Вопреки предсказаниям и домыслам, злословиям и радостному шепоту врагов. Вопреки всему, когда никаких надежд на счастливый исход уже не оставалось, Чарльз Найтон пришел в себя и пошел на поправку. После выздоровления характер монарха резко изменился. Он стал молчалив и угрюм, почти не покидал своих покоев, а в начале мая и вовсе, не дожидаясь окончательного одобрения лекарей, не совещаясь ни с кем, собрал не столь большой отряд воинов и отправился обратно на север. Договариваться об условиях перемирия с правителем Фйеля.
Адемар же решил, что с него достаточно войны и обязательств. Ранение до сих пор беспокоило его, но еще сильнее было его беспокойство о своем владении, оставшемся на попечении управляющего с декабря месяца. Эллендшир, как и большинство западных и южных графств, война мало коснулась. По возвращении он застал все те же холмы и заливные луга, на которых мирно паслись табуны лошадей. Эллендшир жил своей жизнью, что, признаться, радовало хозяина этих земель, вдоволь повидавшего ужасов и крови зимнего противостояния. А потому привычные хлопоты, немедленно свалившиеся на его плечи по возвращении в родные края, показались ему самой приятной и желанной обузой на свете. Вскоре после приезда он продолжил свои исследования в области селекции, начатые еще в августе прошлого года. Но, в отличие от отца, всю жизнь посвятившего разведению выносливых элландеров, Адемар пытался вывести не менее выносливую верховую породу, не предназначенную для тяжелой работы в поле или тяганию повозок. Подобно Фернану, Адемар самостоятельно контролировал весь процесс, начиная от выбора и покупки у Маллоренов подходящей кобылы, до отбора собственных племенных жеребцов. Результат его трудов должен был появиться на свет со дня на день и это предстоящее событие в основном занимало все время и мысли графа.
Но, как водится, не обошлось и без непредвиденных осложнений. Вскоре после возвращения из Хайбрея Адемар получил письмо, подписанное графиней Дарингшир. В том письме в довольно жестких высказываниях, графиня выражала свое недоумение, вызванное ситуацией с месторождением серебра, которое незадолго до отъезда Адемара на войну стало активно разрабатываться старателями Эллендшира. Сам Адемар никогда не был на месте новой шахты, но имел на руках достаточно документов, собранных им лично и переданных управляющему. Графиня же настаивала, что де месторождение – открытие ее людей и права на его разработку исключительно их привилегия. Вдобавок ко всему леди извещала о своем намерении непременно лично разрешить назревший конфликт. Не спрашивая, а попросту ставя в известность о своем предстоящем визите. Не сказать, чтобы Адемара задело ее возмущенное послание. По возвращении с войны ему хватало забот и без прихотей своенравной леди Дарингшир, так не кстати вспомнившей о «своих» приграничных богатствах. Однако же он поручил непосредственно Бенджамину отправить леди Ларно ответное письмо, где он в самых искренних заверениях извещал о своей готовности встретить гостью и лично ответить на все ее претензии в полной мере.

***
Впервые за несколько долгих месяцев Ромейн нормально отдохнула, не просыпаясь посреди ночи в холодном поту, заходясь в леденящем душу крике. Кошмары, в которых ее брат погибал на поле брани, преследовали ее с тех самых пор, как с северных фронтов пришли первые известия о положении дел, среди которых были и списки погибших, в числе которых значился и отец ближайшей подруги леди де Вер – баронессы Честер, а так же родной брат их управляющего - Бенджамина. Не говоря уже о женихе самой Ромейн, погибшем в самом начале военных действий. Не сказать, что ее тронула эта потеря – молодая леди никогда даже не видела этого человека, которого Адемар прочил ей в супруги. Но масштаб противостояния она могла оценить. И теперь все ее мысли и страхи витали лишь относительно судьбы своего единственного брата, друга и покровителя. Погибни Адемар в этой войне и род де Веров был бы прерван по мужской линии, а женщины, то есть она сама и ее графиня-мать, были бы оставлены на милость короне, положение которой в последнее время было и вовсе непрочным – известие о серьезном ранении короля Чарльза разнеслось по владениям быстрее, чем сам король с его увечьем сумел добраться до столицы. Весть  о том, что именно ее брат сопровождает раненого короля в Хайбрей, Ромейн получила еще в марте, но успокоилась лишь когда собственными глазами увидела Адемара, поднимающегося по ступеням поместья. Возможно она повела себя не совсем достойно леди, как учила ее мать, но никто не посмел упрекнуть девушку в недостойном поведении, когда она со слезами повисла на шее мужчины, вдыхая, сквозь дорожную пыль знакомый запах его одежды и кожи.

С возвращением хозяина жизнь в поместье потекла своим чередом. И даже факт неоконченного конфликта с Фйелем не слишком заботил местных обитателей, вновь занятых привычным делом. Тем утром Ромейн по обыкновению собиралась на ежесубботнюю конную прогулку. Адемар, на ходу бросив что-то про ожидание важных гостей во второй половине дня, умчался в конюшню прямо из обеденного зала. Ромейн лишь недовольно фыркнула. Вновь вспыхнувшая страсть брата к делу их отца  захватила его с головой, оставив почти все насущные проблемы управляющему. Однако, по мнению самой Ромейн, уж лучше так, чем ежедневно лицезреть ту мрачную и бледную тень, которой ее брат являлся несколько последних лет. Сама девушка никогда не предлагала свою помощь и не лезла в его дела, как и в дела поместья в целом, считая само занятие этим неподобающим дворянке. Нет, она не обвиняла брата в чрезмерном энтузиазме и погружении в свое ремесло. В конце концов отец всегда учил его именного этому – не перекладывать свои проблемы на чужие плечи и решать их самостоятельно, невзирая на собственное положение и  титул. И он прекрасно справлялся со всем этим. Но марать собственную репутацию чернилами в приходно-расходной книге – увольте! Этим Ромейн, несмотря на прекрасное образование заниматься не собиралась. Однако она вполне успешно организовывала домашнее хозяйство и координировала работу прислуги, заменив на этот поприще мать, здоровье которой в последние месяцы пошатнулось от постоянных переживаний, которые графиня уже не в силах была скрыть от нежно любимой дочери.

Сопровождение леди де Вер, состоящее из двух ее подруг и нескольких стражников уже ожидали ее у самой кромки небольшого пролеска, начинающегося неподалеку от территории поместья де Веров. Серая в яблоках Пчелка послушно реагировала на каждое движения и приказ своей хозяйки. Прогулка протекала легко и весело. Дамы обсуждали собственные насущные проблемы, далекие от ужасов войны, которые так любили все последнее время смаковать мужчины. Солнце еще не успело достигнуть своего зенита,, когда их небольшая компания  наткнулась на встречную процессию, несколько крупнее их собственной. Мужчины привычно выехали вперед, защищая наездниц и всматриваясь в лица и в особенности гербы незнакомцев.
- А кто интересуется? И по какому вопросу? – Ромейн сжала бока лошади, объезжая своих стражей и останавливаясь напротив барона на своей невысокой кобылке. Перья на ее изумрудной шляпке чуть качнулись, когда она с вызовом приподняла подбородок, поджав губы и разглядывая людей, находящихся позади собеседника. Взгляд ее упал на женщину в изрядно запыленном дорожном платье. Что-то в облике незнакомки изрядно не понравилось молодой леди. Хотя она сама не понимала причин этого. Уж не это ли та самая гостья, о приезде которой сегодня упоминал граф?
- Мы проводим вас. – Ромейн развернула лошадь, даже не потрудившись представиться, чем вызвала недоуменные взгляды своих людей. Поместье де Веров находилось на небольшом пологом холме, у подножия которого раскинулся город Денби. Со стороны леса возле границ поместья еще сохранилась старая крепостная стена, в стародавние времена окружавшая замок графов Дегмундов, когда-то стоявший на месте нынешнего дома де Веров. Ромейн уверенно проехала под полуразвалившейся каменной аркой, и свернула на дорогу, ведущую не к парадному въезду, а на западный двор, где располагались конюшни. И вовсе не от неуважения к гостям, а от нежелания получить нагоняй от сварливого садовника, непременно возмутившегося бы тем, что многочисленная конная процессия гостей, кем бы они ни были, топчет его драгоценный газон.

***
Адемар ласково провел ладонью по тяжело вздымающемуся животу Ласточки. Кобыла протяжно вздохнула, вяло пошевелив ушами.
- С ней все будет хорошо, милорд. – Дарен отер руки, перепачканные лошадиной кровью о собственную рубаху.
- Я надеюсь. Маллорены не простят мне, если их лошадь скончается  при первой же выжеребовке. – усмехнулся граф Эллендшир, чей внешний вид сейчас мало отличался от вида его конюха.
- И тем не менее. Это было нелегкое испытание, особенно для первородящей кобылы.
Граф перевел взгляд на объект обсуждения, точнее на двух крошечных жеребят, еще не вставших на ноги и от холода жавшихся друг к дружке. Кобылка была светло-соловой масти, точь в точь мать. Жеребчик же родился буланым, как и отец.
Шум и голоса снаружи привлекли внимание мужчин. Жеребята испуганно запищали, неуклюже завозившись на своей подстилке.
- Миледи уже вернулась? – поинтересовался Дарен, буквально час назад снаряжавший для Ромейн лошадь.
- Рановато. Разве что... – мелькнувшую мысль подтвердил отчетливый звук окованных колес экипажа по облицованной диким камнем дороге, ведущей от старой крепости. Или те, кого ожидал граф пожаловали раньше, или он сам совсем потерял счет времени, пока находился здесь. Адемар подошел к выходу и приоткрыл дверь конюшни, прикрывая рукой лицо от яркого полуденного солнца, которое после полумрака помещения ослепляло глаза, и встретился  при этом с несколькими оценивающими взглядами всадников.
Ромейн предпочла воздержаться от комментариев относительно того, в каком виде ее брат встречает своих же гостей, о которых напоминал ей еще с утра и кратко резюмировала кто все эти люди.
Адемар немедленно вскинул голову, ища взглядом ту самую графиню. Ошибиться было невозможно. Со всем достоинством, к какому только располагали текущие обстоятельства, граф коротко склонил голову, приветствуя высокотитулованную гостью и лишь отчасти задумываясь о том, насколько, должно быть, комичная ей представляется эта картина.
- Прошу простить мою неучтивость. Я не ожидал Вас столь рано. – внешний вид Адемара и правда мало соответствовал представителю высшего дворянства. Когда-то белая рубашка, с рукавами, закатанными до локтей, была изрядно перепачкана в земле и кое-где даже крови, равно как и бриджи, а волосы небрежно собраны в узел на затылке.
- Ромейн. – Адемар повернулся к сестре, почти не успев рассмотреть остальных спутников графини. – Прошу, проводи гостей в дом. Я скоро к вам присоединюсь.
Девушка раздраженно повела плечами, но ничего не ответила брату, приглашая гостей следовать за ней.

Ему не потребовалось много времени, чтобы привести себя в порядок. Какой бы ни была цель визита его гостьи, он не мог позволить себе второй раз за день появиться перед ней, благоухая навозом и конским потом. Надевая свежую рубашку, Адемар, погруженный в размышления о предстоящей беседе, неловко дернул рукой, зашипев от боли, пронзившей правое плечо. Холера! Прошло уже довольно много времени с памятного сражения при Трансуоле, где графу Эллендшира не повезло нарваться на острие глефы. Но, даже полностью затянувшись и превратившись в рубец, проклятая рана продолжала докучать мужчине своим нытьем. Особенно заметным это становилось при верховой езде. Ладонь, сжимающая поводья, быстро немела, что становилось для графа серьезной проблемой.
Наконец, застегнув последнюю застежку на простом темно-коричневом  камзоле, Адемар кинул взгляд на свое отражение в зеркале и, убедившись, что его внешний вид соответствует всем приличиям на этот раз, покинул свои покои. Собственно, если бы леди Ларно прибыла бы немного позже, она бы и застала его именно таким, лощеным аристократом, ничем не отличающимся от той публики, к которой она привыкла, будучи при дворе. Граф едва заметно поджал губы, испытывая досаду. Манеры и этикет отец вбивал старшему сыну с тем же рвением, что и науки управления и войны. Поэтому его внешний вид был безупречен всегда. Кроме совершенно исключительных случаев, подобных сегодняшнему.
Адемар приказал предоставить леди Ларно гостевые покои со всеми возможными удобствами, а после проводить графиню Даррингшир не в большую гостиную, где он по обыкновению принимал посетителей, а прямиком в рабочий кабинет. Пропуская предварительные беседы, приглашения на обед и иные способы прощупывания почвы. Если его гостья хочет казаться прагматичной – он готов соответствовать, без поправки на то, что его деловой «оппонент» не носит штанов.
Их разделял широкий письменный стол, украшавший этот кабинет сколько граф себя помнил. Безупречно чистый, без бардака и вороха бумаг. Адемар крайне редко занимался бумажной волокитой, предоставляя это увлекательное занятие своему секретарю. А тот был до крайности педантичен. Ни обломка пера, ни капли чернил: ничего, что нарушало бы идеальный порядок этой комнаты.
- Рад, что Вы нашли время, чтобы посетить нашу глушь, миледи. – тон графа был вполне дружелюбен, поза расслаблена. Он вовсе не походил на вора или зарвавшегося дельца, желающего  и рыбку съесть и косточкой не подавиться. Адемар, конечно, утрировал по поводу глуши, но не мог таким образом не подчеркнуть, что обратил внимание на ее мимолетное замечание по поводу королевского двора. Какая деловая! Или просто пытается казаться таковой? Дать ему понять, что он - всего лишь мимолетный пункт, затесавшийся в ее плотное расписание. Ну и ну...
- Вы хотели сказать «оскорбит»? – он позволил себе улыбнуться. Действительно, иной на его месте предпочел бы вести дела скорее с поверенным, нежели чем с женщиной. – Мне все равно, с кем вести переговоры, миледи. А общение с красивой женщиной не может расстроить мужчину, какой бы ни была тема нашей беседы.
-  Так какое же неотложное дело привело Вас в Эллендшир сегодня? – как ни в чем не бывало поинтересовался Адемар. Разумеется, он был в курсе относительно содержания письма и конкретно ее претензий, однако миледи не стоило рассчитывать, что он с порога начнет оправдываться в своих действиях.
Де Вер кинул взгляд на бумаги, что она теребила в руках, но ничего не сказал по этому поводу, ожидая ее конкретных слов и действий. Адемар не был тупым солдафоном. Не шел напролом. Это была его стезя и его стихия. А потому пусть леди Ларно не думает, что он будет так глуп, что уступит только за ее прекрасные глаза.

Что бы он там ни говорил про безразличие, а это все ни на йоту не походило на привычные деловые переговоры. И неловкость эта не спешила исчезать, и мысли неслись совершенно не в ту степь. Хотя, если поднапрячься и вспомнить, сколько женщин побывало в этом кабинете по тем же причинам, что и графиня Даррингширская? Целых... ни одной! И потому первоначальная растерянность вовсе не казалась зазорной. Ведь ситуация была и впрямь неоднозначная. С одной стороны, перед тобой – благородная леди, вести себя с которой следовало соответствующе. С другой, эта самая леди – настоящий противник, настроенный, во что бы то ни стало, присвоить то, что, по мнению Адемара, ей вовсе не принадлежало. И, на этот раз, речь идет не о попытке переговорщика выбить себе очередные скидки на поставку зерна и не о возмущении тем фактом, что цены на товар непомерно взвинчены. В таких вопросах Адемар вовсе не прочь был поторговаться. Но речь шла не о торге. Речь шла о полном и бескомпромиссном праве на разработку серебряной шахты, с весьма спорным местоположением. Адемар не считал себя профаном в подобного рода спорах. Торговаться он умел и любил. Но ему еще не доводилось играть в перетягивание каната с женщиной. Уж не брат ли подначил сестрицу, заранее продумав подобную схему давления? Де Веру не приходилось напрямую контактировать с правителем соседних земель, и потому он имел весьма посредственное представление о личности графа Райтлендшира.
Одно он знал наверняка. Женская суть вовсе не так беспомощна и беззащитна, как можно себе вообразить. Она побеждает без оружия.  Но все это были лишь предположения, заранее прорабатываемая стратегия, оценка расстановки фигур на шахматной доске. С первого взгляда графиня не произвела на него должного впечатления интриганки или дурочки, дельца или дилетанта. По осторожным фразам и жестам, вежливым улыбкам не читалась истина, скрытая женскими штучками. Не по этой ли причине женщин чаще всего стремятся отстранить от мужских дел и их обсуждения? Из-за того, что они, зачастую, не знают правил игры и поступают только по-своему.
В ответ на его вопрос она выпустила из рук свои «неопровержимые доказательства», любезно предоставив ему возможность ознакомиться с притязаниями официально. Что ж... ознакомимся. Граф потянулся за бумагами, в то время, как она заканчивала свою фразу. Ее старателями? Адемар едва сдержался, чтобы поползшая на лоб бровь не выдала его отношения к этому заявлению. Вот так-так! Теперь все становится по-настоящему интересным. Он начинал полагать, что Фредерик и вовсе не у дел, при такой хваткой сестрице. Такие слова, такие мелочи. Их нельзя пропускать, равно, как и заострять на них внимание. Более того, Адемар был уверен, что это не оговорка.
Он подарил ей ответный долгий взгляд, брошенный поверх бумаг, прежде чем приступить к чтению. Красивая. Действительно, очень красивая. Во всем ее облике прослеживались умеренность и стремление к совершенству. Ничего кричащего, ничего вычурного, и в то же время столь изящная и притягательная. Перед тем, как отвести взгляд, граф задержал его на крупной родинке у ее губ, отчего в груди, вдруг, полыхнуло жаром. Адемар часто заморгал, стараясь ничем не выдать свое замешательство, и вернулся к изучению документов. Нарочито неспешно и дотошно вчитываясь в каждую строчку, подмечая заметки, даты, наблюдения. Наконец, все еще не отрываясь от чтения, он медленно кивнул. Так, неопределенно. Не соглашаясь с правомерностью претензий, но как бы давая понять, что суть ему ясна и претензий к подлинности документов не имеется. Он так же аккуратно сложил бумаги и положил их обратно на стол прямо перед собой. Если это все, что у нее есть... С утра Адемару хотелось разобраться с этим поскорее, но сейчас что-то мешало ему раскрыть свои козыри сразу же.
- Вы считаете, что я влез не в свое дело, леди Ларно? – это звучало даже не как вопрос, но без особого упрека. – Что дело коневода – беспокоиться о совершенстве селекции, а не узурпировать шахты?
Вышеупомянутая шахта простояла заброшенная более века. И простояла бы, по мнению Адемара, еще столько же, не случись война с Фйелем, спутавшая карты многим. Де Вер не ставил свои интересы выше интересов своего короля, но в первую очередь он был управителем, а не воином и не мог допустить упадка экономики своего региона, столь кропотливо сколачиваемой его отцом и дедом. Существует немало людей, предпочитающих наживаться на войне и бедах, что она приносит. Адемар не входил в эту категорию, а потому уже первые месяцы войны принесли за собой сплошные убытки для Эллендшира. И слава Создателю, что у де Вера было, кому копаться в древних архивах и учетных книгах, извлекая из них сведения о былых богатствах этого края. Бенджамин был настоящим сокровищем.
Адемар не добавил больше ничего, ожидая ответа графини. Конечно, она именно так и считала, иначе что бы еще заставило столь занятую и блестящую придворную даму искать общества такого «провинциала», появляющегося в столице лишь учета ради. Так что вопрос был риторическим. Тем не менее, Адемару было любопытно услышать версию ее словами, а не выдержками из ее бумаг. Он не подходил ближе, не нависал над столом, не проявлял никакого давления. Ведь это ей, а не ему, позарез нужно восстановить справедливость. ЕГО старатели, тем временем, вовсю делают свою работу. Так что же, очаровательная соперница с кошачьим взглядом? Что вы думаете обо мне?

Среди гасконцев, из числа которых происходили и предки графа де Вера, бытует прелюбопытное философское суждение о том, что красивой женщине можно простить не только глупость, но даже ум. Теперь оставалось лишь узнать, было ли за что прощать графиню Ларно.
Первая произнесенная ею фраза заставила графа слегка опешить. «Ее Величество» прощает великодушно дерзкий захват ее собственности! Очаровательно! Она действительно считает, что он сомневается в справедливости своего поступка и сейчас пытается нащупать почву для того, чтобы загладить свою вину? Скорее всего нет. Это лишь очередной ход. Не защитный и не атакующий. Проходной. Далее графиня и вовсе заговорила так, будто он уже заполнял водой наспех вырытые рвы и натачивал пики. Вот прямо сейчас и прямо перед ней. Вероятно, с суждением по поводу ума он слегка погорячился. Все же женщины созданы не для таких переговоров, они куда уместнее смотрятся в дрязгах политических. Адемар даже не удивился бы, узнай, что перед ним предстояла одна из главных придворных «прядильщиц». Впрочем, это уже не его ума дело. Де Вер никогда не участвовал в грызне за подачки короны, не протирал пятой точкой скамьи в королевском замке Хайбрея, в ожидании приема у короля, что мог бы наделить его выгодными придворными должностями. Однако свою собственность, то, что кропотливо созидалось его семьей на протяжении поколений, он готов был оберегать и отстаивать до последнего. В этом смысле графиня имела право без обиняков считать его скупердяем. При этом Адемар представлял, в общих чертах, чем грозил обернуться возникший конфликт, если они с графиней все-таки не придут к соглашению. И устраивать веселое представление для соседей он вовсе не стремился.
- Мой отец, миледи, считал, что для правителя важнее всего – знать обо всех возможностях своих владений. До самых незначительных мелочей. Равно, как и об их истории. – Адемар говорил негромко и совершенно спокойно. Тоном рассказчика, а не ответчика. - Мой род не пустил столь глубокие корни в этой земле , как наши предшественники. И тем не менее, назвав эту землю своей, мы узнали все, об ее прошлом.
Де Вер, наконец, выпустил из рук бумаги графини, медленно пододвигая их тремя пальцами в ее сторону и вновь одаривая соперницу многозначительно долгим взглядом. В иной ситуации и в ином обществе это было бы однозначно воспринято, как заигрывание. Затем, он обошел стол, направляясь к стеллажам напротив, и вернулся уже с кипой бумаг, различной степени давности. Некоторые из них выглядели изрядно потрепанными, пожелтевшими и кое-где даже погрызенными, как будто их извлекли из сундука, стоявшего в сыром подвале.
- Коневодство не всегда было нашим... коньком, простите за каламбур. – как ни в чем не бывало продолжил мужчина, положив на стол свою ношу. – Животноводство не являлось чем-то повсеместно  распространенным, а ведущей была совершенно иная отрасль. Лесозаготовка, обработка.- он сделал многозначительную паузу. -  Горнодобыча. Все это пришло в упадок задолго до того, как мой прадед получил титул графа Эллендширского. – говоря это, Адемар выудил из кипы бумаг видавший виды, слегка заплесневевший свиток и разложил на столе старую карту. Очень старую. Границы на ней не везде совпадали с современными.
- Что касается горнодобычи, то, как можно проследить по этой карте, наши предшественники – графы Дегмунды, были большими мечтателями. - документ отображал с десяток условных обозначений, которые можно было без особого труда идентифицировать как рудники или шахты. – Видите ли, они искали золото. И, судя по энтузиазму, искали упорно.
Большая часть из этих попыток окончились неудачей - рабочие не смогли справиться с сильным притоком подземных вод. Оставшиеся шахты, в которых, к слову, не обнаружили ни одной золоторудной жилы, также не проработали долго и были закрыты из-за малой  рентабельности. Именно эта «золотая лихорадка» и стала началом конца для династии Дегмундов.
- Вы знаете, что Ульрик Дегмунд лично давал названия этим шахтам? И все они носят имена его любовниц. – весьма своеобразный, по мнению Адемара, способ выразить свою привязанность. Весьма своеобразный! – Скарлетт, Диана, Эмбер, Серина, Амелия... – с каждым новым названием де Вер водил указательным пальцем по ветхому пергаменту, обозначивая эти точки.
- ... Анарьетта. Предмет нашего спора. - Адемар оторвался от чтения, чуть поднимая голову и наблюдая за реакцией графини. - Пожалуй, единственное, действительно перспективное месторождение из всех вышеперечисленных. Но к тому времени, как его потенциал был раскрыт и оценен, у Дегмундов уже не оставалось ни средств ни возможностей для его разработки. У меня же такие возможности есть. Вот почему шахта была расконсервирована и добыча на ней ведется уже не первый месяц.
Таким образом «ее старатели» могли, самое большее, наткнуться на старую заброшенную шахту. Адемар понятия не имел, в каком состоянии она была после стольких лет, он и что они записали в рапорте, но возможность перепутать когда-то действующие разработки с новым месторождением была крайне мала. Так что, либо старатели леди Ларно попросту решили, что шахта забытая и «ничейная», либо это был заведомый обман.
- Надеюсь, у вас также не возникнет сомнений в подлинности этих бумаг? – Адемар положил поверх карты документы на «Анарьетту».
- Я боюсь, что с поездкой к руднику  ничего не выйдет. Это не увеселительная прогулка и займет она около полудня в одну только сторону. – Адемар отклонился вправо, многозначительно разглядывая розовые подолы  графини. И вот этим орлевинским шелком она вознамерилась подметать землю в карьере? Может быть она еще и в саму шахту хочет спуститься? Нет, воистину, женская логика – непостижимое понятие!

Говорить об истории своей родины, вплетая в повествование различные мелкие детали, он мог часами. При этом графа Эллендширского, казалось, вовсе не занимал тот факт, что вникать в подобные нюансы – не дворянское дело. В какой-то момент Адемару показалось, что графиня его и вовсе не слушает. Видимо, его занудство оказалось для леди чрезмерно утомительным.
Однако сколько бы информации она ни пропустила мимо ушей, самую суть графиня уловила моментально, и Адемар не мог не отметить эту хватку. Совсем, как та порода охотничьих собак, подаренных ему Джозефом прошлой весной. Они почти никогда не лаяли, но держали добычу так крепко, что не представлялось никакой возможности вырвать ее из пасти.
Двумя пальцами Адемар подвинул лишние бумаги с карты и, склонившись над ней, мгновенно осознал свою ошибку. На этой старой карте линия границы проходила на сотню метров левее, по руслу ныне пересохшего ручья. Видимо, новую границу провели по самому выделяющемуся ориентиру, не приняв во внимание тот факт, что таким образом подсуетившиеся соседи могут получить доступ к стратегическим ресурсам. Ну или, по крайней мере, попробовать предъявить «свои» права. То, что Дегмунды не отличались дальновидностью и рациональным мышлением, де Верам было понятно давно. Но вот эта всплывшая халатность вполне может обойтись ему очень дорого, ведь теперь уже не имеет значения кто именно и как давно открыл это месторождение. Придется делиться? Адемар поднял голову, встретившись с сияющим взглядом графини Ларно. Ну это мы еще посмотрим!
Накалившуюся обстановку разрядил стук в дверь. Вернее в нее даже не постучали, а затарабанили. Де Вер не успел ничего ответить, как в тот же миг в кабинет ввалились двое мальчишек – один из его пажей, Бенджи, и Марвин, помогающий Дэррилу на конюшне. Под этой помощью подразумевалась самая незначительная и грязная работа, вроде чистки стойл и мытья лошадей. Выглядел он так, словно вернулся с поля боя. Оказавшись в комнате, Марвин раздраженно отпихнул в сторону застенчивого Бенджи, который с ужасом наблюдал за тем, как грязные, с налипшим навозом сапоги помощника конюха, топчут хозяйский ковер из атлантийской шерсти.
Адемар не задавал лишних вопросов. Ему никогда не требовались доскональные подробности проблемы, несмотря на то, что рассказ мальчишки прозвучал так сбивчиво, что едва ли можно было понять суть произошедшее. Мужчина положил ладони на плечи графини, не особо задумываясь о том, насколько фривольным был сей жест, и подвинул женщину в сторону, освобождая себе дорогу.
- Ждите здесь. – бросил он на ходу графине Ларно, устремляясь вслед за проводником, без умолку сыпавшим оправданиями и фразами вроде «скорее, скорее». Бенджи семенил следом, красный, как свекольный суп, предвкушая неминуемый нагоняя за учиненный погром.
Только оказавшись на месте событий Адемар в полной мере смог убедиться в том, что мальчишка не приукрашивал, описывая произошедшее. На огороженной площадке, между малыми конюшнями и фуражной, две кобылы сцепились не на жизнь, а на смерть. Они вскакивали на дыбы, колотили друг друга копытами, и норовили укусить соперницу, куда смогли дотянуться. От их яростного поединка пространство вокруг заволокло песчаной пылью, словно дымом от пожара.
Они дрались, как волчицы, как хищницы. С такой яростью и остервенением, какое Адемар прежде наблюдал только у молодых жеребцов по весне. Но проблемы на этом не заканчивались. В параллельном загоне, буквально в нескольких десятках метров от сражающихся кобыл, метался огромный черный жеребец фризской породы, обезумевший от происходящего перед ним. Он неистово кричал, возбужденно раздувал ноздри и кидался грудью на ограду, предательски скрипящую при каждом его толчке.
Несколько мужчин, в которых граф узнал помощников Дэррила, стояли чуть поодаль, облокотившись на забор, и с безопасного расстояния наблюдали за происходящим. Неподалеку сидел, прислонившись к дереву, Коби с ошалелым взглядом, смотрящий в одну точку. По вискам парня, не останавливаясь, текла кровь. Склонившаяся над ним женщина с кухни, пыталась перевязать его рану.
Завидев приближающегося хозяина, мужики зашептались, отходя от ограды, потупив взгляды и ожидая справедливого нагоняя за бездействие. Взгляд Адемара и правда не предвещал ничего хорошего, но он не собирался проводить воспитательные беседы и показательные разжалования прямо сейчас.
- М-марвин успел захлопнуть внутренние ворота, прежде, чем Исполин ворвался к ним, милорд. – в попытке оправдаться начал один из мужиков, кажется, его звали Томас.
- Где Дэррил? – сейчас Адемара интересовали не оправдания, а местонахождение главного конюха.
- Он уехал на пастбище, милорд. Вы же сами вчера…
Адемар довольно грязно выругался, потирая двумя пальцами скулы. Конечно, он сам велел ему. Но сейчас, без помощи Дэррила, Адемар чувствовал себя, как без рук. Посылать за ним теперь было совершенно бессмысленно. К тому времени, кода конюх успеет добраться до поместья, эти двое поубивают друг друга. Как раз в этот момент Ручей вцепилась зубами в недоуздок кобылы графини Ларно и потянула на себя так, что перегрызла крепление и сорвала его.
Не тратя времени на дальнейшие рассуждения, де Вер стянул с себя камзол, отбрасывая его в сторону, словно какую-то тряпку и подворачивая рукава рубашки.  Затем схватил с ближайшего столбика два мотка длинной веревки и уверенно направился в сторону дерущихся кобыл, на ходу сооружая петлю. Никто из соглядатаев не горел желание последовать его примеру, напуганные хлипкой преградой, отделяющей площадку от разъяренного Исполина. Вот только Адемар об этом совершенно не задумывался. Если кто-то из драчунов каким-то образом прорвется в большие конюшни, где сейчас находились новорожденные жеребята, все может окончиться трагедией.
- Ты! – рявкнул граф, тыча пальцем в сторону Томаса и швыряя ему веревку. – Обходи  с той стороны и хватай эту… вторую.
Энтузиазма у Томаса не прибавилось, но ослушаться приказа он все же не решился, нерешительно двигаясь в заданном направлении. Другой помощник приоткрыл для них ворота загона, пропуская графа и его людей внутрь. Впрочем, их осторожность не играла большой роли. Кобылы по-прежнему не обращали на людей никакого внимания. Де Вер обошел «арену» по кругу, примеряясь для того, чтобы совершить точный бросок. Второго шанса может и не представиться.  Движения Адемара вовсе не напоминали действия человека его положения. Он двигался так, будто провел всю жизнь среди пастухов в открытой степи, а не являлся представителем благородной семьи.
- Давай! – Адемар швырнул вперед лассо, змеей обвившее могучую шею животного. В этот момент на помощь графу пришли опомнившиеся соглядатаи, схватившиеся за конец веревки и оттягивая упирающуюся Ручей от соперницы. Было видно, что лошадь безумно устала и едва держится на ногах. Шкура кобылы была покрыта потом, кровью и пылью. Глаза застилала мутная пелена. Она явно не осознавала, где находится и что с ней происходит, продолжая упираться всеми четырьмя копытами и землю, противясь своему пленению.
- Назад! Еще! Ну же, тащите! – заслышав его голос, Ручей издала жалобный крик. Сопротивление ее становилось все слабее. Наконец, он устало выдохнула и уронила голову на грудь. Адемар, безо всякого страха приблизился к ней, осторожно проведя ладонью по свалявшейся гриве и ловко накидывая на ее голову недоуздок.
- Хорошо. Все будет хорошо. – граф осторожно погладил кобылу по морде, потянув за собой в сторону выхода. – Уведите ее. Лучше всего в задние стойла.
Кобыла графини Ларно оказалась еще более матерой драчуньей и пострадала куда меньше. Ее уже успели вывести, пока де Вер со своими людьми разбирался с Ручейком, и теперь она стояла неподалеку, со связанными ногами и мордой, в бешенстве раздувая ноздри.
Адемар выдохнул, откидывая со лба намокшие волосы и отворачиваясь от загона. Понаблюдать за представлением собралось чуть ни все поместье. Слава Создателю, среди присутствующих не было ни сестры, ни матери графа. Адемар только успел подумать о том, что придется теперь оправдываться перед графиней, по поводу произошедшего инцидента, когда громкий треск позади напомнил о том, что де Вер позабыл о последней, самой главной проблеме. Исполин таки выломал грудью верхнюю перекладину своего загона, перемахнул через нее и сейчас несся стремя голову на свободу, в сторону ворот, которые гостеприимно не закрыли, после того, как разняли дерущихся кобыл. Под единодушный визг собравшиеся бросились врассыпную, не желая оказаться на пути великана. И только один Коби, которому таки залатали к этому моменту голову, кинулся к воротам, видимо желая исправить свою же ошибку и заслужить прощение.
- Куда? Назад сейчас же! – даже Адемар понимал, что это был не тот случай, когда стоит рисковать собственной шеей.
Но мальчишка не слушал его, или попросту не слышал, когда бежал прямо навстречу мчащемуся Исполину, чтобы успеть захлопнуть перед носом великана калитку. Парня и коня разделяли какие-то тридцать метров, и это расстояние стремительно сокращалось. Подбежав к распахнутой преграде, Коби потянул на себя широкую створку ворот кораля, но та, как назло, заела, зацепившись за мелкий камушек, и не желала поддаваться. Он дернул еще раз и еще, в глазах мальчишки была паника, но он словно прирос к земле, не в силах двинуться с места, убраться с дороги коня. Коби обреченно выдохнул, зажмурив глаза и приготовившись встречать неизбежное. Но в последний момент почувствовал, как что-то сильно толкнуло его в бок. Он отлетел в сторону, кубарем прокатившись по примятой траве и получив еще с десяток ушибов и ссадин, в дополнение к ране на голове. Оглушительный свист ветра прямо над ухом, громкий неприятный хруст, звук удаляющихся копыт и все стихло. Коби пошевелился, приподнимаясь на локтях и всматриваясь в пыльный воздух. Все тело ныло и болело, глаза слезились от пыли, а в ушах звенело. И это был единственный звук, который он сейчас слышал. Хотя он, как минимум ожидал услышать громкий визгливый крик своей матери-кухарки, а как максимум – яростный нагоняй от хозяина. Но все было тихо. Было слишком тихо.  Мальчишка принялся тереть кулаками глаза, в попытке оглядеться вокруг. Собравшиеся люди  по-прежнему стояли чуть поодаль, ближе к холму, наблюдая за произошедшим.  Женщины прижимали к лицам ладони, в глазах их застыл молчаливый ужас. Поднявшаяся пыль уже почти улеглась и только тогда, опустив взгляд, Коби заметил человека, лежащего лицом вниз прямо перед воротами, которые он так хотел закрыть. Человек не шевелился. Стараясь не обращать на шум крови в ушах, Коби, на ватных ногах, подполз ближе, но в тот же момент отпрянул назад, заходясь в молчаливом крике, узнав в лежащем без движения человеке хозяина поместья…