился выучить этот язык, наивно полагая, что все должны учить язык его родины. 
- Вы считаете уместным отдыхать, когда вокруг гибнут люди? Как много времени вы здесь провели…? 
И опять же вспомнив, что Хоул так и не выучил фйельский, Бофорт перешел на местный так же легко как и на иностранный. Оглянувшись на девочку, Фридгар ей только улыбнулся, не забыв отметить улучшения здоровья ее матери, чем бы та не переболела, Мьелль успела ей помочь. А если она уже нашла лекарство от козней ведьм?
- Я не против пойти туда где тепло. Устал я от тряски и погода не идет на благо моему здоровью. – в который раз прикрывшись собственным самочувствием, Фридгар без возражений пошел в указанном ему направлении. Правда первым в таверну он пропустил графа, на непредвиденный случай и потом сам епископ давно привык оберегать свою царственную персону, пропуская в незнакомые места слуг, телохранителей и тех кому все равно не долго жить на этом свете. Хоул не относился ни к одной из перечисленных категорий, но у него был меч и он умел им воспользоваться без ущерба для себя. Бофорт со своей стороны не мог похвастаться такой ловкостью и к оружию предпочитал не притрагиваться без острой на то нужды, разве что к пистолям. Проще простого – зарядил, направил и нажал курок. Засады в питейном заведении, Бофорт не нашел, должно быть надо сначала выпить, потом уже искать. Больше шансов на успех. В общей суете потерялся Гвидо, но нашелся он так же быстро, как и потерялся. Склонившись к уху, успевшему уже сесть, Бофорту он быстро-быстро прошептал, отчитываясь о последних успехах инквизиторов, а успехи уже были. Даже ведьму нашли, Диего нашел, он всегда раньше остальных находил. Кивнув, принимая доклад, Фридгар отправил секретаря за парой помощников. Не желая пробовать местную кухню, еще не зная чем конкретно заразились люди, Бофорт предпочел пить привезенное с собой вино. Молодой послушник наполнил чашу с расчетом на три персона и добавил пряности. Пока вино подогревалось, Фридгар вернулся к насущным делам.
- Как много больных? Сколько уже умерло? Что за женщину вы искали? Вы ее нашли или она успела покинуть этот грешный мир? Вам есть что добавить от себя?

Беседа текла не очень торопливо, несмотря на явное недоверие слуг церкви и короны к целительнице из далекой варварской страны. Недоверие было взаимным, хотя со стороны Мьёлль оно выглядело больше как раздражение и возмущение. Барон вновь пожал плечами на выкрик женщины, мол, одно дело помогать оседлать скакуна, а другое - пытаться остановить взбесившийся табун. И если в первом видимых сложностей, кроме характера, не наблюдается, то во втором.. Суть идеи была такова, что помимо своей жизни, леди Торвальд рисковала и тысячами чужих жизней - подданных Фьеля и Моргарда. Потому как короля Тэма вряд ли устроит ответ, что его придворный лекарь погибла от лихорадки в и без того не очень дружелюбной стране.
Хоул поглядел на запачкавшуюся ладонь, достал платок и начисто вытер руку. Жест был отнюдь не аристократический и даже не брезгливый, просто Гвидеон не очень любил, когда руки грязные, если им положено быть чистыми.
Крик на улице отвлек внимание не только инквизитора, но и Хоула, второй в свою очередь бросил краткий и красноречивый взгляд на Фридгара.
-Не слишком ли рано?- хмуро поинтересовался он и глянул на ладонь еще раз. Темное пятно оттерлось не до конца, поэтому барон продолжил чисто механически тереть ладонь платком, не замечая, что пятно не спешит стираться. Барон вновь отпил вина и почувствовал, как по телу пробегается волна жара. Причем так, что на лбу появилась испарина.
Что ответит на вопрос епископа леди? Ведь она наверняка в курсе, как тут относятся к ведьмам. И знает, что каждого, кто хоть как-то причастен к этому проклятью - даром это темное искусство язык после увиденного не поворачивался назвать - ожидает. А ожидает их ни много, ни мало - мучительная смерть на костре. Потому как чтоб спасти тысячу нужно быть готовым пожертвовать сотней. Только по принятии такого решения совесть тихонько так и подленько нашептывала в самое ухо, мол, на войне-то оно так, а как же быть тем несчастным, кто в солдаты не записывался? Как ими можно пожертвовать, если они не говорили, что готовы умереть по приказу? И тут приходилось отвечать, что война нередко заходит и туда, куда ее не звали, такова она, эта своенравная ненасытная баба, верная подружка смерти. Это простолюдины думают, что аристократом быть хорошо, творишь, чего пожелается, народ тебя кормит, а ты знай только - кути да воюй, да золотишко в свой карман бездонный греби необъятной мохнатой пятерней. На самом же деле принимать решения куда как потяжелее, чем исполнять чужую волю. И если придется жертвовать..
Хоул невесело усмехнулся. Он сам не знал, что тогда. Если женщина, сидящая перед ними, та самая ведьма, то они точно уже прокляты. А если нет? Не спроста же та девочка вцепилась в ее подол, как дети не цепляются за подол матерей, не то, что незнакомых теть.
Магистр утер испарину со лба краем рукава халата и попытался было немного оттянуть горловину кирасы от шеи.
-Душно,- вдруг произнес он и поднялся из-за стола. Нужно было выйти в прохладу и немного подышать. В таверне казалось слишком душно, а тут еще и вино. Так и не дотерев пятно на ладони, которое стало чуть больше, барон Хаафнигар оставил платок на столе и медленно пошел к выходу. Вечно эти чересчур расторопные хозяева постоялых дворов топят так, будто половина сожженного дерева им зачтется, как проданная по цене первосортной корабельной сосны.

Сжечь и закопать, вместе с телохранителями, чтобы король Тэм ни о чем не догадался, но тогда остаются жители деревни. Продумывая свои действия наперед, Фридгар лишний раз убедился в собственной доброте. За свою долгую жизнь инквизитор приговорил многих и видит бог, среди них было больше виновных, чем не.  Раздумывая что будет окажись целительница ведьмой, Бофорт заранее сглаживал острые углы придумывая как сохранить видимую дружбу между Моргардом и Фьелем. В случае смерти целительницы будет проведено расследование, свидетелей наберется целая деревня при условии, что они останутся живы. А они должны выжить, уже слишком много жизней взял к себе Господь.  Вряд ли король Тэм развяжет войну из-за одного лекаря, впрочем, кто знает кем на самом деле придворная травница приходиться ему – другом, любовницей, матерью десятка незаконно рожденных бастардов. Оторвав взгляд от ярких напоминаний о возложенном на него долге перед церковью и Моргардом, окольцевавших безымянный и указательные пальцы на правой руке, Бофорт приказал себе думать головой, а не сердцем. К сожалению, в сложившихся обстоятельствах он не мог позволить себе медлить, давая себе, много времени на размышления. От епископа требовались действия иначе, зачем Лорд Гвидеон пригласил инквизицию на свои земли?
-Не слишком ли рано?
- Предлагаешь подождать? – Чтобы наверняка эта деревня разделила участь двух других. Они и так потеряли много времени, люди уже гибли. Не поворачиваясь к барону Бофорт смотрел на Мьель. Женщина выглядела недовольной, что и следовало ожидать от лекаря. За много лет Фридгар уже привык, что лишь единицы разделяют методы инквизиции, не говоря уже о понимании. Не он первый начал этот крестовый поход против ереси, ученые мужи были куда осведомленней дремучей травницы, когда принимали решения и писали законы, которым сейчас следовали святые отцы, такие как Бофорт или тот инквизитор, что возвел на костер обнаруженную им ведьму.
-Душно
- А у меня зуб на зуб не попадает. – Очень удивился епископ, раздумывающий отправить послушника за своей шубой. Кажется, хозяева не переставали экономить хворост даже сейчас, когда их убогую обитель посетили высокопоставленные гости. – Гвидеон?
Поднявшись следом за ним, епископ непонимающе проследил за взлетевшей со своего места Мьелль.
- Стойте – Выслушав вердикт, Бофорт в стороне не остался.
Когда Мьелль вернулась, барон был все еще жив. С трудом, с огромным трудом, епископ, корчмарь  и послушник перетащили неподъемного рыцаря  наверх, где   придали ему горизонтальное положение. И сейчас он возлежал частично на лавке, не считая головы, которая удобно уместилась на коленях Бофорта. Ободрав себе пальцы, мальчишка послушник сумел справиться с кирасой барона. Распахнув тому куртку на груди, чтобы тому было легче дышать. Фридгар прикладывал к его лицу и шее полоску ткани прополощенную в холодной воде, не забывая при этом утешать больного.
- Не хочешь исповедоваться, пока находишься в ясном уме и трезвой памяти? Кстати о памяти у тебя есть тот, кому ты можешь передать права на свое состояние и земли? Не хочется войны внутри страны, если умрешь, не назначив приемника.
Взгляд мужчина при этом было обеспокоенным. Придерживая чужую голову, Бофорт отогнул угол ткани на его груди и попробовал оттереть то, что ему не понравилось. Упрямое пятно клещом впилось в грудь барона.
- Проклятье. – Шепотом, выругался епископ, перед тем как отправить мальчишку за своими лекарями. Сам Бофорт был достаточно образован, чтобы с ходу распознать болезнь, пусть первым ее заметил не он. Дерзкое высказывание Торвальд мужчина пропустил мимо ушей, было не до нее. Дарион не должен был потерять такого верного слугу как   Хоула Гвидеона, еще назначит какого-нибудь лицедея на его место, дрессируй его потом.
Придерживая голову больного, Бофорт удивленно посмотрел на Мьелль, не сразу сообразив, что вопрос она задала ему.
- Я оценил вашу иронию и поверьте, мне не доставляет удовольствие отнимать жизни, чтобы вы не думали о церкви. Что до магии, мне доводилось встречать несколько видов колдовства, оборотни, колдуны наводящие порчу и….
Перед глазами встала младшая дочь, налагающая руки на слуг, красный кровавый цветок закрывающий свои лепестки и буквально исчезающий на глазах.

-Что произошло?- вырвавшись из спасительного забытья, спросил Хоул, прежде чем ответить Фридгару. Последнее, что он помнил, это как ему не дали выйти на улицу, объявив, что он болен. Дальше все как в тумане. В плотном тумане из боли и судорог. И теперь он здесь. Он помнил, как жена его укладывала его на колени головой и гладила.- Фридгар, где я? Что с моими людьми и какого черта я валяюсь в кровати?
Он попытался было подняться, однако рука подкосилась. Слабость ударила так, что в голове снова помутнело. Опрокинувшись обратно на постель спиной, барон вздохнул. Под своими людьми он подразумевал как свиту, так и жителей деревни. Не терпелось спросить, что там с поимкой ведьмы, что с заразой, сколько он провалялся в этой кровати, какого черта у Фридгара трясется нога, но язык лежал во рту, как сытый сом на дне омута - никак не желая шевелиться. Злясь на свою беспомощность, Гвидеон еще раз поднялся на локте и зажмурился, пропуская перед глазами рой белых мух вперемежку с сугробами снега. Как и любой здоровый мужчина, Хоул не любил болеть и чувствовать себя ущербным, каковым сейчас являлся.
-Где чужеземка?- тихо спросил он, напрягаясь так, будто отмахал бегом без передышки лиг тридцать и упал в холодную реку.- Что у тебя с ногой?
Гвидеон резко поднялся, опуская ноги на пол, и чуть не потерял сознание. Поймав ускользающее сознание в слабый еще кулак воли, барон выпрямился и поморгал. От напряжения он аж взмок.
Было слишком много вопросов, которые требовали ответа. И если сейчас Бофорт попробует уложить Гвидеона обратно в кровать, то.. Барон не знал наверняка, что именно, но ничего хорошего.
И только после того, как перед глазами перестали мельтешить белые пятна, магистр рискнул посмотреть на неоттертую ладонь. Оказалось, что ладонь была чистой. Хоул поискал взглядом сапоги, но не нашел. Нахмурился и поджал ноги, по которым сквозило, если их ставить на пол.
-Ну, Фридгар, сколько времени прошло, сколько я провалялся кулем?
Хотелось бы услышать, что все проблемы решены, ведьма поймана и зараза чудесным образом побеждена, однако чутье подсказывало, что нихрена это не так и придется еще попотеть, чтобы найти ведьму или ведьмака, которая сотворила это проклятье.