Лот бурлил как варево в котелке - и пах соответственно.

Миазмы вина, сотни немытых тел, ароматических масел, ладана и .. мочи смешивались в нечто столь дурманящее, что Юлия не отнимала от лица сильно надушенного круглого веера из белых перьев все то время, что она провела на трибуне арены, опасаясь, что просто-напросто потеряет сознание. Заполненные ряды то и дело взрывались аплодисментами, криками восхищения и разочарования, с самых дешёвых и дальних рядов неслась ругань павшим и здравицы номарху, но патрицианку все это не трогало. Главным блюдом этого безумства, в которые сама глава рода Аттиев вложила десять бочек вина, должно было стать некое событие, которое Домицилла держала в секрете и учитывая характер секретов этой женщины, Юлия нетерпеливо ерзала на своем месте, не обращая особого внимания на схватки на ппропитанной кровью арене.
Дымка сиреневого газа покрывала голову патрицианки, легким облаком ниспадая на плечи, не менее тонкая стола в тон призвана была подчеркнуть роскошь присланных супругом из Анда украшений с пожеланиями самого хорошего праздника и крепкого здравия, а потому в этот раз Юлия чувствовала себя среди патрициев куда спокойнее, чем тогда, на первых после возвращения играх. Прошлые обиды быстро забывались под звон золота и первую кварту вина, а милости номарха она заслуживала немного иным путем и мысль о нем все еще заставляла проявляться на щеках патрицианки легким розовымм румянцем смущения. И маленькое опахало должно было скрыть этот признак особого расположения дочери рода Аттиев к своей госпоже в том числе. Вот только как всякий любовник, блондинка теперь нетерпеливо ожидала когда с ней поделятся секретом этого праздника..
Женщина раздосадовано тряхнула головой и сидевшая рядом рабыня вопросительно посмотрела на свою госпожи, сжимая тонкую шерстяную накидку в смуглых пальцах. Совершеннейшая дикость из варварских земель - так назвала эту вещицу ее мать, когда дочь настояла взять ее на праздник, но Юлия и бровью не повела. Учитывая,  как был долгожданен этот праздник, сколько вина было куплено и сколько рабов было выкуплено для боев, то Аттия не сомневалась что день и ночь им предстоит долгая. Она еще не видела Флавию, но наверняка эта чертовка готова была поразить Муува, подняв огонь праздничных костров до небес,чтобы отзвуки гулянья были слышны даже в их небесных чертогах..
- Сенатор Тиберий, - льстиво вырванная из своих размышлений на счет грядущего вечера, о программе которого никто из ее знакомых так же ничего не знал и так же пребывал в сладостном предвкушении, блондинка резко повернула голову в сторону и золотистый нимб волос над загоревшим усмехающимся лицом озарил хорошо знакомое лицо.
- Какая приятная неожиданность, - и женщина кивнула мужчине, прищурившись и скрывая лицо от палящего солнца краев газовой накидки.
- Нет, я нахожу это представление интересным только со стороны, а покалеченные и разгоряченные мужчины, перемазанные кровью и песком не совсем мой интерес. Толку от них весьма мало..А Вы решили сегодня снова попытать удачу, сенатор? Говорят в одну постель не войти дважды с арены, но Вы, видимо, упрямы..Или ставите на победителя, которого Вы выкупите? - со сладкой улыбкой уточнила Юлия.

Пьяные плебеи не умели себя вести спокойно и с достоинством. Не все, разумеется, но подавляющее большинство. Они кричали, смеялись, затевали споры, топали и пускали ветры. И все это они проделывали исключительно громко. И Понтий не винил их за это. Ведь когда Туубу наскучил Муув, он взял кошку и от этого союза появились люди, которые были столь горды и независимы, что обречены были править. Позже они стали называть себя патрициями. Потом же, не насытившись кошкой, он взял ослицу и так появились плебеи.
-К моему величайшему сожалению, мы тогда не сошлись в цене... Как знать, быть может сойдемся в этот раз?- как ни в чем не бывало констатировал патриций, вспоминая, что вечер знакомства с Флавией закончился в разных кулуарах и для Понтия он завершился в компании трех прелестных рабынь, которых он продал спустя пару лет, когда они наскучили ему. Однако, спустя несколько лет, они все же встретились на одном ложе. Что, вероятно, вполне закономерно.- Я наслышан, что мужчины вас интересуют мало. Думал, это просто слухи. Как просто слухи и то, что некая уважаемая госпожа ходит в бордели. Темными и непроглядными ночами,- наблюдая за представлением и улыбаясь, произнес Понтий. Гладиаторы, что выпускались сейчас, были нужны, чтобы подготовить публику.дать ей почувствовать кровь и заставить обратить внимание на арену. Чтобы никакому сыну ослицы не пришло в голову испортить очередное блюдо этого вечера.
Неумелые мечники метались по песку, пытаясь поранить друг друга, но при этом не получить роковой удар. Их подначивали улюлюканьем и обидными выкриками, хотя Тиберий был уверен, что большая часть из крикунов, окажись сейчас на песке, выступила бы гораздо хуже. Но людям свойственно подначивать тех, в ком они видят себя, но лучше.
Сурьма, которой были подведены веки, хорошо скрывала мешки под глазами. Сенатор чувствовал себя одинаково скверно и превосходно. Его нутро содрогалось от недавнего отравления, что сказывалось в незаметных на первый взгляд мелочах на лице, однако душа его расправлялась, подобно полотну паруса на ветру.
-Также до меня доходили  слухи, что номарх дала вольную своей верной рабыне. Кассиопея. Видимо, смерть мужа настолько повлияла на нашу правительницу, что она решила поменять в своей жизни некоторые из привычек.
Молодая рабыня, на которой одежды было ровно столько, чтобы не сказать, что на ней не было одежды, принесла вино и блюдо с виноградом. С десяток таких вот рабынь разносили угощение для патрициев, гостей этого представления. Плебеям вино разносили крепкие мужчины, которые могли в случае необходимости и дать хорошую затрещину не в меру ретивым простолюдинам.
-Многие патриции и торговцы из плебеев обеспокоены тем, как бы не стать одной из привычек, которыми жертвует госпожа. За благосклонность Богов и номарха, за Балмору,- улыбнувшись, сказал Понтий и плеснул вино в курильницу, отпивая затем из кубка.
Толпа взорвалась криком, когда один из гладиаторов все же поверг своего противника и тот, как того требовали обычаи, подставил горло под нож победителя, ожидая своей участи.
-Как вы думаете, стоит ли дать плебсу крови или немного продлить их жажду?- спросил он, все так же глядя на гладиатора, который сейчас смотрел в сторону сектора богатейших и знатнейших патрициев, ожидая приказа. Убить или помиловать. Толпа, разумеется, всегда испытывала жажду.

Отредактировано Pontius Tiberius (2016-03-30 12:37:25)

     Одурманенный ароматами приближающихся перемен воздух Балморы был нагрет до предела, становился вязким и тяжелым, как сперма или кровь, литрами проливающаяся на арене. Песок уже не единожды обагрили пятна последних жизненных сил, оставленных отбывшими в царство Муува рабов и одного патриция, который, последовав модному веянию подаваться в гладиаторы, не совладал с собственным трезубцем. Пока еще номарх Балморы устало пожимала плечами и отправляла любимому богу уже третьего воина подряд - все были столь милостивы, что никто не решался зарубить противника без спроса женщины. Это одновременно льстило Домицилле и злило ту, ведь она пришла на бои не для того, чтобы посмотреть, как мрут рабы - это зрелище было доступно ей и без арены, шумной попойки и зловонного смрада, который источал плебс - и потому такое намеренное затягивание сражения не доставляло той никакого удовольствия.
     - Тууб всемогущий, сколько можно. Режь его! - бросила царица, резко повернув свой кулак и оттопырив большой палец направлением вниз. Гладиатор, задержавшийся ради того, чтобы решить судьбу своей жертвы, нерешительно вздохнул и отнял его голову, под рев трибун подняв ее за волосы и принявшись проходиться по песку арены. Уставшая от однообразных выходок бойцов, Флавия откинулась на матерчатую спинку своего кресла, убрав со лба пару прилипших прядей и закатив глаза.
     - Честное слово, лучше бы мы устроили Игры. Я, например, была бы счастлива увидеть, как Пулия сожрала бы акула, польстившись на его тучное окровавленное тело, - бросила Домицилла, повернувшись к своей верной подруге Ицилии, которая тут же лениво обдала ее легким порывом ветерка, порождаемого небольшим веером в ее руке. Флавия благодарно подставила лицо, прикрыв глаза и лишь краем уха выслушав едкий ответ балморийки. Ее почти сразу привлек куда более редкий и необычный голос для номаршеской ложи, особенно он был необычен периодическими паузами, сопровождаемыми звуками глотков.
     - Уверена, Вы сможете утолить ее совсем скоро, - открыла глаза царица, с усмешкой посмотрев на первого трибуна и подмигнув тому. О какой именно жажде говорил сенатор, она не знала, но искренне надеялась, что желания Ципра целиком совпадают с ее.
     Гладиаторские бои в столь неположенное для них время затевались с одной единственной целью - публично казнить захваченных во время бойни в здании Сената предателей Балморы. С тех пор, как Флавия узнала обо всех интригах, которые плелись за ее спиной весь год, она стала сравнимой разве что со злобной фурией, жаждущей мести. Конечно, в ее изначальных действиях было больше рационализма, и подход у номарха был исключительно деловой, однако верные ей люди провели серию допросов, после которых выяснилось, насколько лицемерными и отвратительными бывают сенаторы. Участников заговора, из-за которого ее чуть не сожгли вместе с пиратскими баронами, в тот же день оскопили и публично выдрали, проведя обнаженными по улицам Лота, но о том, что не только они пали жертвами бойни, народ Балморы еще не знал. Никто еще не знал о том, что не существует более Сената, и не существует более номарха, а настоящими звездами этих боев будут вовсе не прославленные Чемпионы. Домицилла так часто представляла себе этот момент, что горела от нетерпения поскорее приблизить его, и только подошедший так вовремя Гельвий сумел немного отвлечь ее. И не своим присутствием, но своим поступком.
     Отпив, должно быть, прокисшего вина, он сплюнул его вниз, породив целый шквал недовольных голосов с нижних трибун. Представив себе облитых вином и слюной патрициев, Флавия рассмеялась и выхватила из рук трибуна кубок, надеясь найти в нем остатки и повторить сей замечательный жест. В конце концов, ребячество - не худший способ скрасить ожидание. Обнаружив емкость пустой, царица все же перегнулась через балюстраду, чтобы оценить весь масштаб трагедии, и увидела недалеко от навеса, чудом принявшего на себя удар, шепчущуюся пару блондинов, до боли знакомых ей, но вместе прежде не замеченных. Легкий ветерок сомнения зашевелил волоски на затылки балморийки, предательским лезвием пройдясь вдоль позвоночника. Она сдвинула брови, хмуро глядя на Юлию и Понтия и прикидывая, какие дела могут быть у этих двоих. Когда два твоих главных "фаворита" встречаются и ведут милые беседы - жди беды. Они либо вскроют некоторые тайны из твоей личной жизни, либо замыслят какой-нибудь коварный план против тебя. Не то, чтобы у царицы была паранойя, но...
     - Сенатор Тиберий! Что же Вы не в моей ложе? Хотите пропустить все самое интересное? - Флавия специально обратилась к Понтию, а не к молодой патрицианке, чтобы лишний раз не провоцировать слухи, ходившие вокруг ее имени. В Лоте все прекрасно знали, что за дружескими чувствами номарх ходит только к Ицилии, остальные женщины в ее окружении - либо соперницы, либо любовницы. Послав Юлии мягкую улыбку и кивнув в сторону своей теневой обители, она продолжила, обращаясь к атлету, - хватайте скорее свою прекрасную спутницу и поднимайтесь.

-Не столь уж номарх и милостива,- пожал плечами атлет, глядя на отрубленную голову, которая тут же полетела в песок. Гладиатору-победителю тучная баба кинула серебряный браслет с руки, после чего еще несколько людей последовало ее примеру, одаривая гладиатора. На сегодня его жизни ничего не угрожало. Ну кроме трещины таза, если та самая женщина выкупит его на ночь для плотских утех. Понтий потерял всякий интерес к происходящему на арене, пристально глянув на Юлию.- К тем, кто милость эту не заслужил,- сладко улыбнувшись, добавил он спустя несколько мгновений.- Моей сестре милостивые Боги выкололи глаза еще при рождении. К кому же она, будучи младенцем, не проявила милости?
Патриций перевел взгляд на ложу номарха и приподнял бровь. Вот уж от кого было неожиданным подобное поведение, так это от солдафона Ципра. Насколько помнил Понтий, Гельвий всегда был сдержан и немногословен, не отличаясь вызывающим поведением. Что за муха его покусала?
-Разве в знании и осведомленности есть что-то нервозное?- пробормотал он, скорее спрашивая у себя, чем продолжая беседу с Юлией.
Флавия позвала их к себе поближе, на что Тиберий ответил озорным прищуром и вежливой улыбкой, чуть склоняя голову.
-Выполнить прямой приказ нашей царицы - разве может быть в этом мире удовольствие, сильнее этого? Как вы считаете?- мужчина, не дожидаясь ответа, подхватил Аттию и повернул к себе спиной, пригнулся и, ухватив руками ниже коленей, усадил себе на плечо, продолжая держать. О том, что его плечо может быть не самым удобным местом для сидения, он разумеется, не стал рассуждать и, тем более, не стал извиняться. Подобная выходка наверняка будет иметь резонанс в городе и слухи расползутся по всему Лоту, меняясь от близких к истине до невообразимо далеких. Понтий был уверен, что в предместьях будут рассказывать, как патриции устроили оргию прямо на песке арены, решив показать то самое "нечто необычное" раньше времени. При этом в оргии, кроме всех патрициев и гладиаторов, участвовали кони, тигры, львы и даже пара шакалов. Специально для этого обученных. Но это будет потом. Сейчас же атлет приблизился к Флавии, улавливая последние слова Ципра.
-А вы, господин Гельвий, обзавелись своим лудусом гладиаторов? Вероятно, мне стоит советовать легатам, как вести войну и командовать солдатами.
Понтий никогда не пытался советовать там, где ничего не смыслил. Постройкой домов занимаются инженеры и рабы, скот пасут пастухи, войну ведут солдаты. Если пастух начнет советовать центуриону, как ему нужно провести маневр, то такого пастуха стоит немедленно оскопить и выпороть. У каждого есть своя ниша, которую он занимает либо по праву рождения, либо по праву заслуг. И Тиберий терпеть не мог, когда кто-то лез в его компетенцию. Дай плебею погреб с лучшим вином, через неделю он сдохнет от горячки, пои его постепенно, и ты станешь для него едва ли не богом в людском обличье.
-Если вы и в постели так же торопитесь, Первый Трибун..- сенатор лукаво улыбнулся и не стал продолжать.- Как вы и просили, моя госпожа, я пришел к вам и притащил госпожу Аттию,- если кто-то ожидал, будто патриций сейчас опустится до плебейского подмигивания, то он жестоко ошибался. Впрочем, тон голоса был весьма игрив. Спустя несколько ударов сердца, Понтий все же опустил Юлию на каменные плиты. Стоит отдать должное, при всей показной небрежности, сделал он это аккуратно и бережно.

     - Аврелий, в самом деле... - Флавия продолжила опираться на балюстраду рядом с первым трибуном, вынужденная выслушивать бесконечные пререкания патриция, сопровождающиеся изысканнейшими выражениям нецензурной брани. Возмутиться раз или два было вполне достаточно, но кричать столько некрасивых слов при своей царице, осуждая действия ее доверенного лица - не лезло ни в какие рамки. Кивнув рабыне с кувшином прохладной воды, которой разбавляли вино, она забрала сосуд у нее из рук, - не ругайтесь, сейчас мы Вас быстренько отмоем, - пообещала Домицилла с легким смешком и опрокинула кувшин, выливая его содержимое все на того же господина. Мужчина мигом заткнулся, пребывая в ужасе, зато Флавия рассмеялась в голос и аккуратно толкнула Ципра локтем, подмигивая тому. Ей возразить, а уж тем более покрыть столь некрасивыми словами, ни один патриций не мог, а потому бедняге Аврелию пришлось вернуться место и замолчать. Зато, ему хотя бы не грозил тепловой удар в ближайшие пару часов.
     - Увы, мой дорогой, - закатив глаза, глядя на то, как именно решил Понтий "хватать" Юлию, Флавия отвернулась и отошла от балюстрады, обратившись к Ципру, - мы с Вами сегодня просто зрители. Устроитель боев - бывший сенатор Тиберий, а потому давайте лучше дождемся его ценных указаний. В конце концов, едва ли кому-то понравится, если мы начнем менять программу. После этого боя будет "Танец нимф".
     Домицилла кивнула в сторону арены, заодно отметив, что тело обезглавленного гладиатора уже отнесли в ямы, а Чемпион вдоволь насытился вниманием толпы к собственной персоне. Собрав последние остатки разбросанных по полю ошметков мяса (на которых следующие бойцы рисковали поскользнуться), распорядители вызвали последнюю пару воинов в этом блоке. Устало вздохнув - ей и самой хотелось поскорее приступить в главному блюду, а не тешиться закусками - царица с сожалением погладила Ципра по предплечью и вернулась в собственное кресло.
     - Боги... Понтий, - не прошло и минуты, как в ложе показались приглашенные гости, в роли которых выступал бывший сенатор и патрицианка. Флавия даже не сразу поняла, что раздражало ее сильнее - то, что атлет вел себя, как какой-то раб, таская на плече женщину, или то, что он в принципе смел в ее присутствии прикасаться к другой женщине (еще и на людях!). За Юлию Домицилла была спокойна - об интересах юной красавицы она узнала достаточно, чтобы понять, что сын Тиберия среди них не окажется. Зато вот своевольный и любвеобильный нрав Понтия ставил многое под сомнение. Скривив губы, словно она учуяла какой-то неприятный запах, балморийка цокнула языком, - Вы ведь постоянно твердите о материке. Неужели там Вас не научили хорошим манерам? Ваше поведение оскорбительно.
     Женщина фыркнула, встав с кресла и подойдя к Юлии, забирая ее у бывшего сенатора. Обняв девушку за плечи, Флавия подвела ту к балюстраде, так и не отпустив, и коротко повернула голову в сторону Понтия.
     - Не затягивайте с главным. Мне скучно, - одарив его оценивающим взглядом, словно намекая на то, что именно патриций является главной причиной ее недовольства, Флавия вновь вернулась к Юлии, близко склонившись к ней. Не так давно они стояли на этом же самом месте, в мечтах своих сочиняя планы на вечер, полный событий гораздо более горячих, чем нагретый солнцем Балморы песок. Но потом номарх возжелала мести, мести очищающей, мести во благо. Глядя на унижение и лишение дома Аттиев, рода предателей, подаривших миру Валерия, который лишил ее всего, Домицилла ощутила все, чего так жаждала, а потому проклятая черная дыра, разъедающая ее сердце, сомкнулась. Она простила Аттиев, послала им деньги для ремонта и не могла взять в толк, почему Юлия перестала отвечать ей на приглашения на ужин.
     - Что-то Вы не веселы, моя милая. Признайтесь, это этот болтун Вас утомил? - заметив отрешенный взгляд патрицианки, Флавия предприняла попытку выяснить причины.

Внимание к собственной персоне не было в новинку для атлета. Он редко скрывался где-то в тенях, чтобы быть незаметным. Нет, он - неотъемлемая часть жизни Балморы. О нем должны говорить, его имя должно быть на устах тысяч людей. И с ним должны считаться. Тщеславия в патриции было едва ли меньше, чем любвеобильности, а последней было не занимать. Но в то же время он был политиком, а политики почти никогда ничего не делают своими руками. Впрочем, и тут он тоже выделялся, требуя внимания.
Недовольство Флавии от него не скрылось, равно как и смущение еще недавно находившейся в опале Аттии. На взгляд бывшего сенатора, Домицилла могла заиграться настолько, что допустила бы ряд ошибок. Прощение недавних мятежников, прощение этого лиса в человеческой шкуре.. Точнее, нежелание казнить его со всеми остальными оппозиционерами. Для такого случая Понтий бы сам вышел на арену. Что может быть слаще, чем увидеть в глазах противника сломленное выражение, понимание тщетности твоих тщательно взлелеянных планов и амбиций. Но, к неудовольствию атлета, Флавия была непреклонна. И Тиберий отплатил ей той же монетой, что и она ему - у всех на глазах он принес другую женщину, касался ее ног своими руками.
-Хорошим манерам меня научили здесь, царица,- улыбнувшись, заметил он.- Нет ведь ничего зазорного в том, чтобы мужчина касался женщины и выполнял приказы своего номарха. Одновременно.
Мужчина отметил, что все в этой ложе настроены достаточно негативно к продолжению разговора с ним. Он мог бы продолжать вмешиваться в чужой разговор, но посчитал, что более уместным будет воспользоваться оказией. Не стоило пренебрегать любовью плебса. Хороший хозяин держит раба в узде не только плетью, но и позволением отыметь красивую рабыню.
Понтий Тиберий усмехнулся и не ответил никому, удаляясь из ложи. Как водится, без прощаний.
Пока длился "танец нимф", Понтий обдумывал, как воплотить идею, которая у него созрела в голове. Плебсу не нравится, когда у них отбирают развлечение. Как псу не нравится, когда кто-то лезет за его костью. Но. Если дать кусок мяса, который ты и так дал бы, но позже, можно забрать эту самую кость.
Едва закончился танец, как патриций занял место, где стояли трубачи и ораторы. В середине трибун, чтобы слышать могли одинаково хорошо все посетители колизея.
-Граждане Балморы!- едва замолкли медные трубы, громко произнес Тиберий. Он владел своим голосом, как любой из ораторов. Любой из лучших ораторов.- Жители и гости славного города Лота! Наша царица была столь щедра, что весь день угощала вас вином из своих погребов и позволила усладить взор боями воинов арены и танцами прекрасных нимф, что будут услаждать сегодняшних героев.. Но щедрости властительницы есть пределы. Скажите, что вы желаете увидеть? Бой равных героев или справедливость и возмездие?
Понтий обвел взглядом трибуны, задерживая взгляд на ложе правительницы.
Народ поднял гомон. Сначала в пьяных криках невозможно было разобрать ничего. Каждый орал на свой лад. Однако спустя десять ударов сердца часть людей объединила усилия. Еще через десять ударов сердца крики большинства людей гуляли по каменным стенам, отражаясь.
-Возмездие! Возмездие! Возмездие!- кричали трибуны. Понтий стоял с непроницаемым выражением лица и склонил голову в знак покорности с волей народа, мельком бросив еще один взгляд на ложу, куда мечтал попасть любой здравомыслящий балмориец. Поближе к высшей власти этого острова.
- Да будет так!- подняв сжатый кулак вверх, крикнул Понтий, заставляя трибуны замолкнуть.- Да будет так,- уже спокойно произнес он и улыбнулся.
На арену вышли двое претендентов на чемпионский титул сегодняшних гладиаторских игр. И толпа зароптала. Понтий вновь поднял кулак вверх, призывая замолчать. Из центрального прохода на арену выходили дряхлые старики и мужчины, до этого дня верившие в то, что они вершат историю. В скором времени им предстояло стать ее частью. Бывшим сенаторам, их было полтора десятка, выдали оружие. Это будет резня, но с надеждой на выживание. С надеждой на чудо. И тем слаще будет отобрать эту надежду. Гладиаторы ринулись вперед неторопливо и поигрывая своим оружием. Жребий брошен. Бой начат. Кровь вскоре прольется.