-Пойдемте, я покажу вам доспехи моего мужа,- Антуса Архилаос была известна, как законченная нимфоманка. Казалось, не было еще ни одного патриция и ни одного чемпиона арены, которого она обошла бы своим вниманием в известном ключе. Балморийское общество смотрело на эту ее черту без предвзятого осуждения, однако не была она и эталоном для подражания.
-Доспехи вашего мужа давно изъедены ржавчиной,- ответил Понтий, не собиравшийся покорять эту сомнительного качества крепость. Во всяком случае, сегодня. Патрицианка надула пухлые губки, напомаженные для того, чтобы подчеркнуть их в выгодном свете.
-Тогда я найду раба, чтобы их почистить,- выдала она вскоре и лукаво посмотрела на сенатора, который лишь улыбнулся и вышел на улицу. Из резиденции открывался прекрасный вид сначала на внутренний двор, на котором вполне можно было отстроить гладиаторскую арену или, скажем, ипподром. Далее - стены, а потом - величественный и грязный Лот. Обладающий своей красотой, он был не менее грязен и порочен. И этот город нравился патрицию. Хотя порой и утомлял. Сенатор скрестил руки на груди и усмехнулся, чуть прищурив подведенные тенями глаза. Этот город может стать как местом триумфа, так и могилой. Для многих он уже становился и тем, и другим.
Гай, верный телохранитель, поднес вино в кубке.
-Все в порядке?- спросил Тиберий. С момента покушения, которое произошло неделю назад, его дважды пытались зарезать и один раз - отравить. Допрос убийц ничего пока что не давал, однако Понтий послал за мастером заплечных дел из Орллеи. Там, как он знал, есть мастера настолько искусные, что в их руках способны запеть даже мумии в пирамидах, попади они им в эти самые руки. Гай кивнул и попробовал при Понтии вино из кубка. Сенатор пристально посмотрел на телохранителя. Какова вероятность, что чемпион купится на посулы тех, кто желает смерти сенатора? У Гая нет жены и детей. Минус один рычаг для давления. Понтий достаточно богат, чтобы щедро платить за собачью преданность. Но Гай никогда не станет чем-то большим, чем простым чемпионом арены. Понтий пил вино и думал, стоит ли дать телохранителю земельный надел.
А потом он услышал звонкий смех, резанувший по ушам так, как режет слух в безлюдной пустыне одинокий хрип, который едва различим за завыванием ветра и шелестом песка. Уже собравшийся покидать этот дом Понтий улыбнулся и подмигнул бывшему рабу.
-Боги воистину готовы играть людьми, как куклами...- и вошел в резиденцию.

- Госпожа Неферт, позвольте представить вам моего друга, Понтия Тиберия,- атлет стоял с обычным выражением лица, будто знает что-то такое, о чем не принято говорить в приличном обществе, но готов рассказать об этом, если захочет.
-О, мы знакомы, Август! Господин был столь любезен, что провел меня домой после тех игр, помните? Я очень рада видеть вас, Понтий!
-Рад это слышать,- все с той же улыбкой ответил Понтий.- Как ваше самочувствие? Друг мой, Август, ты не познакомил госпожу Эсколанте со своей женой? Она как раз собиралась показать конюху, как должны чиститься ваши доспехи.
Сенатор все понял мгновенно.
-Вы спрашивали, почему я считаю вас замужней женщиной,- едва они остались наедине, произнес Понтий.- Но не спросили, почему я считаю вас благородной. Почему?