Несмотря на то, что лорд Томас обладает по истине блестящим талантом менять маски на своем лице, частенько к этому виконт не прибегает, намеренно позволяя всем и каждому видеть, что он думает, что хочет сделать и есть ли смысл вообще приближаться к нему. Зачастую так получается в двух случаях: когда Томасу это выгодно или когда он зол настолько, что не может думать ни о какой маскировке. Увы, сейчас он был в бешенстве, и это — предвестник большого скандала.
Начать хотя бы с того, что легкое путешествие в Раленд двумя тремя неделями ранее было просто подло испорчено одним единственным письмом с весьма сдержанным, коротким текстом. Потом, благодаря ему же, Томас был вынужден беседовать с сестрой на не самые радостные темы (впрочем, тут уже на вкус и цвет, ибо Аннабелль расстроилась не так сильно, как сам Томас), и в итоге, еще одно стремительное путешествие в столицу, ибо папенька имел какие-то неотложные дела и прямо горел желаниями, выраженными в приказном тоне, чтоб наследник явился ко двору как можно скорее, сколько бы сил ему это не стоило, сколько бы лошадей тот не загнал. Зачем, спрашивается, нужно было отсылать детей в Уортшир, чтоб потом тут же возвращать Томаса ко двору?! Младший Девантри не провел дома и суток, вскочил на коня и уложился в небывалые для таких поездок сроки. Когда он достиг Хайбрэйя, ноги его почти не слушались, а меж ними жутко зудело. Признаться, Томас хотел наплевать на указания батеньки, но на полдороги ему все так осточертело, что он уже спешил в столицу лишь ради того, чтоб сказать графу Девантри, что тот сидит уже в пеночках своими старческими причудами.
Хотя, где-то в глубине души и зачатках разума виконт понимал, почему отец поступил именно так. В браке Ретеля и Аннабелль даже Том узрел какую-то подоплеку, о чем лучше было не распространяться до поры до времени. Отослал лорд-канцлер детишек, спихнул все на Тома, а дочь оставил дома, чтоб та и с мыслью сжилась, и с детьми младшими на дорожку наобщалась. Да и отпускать ее одну было уже опасно, мало ли...
Только все это буйный нрав Девантри-младшего не успокаивало, ему необходимо было возмутиться и потопать ножками от злости. Что он и делал, шагая по каменным полам королевского замка прямо из конюшни да в кабинет батюшки. Грязный, потный, перевозбужденный и чертовски уставший. Томасу было плевать, занят отец или нет, есть ли у него посетители, хорошо ли он себя чувствует... Виконт обладал правом по родству врываться к батюшке без спросу, хотя и получал за это каждый раз как минимум выговор стальным, равнодушным голосом, что бесило больше всего. Но с другой стороны, Эдвард черным по белому писал, что сын явился к нему как можно быстрее, так что, получите и распишитесь.
На ходу лишь кивком головы виконт поинтересовался, на месте ли лорд-канцлер у привратника. Тот хотел было что-то сказать, что и прояснило ситуацию. Том толкнул тяжелую дверь и вихрем ворвался в кабинет отца.
— Батюшка! В добром здравии ли вы, в хорошем ли расположении духа? — Он раскинул руки, приближаясь к отцу, что сидел за столом. — У меня вот уже промежность болит от поскакушек, я не спал несколько дней, ел какое-то походное дерьмо вместо любимого омлета! — Он громко хлопнул ладонями по столу, замирая напротив отца. — Что еще Томас должен сделать, чтоб порадовать старика?! Хотя нет, постой-ка, сначала ты мне расскажешь, с чего вдруг я исполнил в Раленде твои обязанности?! Почему я, а не ты, держал с Белль этот разговор? — Весьма предусмотрительно Томас не стал ничего уточнять и озвучивать, но все его раздражение вылилось в резком движении, когда он схватил за горло кувшин с вином и плеснув себе напитка, тут же залпом вылил и с грохотом вернул кружку на медный поднос.
