Ее гордость была втоптана в вязкую грязь у дверей таверны "Кракен", которая радушно приняла ее на эту ночь. Странным образом Тиль отличался от Балморы - оба острова находились на юге, оба были известны либеральными нравами, но климат и люди были здесь столь разными, что хотелось выть от страха. И даже здесь, такая мелочь - утопить свою гордость в сухом горячем песке было куда приятнее, чем в чавкающей грязи, насквозь пропахшей потом, ссаньем и ромом. Ей приходилось задирать столу до самых колен, чтобы пробраться ко входу. Здесь никто не стелил ей ковры, никто не кидался под ноги, ожидая, чтобы та прошла по их спинам. Теперь она была полноправным номархом Балморы, а свободный и своенравный Тиль плевать хотел на ее регалии и статус.
     Флавия с отвращением сбросила испорченные сандалии, едва ее ноги коснулись деревянного пола "Кракена". Она чувствовала себя оскверненной, грязной, и вовсе не потому, что ей пришлось пробираться по ужасной земле, перед этим маринуясь в душных залах, где проходил совет. Куда большее недовольство ей принесла необходимость просить. Не требовать, но умолять. Она была уверена, что Фицрой вспомнит об их былых приключениях и скажет пару слов в ее защиту. Она надеялась, что Лоу вспомнит о былых временах, и станет рад оказать ей поддержку. Она жаждала, чтобы Хоук вообще унесло волнами и та не явилась на Совет. Однако все пошло не по ее плану. Чувствуя злость, смешанную с досадой, Домицилла поднялась в собственные покои и позволила рабыне, путешествующей с ней, омыть ее ноги.
     Ощущение скверны немного отпустило. Однако невнятная тревога, копошащаяся, словно трупные черви, в ее грудине, все еще снедала женщину. Флавия мерила шагами комнату, прокручивая на пальцах перстни и теребя браслеты. В конце концов, психанув, она стянула все драгоценности и побросала на прикроватную тумбочку. Неожиданный жест всколыхнул целый поток воздуха, едва не потушивший большую часть свечей. Мечущиеся по комнате тени встрепенулись и разбежались по углам, а сама номархиня обессиленно упала на кровать.
     Флавия не знала, что так обеспокоило ее. Конечно, с одной стороны ее грызло ужасное чувство вины, зародившееся в ней, когда она впервые увидела в Совете Гордона. Однако оно не шло ни в какое сравнение с той обидой, которая была вызвана хладнокровием Маркуса, когда она вымаливала помощь у баронов. Ожидала ли она, что он кинется к ней с объятиями и обещанием защищать? Безусловно. Оправдались ли ее ожидания? Едва ли. Домицилла и рада была бы понимать, насколько иным человеком стал тот юный и обожаемый ею Гораций, однако недавнее ее спасение дало ей надежду на восстановление отношений между старыми друзьями. Она злилась, беспокоилась и злилась. Злилась на саму себя за ту глупость, которой смела поддаться, и потому не находила покоя. Единственное, на что ей оставалось надеяться, так это на очередной план Лоу, который он придумал прямо на ходу, однако посвятить в который он не счел ее нужным. Старый матрас скрипнул, и женщина невольно поежилась, подумав, не найдет ли она посреди ночи клопа. Конечно, она выкупила "лучшую комнату" в "лучшей таверне", однако владелицей "Кракена" значилась Ахура, а эта женщина, казалось, невзлюбила Флавию с первых ее слов, поэтому ожидать можно было чего угодно.
     Потерев висок, женщина уткнулась лицом в колени и просидела так несколько минут, ожидая не ясно чего. Ей бы следовало ложиться, однако сон не шел, и она всерьез подумывала о прогулке по ночному Тилю, которую осуществила бы, если бы не боялась оказаться без головы за первым же поворотом. Из оцепенения женщину вывел стук в дверь, и она резко подняла голову. Сердце начало биться чаще, и Флавия напомнила себе крошечного кролика, каких жрицы приносят в жертвы, за миг до смерти.
     Едва касаясь пальцами пола, на цыпочках она подкралась к двери и щелкнула замком. С протяжным скрипом дверь поддалась, впуская в сень ее покоев капитана "Мертвой воды". Номархиня даже не успела отреагировать, как мужчина уже закрывал за собой все пути к отступлению. Впрочем, она и не собиралась отступать. Несколько секунд разглядывая лицо Лоу, Флавия мягко подалась вперед на прикосновение его ладони к лицу.
     - Марк, - не сдержавшись, она припала к груди старого друга, уткнувшись в легкую полурасстегнутую рубашку. В нос ударил запах рома, такой сильный, будто одежда была пропитана им насквозь. Обычно такие вещи волновали ее мало, ведь Домициллу саму редко можно было застать без вина. Однако в этот вечер она оставалась трезва, и потому невольно отшатнулась, не придав, впрочем, лицу какой-либо гримасы.
     - Что она сделала с тобой... - Флавия проводит кончиками пальцем по шраму вокруг глазницы с искусственным глазом. Вопреки ожиданиям, на не чувствует отвращения к вынужденному уродству, даже напротив. Он лишился глаза из-за нее, и номархиня ощущает лишь благодарность и жалость. Ей бы следовало подарить ему лучший протез в Хельме, знала бы она об этом раньше.
     Слова застревают у нее в горле. Так много вопросов, так много невысказанного, столько упреков и слов благодарности, что язык немеет и перестает слушаться. Почувствовав, наконец, неловкость, Флавия отступает на шаг назад, осознавая, что, возможно, и ей следовало бы приобщиться к тильскому напитку, который здесь хлебают заместо воды. Возможно, так она сумела бы найти точки соприкосновения с человеком, с которым некогда была очень близка, быстрее. Впрочем, отбросив эту идею, Домицилла обнимает себя руками и откашливается. Несмотря на все обуревавшие ее в один момент чувства, она вспоминает и о том, что теперь она номарх, и о своей неуверенности в некогда Марке Горации.
     - Так... зачем ты здесь? - она поднимает уже не испуганный, но все еще осторожный взгляд.

     Ее сознание металось, как раненная птица в тесной клетке. Оно билось о прутья, падало на засыпанный крошками пол, стонало от боли. Домицилла не знала, как ей вести себя и что думать. Годы шли, сменяясь десятилетиями, менялась и она сама и окружающие ее люди. Однако, если перемены в Клавдии, который всегда был подле нее, заметить было практически невозможно, то Марк Гораций каждый раз представал перед ее взором, как совершенно иной человек. Когда она впервые встретила его в плену у Эдвены, она вообще не подозревала о том, что ее старый друг еще жив. На Балморе поговаривали, что он сгинул сразу, как покинул остров. Увидев же мужчину этим утром, она поразилась еще больше. Как не отворачивался от нее Лоу, как не прятал лицо в тени или под длинными спутанными волосами, пустая глазница со шрамом на половину лица все равно привлекали ее внимание. Постаравшись отвести взгляд, Флавия не последовала примеру своего гостя и осталась стоять на ногах, вздохнув и налив себе кубок вина.
     - Так это неофициальный визит? Мне подать вино и кости? - Домицилла почти с умилением вспомнила, как в юношеские годы они часто крали родительское вино и прятались на заднем дворе в сени деревьев, играя в различные игры. Некоторые они придумывали сами. Что-то показывали заморские торговцы. В какие-то непременно встревал ее младший брат. Сладостное чувство ностальгии на миг заставляет черты лица барона преобразиться, и номархиня улыбается, но ее теплота встречается с его ледяным взглядом и вновь придает ей отстраненный вид.
     - Давно мы не общались, да? - женщина слушает его внимательно, с максимально серьезным выражением лица. Ей хочется триумфально рассмеяться, хотя бы ухмыльнуться, но вместо этого она складывает руки и мерно потягивает сладкое балморийское, с нотками граната. И пусть в его словах было много правды, они могли бы прозвучать адекватно в любой другой ситуации, но не в этой. Совет перенес продолжение переговоров на вечер следующего дня, а, значит, победа была куда ближе, чем казалось. Флавия не знала, чем ей похвастаться - приобретенными ранее навыками в ведении переговоров, или тесным знакомством с некоторыми баронами, которые, несмотря на всю свою суровость и неблагородность, уже оказывали ей довольно весомые услуги. Она даже хотела хмыкнуть, не он ли сам пожертвовал ради нее стольким, но вовремя сдержалась. Вместо этого женщина с шумом выдохнула и сжала губы. - Я приношу свои извинения за твой глаз, Марк. Но ты даже не представляешь, как много я успела сделать за эти годы, чтобы абсолютно и с определенной уверенностью надеяться на помощь совета. Я вижу этот мир намного реальнее, чем тебе кажется, и что-то мне подсказывает, что мой маленький спектакль зародил в их головах не только жажду прихлопнуть меня на месте.
     Женщина пожала плечами и подмигнула, с досадой отметив, что подобный жест пирату, к сожалению, уже недоступен. Однако обида, которая резанула по горлу, пока Маркус выливал на нее свои горькие, но правдивые речи, не сменилась жалостью. Ей так хотелось показать ему, что она тоже изменилась. Что вышла из тени брата, что научилась быть выносливой и прозорливой. Хотелось показать, как она выросла за эти годы - не только в росте и объемах, но и духовно. Но холодный взгляд мужчины настораживал ее, и Флавия душила каждое слово, едва оно просилось на язык. Было время, они могли сидеть на песке и разговаривать часами, не чувствуя никакой скованности. Было, но, к сожалению, прошло. Сглотнув ком, Домицилла наклонилась к кувшину с вином, но неожиданный вопрос заставил ее замереть в прежней позе.
     - Кого они выбрали новым номархом? Ты так и не понял, Марк? Я. Я - новый номарх Балморы. Вся власть, весь этот чертов остров в моих руках. И я готова лично перерезать глотки всем, кто откажется мне помогать. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить, пока шло это проклятое восстание, - холод неожиданно сковал ее грудную клетку, напомнив обо всех потерях, которые случились с ней за эти месяцы. Среди верениц изуродованных мертвых лиц больше всего выделялось его - Клавдия - и женщина отвернулась, чтобы Лоу не видел ее болезненного взгляда. Еще холоднее ей стало от мыслей о наследниках, которых у Флавии, несмотря на их тесные отношения с братом, за эти годы так и не появилось. С шумом вдохнув, она постаралась сделать свой тон максимально ровным, - и я не уверена, что у меня могут быть наследники.
     Этого она никому никогда не говорила, и не понимала, зачем делится сейчас с капитаном "Мертвой воды". Пока Клавдий был жив, ее мало волновал этот вопрос, весь наследников ждали от него, а она могла наслаждаться жизнью где-то у реки Квохор. Теперь же все обстояло иначе и, судя по наплыву просящихся к ней в мужья, ей бы следовало открыто заявить о том, что запрашиваемый ими товар может оказаться бракованным. Мотнув головой, Флавия внимательно посмотрела в лицо Маркуса, сощурив глаза.
     - А ты? Почему ты не пришел на помощь, когда твой дом на Балморе жгли эти ублюдки?

     Флавия не понимала, зачем этот человек явился к ней. Она надеялась на слова о том, что он рад ее видеть, на вопросы о том, жив ли его отец, возможно, на воспоминания об их детстве, а вместо этого получила тысячу упреков в свой адрес. Женщина не привыкла к такому обращению. Что бы ни случилось, ее авторитет всегда был признан даже ее врагами, и никто не позволял себе вести себя с ней, как с неразумной девчонкой. Как ужасно бывает, когда кто-то, кто был тебе так близок, неожиданно становится таким далеким. Она не могла бы сказать, что даже в то время испытывала какие-то трепетные чувства к пирату - лишь теплоту и, возможно, легкую юношескую заинтересованность. Однако она знала, что с его стороны эта заинтересованность носила совершенно иной характер, поэтому, видеть, как она вдруг пропала, было для нее непривычно. Это даже укололо ее и породило внутри острое желание вернуть ее, во что бы то не стало. Одумавшись, Домицилла, впрочем, пока решила с этим повременить.
     - Хоук чокнутая стерва, но не дура, - хмыкнула Флавия, все так же складывая руки на груди. Только ребенок не знал о вражде, которая теперь была между пираткой и номархиней, ведь слух о том, что Домицилла побывала в плену разлетелся не только всей Балморе, но и по Тилю. Поначалу Флавия не понимала, откуда у баронессы столь ярая ненависть к ней, однако, проведя в ее компании несколько дней, прониклась к ней абсолютно взаимными чувствами. Однако даже стойкая непереносимость одного ее вида не мешали ей признавать силу своего противника. Может быть, Эдвена и ненавидела Балмору, но она смогла бы оценить, каким сильным противником она может выступить в войне с узурпаторами Хельма. Поведя бровью, Флавия с обидой в голосе фыркнула, - благодарна тебе за твоих людей. Можешь сейчас же отпустить их, я уже большая девочка и могу постоять за себя сама.
     Женщина подернула плечиком, будто слова, сказанные ей, оставили на языке неприятное ощущение горечи. Бокал вина в ее руках перешел к новому хозяину, и она уже хотела возмутиться, но вовремя осеклась. Вместо этого она налила себе еще в стакан из-под воды и легонько коснулась его краем края бокала капитана в беззвучном тосте. В любой другой ситуации она даже предложила бы выпить ему на брудершафт, однако здравый смысл подсказывал, что с этим человеком игру придется вести иначе. А ведь она так искренне надеялась, что хотя бы в чьей-то компании на этом грязном и порочном острове сможет расслабиться. К сожалению, когда неожиданно становишься правителем целой страны, можешь забыть о расслаблении на вечность вперед. Вздохнув, она поморщилась, когда тот отозвался о Клавдии. Ей не нравилось, когда имя ее горячо любимого брата произносилось в нелицеприятном контексте.
     - На что ты намекаешь? - ощетинилась Домицилла. Внутренняя паника овладела ей, и женщина не успела вовремя сдержаться. Конечно, близкие соратники Клавдия и Флавии подозревали об отнюдь  не братских отношениях между родственниками, однако дальше нескольких рабов подобные слухи не распространялись, и сестра пропавшего номарха до сих пор бережно хранила их тайну. Она постаралась не нападать сразу, а поразмышлять логически - действительно ли Лоу имел ввиду их связь, или говорил о плохой наследственности? Ты слишком многому предаешь значение, - сказала она себе и с шумом выдохнула. Чтобы не разгневаться окончательно, женщина предпочла не возвращаться к этой теме и не подыскивать оправданий, целиком переключившись на все, что творилось именно здесь и сейчас. Ведь думать о другом мужчине в присутствии одного - непозволительно, даже если и мысли и чувства они вызывают совершенно разные.
     Откинув волну черных волосы за спину и обнажив ключицы, Флавия отпила большую часть стакана и вернула его на стол. Слова пирата загоняли ее в тупик, его близкое присутствие давило, а его тон заставлял ее чувствовать себя не правителем Балморы, а маленькой пристыженной девчонкой. Поэтому она отошла к окну, отворив его створки и втянула носом сладковатый вечерний воздух.
     - Номархиня, - поправила она, не глядя на Лоу и оперлась ладонями о подоконник, - монархом я стану, если смогу вернуть Балморе независимость. Тот же статус, кстати, получит и Редвин, если у нас все получится. Неплохая сделка, как по мне.
     Женщина повернулась, изогнув бровь и глубоко вздохнула. Стола цвета слоновой кости липла к взмокшему телу, и женщина невольно поправила ее, дабы та не выдала ничего лишнего глазам капитана. Тяжело иметь дело с мужчиной, когда не знаешь его отношения к тебе. Она думала, что хотя бы какая-то часть его чувств еще жила в нем, однако упреки, которыми он сыпал, говорили об обратном.
     - Выгода для тебя... - протянула она, задумавшись и окинув Маркуса взглядом. В нем все было другим - не только в его сознании, но и во внешности. И дело было даже не в шраме во все лицо, но в его голосе, взгляде, манере держать себя. От Флавии не ускользнуло, как он поморщился, пригубив вино. Ей было непривычно видеть его в тильской одежде, с отпущенными волосами и бородой. С другой стороны, несмотря на то, что он выглядел нетрадиционно для балморских канонов, она все еще находила его довольно привлекательным. Возможно, эта притягательность исходила изнутри - что ни говори, а женщины всегда любили сильных, даже грубых мужчин. Закусив губу, Домицилла постучала кончиком пальца по подбородку, - оба твоих дома станут свободными? Я не знаю. Чего ты хочешь? Если ты думаешь, что я забыла о своем обещании, то это не так.
     Она почти улыбнулась, произнося эти слова. До нее, наконец, начала доходить суть. Сам смысл, за которым Лоу явился в ее покои, едва закрылись двери после окончания Совета. Поэтому, обмахиваясь ладонью, женщина приготовилась слушать и внимать.

     С той же скоростью, с которой небо над жарким Тилем темнело, взгляд Флавии становился ярче и светлее. Было ли дело в выпитом вине или настроении, которое сменялось по-женски быстро, но женщина перестала ощущать, как сердце пытается проделать дыру в ее грудной клетке. Отпускал страх и отпускало отчаяние. Она уже давно научилась не романтизировать человеческую натуру, присваивая ей такие пороки, как благородство, честь и достоинство. По сути все, что ей требовалось, это узнать истинные намерения любого, с кем она имеет дело. Непонимание - худшее из наказаний, и лишь достигнув просветления, можно было ощутить умиротворение.
     Флавия заметно расслабилась, принимая условия игры. Плечи, скованные напряжением, опустились, сведенные брови смягчились и открыли сощуренные глаза. Вновь поправив волосы, женщина гордо подняла голову, когда пират резко приблизился к ней и даже не вздрогнула от его обжигающих сознание слов о наживе.
     - Тиль отравил твою кровь, как яд этой баронессы с болот, - ее голос становится тише, почти доходя до шепота. Домицилла мягко касается ладонью груди мужчины, словно стараясь нащупать, бьется ли еще сердце этого человека, способен ли он дышать, ведут ли его жизнь Муув и Тууб. Задумчиво отогнув край рубашки, Флавия обрисовала несколько сантиметров этого изгиба кончиком пальца, - кучка грязных моряков стала для тебя большей семьей, чем те, кто дали тебе жизнь. Это печально. Но терпимо.
     Она говорила это скорее для собственного успокоения, чтобы окончательно смириться с тем, что тот человек, которого она когда-то знала, как того и хотел Клавдий, сгинул. Слухи были правдивы, Марк Гораций был мертв. Его место занял Маркус Лоу, и даже его имя теперь было созвучно с языческим богом морей - Марисом. Все, что ей требовалось, это просто принять его, как нового человека и познакомиться с ним заново, не ожидая от мужчины того, что он был не в состоянии ей дать. Это было тяжело, и все же, возможно.
     Впрочем, пока номархиня была погружена в свои мысли о принятии, пират неожиданно схватил ее за запястье и приблизил его к глазам. Флавия до сих пор стеснялась своего уродливого ожога, который портил холеные руки, и с неприязнью вспоминала эпизод, благодаря которому получила его. Маркус попытался надавить на больное и неожиданно воззвать к тому, что она так старательно пыталась заглушить, поэтому вместо того, чтобы растаять, Домицилла послушно дает ему рассмотреть ее ладонь и уклончиво отстраняет ее.
     - Я была глупой, а не смелой. Видимо, мы все тогда не отличались особым умом, - жалит женщина, сжав губы. Ведь тогда, в те далекие времена, никто не просил его вступать с Клавдием в конфликт. Ее брат был лишь неопытным мальчишкой, который слишком буквально воспринимал все, что ему говорили, и был слишком привязан к собственной сестре. В то время их не связывали никакие отношения, кроме родственных, и при удачном раскладе Флавию вполне могли выдать замуж за Горация, если бы он вел себя грамотно и сдержано. Тогда не было бы никакого инцеста, не было бы восстания рабов, не было бы Тиля. Правый глаз Марка все еще был бы на месте, а пират и номархиня нежились бы сейчас в постели, а не жаловались на жизнь в таверне на краю света. Пока все эти картины проносились в голове Флавии, она невольно закусила губу, думая о том, желала ли бы она себе подобной жизни. Жизни без брата, который сломал ее психику, ее жизнь. Все эти годы она ненавидела его почти так же, как любила. Наверное, она бы с головой ушла в размышления о том, что могло бы быть, и чему никогда не свершиться, если бы не голос Маркуса, неожиданно достигший ее ушей.
     - Что-что? - она прыснула, сгибаясь пополам и прикрывая рот ладонью. Слезы выступили на серых глазах от внезапного приступа смеха. Флавия очень редко смеялась, поэтому голова шла кругом. В ее сознании не укладывалось, что творится с головой у Маркуса и зачем ему все это. Точнее, зачем ему это, он пояснил, но, честное слово, когда она говорила о том, что должна ему, последнее, о чем она думала, это о браке. - Ты хочешь, чтобы мы... чтобы я вышла за тебя замуж? Марк, это просто смешно. Брак с номархом - это не расписка, после которой ты сможешь играть в адмирала, а я буду хлестать плетью у себя на Балморе. Здесь все гораздо серьезнее и... глубже. Я бы не хотела провести тридцать лет без мужа, чтобы стать женой того, кто даже не захочет меня. Проси о чем угодно, но не об этом.
     Она перестает смеяться и даже тени улыбки не остается на загорелом лице. Возможно, в его словах был смысл, и она вполне понимала, насколько выгодным может оказаться подобный союз. Однако последние несколько месяцев она отвергала десятки мужчин не для того, чтобы вступить в брак с человеком, который демонстрирует полную незаинтересованность ею. Политика политикой, но, прежде всего, Домицилла была женщиной, пусть и немного своеобразной.

     Как может резко измениться настроение в комнате всего лишь из-за пары слов. Атмосфера изменялась со скоростью буйного ветра портовой Виргаты, перепадами лавируя от ненависти до почти-возбуждения, от спокойствия до нервозной дрожи. Сейчас воздух стал столь тяжелым, что Флавия могла ощутить его меж собственных пальцев. Он имел свежесть вечерней прохлады и влажность тела мужчины, с груди которого она так и не убрала ладонь. Лоу казался непробиваемым изваянием, на которого почти не действовали ее уловки, но все же от большинства привычек избавиться сложно, как ни старайся. А она привыкла к тому, что тактильный контакт располагает к себе даже самых неприступных людей.
     Когда он заговорил о свадьбе, ее состояние, конечно, резко изменилось. Первая волна неожиданности сошла и дала ей возможность все обдумать, без возгласов о том, как это смешно. Да и рассмешило ее вовсе не возможность стать замужней дамой, продав себя пиратскому барону, а то, что сама подобная мысль закралась в эту свободолюбивую голову. Стоит отдать Домицилле должное - она не потрудилась навести справки о том, чем жил ее старый приятель все эти годы. Она знала о нем лишь самые очевидные вещи, вовсе не вникая в то, что его интересовало, чему он отдавал предпочтение и даже где обитал вне плаваний. Ей было даже не известно, была ли у него постоянная женщина или какие-то бастарды, а ведь подобные вещи всплывают в голове почти брошенной девчонки одними из первых. Вплоть до сегодняшнего дня он в ее голове имел образ того самого Марка, которого она когда-то знала, и, едва она стала мириться с тем, что этот человек исчез навсегда, судьба преподнесла ей этот странный сюрприз. Посерьезнев, Флавия всматривалась в лицо Лоу, стараясь разглядеть в нем причину такой перемены. Пришел ли он сюда изначально с подобным предложением, или оно возникло у него в процессе их странной беседы?
     - Это было пятнадцать лет назад. Ты сам сказал, - она опускает черные ресницы, тяжело вздыхая, и ее грудная клетка мерно поднимается и опускается в ритм. Слова, не брошенные им сгоряча, как прежние, а старательно выверенные, странным образом врезались в сознание. Флавия всегда знала, что Марк что-то испытывал к ней, по крайней мере, как юной девчонке с горячей кровью и поддавшейся власти гормонов, ей очень хотелось в это верить. Однако она никогда не слышала от него откровенных признаний, в которых он честно говорил ей о том, что она ничего не придумала. Ей даже захотелось улыбнуться и обнять его, сказать, что теперь Клавдия нет, а она так нуждается в ком-то, кто мог бы заполнить ту отвратительную пустоту, образовавшуюся у нее в сердце. Но здравый смысл вовремя остановил женщину, и она осеклась, успев лишь убрать руки и опереться ими о подоконник. Все это уже прошло, - твердила она себе. Не стоит ворошить прошлое.
     - Так или иначе... я не верю, что ты сможешь состоять со мной в браке теперь. Я не вышла замуж исключительно по расчету в двадцать, не выйду и сейчас. Если ты не докажешь мне, что у тебя остались ко мне хоть какие-то чувства, я прошу тебя требовать у меня иного.
     Эти слова даются ей нелегко. Каждое из них сопровождается легким уколом в груди, и Домицилла сердится на саму себя за то, что смеет демонстрировать подобную слабость при Маркусе. Муув, как олицетворение всего светлого, крепко вцепился в глотку своего брата Тууба, стараясь вырвать из него победу над сознанием номархини. Она одновременно и желает, чтобы пират поддался на ее манипуляции, и искренне надеется добиться от него правды. Или, хотя бы, сострадания. Если он и правда, как ей кажется, оставил все в прошлом, неужели хотя бы не проявит жалости к давно забытой любви и не позволит ей хотя бы надеяться на то, что когда-нибудь она сможет обрести то пресловутое женское счастье? Она может пожаловать ему богатства, может договориться о браке с девушкой из древнего патрицианского рода, которая будет менее требовательна к своему супругу и станет только счастливее от того, что не он будет согревать ее холодными балморскими ночами. Она может многое, и все же что-то мешает ей предложить альтернативы, поэтому Флавия только поднимает опущенный ранее взгляд, встречаясь глазами с его единственным ярко-голубым и блеклым протезом. Дышать становится заметно сложнее. Занятная особенность Тиля - ночью здесь было почти так же жарко, как и днем.

Отредактировано Flavia Domitilla (2015-04-02 23:13:36)

Tell them what I hoped would be
Impossible...
     Нельзя было сказать, будто она не ожидала этого. Будто не хотела этого. Будто не жаждала этого всем своим естеством. Флавии Домицилле уже давно было не пятнадцать лет, когда она не осознавала ни собственной силы, ни привлекательности. Она знала, как действует на мужчин и пользовалась этим. Она помнила, чем обычно заканчиваются подобные разговоры. Именно к этому она, в итоге, и вела. Когда-нибудь ей бы следовало оставить свои бесконечные игры и просто поддаться тому, что люди зовут "отношениями" с людьми, искренними и расслабленными, где нет места манипулированию, притворству и уловкам. Когда-нибудь, но не сейчас.
     Флавия легко поддалась сильным рукам пирата, подхватившим ее и усадившим на подоконник. Глаза все еще выражали беспокойство и смятение, однако ноги женщины по инерции сомкнулись вокруг бедер барона. Точно так же, как секунду назад он притянул ее к себе, Домицилла прижалась к мужчине и легко ответила на поцелуй. Для нее подобный скачок в общении казался столь же естественным, как если бы Лоу вдруг заговорил о погоде или политической ситуации на Балморе. Поэтому Флавия лишь расслабилась на несколько мгновений, поддавшись этому небольшому приступу страсти, ощущая сладковатый привкус рома на чужих губах, мягко прикусывая их. Руки взметнулись вверх, спрятав пальцы в пшеничных волосах, но на этом она и остановилась. Их тела были так плотно прижаты друг к другу, что женщина чувствовала, как напрягаются мышцы пирата и как слегка сбилось ее собственное дыхание. Однако, несмотря на негласное правило, согласно которому подобные поцелуи должны продолжиться срыванием одежды, номархиня не предпринимала никаких попыток к дальнейшему сближению. Даже больше - когда неожиданный порыв ветра вкупе с руками Маркуса отогнули юбку ее столы, женщина вдруг схватила барона за волосы и потянула назад, оторвавшись от его теплых губ.
     - Ну и как? - почти с усмешкой поинтересовалась она, будто спрашивала о недавно продегустированном блюде. Взгляд из-под тяжелых век, темный язык, слизывающий с губ последнюю влагу. Позволив себе несколько мгновений держать капитана за волосы, женщина откинулась, вновь уперевшись ладонями в подоконник и поправив столу на тех местах, где она успела обнажить ее тело больше положенного. - Чувствуешь что-то? - она говорила о тех самых чувствах, которые Лоу мог бы пронести с собой через эти годы, или надеялась услышать, что в не пробудятся какие-то новые? Потому что сама она довольно отчетливо ощутила, как юная и неопытная дочь номарха вдруг радостно заплясала в ее голове, и это укололо Домициллу, которая с роду не испытывала такой странной и... невинной победы.
     Флавия четко осознавала две прописные истины. Во-первых, конечно, мужчина мог наплести любой женщине все, что она хочет услышать, если им овладевает желание. Особы слабого пола падки на обещания, и кто, как ни она, мог знать об этом так много. Ведь она сама не раз разводила юных и неопытных рабынь, которые стеснялись ублажить свою хозяйку, сулив им уважение, свободу и особое положение в ее доме. И она же не раз пожимала плечами на утро, делая вид, что все забыла и вообще подобных слов произнести не могла. Поэтому Флавия внимательно вглядывалась в лицо Лоу, стараясь заметить малейшую перемену в нем. Во-вторых, она понимала, с кем имеет дело. Она знала многих пиратов, и знала, какое количество женщин у них обычно бывает. Изголодавшись по чужому телу, они, порою, готовы брать в борделях первую свободную девку и любить ее, словно богиню, всю ночь напролет. Для них секс не был тем таинством, которое царило на материке, поэтому любые, даже самые непривлекательные барышни сбегали на Тиль в поисках своего счастья. Если кровь мужчины и впрямь была отравлена этим порочным островом, он мог бы так же целовать и зажимать в этой комнате любую другую. И это задевало Флавию, которая, по иронию судьбы, сама мало чем отличалась от пиратов. Не то, чтобы она была совсем не разборчива в связях, даже напротив, она всегда очень тщательно подходила к выбору любовников. Просто... Домицилла не видела ничего постыдного в том, чтобы предаться страсти с кем-то, кто может возбудить в тебе желание. А это, если говорить откровенно, не такое уж сложное дело.
     - Подобного ты ожидал, когда покидал меня, Марк? - номархиня выпрямляется и кладет ладони мужчине на лицо, мягко поглаживая его. Пальцы вновь скользят по спутанным волосам, обрисовывая ими контур скул и подбородка, то и дело касаясь шеи и ключиц. Она старается не прикасаться к шраму - ей тоже в первое время не нравилось, когда на ее маленьком недостатке акцентировали внимание. Большую часть времени человек испытывает необходимость быть особенным, однако иногда ему нужно и просто почувствовать себя нормальным. Ноги, которые она свободно опустила, когда прервала поцелуй, вновь сжимаются на бедрах барона. Флавия и не заметила, как протестующее сознание вновь соединило в себе образ балморского патриция и грозного капитана. Ее голос звучит мягко и тихо, голова склоняется набок, а губы растягиваются в улыбке. Ее плоть податлива и кажется, что женщина готова замурлыкать, точно слабый котенок, однако слова, исторгаемые из ее рта, противоречат ее виду, - мои поцелуи не так хороши, как те, что дарят портовые девки. Уверена, они хорошо натренировали тебя, и не только в этом. Но настолько ли, чтобы ты смог изображать подобную страсть всю жизнь?
     Домицилла изгибает бровь. Руки, хаотично блуждавшие у лица и груди Лоу, замирают на его животе, скрытом под влажной рубахой. И чего, в самом деле, она пыталась добиться? Самое ужасное было в том, что номархиня не знала об этом сама.

Отредактировано Flavia Domitilla (2015-04-03 03:29:52)

     Стоило ли говорить, что номархиня слегка дрожала в руках Лоу, словно юная девчонка,  никогда не бывшая с мужчиной? Для нее все одновременно было так привычно, и все же в новинку. Она знавала многих, но никогда не думала о том, что познать его. Долгие годы его образ в ее голове идеализировался и разрушался, но неизменно вновь восстанавливался в образ человека, достойного ее общества, причем не только за беседой, но и в постели. Она была из тех женщин, которые не стеснялись представлять себе различные сцены с героями своих фантазий, мучаясь от бессонницы долгими ночами. Все, казалось бы, было именно так, как должно было быть, однако чего Домицилла не представляла тогда, это того приятного напряжения, который может возникнуть при борьбе двух достойных соперников.
     - Совсем не играть? - Флавия улыбается, невинно смотря снизу вверх, устраивая ладонь на шее мужчины. Горячая влажная кожа скользит под тонкими пальцами, подушечки которых поглаживают его затылок и вновь поднимаются к волосам. Спина выгибается, когда женщина приближает лицо к Лицу Лоу и целует его в уголок губ. Вторая ладонь ложится на левую ключицу и скользит вверх, стягивая тяжелую просоленную куртку с плеча барона.
     Так просто сказать, и так непросто сделать. В ее жизни произошло достаточно событий, которые сделали ее именной такой, какой она является в итоге. Многие из них были из разряда тех, о которых стоит жалеть. Некоторые хвастают правильными решениями и мудрыми поступками. Были даже такие, которые, вне зависимости от ее воли, делали ее существование чуточку краше. Так или иначе, из каждого такого события она выносила определенный урок, и эти уроки, словно умелые руки мастера вытачивали ее целостный образ. Не играть для нее - все равно, что потерять его частицу, все равно что отрубить руки у каменного изваяния. И пусть с годами может оказаться, что отсутствие передних конечностей только украшает эту скульптуру, расстаться с чем-то, без чего не представляешь себя, всегда бывает довольно сложно.
     Верила ли Флавия Маркусу? Едва ли. Нравилась ли ей его реакция? Возможно. Она все еще металась, словно трепетная пташка, не зная, как ей воспринимать мужчину перед собой. Однако чем настойчивее его пальцы впивались в кожу ее бедер, чем ярче блеск в ясной радужке голубого глаза, тем горячее становится дыхание женщины. Тем легче ей принять решение о своих дальнейших действиях. Ей уже все равно, кто перед ней - ее старый друг или жестокий пиратский барон; все, что действительно становится важным, это то, что он действительно хочет ее. Нет никаких гарантий, что это желание не вынужденное, не часть стратегии или хитрого плана. Нет также гарантий, что в следующую их встречу он не отвернется от нее и не опустит руки, если она пожелает их одернуть. А она имела эту ужасную привычку сначала отвергать, чтобы дать ему возможность проявить собственную силу. Собственный характер. Каждой, даже самой сильной женщине, нужен мужчина, который будет намного сильнее ее. И Домицилла не была исключением.
     Сглотнув, Флавия шумно вздыхает, и кладет ладонь на поясницу Маркуса. Пары легких движений хватает, чтобы выправить рубашку и, зацепив пальцем внутреннюю сторону брюк под ремнем, провести по коже к самой пряжке. Ловкие руки быстро справляются с этим аксессуаром, и теперь одному Мууву - или Марису? - известно, на чем держались штаны мужчины. Домицилла возвращается к плечам пирата, стягивая с них куртку. Медленно, наслаждаясь каждой секундой, каждым плавным движением, словно вскрывая упаковку долгожданного подарка. Дышать становится все тяжелее и, чувствуя, что она целиком согласна со своим ночным гостем, Флавия откидывает черные волосы за спину.
     - Так возьми, - почти шепотом произносит номархиня и кладет шершавую мужскую ладонь себе на левую грудь. Тонкая ткань столы без труда позволяет различить малейший рельеф, как ее плоти, так и его руки. Подобное прикосновение отдается мягкой тягой внизу живота, и Домицилла облизывает губы. Ее глаза победно горят, однако она не спешит стягивать одежду до конца ни с барона, ни с себя. Теплый ночной ветер путается в длинных волосах, в мыслях, в длинных юбках светлой столы. Обнаженные до самых бедер ноги еще крепче сжимаются, приближая к ней мужчину так, что межу их телами совсем не остается просвета. Запуская свободную руку в волосы капитана "Мертвой воды", Фавия уже сама целует его - совсем не так, как в первый раз, будто пытаясь выпить все его жизненные соки. Раздевай и властвуй.

Отредактировано Flavia Domitilla (2015-04-03 23:19:28)

     Чтобы не случилось после, эта игра строила свеч. Флавия словно родилась для того, чтобы постоянно думать о последствиях. Просчитывать все на несколько шагов вперед. Постоянно планировать свой завтрашний день. Ей бы и хотелось наслаждаться пресловутым "здесь и сейчас", однако природа не позволила ей подобной роскоши. Она была не просто женщиной, родившейся в правящей династии Балморы, она была первенцем. И ее младший брат, который до смерти собственного отца не ждал, что действительно станет следующим номархом, был совершенно не готов к власти, сосредоточенной в его руках. Тогда как она, надеясь на нее, вынуждена была отказаться от прав на престол, уступив Клавдию. Вопреки ожиданиям, это не злило Флавию, потому что ей все равно удавалось править островом в тени родного брата. И это заставляло ее все время быть на чеку, задумываясь о возможном будущем для нее и ее страны.
     Постоянная нервозность, которую ощущала Домицилла долгие годы, однако, отошла на второй план. "Я не знаю, будь что будет, наливайте, барон". Смекнув, что, даже если их возможный союз не приведет ни к чему хорошему, она вполне не против, чтобы эти сильные руки продолжали ласкать ее еще не раз и не два, женщина расслабилась и отдалась ситуации. Ей на долю секунды даже стало смешно от того, каким странным испытаниям ей предстояло подвергнуть пирата, чтобы тот доказал, что действительно достоин заключения брака между патрициями. Однако, как бы забавно и абсурдно это не звучало, пока Лоу справлялся с ними превосходно. Испустив едва слышимый стон, когда ткань ее столы треснула, срываясь с плеч, Флавия крепко обняла мужчину и позволила ему сменить место дислокации. Ей нравился тот напор, который неожиданно пробудился в Лоу. Она всегда страшилась того, что сильные и властные мужчины за закрытыми дверьми превращаются в слабовольных котят, поэтому боялась сделать лишнее движение, полностью подчиняясь своему союзнику. Оставшись совершенно нагой, женщина стянула с Маркуса последний предмет одежды и, потянув его за собой, опустилась на кровать. Ощущение того, что все происходило абсолютно правильно, но до безумия нелогично, не покидало ее, поэтому, сплетая свое тело с его, Домицилла на секунду остановилась, прекратив покрывать горячую кожу барона страстными поцелуями. Если шанс сбежать и был, то сейчас для него самое время. Отдышавшись, женщина убрала от лица спутавшиеся волосы.
     - Ладно-ладно, я верю тебе, можешь больше не... - она хотела договорить, убедить его в том, что он доказал, что в случае чего, сможет легко взять предполагаемую жену. Тщетная попытка вразумить саму себя и мужчину рядом с собой, дать последнюю возможность избежать близости, последствия которой могут стать очень опасными. Разум, который обычно приказывал становиться сиюминутно, впрочем, лениво сдался и уступил желаниям плоти. Мотнув головой и давая мужчине понять, что он может забыть все ею сказанное, Флавия нежно укусила его за нижнюю губу, слегка оттянув ее и нашла запястья Маркуса, сжав их пальцами. Ей понадобилось применить все оставшиеся силы, чтобы перевернуть пирата и оказаться прямо над ним, прижимая его руки к мягким накрахмаленным простыням. Коварно ухмыльнувшись, номархиня покрыла горячими поцелуями грудь пирата, ведя дорожку к исчерченному мышцами животу, а потом, так же резко, как минуту назад сменив положение, сжала ногами его бедра и оседлала мужчину. Охваченные желанием тела, наконец, воссоединились, и Флавия снова издала сладострастный стон. Спина изогнулась, черный водопад волос рассыпался по обнаженным плечам. Руки на запястьях разжались, расслабленно опустившись на живот и лишь слегка вцепившись ногтями в просоленную морем кожу.
     Все былые мысли, как это и положено, мигом покинули забитую делами голову Домициллы. Даже если на утро она не найдет его в своей постели, даже если это маленькое приключение - вина исключительно ее собственного голода по мужской ласке, и избытка рома в крови Маркуса, оно все равно стоило каждой своей секунды. Потому что даже на эти несколько минут он сумел подарить ей настолько яркое ощущение собственной свободы, окунув ее в прекрасные мгновения прошлого, легкой ностальгией скопившиеся в темных уголках ее сознания. И это оказалось настолько не похожим ни на одну ту связь, которую Флавия когда-либо испытывала, что ее движения резко замедлились, а, прикрытые от удовольствия глаза, распахнулись. Нет, во что бы то ни стало, она уже сама не хотела отпускать этого мужчину от себя, ни сейчас, ни в будущем.

Отредактировано Flavia Domitilla (2015-04-05 17:44:17)

I'll let you set the pace cause I'm not thinking straight
My head's spinning around, I can't see clear no more
What are you waiting for?
     Основная проблема любой женщины в постели - неподходящий мужчина. Тууб и Муув не наделили женщин способностью получать удовольствие от процесса совокупления в той же мере, что и мужчину. Каждый новый партнер обещал ей либо пан, либо пропал. Исследуя каждого нового любовника, женщина вынуждена ставить на то, что либо степень ее удовлетворения будет подобна величайшему наслаждению, либо она не получит ее вовсе. У Флавии было немного подруг, но даже те единицы не чураливирсь делиться своими постельными секретами с царицей. Все они, как одна, предпочитали мужчин нежных, старательных, растягивающих процесс прелюдии едва и не на часы. Пресытившиеся собственными мужьями матроны искали утешения в умелых руках музыкантов, лекарей или даже других матрон. Флавия же с сомнением на лице кивала и горячо одобряла подобный выбор, однако в глубине души не могла согласиться ни с одной из них.
     Домицилла была женщиной сильной, с мужским характером и надломленной психикой. Ее единственный постоянный партнер никогда не проявлял к ней открыто сильных чувств, однако овладевал ей с таким напором и силой, будто она была его пленницей, не желающей отдаться ему. Поначалу Флавии это было неприятно, иногда даже больно и унизительно. Со временем же она настолько привыкла к подобному, что нежные руки рабынь и осторожные действия рабов уже не могли принести ей такого удовольствия. Именно поэтому у нее было их так много - каждый надоедал уже после первого раза. Может быть, номархиня и согласилась бы с тем, что нежные любовники доставляют определенное физическое удовольствие, но, как настоящей женщине, ей была важна и ментальная сторона этого вопроса. Ее извращенному сознанию куда больше нравилось знать, что она настолько желанна, что мужчина не может сдерживать себя. Что он жаждет насытиться ею как можно скорее, буквально оставив без сил и измотав до предела. Поэтому Домицилла, которой обычно нравилось контролировать ситуацию, находясь сверху, приятно удивилась, когда Лоу резко переверну ее на лопатки. Он сжал ее запястья, почти лишив возможности двигаться, как еще несколько минут назад сделала она. Улыбнувшись и закусив губу, женщина ощутила, как сбилось ее дыхание, как отчаянно не хватало воздуха, как заныла от приятной боли каждая мышца поверженного тела. Посмотрев на Маркуса не то испуганно, не то благодарно, она с шумом выдохнула, издав тонкое "ох" и горячим шепотом обожгла шею мужчины.
     - ... не останавливайся.
     Предприняв тщетную попытку высвободиться из желанного плена, номархиня закинула обе ноги на бедра мужчины и отдалась моменту полного наслаждения. Ее разум больше не затуманивался никакими лишними мыслями; глаза видели лишь лицо Маркуса, нос слышал лишь аромат его влажной кожи, до ушей доносились лишь частые вздохи, стоны и рычание, наполнившие крохотную комнатку. Каждый сантиметр ее тела словно ожил под опытными руками пиратского барона, дрожа, подчиняясь, ощущая каждое прикосновение со стократной чувствительностью. Возможно, подождать с замужеством за этим человеком пятнадцать лет было самым верным решением в ее жизни - едва ли бы они юные и неопытные могли бы оценить тела друг друга тогда. Да и не только тела. В какой-то момент Флавия осознала, что ей до безумия нравится тот человек, которым стал Маркус. Властный, сильный, требовательный, он с легкостью мог бы подавить ее буйный нрав.
     Словно пытаясь что-то доказать номархине, пиратский барон двигался все резче и напористее, заставляя женщину выгибаться сильнее, стонать громче, прижиматься к нему все ближе. Понимая, что большинство его сил уходит на это, она, наконец, смогла вырвать руки из его сильных ладоней и вскинуть их на спину своего любовника. Ногти снова впились в кожу, оставляя за собой алые полосы от лопаток до самых ягодиц, пальцы жадно исследовали новое тело, губы все еще не могли напиться страстными поцелуями, оставляющими сладкий привкус рома во рту. Если для того, чтобы пробуждать подобную страсть, нужно злить и раззадоривать капитана "Мертвой воды", Флавия была готова делать это хоть каждый день. Потому что тот спектр удовольствия, неожиданно открывшийся ей, стоил любых жертв.
     Она не знала, сколько прошло времени. Казалось - века, на самом деле, лишь несколько коротких мгновений. Уследить за временем было невозможно, когда женщина вдруг испытала наивысший пик наслаждения. Из груди вырвался громкий беспомощный стон, который проконтролировать ей не удалось, и от того в голове внезапно родилась мысль о том, что окно бы им следовало прикрыть. Впрочем, это ведь Тиль - остров, на котором из каждой таверны слышатся звуки секса, поэтому было бы почти грустно оставлять случайных прохожих Рамия без привычной музыки для их ушей. В последний раз двигая бедрами, Домицилла ощутила, что не находит в себе сил больше ни на один жест и расслабленно откинулась на простынях. Судя по состоянию Лоу, тот тоже был готов, и Флавия завершила их странные переговоры печатью собственного поцелуя - скорее благодарного, чем страстного.
     - Начинаю понимать, что твое предложение было не таким уж и смешным, - пытаясь восстановить дыхание, сказала Флавия, повернув голову и улыбнувшись Маркусу. Ее дрожащие пальцы вновь погрузились в длинные светлые волосы, уже немного мягче, чем прежде. Женщина заметно повеселела и не могла скрыть ни довольной улыбки, ни собственной слабости, которую вынуждена была испытать в компании более сильного мужчины.

Отредактировано Flavia Domitilla (2015-04-09 01:00:13)