Шаткий скользкий мостик под ее ногами, на который Норин не обдумано осмелилась ступить, качнуло. Нет худшей участи, нежели быть пленницей непонятного, необъяснимого для самой себя чувства, что охватило ее сознание, завладело душой и затуманивало разум. Он говорил ей о любви, о том какой особенной она, якобы, является — все то, о чем грезила бы услышать любая. Но для леди Бэйлор слова виконта казались дикими, надуманными и противоречащими всему, что она с таким усердием взращивала в своих мыслях о Томасе, то и дело проникавших в голову. Он ужасен, — повторяла она себе, всякий раз, когда воспоминания одолевали девушку, заставляя вспоминать ту ночь ее первой близкой встречи с виконтом, или же теплый майский вечер под сгущающимися тучами, ставший для Норин предвестником новой главы их истории. В тот раз фрейлине удалось иначе взглянуть на мужчину, чьи поступки и действия не подходили под привычный образ, сложившийся в девичьих головах. Именно этот взгляд мешал ей забыть Девантри все эти месяцы, а сейчас... Сейчас она поддавалась слабостям, которые всегда осуждала в наивных дурочках, и таяла подобно воску свечи под опаляющим ее пламенем живого огня.
     Едва ли не уткнувшись носом в его грудь, леди Бэйлор тихо и опасливо выдыхала переполняющий легкие воздух, вслушиваясь в интенсивное биение сердца виконта. Маска, по прежнему украшавшая ее лицо, не могла бы спасти ее ни от того зыбкого болота, в которое затягиваю ее объятия лорда Девантри, ни от позора, — как минимум перед самой собой, — который непременно ждет ее, как только придет осознание уже содеянного. Глупо, без какого либо сопротивления она поддалась на его слова, позволила касаться себя излишне дерзко, разрешила оставить на ее губах горячие сладкие поцелуи, будто у него на это есть все права, которые только может иметь мужчина на принадлежащую ему женщину. Норин тяжело вздохнула, вдыхая в себя запах вина и трав.
     Шаг, сделанный ему навстречу, стал для девушки окончательной и бесповоротной ловушкой, выбраться из которой можно было лишь уповая на милосердие охотника, получившего свою долгожданную добычу. Пылкое дыхание наравне со словами, наполненными пугающим ее смыслом, опаляли нежную кожу, отчего по телу бежали предательские мурашки, а следом за ними тянулось непривычное волнительное тепло. Гасконка затаила дыхание, нервно прикусив нижнюю губку, пока он не видел ни ее раскрасневшихся щек, ни того панического беспокойства, что плескалось в зеленых глазах.
     — Потеряв меня, вы лишитесь меньшего, нежели я, оставшись с вами. — Это была единственно верная и толковая мысль из тех, что звучали сегодня в покоях милорда Девантри. Ее репутации, чести, доброму имени — конец всему, что так дорого и так важно для леди Баратэон. Пусть даже сейчас она сумеет уйти от него, сбежать в этот постыдный для себя вечер прочь, это не изменит уже случившегося сегодня. Пары поцелуев в уединенной башне, принадлежавшей канцлеру, будет достаточно для того, чтобы очернить ее и искалечить пересудами. Но Томас будто бы не понимал этого, не чувствовал ее опасений, не ощущал страха, что гулко грохотал в груди фрейлины, заставляя юное сердце бешено биться в тугих тканях. — Как я могу? — Вопрос, повисший воздухе, рисковал остаться без ответа, словно относился к ряду тех, которые дамы задают из свойственного им кокетства и жеманности. В самом деле, Норин и впрямь хотела бы знать, как может она вверить себя человеку, чьи слова доселе не пользовались большой оглаской их правдивости.
     Тонкие пальчики скользнули по груди, цепляясь за ворот камзола виконта. Он должен был, обязан был отпустить ее, выдворить вон из своей спальни и никогда больше не приближаться к дочери гасконского графа. Так было правильно, так следовало сделать, вместо того чтобы оставлять на коже девушки страстные отметины и очерчивать ладонями изгибы ее тела. Соленый привкус губ смешанный со сладким послевкусием вина, все еще оставался у нее на языке, в то время как их хозяин следовал ниже, одаривая пронизывающими до дрожи тело поцелуями грудь и шею глупой фрейлины. Затянутая в тугой корсет грудь волнительно вздымалась под пленом страстных касаний, периодически вздрагивая так, словно Норин лихорадило. Это ново, странно и непривычно, а от того еще более пугающе, нежели могло бы быть.
     — Нет, пожалуйста, Томас... Я не должна. — Она попыталась отстраниться от него, но была лишь сильнее сжата в мертвой хватке, заключенная в объятия виконта. Руки лихорадочно блуждающие по его груди, не могли найти в себе силы ни оттолкнуть мужчину, ни позволить себе нечто большее, нежели просто бесцельно скользить по шероховатой ткани. Пальцы девушки замерли на крае камзола, там где его скреплял ряд гладких небольших пуговиц. — Если кто-нибудь узнает, Том... — Он не давал ей возможности закончить ни одну из фраз, что все еще срывались с губ, подначиваемые совестью и остатками затуманенного мужскими ласками сознания. Если бы не оглушавший ее грохот собственного сердца, Норин могла бы поклясться, что слышит как шелестят тонкие ленты за ее спиной, как срывающееся дыхание лорда сливается с едва ощутимым в общем звучании стоном, пронизывающим в самые глубины существа.

     Она знала, что он лжет. Где-то в глубине своей души Норин прекрасно понимала, насколько обманчивы слова виконта, с такой страстью произносимые им в этот вечер. Быть может он сам, одурманенный хмелем от сладкого вина и опасной близостью, не до конца отвал себе в том отчет. Нет, конечно же, для Девантри это все было обыденностью, которую оно изо дня в день проживал свои молодые годы, меняя лишь места и девушек, но совершенно не меняя тактики. Фрейлину охватывали противоречивые чувства — страх, подпитываемый недоверчивым ожиданием, волнение, охватывающее ее целиком, вынуждающее дыхание сбиваться с привычного ритма, и любопытство, призванное однажды сгубить даже самую рассудительную женщину. Они боролись в ней с отзвуками здравого смысла, что всегда был в леди Бэйлор сильнее, нежели девичье сердце и тяга к неизведанному. Он был сильнее ровно до тех пор, пока одной темной ночью не сдался в цепкие лапы интереса плененного тайной, как сейчас она отдавала себя во власть чужого для нее мужчины, без стеснения позволяя осыпать нежную кожу жаркими поцелуями.
     — Никогда? — Едва слышно выдохнула ему в губы, сдерживая ироничную усмешку на губах. Ей было восемнадцать — возраст достаточный для того, чтобы давно утратить способность оставаться до глупого наивной и неосведомленной в том, что представляет из себя мир и общество к которому они принадлежали. Общество, которое могло бы стать настоящим и беспристрастным палачом для тех, кто не следовал его незыблемым правилам. И сейчас, влекомая желаниями виконта, его довлеющим на нее очарованием, Норин шла наперекор установленным запретам и рамкам приличия. Одно только ее прибывание в этих комнатах уже могло оставить на репутации девушки ни чем не смываемый след, о том что способны были сделать с ней прикосновения Томаса, леди Баратэон и думать не хотела. Она хотела сказать ему, что слишком уж глупо виконт пытается уверить ее в том, насколько все хорошо и невинно, и как без последствий для фрейлины пройдет этот вечер.
     Шуршащие ленты за ее спиной слабели, с легкостью обмякнув в руках мужчины, позволяя тяжелым тканям платья дать стану девушки больше свободы. В какой-то миг Норин стало казаться, что и Томас верит своим словам, уверяющим в искренности его чувств к гасконке, расточая на нее свои поцелую и ласки. Они божественно переплетались с его ловкими движениями, играючи избавляющими фрейлину от ее одежд. В отличие от виконта, завороженно следившего за тем, как легко под его влиянием девичья кротость уступает место неге, возбуждению и страсти, отвечающей на его поцелуи и движения. Тяжелые ткани с шумом ухнули где-то поблизости, вместе с сердцем гасконки замерившем на миг, когда ее обнаженных плеч коснулось прохладное дуновение комнатного ветерка. Вздрогнув, Норин интуитивно прикрыла наготу руками, смущенно пятясь под пристальным взглядом виконта. Леди Бэйлор охватило такое смущение, что легкий румянец, и без того заливавший ее щеки, казалось стал еще более заметным на оливковой коже.
    — Ты можешь снять ее. — Тихо шептала девушка, некстати вспомнив о маске, по прежнему украшавшем ее лицо. Едва ли теперь она смогла бы скрыть печать того смущения, что оставлял на ней своими страстными действиями мужчина. Тонкие пальцы девушки нерешительно касались его груди, выпутывая застежки дублета из крепких петель. Ей стоило бы собраться с мыслями, найти в себе силы противиться его очарованию, сопротивляться тем опьяняющим чувственным поцелуям, прожигающим тело фрейлины насквозь. — Клянетесь? — Томно, растягивая гласные протянула леди Бэйлор, помогая мужчине освободиться от верхней части его туалета. Самой Норин казалось, будто бы ее штормит от охватывающего дух смущения до завладевшего сознанием влечения, толкающего на несвойственные, дерзкие для нее поступки.
     Руки скользящие по ее телу, едва ощутимо ослабляли связующие ее одежду ткани, все скорее приближая фрейлину к безвозвратной точке, после которой не будет пути к отступлению. Справедливости ради, таковой не стало еще в тот миг, когда нога леди Бэйлор переступила порог спальни лорда Девантри. С ее губ слетел легкий стон, едва губы мужчины продолжили свою дорожку из поцелуев вниз, оставляя после себя влажные следы на разгоряченной коже. Черт бы побрал тот день и ту ночь, когда чьи-то томные взгляды и жаркие речи стали иметь над ней куда больше власти, нежели собственный разум. Девушка чуть попятилась назад, остро ощущая, как неизбежно приближается к темным сводам балдахина, венчавшего кровать покоев Томаса. Тяжелый вздох, сопровождаемый шуршащим звуком расправленных шнурков, вырвался из ее груди, и Норин прикрыла ее руками, отстраняясь от виконта.
    — Я не знаю... как. Нет, отвернитесь. — Почти беззвучно шептала девушка, понимая, что ни он, ни она не слышат ее нелепых запоздалых слов.

В какой-то миг ей захотелось бежать. Оттолкнуть его, собрать остатки своей гордости, чести и благоразумия, чтобы найти в себе силы покинуть эту злосчастную башню, пленницей которой она вдруг стала. Не потому что Томас удерживал фрейлину силой, не из страха, что виконт может рассказать всем о ее минутной слабости, но из собственного любопытства, соблазна и предвкушения, зародившихся внутри. Они полыхали не меньше, чем щеки девушки, попятившейся от Девантри, едва маска с ее лица пала, позволяя ему рассмотреть смущение с которым она обнимала себя за плечи, робко отводя взгляд от глаз виконта.
     — Спасибо. — Четко проговорила леди Стаффорд, едва ли не чеканя каждую букву. Ей нужно было время для того чтобы собраться с духом и преступить черту. Либо шаг вперед, либо два назад. И Морин понятия не имела, что из этого будет для нее большим провалом. Удостоверившись, что Томас отвернулся, девушка несколько секунду стояла как вкопанная позади него, судорожно размышляя, как быть. Любое ее движение сейчас должно было означать, что она приняла окончательное решение и назад дороги уже нет. А могла ли она быть вообще, после того, как прохладный воздух покоев коснулся нежной девичьей кожи, прикрытой одной лишь сорочкой?
     Свечи звучно зашипели в такт ее мыслям и фрейлина последовала голосу сердца, настойчиво отбивающего в груди протяжную мелодию. Выйдя из оцепенения, Морин робко потянулась к кровати, дрожащими руками стягивая с нее тяжелое покрывало. Это был не привычный страх потерять все. Тонкие, но цепкие его щупальца мертвой хваткой вцепятся в ее сознание позже, а сейчас... Сейчас было лишь волнение перед чем-то неведомым; нечто в чем она не разбиралась, чего опасалась из-за незнания и страха быть непонятой в его глазах. Разве мог он знать, что больше всего на свете Морин боится не того, что должно произойти этой ночью? Слегка отрезвленный минутным одиночеством разум, настойчиво выдавал не самые радужные перспективы грядущего утра. Скинув с кровати все лишнее, включая мешавшие ей подушки, девушка глубоко вдохнула, ощущая, как панический холод разливается по ее телу. Тем временем, в покоях постепенно гасли огни, погружая спальню в полумрак. Когда Томас приблизился, фрейлина невольно вздрогнула, моментально цепенея. Она, смущавшаяся при виде его обнаженного тела, едва ли не разрыдавшаяся после его поцелуев, теперь сама покорно принимала его ласки, переступая ту черту, за которую не осмелилась бы шагнуть раньше. Но стоило виконту коснуться ее, тело обдало жаром, разливающимся по каждой клеточке тела, подобно горячему вину, согревающему своей сладостью.
     Точные удары сердца разрушали таинственную тишину, наполнившую покои лорда. Они стремительно распространялись и по телу девушки, вздрагивающей от каждого мужского прикосновения. Для нее были непривычны и столь пылкие слова, и трепетные объятия. Предательскими мурашками они рассыпались по телу, вслед за каждым движением пальцев виконта по ее коже. Морин молчала, боясь разрушить эту необъяснимую негу, теплившуюся в ее груди, покорно вздымающейся под тяжестью вздохов.
     — Да. — Тихо отзывалась фрейлина, взволнованно выдыхая протяжные звуки. В полумраке слова виконта звучали приглушенно, тягуче, хотя Морин могла бы поклясться, что он повторял их торопливо, словно заученную наизусть молитву. Его губы быстро двигались в такт речам, обжигая лицо и шею девушки своим горячим дыханием. Под сенью плотных тканей, сквозь которые едва пробивался свет оставшихся зажженными свечей, в очертаниях склонившейся над леди Солсбери фигуры, она различала очертания рук, плеч, чуть взъерошенных волос... Рука девушки сама потянулась к ним, легонько проводя ладонью, пропуская сквозь пальцы мягкие пряди. Она смотрела на него осторожно, словно опасаясь, что заметив ее взгляды он передумает. Будто стыдясь этого, Мора изредка приоткрывала глаза, следя за движениями, ненавязчиво пробирающих по ее телу рук. Горячая ладонь легла на бедро, плавно двигаясь вверх, огибая тонкий стан фрейлины и касаясь чувствительной кожи ее груди. У Морин перехватило дыхание, вместе с тем как тело мужчины оказалось предельно близко, чуть вдавливая ее своей тяжестью в мягкие покрывала кровати. — Я верю.
     Легкая ткань сорочки поползла вверх, покорно следуя велению рук мужчины, постепенно обнажая тело фрейлины, оставляя совершенно беззащитной перед его взглядом. Леди Стаффорд чувствовала, как он смотрит на нее, даже сквозь прикрытые веки она ощущала это, взволновано и стыдливо перебирая пальцами складки сбившейся под молодыми людьми ткани. Она едва слышно дышала, сдерживая рвущиеся наружу стоны, когда пальцы мужчины бесцеремонно блуждая по ее коже, очерчивали волнующие линии, а губы трепетно и жадно касались сокровенных мест, оставляя влажные следы горячих поцелуев. Робко заскользила девичьи ладони по груди, исследуя каждый изгиб, а затем замерли, едва ощутимо впиваясь кончиками пальцев в плечи, будто заставляя его на миг остановиться и взглянуть на нее. Открыв глаза, Морин внимательно посмотрела на Томаса, более смело разглядывая его тело, нависшее над ней в редких всполохах огоньков свечей.
    — Я не знаю, как быть. Не знаю, что будет. — Чуть приподнявшись, она коснулась его губ своими, ощущая на них солоноватый привкус смешавшийся с чем-то дурманящим и манящим. Вкус страсти, желания и невинности, таящей так стремительно, как растворяется сизый дым костра на ветру. Фрейлина чуть отстранилась, все еще ощущая его дыхание на своих губах. — Помоги мне.