Воды Белого залива встречали "Аделаиду" мирным штилем, ласкаясь об обросшие ракушками бока скрипучего корпуса. Бриг медленно подходил к Рейнскому порту с зарифленными парусами, и очертания приземистых прибрежных построек становились все четче. Вскоре пейзаж оживился мечущимися фигурками - пиратский порт жил своей кипучей жизнью, и Гектор, наблюдающий за приближением берега со шкафута, сам готовился ступить наконец-то на твердую землю и влиться в разношерстную толпу.
Настроение у команды капитана Ди Сота было мрачное. Две недели бестолкового дрейфа и постоянная вероятность проснуться и обнаружить у себя признаки заразного брюшного тифа, который на борт могли притащить дезертиры с другого корабля, мало напоминали об освежающей морской прогулке. Понять, были ли разносчиками заразы незваные гости из той шлюпки, прилепившейся к борту брига, которых капитан легкомысленно поднял на борт, так и не довелось: их без долгих церемоний отправили обратно за борт. И теперь, после продленного изнурительным карантином плаванья, команда "Аделаиды" готовилась сойти на Рейнский берег - в унылом настроении, но в полном составе и относительно добром здравии. А могла бы изрядно поредеть, распространись тиф среди матросов. И всё же, Марис уберёг.
Пока капитану Диего предстоит не досчитаться только одного члена команды. Не самого заметного и важного, но с самого первого дня примеченного старпомом с "Дикого Быка" - и не зря.
- Юнга, тебя где черти носят? Вперрёд, сходни готовь! - Гектор вскинул подбородок, с легкостью открывая широкий обзор с высоты своего роста, и, глянув над головами снующих по палубе матросов, приметил того, кого искал: мальчишку-юнгу, который терся вокруг кнехта с невозмутимым видом, как будто суета перед швартовкой к нему не относилась. Дважды повторять не пришлось: звучный голос фйельца с резким рычащим акцентом, привыкший отдавать приказы и перекрывать рокот штормовых валов, разнесся по палубе и явно достиг ушей мальчишки. По крайней мере, тот зашевелился побойчее.
Теперь только и осталось, что поблагодарить капитана Диего за путешествие, каким бы оно ни было (посиделки в капитанской каюте с парой бутылей рома были хороши даже в карантине - это стоило признать), и сойти на берег, чтобы снова ощутить под собой твердую землю.

Сбитые носки моряцких сапог зарылись в мокрый прибрежный песок; пришлось приноровиться, чтобы балансировать на суше после гуляющей под ногой палубы. Берг знал это чувство - знал давно и крепко его любил, каждый раз с упоением вдыхая портовую вонь - запахи рыбы, сырости и немытой матросни, щедро сдобренные солёным морским бризом. Кое-что отличало эту высадку на берег от других: Гектор прибыл сюда не на борту "Дикого Быка", который остался болтаться в Рамии до его возвращения. Фрегат был в ожидании новых алых парусов, которые старпом вызвался забрать в Рейне - кто мог предположить, что пустяковый переход растянется на месяц из-за карантина? Марис оставил в живых - на остальное жаловаться не приходится. Но с этим путешествием сразу что-то было не так: уж слишком гладко начиналось...
И завершилось неожиданно.
Точнее: в неожиданной компании.
- Малец, у тебя ноги или водоросли? Плетёшься каракатицей, давай ускорься, - бросил Гектор через плечо, оглядываясь и вскидывая бровь, с сомнением оглядывая плетущегося следом худощавого юнгу. Тот пока не подозревал, что покинул бриг если не навсегда, то уж точно надолго. По приказу Диего отправился провожать капитанского гостя до ближайшей таверны, заодно утащить плотнику сломанное весло и договориться, чтобы он выпилил для шлюпки "Аделаиды" новое - такой же длины и ширины. А лучше сразу два, про запас. - Куда думаешь сначала... Э нет, лучше в таверну. Весло подождёт, а я голодный как сто чертей. Сюда, шевелись, - притормозив у истертого крыльца, Гектор ухватил весло и слегка дернул на себя, останавливая мальчишку, который намеревался прошествовать мимо таверны, а потом ощутимым тычком под лопатку отправил его перешагнуть через порог.
Вошедших мгновенно обступили шум, гам и пьяный переполох, но пряный запах рома перемешивался с ароматом жареного мяса, и старпом с упоением втягивал ноздрями воздух, пока напролом шел через толпу к одному из укромных столиков у дальней стены. Скороговоркой бросив заказ знакомой официантке, заметно приободрившейся при его виде, пират прислонил весло к стене и уселся спиной к двери и к шумной публике, с наслаждением вытягивая перед собой ноги.
Усадить мальчишку здесь же, рядом с веслом, было нетрудно: в таверне так пахло едой (среди прочих крепких ароматов), что такой вот вечно голодный юнец скорее слюнки бы пустил, чем дал деру и лишил себя сытного обеда после двухнедельного дрейфа на одних сухарях и роме против угрозы подхватить заразу.
Теперь Берг полностью сосредоточился на своем спутнике и, бесцеремонно разглядывая через стол его чумазое лицо, добродушно спросил:
- Ты как давно в море, юнга? И какой черт тебя сюда забросил? Да ты ж ..... какой, - Гектор бегло выругался по-фйельски и поморщился, щелкая пальцами, чтобы привлечь к себе внимание мальчишки, который то и дело оглядывался на прислоненное рядом с ним к стене весло - как бы не свалилось и не пришибло по макушке. - Оставь проклятое весло, никому оно тут даром не сдалось. А будет падать - повернёшься и поймаешь, если не совсем дуралей, - хмыкнув, горец расплылся в кривоватой ухмылке и с благодарностью похлопал пониже спины улыбчивую официантку, которая поставила на стол миску с ломтями свежего хлеба и кусками жареного мяса, от которого валил душистый пар. - Возьми вон кусок, хоть угостись. Королевский обед, когда ты в последний раз такой видел? А? Вот то-то и оно.

Остановив цепкий взгляд на лице мальчишки - на том самом лице, по виду которого ни одного сомнения не оставалось в его происхождении, - Гектор мрачновато ухмыльнулся и качнул головой. Потянулся к миске и забросил в рот пару кусков горячего жареного мяса, почти не жуя и махом их проглатывая.
Вот как раз сейчас настал тот легендарный момент из всех добрых моряцких историй, когда мальчишка, только успевший нюхнуть пороху, встречается с бывалым морским разбойником, они заводят мудрую беседу, а старый пират ему и говорит: "Эх, салага, я в твои годы уже в канониры метил, в море с рождения, сколько себя помню - поговаривали, мол, меня сам морской черт на палубу и вынес на самом гребешке волны"... Да только у Берга таких историй в запасе не было. Он сам попал в пиратство, когда был уже вдвое старше сидящего напротив мальца, и первые месяцы трудился рядовым матросом, зная о морском деле еще меньше, чем этот юнга знал сейчас, после двух лет на корабле. Но, благо, соображал Гектор хорошо, учился быстро, о морали не тревожился; руки имел умелые, сильные, не боящиеся любого тяжкого труда - так и выбился из матросни в канониры, квартирмейстеры, а потом и дальше - этой зимой стал старпомом. И не где-нибудь, а на "Диком Быке" - на фрегате Моргана, который на слуху и у торговцев, и у самих пиратов. Кстати, становиться капитаном собственного корабля Бергу не хотелось никогда. Еще ни разу за все годы на Тиле. Слишком это ответственно - определять курс и направление, в котором, расправив паруса, двинутся восемь десятков душ команды. Вот следить за тем, чтобы выверенный капитаном курс все поддерживали не ропща - другое дело.
- В твоем возрасте два года - это, считай, почти что полжизни, - фйелец хмыкнул и прищурился, окидывая оценивающим взглядом верхнюю часть мальчишки, торчащую из-за стола: от груди до взъерошенных на макушке вихров. - Сколько тебе лет? Погоди, прикину... мм... лет двенадцать? тринадцать? - Как раз тринадцать лет назад сам Гектор оказался на Тиле - забрёл и даже не знал точно, как надолго останется здесь и какую Марис приготовил ему судьбу. Но следов за собой успел оставить без промедления - таких же вот, смышленых, ловких и быстроглазых, как этот мальчишка. Диего сказал, что забрал его из Босновы.
Это когда же я там в первый раз побывал? Вспомнить бы...
Черты лица паренька не давали никаких идей о том, как могла бы выглядеть его маменька. Капитан "Аделаиды" тоже запомнил только ее пышные формы, не обмолвившись о лице и словом - значит, оно того и не стоило. Вряд ли слыла красавицей, а уж если у нее там целый выводок детей под одной крышей... Да и сын, значит, даром ей не нужен, раз уж в море отпустила.
Всё ещё глядя на юнгу, Берг хмыкнул в ответ своим мыслям и медленно помотал головой, будто его в чем-то настойчиво убеждали, а он никак не соглашался. Хотя парень сидел за столом смирно и ни в чем Гектора не убеждал: старательно жевал мясо с хлебом и отвечал на вопросы - будто неохотно, но хотя бы так. Явно не хотел навлечь на себя гнев спутника. Вдруг бы еще что перепало со стола?
- С берега море любить проще, чем с корабля, - после недолгого молчания заметил старпом, пожимая плечами. - Ну а свобода у каждого своя. Тебе дома жизни не было? Мать била или работать заставляла? Да, вообще-то, ладно, - он махнул рукой и пододвинул к себе чарку, принесенную официанткой следом за едой. - Теперь уже не важно, ты ведь не собираешься домой возвращаться все равно, - скороговорка, брошенная на дно чарки, отразилась от стенок и осталась неразборчивой; Гектор приложился к терпкому рому и сделал два внушительных глотка, огнем продирающих гортань. Одно дело - договориться с капитаном с глазу на глаз и увести мальчишку с брига, и совсем другое - начистоту разговаривать с самим юнгой, подбирая слова и нелепо спотыкаясь языком о собственные зубы. Не привыкший робеть и мямлить, Берг начинал сердиться и негодовать на самого себя, и лицо его постепенно становилось мрачнее. Хотя Ронни - имя мальчишки он постарался запомнить еще в самом начале плаванья из Рамия - было, конечно, невдомёк, почему настроение собеседника меняется так стихийно. Мог и занервничать, примерив недовольство фйельца на себя.
- Кого ты там ищешь? Может, я его знаю? - Заданный небрежным тоном вопрос старпома мог оказаться настоящим подарком судьбы для мальчишки: когда еще важный на Тиле человек заинтересуется твоими проблемами и желаниями кого-то там отыскать среди шатающегося по тавернам хмельного сброда? Чем чаще Гектор прикладывался к чарке, тем ближе сходился с этим самым сбродом сам, но не пьянел он подолгу, и пришлось бы влить в себя не одну чарку и даже не три, чтобы основательно захмелеть.
Разве что взгляд его стал еще упрямей обычного, а голос слегка охрип.
- Вообще, зря ты это затеял, юнга. С пиратами зря связаться надумал. Еще не поздно переиграть, пока свою жизнь в море не утопил. А? Пойдешь, вон, к плотнику, - Гектор кивнул на прислоненное к стене корявое весло. - Попросишь его тебя взять в помощники - думаешь, откажет? А если я у него за тебя попрошу?  - Ухмыльнувшись шире прежнего, Берг выпрямился, расправляя широкие плечи и с превосходством поглядывая на щуплого мальчишку сверху вниз. - Тоже не согласится, скажешь?

Мальчишка и правда был сообразительный, такому палец в рот не клади. И не оставляй дверь капитанской каюты приоткрытой даже на крохотную щель: всё сказанное, скорее всего, тут же просочится за стены, как вода сквозь решето. Или сквозь дырявый корпус плохонького шлюпа, на борту которого добрая половина команды должна стоять у помпы, чтобы гордое судно не пошло ко дну.
За время плавания из Рамия - за время унылого карантина на "Аделаиде" - Гектор успел как следует присмотреться к мальчишке, приметить за ним кое-какие особенности, выделить его пристрастия и явственно увидеть, чего он предпочитает сторониться. Работы Ронни не боялся, в том числе тяжелой, справлялся с ней иногда даже умело; по вантам карабкался ловко, как бешеная обезьяна, но перетрудиться не горел желанием, всегда находил время скрыться куда-нибудь с глаз долой и полениться или даже вздремнуть. Куда временами исчезал юнга, Бергу вычислить не удалось, но не очень он и старался. В трюм, куда еще? Запросто мог устроить себе лежанку на бочках с солониной и валяться там, пока никто не хватится. Еще он любил ошиваться у камбуза (вдруг от кока что перепадет в обмен на слухи?) и у капитанской каюты - как раз заметив это, старпом стал плотно прикрывать за собой дверь каждый раз, когда оставался там с капитаном Ди Сота. Не то чтобы обсуждалось что-то секретное; скорее, гордому фйельцу откровенно не нравилось, что малец может греть уши у двери, слышать каждое слово хмельных пиратов, чьи голоса легко перекрывают скрип корабельного корпуса, и уж конечно считать себя умнее всех.
Да, смышлености у юнги не отнять, но сам Гектор соображает уж побольше вихрастого салаги.
Эта снисходительность старпома и спасала мальчишку от расправы - пока что. Сверля его переносицу пристальным, слегка отяжелевшим от хмеля взглядом, Берг отчетливо видел, что вести разговор юнге не особенно хочется. Отвечал по делу и почтительно, но мужчина не раз наблюдал за юнцом, когда тот с другими юнгами гонял по палубе ядро от мортиры или лихо скользил на мокрой тряпке по настилу вместо того, чтобы драить его руками, и превосходно представлял, как Ронни общается с теми, к кому у него лежит душа. С равными по положению, да и с коком тоже. С квартирмейстером отношения выходили чуть более натянутыми, но не такими, как стихийно складывались - точнее, не складывались - они сейчас с Бергом.
- Тётка? Вот дела. Остался, значит, сиротой, - пробормотал пират себе под нос, гоняя по столешнице наполовину опустевшую чарку и переводя взгляд на нее. Кем бы ни была его мамаша, встретиться с ней еще раз уже не доведется. Новость не расстроила Гектора и не особенно разочаровала - на давно забытую девицу ему было откровенно наплевать. Жаль, что умерла, но что теперь поделать? И слова мальчишки о поисках отца откровением для него не стали - то ли был мысленно заранее к этому готов, то ли так себе и представлял сиротку, которого легко отдали морю, как только оно поманило. Когда никому до тебя нет дела, чем еще себя утешать? Сам Гектор был старше двадцати, когда его изгнали из родного Горного королевства, и это гнетущее чувство ненужности он знал лучше, чем хотел бы знать. Но всегда находил утешение в выпивке и в близости женского тела, благо отбоя от желающих подарить ему свой жар никогда не было. А чем утешаться мальчишке, который еще ни одной портовой проститутки не познал? Разве что грёзами о воссоединении семьи и поисками мифического родителя.
- Молодец, парень, упорный, - похвалил Гектор, ухмыльнувшись, тяжело облокачиваясь на стол и подаваясь грудью вперед. Наклонившись, он долго молча разглядывал мальца из-под упавших на глаза длинных прядей. Набрал в легкие больше воздуха, чтобы заговорить и наконец-то выложить мальчишке всё как на духу, но тот определил и снова подал голос.
И уж после этих слов ухмылка с лица Гектора постепенно начала сползать.
- Не моё, говоришь, дело, малец? - Переспросил он тоном, не предвещающим ничего доброго. Резкий говор горца прозвучал насыщенно, низко и раскатисто, будто зарокотал далёкий гром за горизонтом. - Хорошо, говоришь, шучу? - За спиной раздался надсадный скрип табурета - кто-то поспешно отодвигал колченогий стул подальше от Берга, сочтя за лучшее не ждать, пока отдалённая гроза разразится прямо над головой и спасаться будет уже поздно. - Так какого кракена ты больше не смеёшься, раз уж такой я балагур? А? Чего-то ты притих?
Тут Гектор замолчал и сам, в упор глядя на прижатого к стене мальчишку. С одного бока его подпирает весло, с другого - сдвинутый в их сторону тяжелый стол, так просто не выберешься. И уж точно не проскочишь мимо старпома, который даже в сидячем виде едва ли не одного роста с тобой. И раза в три шире.
- Ты щенок еще. Салага, - наконец выдал Берг, умудрившись придержать свой пыл и прервав напряженную тишину над столешницей. Таверна за спиной гуляла и кутила, пьяный хохот и ругань перекрывали друг друга, но пират знал, что его голос звучит для юнги все равно громче остального шума. - Ничерта не понимаешь, куда тебя такая жизнь приведет. А я - Я! - Старпом вскинул подбородок и ткнул себя в грудь пальцем. - По себе это знаю! Два года в море - думаешь, герой? Да чёрта с два! Живой остался - Марису скажи спасибо. И уходи на берег, пока по палубе ядром не раскатало, понял? А с чего мне беспокоиться... Так мечты сбываются, юнга, - не так ему хотелось сказать об этом, совсем не так, но... Как будет лучше подступиться - Берг до сих пор не смог придумать, поэтому решил рубить с плеча. А там уж будь что будет. - Вставай, пляши, скачи по кругу, что ты там умеешь? Радуйся, зелень ушастая. Глаза раскрой и на меня смотри, - в широкой хищной ухмылке пирата на миг показались крепкие желтоватые зубы, не тронутые цингой; взгляд намертво впился в глаза Ронни. - Я - твой отец и есть. И я сам тебя нашел. Так что, дело это как раз моё, ничьё больше, - он хмыкнул, прищурился и протянул через стол свою руку, как будто сидящий напротив мальчишка был ему ровней. - Будем, что ли, знакомы с тобой... сынок?

Предсказывать заранее реакцию мальчишки на известие было дохлым делом: болтаясь в карантинном дрейфе на одном бриге, Гектор изучил его повадки и привычки, но едва ли перебросился с собственным отпрыском хотя бы парой слов. Старпому с фрегата болтать с юнгой на бриге - пришлось бы постараться, чтобы объяснить интерес к мелкому анчоусу в глазах команды; прослыть слабаком, нутро которого зудит спустя две недели после выхода в море, забывшим различия между женским телом и чьим-то еще, гордый горец себе позволить никак не мог. Поэтому с мальчишкой не заговаривал: какой ещё к нему может быть интерес, кроме как к тёплому куску плоти на побегушках? Неужто скажет что-то дельное?
За время плаванья на "Аделаиде" Берг успел пересечься с моряками, бороздящими море под началом капитана Ди Сота, и многие из них не постеснялись бы задать резонный вопрос капитанскому приятелю. Особенно старпомша, Ягна, - та еще язва и мегера. За словом в карман не лезет, дерзит в лицо капитану, мало заботясь о последствиях, размахивает саблей как разъяренная дьяволица, а с юнгами если пересекается, то только чтобы надавать по шее или по хребту, не утруждаясь переложить наказание на боцмана. Гектор не видел, чтобы под ее горячую руку попадался Ронни, но не сомневался, что тот с опаской обходил девицу стороной.
Хотя, как еще сказать, "девица". Кракен и тот посимпатичней будет.
Все это пронеслось в сознании навылет - изувеченное шрамами лицо старпомши с "Аделаиды" мелькнуло перед глазами и снова растворилось легкой хмельной пеленой. Перед фйельцем снова открылась прежняя картина: ушастый быстроглазый мальчишка с ошарашенным выражением лица, будто его только что стукнуло по голове пыльным мешком муки из трюма. Но юнга оправился быстрее, превзойдя скудные ожидания Гектора, и протянул руку через стол даже с какой-то решимостью, чем порядком озадачил старпома. Он не думал, что убедить мальчишку будет так просто, и не успел определить, что с этим делать дальше.
А теперь соображать приходилось вдвойне быстрее. Машинально глотнуть еще из чарки и широко ухмыльнуться в лицо сынку - и это только для начала.
- Кому надо обманывать тебя, салага? - Вопрос прозвучал снисходительно, почти ласково. Подкрепляя интонацию, Гектор легкомысленно отмахнулся свободной рукой, а потом выпустил ладонь юнги из своих мозолистых пальцев, разбивая родственное рукопожатие. - И кому надо было тебя искать? Я понятия о твоем существовании не имел. Оказался на "Аделаиде" по случайности и по дружбе с капитаном - а там ты. Я твоих братьев и сестриц успел повидать сполна за всю жизнь, - Берг прищурился, опять присматриваясь к узнаваемым чертам лица мальчишки, хмыкнул и звучно щелкнул пальцами перед самым его носом. Формой он, кстати, больше напоминал материнский, чем его собственный, берговский. Но вспомнить, как выглядело ее лицо, это всё равно не помогло. Да он и не особенно старался. - Вот и узнал, на кого ты походишь. Ну а там Диего рассказал, что в Боснове тебя подобрал, и ты к тому времени уже в море пороховым ходил. Вот он и решил тебя прибрать к рукам: ты ему показался сообразительным... Молодцом, голова! - Заботливый отец одобрительно тряхнул лохматой головой и вдруг ткнул указательным пальцем ровно в переносицу юнги, упираясь между бровей. - А я ему так и сказал: отдавай мне мальца, буду делать из него человека, раз Марис нас так свёл. Да и больше некому разъяснить ему, как будет лучше. Чего хмуришься-то? - Брови Ронни сползлись к переносице, собрав озадаченную складку под пальцем Гектора, и тот убрал руку. Сложил локти на столешницу и в упор поглядел на сына. Тот выдал короткий вопрос про плотника, и теперь уже брови старпома поползли друг другу навстречу, опережая ответ.
- Так и говорю, на слух тебе жаловаться рановато, малец. К плотнику, да. Я потолкую с ним, возьмёт тебя к себе в ученики. В Рейне плотницкая работа не заканчивается. Починить, подлатать, выстрогать, подпилить - всему скоро научишься, если правду про тебя говорят, и ты не из безмозглых. На суше, смотри: честный постоянный труд, - Гектор загнул первый палец на ладони, поднеся ее на уровень глаз мальчишки. - Целый рынок рядом с портом, чтобы раздобыть себе еду, а не только червивые сухари и солонина в трюме, - второй палец последовал за первым. - Сухая кровать и одежда. Да и руку потеряешь, только если с топором будешь так же коряво обращаться, как со сходнями, - от внимания бывалого пирата не укрылось, что к этому заданию юнга так и не притронулся, хотя он самолично скомандовал ему заняться этим при швартовке. Дело тут скорее в хитрости и изворотливости, чем в неумении, но лишний раз ткнуть отпрыска носом в провинность не мешало. - На "Аделаиду" ты больше не вернешься, капитан тебя мне вручил со всеми потрохами, - вспомнив о потрохах, Гектор потянулся к миске с мясом, отправил в рот внушительных размеров кусок и стал жевать, не сдерживая хищную улыбку. - Поэтому теперь тобой распоряжаться буду я, и только мне есть до тебя дело. Ты еще скажешь мне спасибо, парень, уж поверь. Когда в море сгинут все, кого ты успел узнать за свои два славных моряцких года, - тут Берг невесело усмехнулся и с вызовом вскинул густо заросший щетиной подбородок. - И среди них я сам. Тогда-то и поймешь, если пока что не доходит. Или уже всё понял, а?

Выдав свою убедительную речь, после которой, как сам Гектор с удовлетворением подумал, просто невозможно не поддаться соблазну остаться на суше, пират загрёб со стола бутыль и, игнорируя чарку, влил в глотку очередной глоток темного рома. Прикрыл глаза, покатал жгучий пряный вкус на языке и проглотил - ровно за миг до того, как истошный вопль юнги отправил бы глоток не в то горло. От неожиданности Берг широко распахнул глаза и уставился на мальчишку, а тот уже завелся, как будто морской черт в него вселился: подскочил на ноги, стучал по столу жалкими кулачонками, отчаянно драл глотку и сверкал глазами из-под своих вихров не хуже попавшего в капкан волчонка. За свою жизнь Гектор успел побывать охотником в северных лесах и таких вот зверят повидал немало. С ними разговор короткий: если капкан покалечил так сильно, что уже не оправятся, то подступиться вплотную и добить охотничьим кинжалом с широким острым лезвием.
Сейчас в руках у Берга не было кинжала, только мутная бутыль с остатками рома на донышке, но и это - грозное оружие в умелых руках. А уж на сноровку старпому жаловаться не приходилось. Что трезвому, что хмельному.
- Да ты... - рокочущий голос горца и угрожающий медвежий рык - одно и то же, особенно на фоне возмущенных писклявых воплей мальчишки и притихшей таверны. Но сопляк разошелся не на шутку и только прибавил громкость, отчего Берг изумленно умолк, моргнул и потряс головой, прогоняя наваждение.
Но наваждение было тут как тут - вот оно, взъерошенное и дикое, хорохорилось и петушилось, все никак не унимаясь; орал за троих, сжимал мелкие кулачки и метался у стены, так и норовя быть пришибленным стоящим рядом веслом. Выбраться из-за стола и дать дёру мальчишка все равно не сумел бы, поэтому пока Гектор только ошарашенно следил за ним глазами, как следишь за назойливой мухой, которую лень отгонять. Но однажды муха попытается сесть на кусок мяса, к которому ты примерялся, и терпение сойдёт на нет.
Так же, как если мальчишка вдруг бросит тебе в лицо прямое оскорбление и не оставит выбора.
А выбирать и не хочется. Выход тут один.
Мутная бутыль с грохотом опустилась на столешницу, когда рослый фйелец тяжело поднялся из-за стола во весь свой рост. Выпрямился, прищурился, скрипнул крепкими зубами, примерился - выбросил вперед руку и цепко взял мальчишку за грудки. Ветхая изношенная рубаха юнги затрещала в пальцах; старпом ухватил ее крепче и дернул вверх, отрывая ноги мальчишки от земли. Жест вверх и вперед  - спиной и затылком мужчина крепко приложил Ронни к стене, дрогнувшей от удара, и второй рукой поймал весло, которое начало падать и могло пристукнуть по макушке их обоих.
- Бизань тебе в глотку, салага! На кого разорался? - Рыкнул Берг, сильнее вдавив Ронни спиной в стену таверны и тряхнув перед ним сломанным веслом. - Сюда слушай, моряк вшивый, - последние слова пират произнес с особенным смаком и издёвкой, опуская нижнюю губу, обнажая в оскале зубы. - Кого дураком назвал? Еще раз - и весло вот это в зад тебе засуну, понял? А вытащу прямо из... - откуда конкретно, Гектор договорить не успел: мальчишка извернулся и вдруг ощутимо укусил отцовскую руку, крепко державшую его за грудки. Не до крови, но сильно - на загорелой обветренной коже моряка сразу проступил след от зубов, и, грязно чертыхнувшись по-фйельски, Берг машинально выпустил юнгу. Тот с грохотом рухнул вниз и мог бы пролететь мимо колченогого стула, если бы не скорость реакции бывалого пирата. Оправившись от изумления, он снова ухватил мальчишку - уже за тонкую шею, а не за грудки. Моряцкие пальцы жестко сомкнулись вокруг тщедушной шеи мальца; Берг вздёрнул салагу вверх, вновь поднимая на ноги и выше - почти до уровня собственных глаз. Из груди рвалось рычание, от гнева его колотило, взгляд - дикий, как в пылу абордажной схватки, - ввинтился в переносицу мальчишки.
Злить Гектора - идея не из лучших.
Подтвердить это могли бы многие, но уже не подтвердят. Кто языка лишился старанием старпома, кто дара речи. А кто и жизни, если вот так опрометчиво наскакивал на горца и разорялся, бросал оскорбления в его гордое лицо или, тем более, разевал на него пасть и кусался.
Хотя, такого еще не было. В пьяных заварушках в ходу ножи и сабли, а не зубы.
Но если у тебя только это жалкое оружие и есть?

Пальцы стиснулись сильнее: мальчишка на глазах синел и задыхался, прижатый к стене таверны с болтающимися в воздухе ногами. Но все еще пытался что-то просипеть. Разобрав, что именно, Гектор шумно выдохнул, как разъяренный бык. И моргнул. Раз, другой - прогонял алую пелену, застлавшую глаза. Раскатисто рыкнул еще раз, грозно и с какой-то даже досадой, и вдруг разомкнул стальную хватку своих пальцев, роняя придушенного юнгу обратно на стул.
- Черт паршивый, - смачно выплюнул он, усилием воли усаживая себя напротив. Внутри всё клокотало, гнев тоже сдавливал горло невидимой рукой, и вместо рычания Берг сам теперь надсадно хрипел. - Совсем отбитый, кракен тебя задери, - не сводя хищного взгляда с мальчишки, пират вслепую нащупал бутыль и приложился к ней, делая жадный глоток. Руки все еще подрагивали от гнева, а юнга напротив приходил в себя медленно, не торопясь расставаться с синевой лица и хватая ртом воздух. Оправлялся он подозрительно долго, и Берг потянулся к нему через стол, замахнулся и как следует приложил сына ладонью по лицу - не удар, а так, шлепок, чтобы быстрее оклемался. Когда взгляд мальчишки стал более осмысленным, а синева понемногу начала сходить, Гектор крякнул и пихнул ему в руки свою чарку с недопитым глотком рома.
- Очнись, вояка, - буркнул он и провёл ладонью по своему лицу. В ушах почему-то до сих пор звучало эхо тех придушенных хриплых криков, когда припёртый к стене мальчишка на всю таверну называл его отцом и даже как-то беззащитно - "папой". Отчаянно и жалобно, безнадежно. И этот его взгляд в последнее мгновение...
Проскрежетав зубами, Берг мотнул головой и звучно щелкнул по чарке ногтем.
- Пей, говорю. Давай, - он подтолкнул чарку к губам юнги, пальцем надавил на его подбородок и влил глоток рома ему в горло. - Моряк недоделанный.
Мужчина смотрел на сына не отрываясь, и на его лице медленно расползалась широкая ухмылка. Глядя на худощавого подростка, который так стоически молчал с самого начала, ни за что не скажешь, что он способен учинить такую бурю.
Но гляди ж ты! Как будто жидкий огонь в венах, а не соленая водица.
- Понял, ладно, - ухмыляясь еще шире, Берг откинулся назад, упираясь спиной в соседний стол, и только сейчас понял, что всё еще поигрывал веслом в свободной руке. Прислонил его обратно к стене и прищурился на бледного (но уже хотя бы не синего) мальчишку. - Не хочешь плотника - пойдешь к кузнецу. Я всё сказал.

Живучий, черт мелкий. Пару лет в море протянул - и еще протянет, упорства хватит. Да и ядром такого уже не придавит. Не должно.
Мысли ворочались в сознании Гектора медлительно и неуклюже - точно так же, как сын приходил в себя после короткой, но действенной встряски. Соображения, слова и действия старпома редко расходились между собой. Куда проще говорить, что думаешь, и делать, что говоришь, особенно когда не опасаешься кому-то не угодить. Берг никогда не опасался. И Ронни, видно, тоже, потому что тот ор и визг, что он поднял, вскочив из-за стола, заставил притихнуть даже шумных завсегдатаев портовой таверны. Опешил и сам Гектор - никто не привык, чтобы салага-юнга так рьяно выражал свои протесты. Будешь высовываться, болтать и бунтовать - живо за борт отправят или втихаря прирежут, если будет охота марать руки, пока корабль мирно пришвартован в порту. Проще, чем выслушивать бредни слабо соображающего недоростка.
Но вот этот мальчишка - именно он и больше никакой другой - был сейчас важен Бергу, поэтому и пришлось приводить дуралея в чувство после того, как сам его чуть не прикончил. Две недели карантина и дрейфа, пока старпом наблюдал за хитрым юнгой, свыкался с мыслью о том, что это - его собственные плоть и кровь, представлял, как ему об этом скажет... Не так, конечно, как оно вышло. Но кто мог предсказать? Этот мальчишка был единственным взрослым отпрыском Гектора, рядом с которым он оставался так долго, и после всего обдуманного и решённого оставлять его на произвол судьбы никак было нельзя.

В конце концов, паршивец в чувство вернулся. Всё потому, что паршивец учуял ром. С широкой ухмылкой отец следил за тем, как его собственное создание тянется к бутыли с остатками пряного пойла, хоть рука и дрожит, заплетается распухший язык, а с лица не сходит бледность.
И мямлит всё о своём. Вот же зараза!
- Предположим. Представим, да. Ну, убежишь ты в море. И что потом? Я, думаешь, тебя там не найду? Этот мир меньше, чем тебе кажется, салага, - Гектор прищурился, не глядя стянул из миски последний кусок мяса и закинул его в рот, а когда крепкие челюсти его перемололи, продолжил. - Если найду и пойму, что ослушался меня, наплевал на этот вот разговор и сделал по-своему... Я тебя и убить могу. Без шуток. Ты это уж, наверное, сообразил, - пират не сводил взгляда с лица мальчишки, следя за его мимикой. Хмель сделал ее не такой живой и слегка заторможенной - юнга слишком долго смотрел на старпома в упор и не особенно спешил пугаться угрозы. Обычно любая угроза, произнесенная Бергом, моментально обретала самый зловещий смысл и нависала тяжким бременем над тем, кого угораздило стать ее объектом. Но даже после выволочки Ронни не особо впечатлился. Хотя целью Гектора было именно это - припугнуть, впечатлить, придавить положением, превосходством, опытом и силой и вынудить прислушаться; вытащить мальца за пунцовые уши к светлому будущему мирного сухопутного. Убивать мальчишку на самом деле было бы жаль, на черта он мертвый нужен? Пока живой и шевелится, ершится и скалится, какой-то он весь из себя...
- Забавный. Забавный ты, говорю. Голова, - Берг ухмыльнулся еще шире и опять потянулся через стол, чтобы нагло постучать указательным пальцем по лбу сынка. - Власть, ответственность, забота... Для тебя всё это - пшик, слова, которые где-то от кого-то услышал, запомнил, а что они значат - черт их разберет. Да? Тебе-то откуда знать? Много у юнги ответственности, ты мне скажи? - Убрав руку от лица мальчишки, Гектор облокотился на стол и протяжно вздохнул, качая тяжелой гудящей головой. Хмеля в нем было не много, но после моря на суше всегда штормит, и первое время чувствуешь себя так же паршиво, как когда в первый раз на палубу ступил и тут же разукрасил ее содержимым своего желудка. - У меня таких как ты в каждом порту по двое-по трое, знаешь, - доверительно сообщил чистую правду и выразительно развел руками, мол, ну и что с вами теперь поделаешь, раз уж сами народились. - И никто, ни один в море не ушел. Мамаши не пускают - и пррравильно делают, если хочешь знать. Ну а ты раз сиротой остался, то кому следить за тобой? Только мне, получается. И я тебе добра желаю, малец. Ты бы лучше послушал, что я говорю.
Может, Ронни и слушал, но одновременно с этим рука его опять тянулась за ромом. Слова про "родимого батюшку" и "традиции церкви" вынудили Гектора ошалело встряхнуть лохматой головой, задуматься и в итоге сделать вид, что он этого не расслышал. Шум в таверне только нарастал - где тут разобрать слабый голос хилого мальчишки? Вон и весло-то с трудом тащит.
Но последнюю реплику игнорировать было нельзя; "старик" поднялся из-за стола, слегка пошатнувшись, ухватился за лопасть весла и притормозил парнишку, который уже бодро протиснулся мимо и отправился к двери. И ведь хлебнул рома, а худосочные ноги все еще несут, да почти ровно - в дверь, по крайней мере, вписался, и с порогом встретился не носом.

Дневная жара отступала перед вечерними сумерками, и дышать стало легче, чем на солнцепеке. Со стороны порта тянуло привычной рыбной вонью, но выбранная дорога уводила сына с родителем дальше от пристани.
- Я слышал, у этих паршивых петерианцев есть такие обычаи: набирают в обучение оборванцев вроде тебя, одежду выдают им, кормят по расписанию, вино даже наливают. А взамен - славить их Бога, пока не сдохнешь, не выходить за стены крепости и женщин не касаться. Может, там им и отрезают чего-нибудь лишнее, чтобы не захотелось послать все к дьяволу и сбежать, когда в штанах зудеть начнёт. Как тебе? Хочешь в такое место пристроиться? На Тиле этого, конечно, не найдешь, но ради такого случая я бы даже на материк метнулся. Послушать, как орать будешь дурниной, пока тебя там режут, - воображение несло Гектора вперед на полных парусах, и он от души расхохотался, дернув на себя весло, а вместе с ним и Ронни, и от души приложил его ладонью по спине - так, что подогнулись коленки. - Нет уж, у кракена в кишках я видел своего сына каким-то ублюдком-церковником! Нет, идем к плотнику, как и хотели, весло передадим - как Диего наказал, ну а потом я потолкую... - за непринужденной беседой - точнее, берговским монологом и хохотом, - двое свернули на другую улицу, и впереди уже замаячила вывеска плотницкой мастерской. - И там уже поглядим. Смотррри, не выкини мне тут фокусов, малец, - мозолистые моряцкие пальцы сильнее сжались на тщедушном плече Ронни. - Кому жалеть потом придется, знаешь?

Ведь Гектор и сам мог податься в плотники. В кузнецы, в мастеровые, в горняки, в лесничие, в конюхи... Мог. И всё же, не подался. Хоть умений и способностей у него в свое время было побольше, чем у худощавого подростка, который даже сломанное весло едва тащит - да и то, колени подгибаются под тяжестью. В то время, когда пришла пора определяться, кем быть дальше, раз уж судьба и боги устроили так, что приходилось в расцвете сил выбирать свой новый путь, второй сын именитого фйельского лэрда без долгих колебаний и безо всяких мук совести встал на путь разбоя. Сперва лесного, а потом и морского, когда добрался до Тиля. Почему? Да потому что претило ему идти в услужение к чужакам, а раз из Горного Королевства он был изгнан, жить только среди чужаков и оставалось. И никогда не стать ему своим ни в Хайбрэе, ни в Орллее, ни в Гасконии: стоит только рот раскрыть, как язык сразу выдаст происхождение горца.
Негодование, ярость, уязвленная гордость и злая память о несправедливости, которой его подвергла собственная семья, начисто отбили желание жить тихо-мирно. Принять удар судьбы, понурить голову и научиться выживать понемногу, незаметно, никого не трогая и не высовываясь. Да черта с два! Обвинили как убийцу - так убийцей и стать, чтобы хоть не зря очернили и изгнали!
В то время Гектор уже был зрелым, развитым, физически сильным мужчиной. В любом деле пользы от него было бы куда больше, чем от такого худосочного заморыша, как Ронни. Но выбирать среди этих дел одно он даже не думал. Так всё сложилось: море и пиратский промысел позвали сами, и он поддался, принимая этот вызов.
Поэтому упорство мальчишки Гектор понять мог.
Но только сам мальчишка не понимал другого: ему-то выбора никто не оставляет.

При желании на вывеске плотницкой мастерской уже можно было разобрать буквы. У Берга такого желания не было - да и вообще тяга к чтению проявлялась в нем редко, - а вот юнга взгляд на вывеске задержал. И уведенное ему явно не понравилось, судя по тому, как округлились и полезли из орбит карие глаза, и как опять поднялись вопли.
- Да стой ты стой, малой! Какого... - пальцы крепче стиснули плечо, старпом от души встряхнул мальчишку так, что мотнулась назад вихрастая голова. - Кому ты в море сдался, ты скажи? Да и на суше? В ногах у меня валяться должен от благодарности, что пристроить тебя пообещал, ты понял?! Церковник хренов! Ты у меня всех богов по именам сейчас припомнишь, погоди... - дёрнув Ронни за плечо еще разок для верности, Гектор вскинул колено и собрался отвесить сынку увесистого пинка под зад, как это сделал бы хороший, норовистый фйельский конь. Но в тот же миг на вторую ногу рухнуло весло, больно ударив по лодыжке, и от неожиданности, балансируя на одной ноге, пират разжал пальцы, выпуская мелкого паршивца.
Тот, не будь дурак, припустил во все лопатки - надо отдать должное, нёсся он быстрее, чем можно было подумать, глядя на его хилое сложение. Чтобы нагнать мальчишку, пришлось бросить весло посреди дороги и ринуться следом, притормаживая только на поворотах узкой улочки, чтобы в конце концов вырваться к полосе прибрежного песка. Худая фигурка мельтешила впереди, с каждым шагом увязая в песке; нагнать его теперь, по прямой, когда не надо было петлять между домами, удалось в два счета.
- Стой, крыса паскудная! - Проревел старпом, с силой толкая юнгу в спину и отправляя поцеловать песок и заодно приложиться к нему носом и лбом - как повезет. Тот повалился ничком; Гектор ухватил его за ноги, рванул на себя и едва успел зажмуриться, когда в глаза полетела горсть песка, а в уши врезался очередной мальчишеский вопль. Горец заскрежетал зубами - на них громко скрипел песок, - и провел ладонью по лицу, а Ронни в это время опять взвился на ноги, будто только что не расквасил себе лоб при падении. Везучий, черт!
- Церковник нашёлся! Святоша! Смотри-ка, избранник богов! - Берг в два счета ухватил мальчишку за грудки - даже еще не проморгавшись, вслепую - и второй рукой отвесил ему звонкую оплеуху, залепив ладонью по уху. Мог и кулаком двинуть, да пощадил: парень и так явно тронутый, а если совсем идиотом станет после удара? - В зад тебе фитиль вставлю и запалю, спляшешь мне тут ритуальные танцы, - широкий оскал Гектора все больше напоминал звериный; рука удерживала извивающегося юнгу подальше, чтобы он не двинул под дых или в пах, брыкаясь своими нескладными жеребячьими ногами. Но проворства крысёнышу не занимать - и Берг вдруг ощутил, как острый кулачонка зарядил ему прямо в левую скулу.
Гектор моргнул.
Гектор уставился на юнгу в упор.
Гектор сообразил, что его нагло спровоцировали, но удержаться от расправы уже не мог.
Разъяренный, с ноющей скулой, страшно скрежещущий зубами, он раскатисто рыкнул и с силой швырнул мальчишку на песчаный берег, вышибая дух. Тот рухнул ничком, а сверху на его спину рухнула сразу пара-тройка размашистых ударов широкого отцовского ремня, перехватывающего килт - Берг моментально выхватил его, обмотал вокруг ладони и пустил в ход, от души хлестанув скрытую рубахой спину юнги.
- Ты... хоть бы соврал... ублюдок... наглый! Так нет... отпирается... - песок все еще хрустел на зубах, и злобные слова старпом выплевывал вместе с ним. - Соврал бы, что останешься здесь и... черт бы с тобой... Но так нет же! - Моряцкий сапог пирата поддел мальчишку под живот, подбрасывая и переворачивая на спину. Тяжело дыша и яростно сверкая глазами, Берг рухнул на колени сюда же, на песок, и дикий взгляд впился в широко распахнутые глаза Ронни. - В упор не помню твою мать, но, видно, она была такой же дурой. Уж это точно не в меня, - процедил горец, одним привычным жестом выхватывая из-за пояса короткий кинжал с широким лезвием и плашмя прикладывая к шее юнца холодный металл. Он мог бы без труда придушить строптивца голыми руками, отнести на глубину и здесь же сбросить в море - никто и ухом не повел бы, даже если бы увидел. Но шутки кончились, и прикосновение стали должно было сказать парню об этом красноречивее отцовского взгляда и рокочущего голоса.
- И убью, раз так напрашиваешься. К нему пытаешься с добром, а он... Убью, не сомневайся! - Лезвие прижалось к тонкой шее еще плотнее; Берг склонился ниже и, шумно выдохнув, обдал лицо Ронни крепким ромовым духом, сверля глазами переносицу и чуть не прижимаясь к ней своим лбом. - Такой встречи со мной ты ждал? Таким меня представлял? Рад теперь, что мечта сбылась, а?

За рокотом прибоя не расслышать грохота пульса в груди и висках. Его только ощущаешь - нервными рывками по всему телу, испуганной птицей из-под выпирающих рёбер мальчишки, который распластался под твоей рукой на вязком песке и готовится вот-вот проститься с жизнью. С его стороны благоразумно - после всего, что он наболтал в лицо старпому "Дикого Быка" жить злопыхателям остается обычно недолго, а если и долго, то в муках. Гектор бывал в меру добродушным и не прочь был пошутить, но сам шутки понимал не всегда. Зато к оскорблениям бывал особенно чуток, и если ему только мерещилось пренебрежение или агрессия в собственный адрес, то он не выжидал, чтобы ответить тем же - рубил с плеча, а там уж будь что будет.
Так и сейчас - в два счета поборов хилого юнгу, отхлестав по спине ремнем и лопатками вдавив в песок, Берг медленно соображал, что взял уже своё и мог бы отступить.
Мог бы... да только станет ли?
- Врать не хочешь? Больно честный нашелся, а? - Прорычал старпом сквозь сцепленные зубы, с силой сжимая пальцами подбородок Ронни, будто не обращая внимания, как из уголка рта у того вытекает слюна вперемешку со сгустками крови и заливает ладонь. От такого никто еще не подыхал. Освободится - заживет, как на собаке, только крепче станет. Нет - туда и дорога вместе со своей разбитой челюстью. - Вот уж точно, только в церковники тебе идти - им врать запрещено по правилам. Всё, вставай, в монастырь тебя поведу. Или лучше в храм, хочешь? Просторный, красивый... подводный. Поставишь там за меня свечку, а заодно и с рыбами поплаваешь. А? Всё ближе, чем на материк тебя тащить.

Сумерки сгущались, и море плескалось рядом чернильной чернотой, будто за полоской песчаного берега мир заканчивается, и можно рухнуть с его края прямо в бездну.

Берг усмехнулся; его взгляд оставил перепачканное кровью, разбитое лицо мальчишки и отправился ниже. Лезвие кинжала тускло блестело, прижимая бледную кожу на худосочной шее. Повернуть его ребром - и из-под клинка брызнет алым, неугомонный парень дёрнется, булькнет и захрипит, а потом затихнет и сопротивляться уже не станет в этой жизни никогда. Жалкий конец для его жалкой жизни - резонно ведь? Не на это, разве, он пытался напороться, когда оставил свое насиженное место, где подрастал, и отправился болтаться по морям? Это был риск. Риск Гектор уважал, но только если тот бывал оправдан. А тут? Где оправдание и цель морским скитаниям юнги? Какого дьявола он так цепляется за корабельную службу?
Ответ будто сам подвернулся Ронни под язык. Ответ о встрече с отцом он уже не выкрикнул, а скорее промямлил, будто силы уже оставили, и сопротивляться дальше малец раздумал. Но как бы не так!
Гектор отпрянул и машинально зажмурился, когда глаза залепила вязкая влага - кровавая слюна, которую юнга, поднапрягшись, отправил в цель, будто боевой заряд из мортиры. Но только слова, произнесенные охрипшим мальчишеским голосом, еще повторялись в ушах фйельца, и тот, тряхнув головой и свободной рукой проведя по векам, открыл глаза опять.
Мог бы, рассвирепев, прирезать парня тут же, одним жестом, и дело с концом.
Этого сам от себя и ожидал. И даже удивился, обнаружив, что рука еще не повернулась и не надавила на кинжал, кончая со всей суматохой.
В этом что-то было. В отчаянии, с которым дрался дикий зверёныш, было что-то, заставившее Гектора медлить. Он так и упирался коленями в песок, держа стальное лезвие у глотки сына, но сам смотрел ему в глаза и прежней ярости уже не чувствовал.
Скорее - удивление. Безграничное и неподдельное. Вон он, абсолютно беззащитный, безвольный, глупый, мелкий и одинокий - и бросает вызов ему, Бергу, в лицо? Огрызается, кусается, плюется, когда здоровенные детины из портовой таверны даже слова поперёк старпому не сказали бы?
- Я сволочь и подонок, это точно, - пират отозвался без всякой досады, с мрачным удовольствием, кривясь в усмешке. - Останешься на море - ничем не лучше меня станешь, если уцелеешь, мечтатель. Мечтатель, говорю... чертов...
Пальцы разжимались словно сами собой - Гектор таращил глаза на собственную руку и не мог вернуть над ней власть. Когда мальчишка, обмякнув и прекратив плеваться, вдруг дотронулся до шершавой берговской ладони, тот готов был отпрянуть дальше, чем от плевка - теперь уже от изумления.
А позже, когда юнга разлепил свои спёкшиеся от крови губы и опять заговорил, - от того, как вдруг сдавило грудь.

Он напряженно замер и встряхнул рукой, сбрасывая пальцы Ронни, но лишь после того, как успел опомниться.
Сопротивляясь и борясь с оцепенением, Берг с хрипом втянул воздух ртом; мощные легкие расправились, но вдох будто встал в горле комом.
Постепенно пальцы разжались окончательно: кинжал мягко упал в песок, рука пошарила по груди юнги и покрепче ухватила измятую и кое-где уже порванную после трёпки рубаху. А потом Гектор согнул локоть и заставил мальчишку сесть к себе лицом. Предательские слезы прочертили на лице юнги влажные дорожки, и грязь только размазалась, но сейчас старпом не обращал внимания на жалкий вид сына, он смотрел только в его глаза.
- Да и ты - сын сволочи и подонка, малец. Нет, вот как правильно: сын подонка и какой-то шлюхи. Такой уж уродился, - голос фйельца, обычно зычный, звучал теперь непривычно глухо. - Моя плоть и моя паршивая черная кровь. Тебе было бы лучше, если бы в живых меня уже не было. Но раз ты мечтал, то Марис меня сохранил. Видать, как раз для этой встречи, - Берг беззвучно усмехнулся, а потом вдруг расхохотался - громко и раскатисто, но уж точно не весело. - Нет, ладно, хватит. Не для того я у Ди Сота тебя забрал, чтобы в первый же день и прикончить. Иди сюда, салага паршивый, - отпустив рубаху мальчишки, Гектор ловко захватил локтем его шею и притянул к себе, вжимая щекой в свой бок. - У всех есть и отец, и мать, ты знаешь. Не придумали пока люди, как по-другому на свет появляться. Раз уж мать твоя мертва, то девать мне тебя некуда. Не возьмут тебя ни плотник, ни кузнец - на чёрта бы сдалось им такое сокровище, - запрокинув длинноволосую голову, Берг подался назад и сел на песок, вытягивая перед собой ноги. Отпускать юнгу он и не думал - тот мог запросто использовать свою трогательную речь только для того, чтобы пират отправил его на все четыре стороны, но не тут-то было. Звучно шмыгнув носом, старпом опять рассмеялся и второй рукой взъерошил пыльные волосы мальчишки, вытряхивая из них песок.
- Ты представления не имеешь, дурень, каково тебе со мной рядом придется. Обратно на "Аделаиду" я тебя, ясное дело, возвращать не стану. Еще не расхотел быть со мной после первой встречи? Хотя, теперь я с марса плевать на это хотел, - теперь Берг потянул юнгу за шиворот, чтобы вытащить из-под своей подмышки и посадить прямо перед собой, наклониться и всмотреться в чумазое лицо. - Всё своё ношу с собой - слыхал про такое? Мой сын принадлежит мне, раз уж никому больше не нужен. Вот и будешь со мной на корабле тогда, пока не одумаешься и к плотнику сам не запросишься, - на лице Гектора медленно расплывалась недобрая улыбка, обнажающая крепкие зубы - увидишь, мол, дурачина, на что подписался. - Слыхал про "Дикого Быка"? Таких сопляков мы обычно в команду не набираем, - тут старпом благополучно соврал, ведь среди пороховых обезьян ходят и одиннадцатилетние сопляки, но почему бы не припугнуть? - Но за тебя могу замолвить слово перед капитаном. Только ты учти, зелень, - Берг выставил указательный палец перед самым носом юнги - так, что тому пришлось скосить глаза, чтобы на него посмотреть. - Если сейчас на жестокую судьбу жалуешься, то на борту шкоты у меня жевать станешь, но ни слова жалобы я от тебя не услышу. Если ясно, кивай головой поживее. И сопли со слюнями утри, смотреть тошно.
Но несмотря на последнюю фразу, кривая улыбка на лице пирата расползалась все шире, и со временем он стал выглядеть так, будто был полностью доволен тем, как повернулась ситуация. Забыл и про плотника, и про потерянное весло, и про забытые в песке кинжал и ремень. На мальчишку открывались другие виды, планы и перспективы, а что еще важнее - открылось, что сам юнга думает о встрече с отцом. И сердце колотилось в груди фйельца отрывисто и гулко, а теперь, когда он видел перед собой знакомые черты потрепанного, не не сломленного мальчугана, оно еще и полнилось неизъяснимой жгучей гордостью.

Пока мальчишка приходил в себя, пытался выполнить свою первую команду в качестве новоявленного члена команды фрегата и утереть сопли с чумазого лица, Гектор задумчиво разглядывал его. Осматривал так и эдак, будто тот был атлантийским ковром, а он сам, Берг, - знатным купцом на рынке, которому пытаются втюхать изделие косорукой старушенции под видом невесть какого редкого сокровища.
Сокровище... это уж точно. Так куда его теперь? Правда, что ли, с собой забирать?
Выстраивать планы заранее Гектор никогда не любил. Да и не умел толком: только подгадаешь, разложишь всё по полочкам - и вот оно, непредвиденное и неожиданное, сваливается на голову, придавливает к земле, а ты знай себе изворачивайся, чтобы не отклониться от намеченного курса и цели. Нет, выбрать течение и плыть по нему - куда больше подходит обыкновению старпома. Когда он договаривался с капитаном Ди Сота, чтобы тот отдал юнгу в его распоряжение, то в голове фйельца и мысли не было о том, что делать с ним дальше. Было только направление для этих мыслей: вытащить мальчишку с корабельной палубы, вернуть с моря на сушу и пристроить в обучение какому-нибудь сухопутному мастеру. И вот, стоило только прикинуть, как всё пойдет дальше - и снова встряска, переворот и перестройка всех планов! Кто знал-то, что дуралей наотрез откажется оставаться на берегу?
Теперь, молча наблюдая за тем, как отошедший от взрыва эмоций салага плетется к кромке воды и начинает старательно умываться (Интересно, не саднит лицо от соленой-то водицы?), Гектор самому себе признался в том, что он и не предполагал, будто у мальчишки будет своё собственное мнение. Не захочет? Да какого черта? Впервые кто-то озаботится его судьбой и попытается сделать для него доброе дело, словечко замолвить и дальнейшую жизнь устроить, а он кочевряжиться будет? Нет, такого Берг предположить никак не мог. Сейчас тоже до конца в это не верил - отчасти поэтому и согласился на ультиматум юнги, сам того не ожидав.
Но и не только из-за этого, если уж быть честным до конца. Врать самому себе - кому дороже выйдет?
Проникновенная речь о мальчишеских несбывшихся мечтах свою лепту сюда тоже внесла. Ещё как. Больше, чем хотелось признавать.
- Считай это не подарком судьбы, а скорее твоим проклятием, малец, - зычно крикнул Гектор в спину Ронни, преклонившему колени перед вотчиной Мариса и всё ещё плюхавшему ладонями в набежавшей на берег волне. И уже вполголоса, себе под нос добавил: - Ты ещё своего нового капитана не видел. А как познакомишься... может, и плотник милее станет.
Берг понятия не имел, под чьим началом сынишка взошёл на борт пиратского корабля в первый раз. Не знал, да и не слишком хотел узнать, кто был первым капитаном, поведшим нынешнего юнгу в море. О капитане Диего за карантинное плавание прояснилось многое из того, чего не скажешь о нем просто так, пересекаясь время от времени в тавернах и в портах. Мутный он тип, этот улыбчивый пройдоха, никогда точно не знаешь, что именно взбредет ему на ум. Но в том и суть: всё зубоскалит и сыплет шуточками, даже если бдительность так притупляет - не очень-то и страшно. Бывало, члены команды "Аделаиды" попадали под горячую руку и получали нагоняй от капитана - а то и распоряжение боцману расквитаться с неугодными плетьми, - но у кого нервы не начнут сдавать в таком бессмысленном дрейфе, как тот, что затянул бриг в прошлый переход из Рамия? Морган же - совсем другое дело. Случаются моменты, когда и у бывалых морских волков дух захватывает от одного вида безумного капитана и этих его диких глаз, полыхающих зеленым на обтянутом бледной кожей черепе. Морган всегда был не в себе - причем, сильно не в себе, но именно это и притягивало к капитану быков - верных членов команды, которые сами готовы ко дну пойти трижды, но не предать доверие Волкодава. Знают, что в долгу Морган не останется и за преданность с безрассудной отвагой всегда отплатит щедро. Ему, Гектору, - капитан платил братской привязанностью и дружеским искренним доверием, которые приковали фйельца к палубе "Дикого быка", кажется, раз и навсегда.
Представить, что скажет Тобиас, увидев доходягу Ронни и услышав историю его появления на борту фрегата, было невозможно. Да и думать наперед, просчитывать заранее... всё тот же дохлый номер.

С легкой досадой Гектор сплюнул на песок и поднялся на ноги. Отряхнулся, как вылезший из воды на берег пёс, одёрнул и расправил килт, вытряхивая песок из-под крепкой клетчатой ткани и из её складок. Вопрос мальчишки пришелся как раз вовремя: ухмыльнувшись, Берг с достоинством поправил булавку, скрепляющую край килта, заткнул один палец за широкий ремень, который успел снова обернуть вокруг пояса, а вторую руку покровительственно положил на макушку юнги. Потом передумал и переместил ладонь на его узкое острое плечо.
- Смотри-ка, молодец! Наблюдательный. Не всегда, но часто, малец, - Гектор криво усмехнулся, про себя подумав, что мальчишка освоился с новым обращением куда быстрее, чем он сам. Сказать "сын" - следом так и напросится какое-то великомудрое родительское напутствие. Назвать "сынок" - прозвучит как издёвка. Забавно, но один из самых плодовитых отцов, родитель без малого двух десятков фйельских и тильских отпрысков ни с одним из них так толком и не пообщался. Единственное: умел найти подход к совсем младенцам и уже почти сознательным детям лет трех-пяти, потому что как раз до этого возраста пробыл рядом со своими законными фйельскими детьми и видел, как они росли и воспитывались стараниями его законной фйельской жены. Но подростки-то? Как с ними управляться? - На вахте иногда бывает не с руки, тогда уж одеваюсь по-другому. Ты до меня горцев-то видал? - Глаза Гектора сузились, а голос прозвучал строже прежнего, будто, скажи мальчишка, что никогда раньше не видел выходцев из Горного королевства, пенять ему придется на себя. - Знаешь, зачем мы килт носим? И смотри, без шуточек мне тут. Разное слышать доводилось, только никто из тильцев пока правильные причины не назвал. Ты тоже с догадками поосторожней, - заранее предостерёг старпом, не снимая цепкой ладони с плеча Ронни и вместе с ним шагая по песку обратно, в сторону переулка, где было потеряно весло. - Чтобы к плотнику идти, это надо весло подобрать. Ты думаешь, оно тут и лежит до сих пор, ждет, пока ты за ним вернешься? - Без всякой паузы и перехода осведомился Берг, тряхнув юнгу за плечо - так, что вихрастая голова мотнулась вперед-назад. Полоска берега уже осталась позади, двоих вновь обступили стены покосившихся домов и такие же кособокие изгороди, но сломанное весло куда-то делось.
- Точно здесь же было, а? Ну-ка, погоди... у старого Краба спрошу. Эй, Краб, - горец никогда не был обременен излишней деликатностью, поэтому без промедлений и проволочек толкнул ближайшую дверь и сунул в открывшийся проем свою взлохмаченную голову. - Краб, тут? Здорóво! - Дом, в который вломился Гектор, оказался пекарней, где Краб - сгорбленный старик с мелкими чертами лица и блеющим смехом, который и правда передвигался всегда прихрамывая и бочком, будто боязливый краб, - с утра пораньше ежедневно пёк хлеб. Сейчас лавочка была прикрыта, но попробуй выгнать Берга - и есть вероятность, что скоро самому придётся искать новое пристанище - старое может лишиться двери или стены, в скверном случае.
Пахло в пекарне упоительно; Гектор хоть и был сыт, но с удовольствием втянул носом аромат хлеба и приоткрыл дверь пошире, втолкнув в дом мявшегося за спиной Ронни. Пусть тоже понюхает, как оно бывает.
- Знаю, ты часто на улицу поглядываешь, тебе палец в рот не клади - всё подметишь и потом применишь куда надо, - бесхитростно начал пират, мерно перебирая пальцами по плечу юнги. - Мы тут недавно весло обронили, обнаружили пропажу, вернулись - а его уже кто-то прибрал. Не видел, а? Давай договоримся: ты мне расскажешь, что спрашиваю, а я... - внезапно Берга охватило желание пощекотать нервы притихшему сынку - уж больно скучным он становился, когда успокаивался, - мужчина ухмыльнулся во весь рот и подтолкнул мальчишку в спину, заставляя шагнуть вперед. - А я вот тебе пекарского помощника на месяц отдам, а потом вернусь и заберу. Платить ему не надо, будет у тебя работать за еду. Как сделка? Согласись, ты тут в выигрыше, а? Паршивое весло за рабочую силу! - Хотелось расхохотаться громоподобно и звучно, во весь голос, но Берг только откашлялся и встряхнул головой, поборов своё веселье и вскинув брови, выжидающе глядя на старика и заодно пошире расставляя ноги в дверном проеме - на случай, если вдруг мальчишка испугается шутки и вздумает опять дать дёру. Но если и упоительные ароматы пекарни его с цели не собьют - вот это будет сила характера!