Лето, жаркое, душное, согревающее ярким желтым светом и опаляющее назойливой жаждой наконец-то вступило в свои права в Дувршире. Солнце гостеприимно простирало лучи над владениями графа Фосселера, застилая глаза и лица гуляющих прихотливым золотистым узором. Неделя к ряду выдалась безоблачной, и эти семь дней жарких послеполуденных часов раскалили каждый камень, каждый маленький уголок замка, наполняя его одурманивающей и сонной атмосферой. Стоило оказаться снаружи в томительный промежуток послеобеденной неги и праздности, как теплые прикосновения лучезарного светила сменялись яростными водопадами расплавленного масла, извергавшимися из кипящего небесного котла. В ход пускались все средства, способные защитить от жары - соломенные шляпы, изящные зонтики и веера, полупрозрачные светлые ткани, облегавшие талии дам, освежающие кубики льда, которые шипели в бокалах с водой и шампанским, а также прикладывались к лицу, декольте и другим пострадавшим от зноя местам. Сочная, пышно цветущая зелень садов и прилегающих территорий еще держалась и охотно принимала страждущих под свою сень. Дорожки, усыпанные раскаленным песком под ногами гуляющих, покрывались длинными человеческими тенями. Окрестности были спокойны и тихи, как и всегда в такую погоду, густой застоявшийся воздух обволакивал все предметы, представляя их взгляду в причудливой перспективе. Горизонт терялся где-то среди мраморных скульптур, прочих декоративных сооружений и закоулков сада, начинавшегося вдалеке.
Генриетта вышла на тенистую террасу в свободном платье белого цвета, не сковывавшем движений, и шляпе с широкими полями и приколотым к ней свежесрезанным цветком. На руках она держала младенца, которому было два месяца от роду - своего второго сына Амадея. Позади плелась служанка, которая несла воду, веер, прозрачную шаль и все, что могло пригодиться ее госпоже. Генриетта неспешно прошлась взад-вперед, позволяя прохладе овеять себя со всех сторон, и тихонько опустилась в кресло, чтобы не тревожить сына. Взгляд баронессы задумчиво устремился вдаль, а потом снова на ребенка, который открыл глаза. Будучи матерью двоих малышей, молодая женщина все еще чувствовала, что не познала тайну рождения новой жизни. Материнство было для нее волнующим и удивительным, но не осмысленным до конца действием, несмотря на то, что ее старшему сыну Фернану исполнилось 1,5 года. Возможно, объяснение заключалось в том, что значительную часть дня дети были окружены заботами слуг и появлялись перед родителями чисто вымытыми, довольными и не нуждающимися ни в чем, кроме ласки. Генриетта обожала этих двух маленьких мальчиков, однако более привычной и приятной в ее возрасте казалась любовь к мужчине, поэтому много времени она проводила наедине с мужем, купаясь в своей привязанности к нему... Служанка, ожидавшая в безмолвной позе за ее правым плечом, наклонилась к баронессе и подсказала, что пора покормить Амадея. Генриетта не хотела отдавать его кормилице еще какое-то время и безропотно выполняла все указания женщин из своей свиты. Она поднесла ребенка к груди, разглядывая между тем его маленькое светлое личико. До сих пор оставалось загадкой, на кого будет похож их второй сын. Если в Фернане сразу обнаружились неоспоримые черты сходства с Филиппом, то Амадей менялся день ото дня. По крайней мере, светлые волосики он точно унаследовал от Генриетты, да и глаза были такие же карие, как у нее, чуть отдающие янтарем. Он был пока не окрещен и совершенно чист перед миром, в который вступил.
- Леди Адриана еще не спустилась? - осведомилась женщина, поворачиваясь к служанке, - Бенуа и его мальчики готовят для нее сюрприз. Позови их как только леди появится здесь.
Баронесса говорила о своей знакомой Адриане из Дома Баратеонов, которая приехала этим утром из Бэйлоршира, чтобы навестить Генриетту и новорожденного. Подобные визиты вежливости отдавались многими наследниками знатных фамилий, и леди Девантри привыкла к ним. Однако всю эту засушливую неделю замок пустовал и наполнялся только голосами его обитателей. Граф Кеннет Фосселер отбыл в Гвиннбрайр и оставил молодежь в качестве полновластных лордов этих мест, но для пиров и празднеств было слишком душно. Да и их друзья не торопились садиться в карету, которая под воздействием окружающей атмосферы превращалась в атлантийские бани спустя несколько лиг пути. По озвученным причинам леди Адриана заслуживала особенного приема, к тому же ее появление было отличным поводом взбодрить дуврских празднолюбцев. Генриетта встретила сестру нынешнего графа Бэйлоршира бокалом освежающего напитка и сразу показала гостье ее комнаты, предоставляя время отдохнуть и оправиться после проделанной дороги. Лучась вежливой улыбкой, баронесса взяла с леди Баратеон обещание прогуляться с ней по окрестностям замка как только девушка почувствует в себе силы, заявив, что не будет ее утомлять разговорами до этих пор.
Как только ей доложили, что леди Адриана покинула свои комнаты и идет к ней, Генриетта поднялась из кресла и отдала притихшего сына служанке. Сероглазая леди Бэйлоршира была ей ровесницей, однако неуловимые юность и свежесть все еще цвели в ее улыбке и чертах лица, тогда как в облике Генриетты проступала женственность, обретенная в браке. Баронесса поприветствовала гостью и, протянув к ней руки, дружески взяла ладони Адрианы в свои.
- Леди Адриана, вы расцветаете от встречи к встрече. Молва по праву называет вас гасконской розой, - Генриетта быстро оценила внешний вид девушки - ее лицо приобрело более здоровый оттенок, в глазах появился блеск, должно быть, она чувствует себя лучше, - Полагаю, дорога до Дувра показалась вам утомительной? В последние дни засушливая Атлантия как будто подарила нам кусочек своего огнедышащего светила. В любом случае, мы готовы загладить вину природы, - женщина отступила на шаг и добавила, обращаясь к слугам, наводнившим террасу, - Подайте нам закусок, вина и принесите побольше льда.
Пока для них накрывали небольшой столик, расположившийся в тени между двух кресел, баронесса подвела Адриану к девушке, державшей Амадея на руках. Долг вежливости предписывал познакомить с ним гостью.
- А вот и маленький ангел, которому мы обязаны радостью видеть вас. Мой младший сын, лорд Амадей Фосселер.
Когда леди Баратеон достаточно рассмотрела младенца, а служанка за ее спиной присела в поклоне, давая знак госпоже, что все приготовления завершены, Генриетта пригласила ее к столу. Вино, фрукты, гасконские сыры и паштеты, вода и лед были расставлены перед ними.
- Располагайтесь, прошу вас. Вам просто необходимо перекусить прежде, чем отправляться в новое путешествие. Дуврские сады, как вы наверняка помните, весьма обширны и предлагают райскую прохладу, - баронесса поднесла к губам бокал и вспомнила о своем сюрпризе, - Позвольте маленький подарок в вашу честь? Мои юные хористы подготовили музыкальную импровизацию. Бенуа!..
Генриетта хлопнула в ладоши, и на лужайку перед обеими дамами вышли стройным рядком воспитанники дуврского хора под предводительством своего хормейстера. Бенуа был красивым черноволосым гасконцем из разорившейся благородной семьи, и леди Девантри украдкой любовалась им, когда он занимался делом. Поклонившись, хормейстер повернулся к своим воспитанникам и взмахнул руками. Старший мальчик заиграл на флейте веселый мотив, все остальные запели на старогасконском.

Отредактировано Henriette Devantri (2016-04-10 03:20:24)

Пение мальчиков было подобно хору маленьких райских птичек, собравшихся на лужайке дуврской резиденции Фосселеров в этот погожий день. Воспитанники городского музыкального училища, в большинстве своем выходцы из простых семей, они держались так непосредственно и свободно и могли посвятить свою жизнь чему пожелают - например, занятиям музыкой. Генриетта вспоминала своих братьев в этом возрасте, машинально вертя бокал в тонких пальцах. Эддрик был на шесть лет старше баронессы, но казалось, он уже родился пятнадцатилетним юношей, готовым принять титул, земли и все прилагающиеся к ним удары судьбы. Строго говоря, она не успела узнать старшего брата как полагается среди любящих родственников - сначала отец отослал ее на воспитание в монастырь, затем Эддрика сделали оруженосцем дяди, лорда-канцлера - но она запомнила серьезность, не присущую ребенку в его неподвижном и всегда сосредоточенном на чем-то взгляде. Генриетта не сомневалась, что он стал безупречным бароном, которого заслуживало графство Уортшир, когда в прошлом году отец скончался от гангрены. Леди мать писала ей о ледяной выдержке Эддрика, чье слово не расходилось с действием, а властный перст лорда-канцлера, служба которому не осталась забытой, уже выводил для него подходящее будущее среди могущественных пэров Хайбрэя... Как бы то ни было, будущее центрального герцогства Хельма больше не было и ее будущим, а подлинную сестринскую привязанность баронесса познала в отношениях со вторым своим братом Артуром. Средний сын Эдвира Девантри отличался открытостью и широтой интересов, иногда он улыбался Генриетте так же радостно и беззаботно, как одаренные пташки хормейстера Бенуа, только Артур с детства знал свое место, как и все дети в семье Девантри. Младший сын младшей ветви известной династии, ведущей родство с королем Хельма - Артур имел возможность интересоваться и получать знания из любых областей. Но когда пришло время занимать место в жизни он стал тем, кого хотел видеть отец. Сейчас брат получил профессию юриста и жил в Хайбрэе, откуда он слал письма баронессе с обещаниями посетить Гасконию. Однако Генриетта не ждала его, ведь она знала брата как никто другой и чувствовала, что сердце Артура занимают иные чаяния. Из всех потомков младшей ветви Девантри он оказался ближе всех к вожделенной свободе после кончины отца - он мог бы найти занятие по душе, мог выбрать невесту по своему усмотрению. От Хайбрэя до Уортшира было не так далеко, как до Дувршира, однако вряд ли новоявленный барон столь же бдительно пекся о незапятнанной репутации младшего брата, как это делал отец. Признаться, Генриетта желала бы находиться сейчас рядом с Артуром и разделить наставшие для него блаженные времена, пожалуй еще более страстно, чем она стремилась увидеть и обнять мать после долгого расставания. Заботы о Филиппе и о детях почти вытеснили те, другие чувства к близким, но они все еще напоминали о себе.
За всеми своими отвлеченными размышлениями баронесса пропустила момент окончания выступления и с некоторым опозданием начала хлопать, следуя примеру леди Адрианы. Ей было приятно наблюдать искреннюю и неподдельную радость на лице бэйлорширской розы - сюрприз удался.
- ...благодарю за такой неожиданный и очень приятный сюрприз, леди Генриетта. Но, думаю, это я должна была приехать к вам с подарками. Но, если вы позволите, я преподнесу их чуть позже.
- Что вы, леди Адриана, не стоило проявлять беспокойство. Вы уже одарили малыша своим визитом, а меня - возможностью скоротать дни и вечера в вашей компании. Обычные дни молодой матери не так уж веселы и разнообразны, даже в дуврской резиденции графа Кеннета, - Генриетта вернулась к обязанностям гостеприимной хозяйки и произнесла стандартный набор любезностей с приятной улыбкой, но потом в ее взгляде блеснули теплые искорки янтаря, предназначавшиеся только близкому окружению баронессы, - Мы с вами как будто знакомы уже много лет...а ведь действительно - четыре года, как быстро летит время!
- А сейчас, давайте выпьем за рождение маленького лорда. И за его счастливое будущее.
Баронесса благожелательно отсалютовала бокалом, предварительно опустив в него кубик льда, и сделала маленький долгий глоток. Небольшая порция освежающего вина была вполне позволительна в ее ситуации. Взглянув через плечо с привычным выражением гармонии, легкости и довольства жизнью, Генриетта отпустила слуг и отдала безмолвное распоряжение девушке уложить сына в колыбель. Женщина вновь повернулась к столу, выбирая, с чего ей начать - есть баронессе не хотелось, но правила хорошего тона настоятельно предписывали составить компанию гостье. Она наколола на шпажку кусочек козьего сыра и отправила в рот, с улыбкой предлагая Адриане последовать ее примеру.
- ...так же надеюсь, что скоро Отец-Создатель подарит прекрасную дочь, похожую на вас. Если, конечно, вы не собираетесь останавливаться на достигнутом.
- Благодарю за ваше доброе пожелание. С настойчивостью, проявляемой некоторыми мужьями, приходится считаться, - щеки Генриетты покрыл едва различимый румянец, она чуть было не допустила бестактность, пускаясь в рассуждения о супружеской жизни с девушкой, еще не успевшей познать сути брачных обетов, - Надеюсь, мне удастся заполучить вас в крестные матери для своей девочки, если она родится на свет вашими молитвами? Крестной нашего старшего сына была Франсуаза. У Амадея все еще впереди, но муж настаивает на кандидатуре леди де Шольяк.
Баронесса задумчиво положила себе на тарелку гроздь винограда. Она плохо знала Лизу, но подозревала, какие именно отношения могли связывать их с Филиппом, поскольку земли ее семьи располагались в непосредственной близости от Сен-Клу. Впрочем, Генриетта не определилась, что следует думать и чувствовать по этому поводу.
- Знаете, леди Адриана, наблюдая за воспитанниками нашего хора, которых вы похвалили, и их беззаветным упоением музыкой, я подумала - а были ли наши братья так же свободны и веселы когда-либо? И смогут ли быть такими, хотя бы короткое время, наши сыновья?.. - когда баронесса озвучила свои давешние размышления, она почувствовала себя лучше оттого, что поделилась ими с человеком, достаточно близким, и отпечаток смутной тревоги в чертах ее лица разгладился - Простите, я должна была говорить совсем о другом. Позвольте узнать, как поживают ваш брат, граф Бэйлоршир, и леди Нортон? Какие новости вы привезли из Бэйлора и как вы сами, Адриана?
Генриетта взяла с подлокотника кресла большой белый веер, украшенный нежным орнаментом, и раскрыла его, обмахивая лицо и шею. Ее теплый взгляд и дружеская улыбка то скрывались, то вновь появлялись из-за широких крыльев веера.

Отредактировано Henriette Devantri (2016-04-10 03:45:53)

Ветви растения, увивавшего крышу террасы, протягивались неподвижными кистями к двум беседующим девушкам. Застывший тихий воздух полнился ароматом листвы и зеленой лужайки, раскинувшейся перед замком. Генриетта знала, что по мере приближения к садам запах зелени многократно усиливался, будто маленькая оранжерея вырастала в груди гуляющего. Она так же твердо знала, что во всем Дувршире в наступившие часы не было места приятнее, чем у большого мраморного фонтана *, установленного в сердце сада под сенью деревьев. Несколько круглых чаш, по которым перетекала вода, были украшены фигурками языческих существ, отождествлявшихся с водной стихией - некоторые из них походили на чудовищ, разинувших пасти, другие выглядели наполовину людьми с рыбьими хвостами и плавниками. Фонтан был любимым местом игр ее старшего сына Фернана - баронесса пряталась от него среди мраморных скульптур и каскадов воды, а мальчик стремился ее поймать с громким смехом и вытянутыми вперед ручонками. Непременно стоит отвести туда леди Адриану, которая наверняка помнит тот уголок по своим прошлым визитам!..
- Не могла же я приехать с пустыми руками, миледи.
Генриетта с интересом наблюдала за дальнейшими действиями Адрианы, приподнявшись со своего места и скользнув глазами по шкатулке. В детстве у нее была похожая вещица с частичкой священного дара внутри и капелькой мирры, которая благоухала много лет, стоило поднести ее близко к лицу. Баронесса сделала еще один глоток вина, и горьковатый привкус напитка покрыл ее губы.
- Миледи, вы очень добры. Я рада, что свой первый священный дар Амадей получает из ваших рук, - женщина улыбнулась - остальные друзья семьи, которые успели нанести им визит, вели себя более легкомысленно и дарили одежду или вычурные предметы детского туалета, - Когда-то я владела похожим талисманом, только он надевался на шею, на длинной цепочке. По иронии, его дарительницей была ныне покойная леди Лидия Фосселер, вторая жена моего дяди Эдварда. И вот, много лет спустя, я стала супругой ее двоюродного племянника. Впрочем, брачные союзы между Девантри и Фосселерами были не такой уж и редкой традицией для наших семей.
Генриетта грациозно повела плечами, едва скрытыми широким вырезом ее платья, словно говоря «это забавная история, но удивляться особенно нечему». Маленький выступ ее подбородка в умилении дрогнул, когда она слушала любезные и вместе с тем искренние слова своей гостьи по поводу неосторожно высказанных баронессой опасений и тайных тревог. Привыкнув находиться в обществе мужчин, количество которых в замке зачастую преобладало над женщинами, она отучилась делиться с кем-либо своими переживаниями, ведь служанки плохо подходили на роль поверенных, а мысли и чувства, доверенные представителям сильного пола, принесли в эпоху ее первой юности слишком много проблем. Время от времени Генриетта устраивала себе послабления, которые в основном совпадали с визитами Франсуазы, однако бурные эмоции, связанные с появлением второго малыша, очевидно, ослабили ее способности к самоконтролю.
- С графом и леди Нортон все хорошо, благодарю вас. Они передавали вам свои наилучшие пожелания и искренние поздравления. 
Молодая женщина безмятежно внимала рассказу своей собеседницы, прищурившись от длинных лучей солнца, проникавших под навес террасы. Веер в ее пальцах колыхался плавно и беззвучно, словно взмахи крыльев птиц, пролетающих высоко в небе. Генриетта замедлила это движение и опустила веер, стоило ей уловить бесплотную тень грусти, скользнувшую прочь по свежему лицу леди Адрианы - от глаз к губам и светлой чаше лба. Баронесса уже собиралась спросить о причинах тревоги, возможно родившейся в семейном кругу и заставившей ее гостью умолкнуть. Она чувствовала деликатность ситуации и разницу их положений, несмотря на то что они были ровесницами - женщина, потерявшая исчисление годам своего брака, а рядом с ней юная девушка, которую родные, кажется, не торопились отпускать от себя. Возможно, Адриану беспокоило такое положение вещей или что-то другое... Пока Генриетта подбирала правильные слова, леди Бэйлоршир воспользовалась инициативой в ведении разговора, которая принадлежала ей всецело, и сменила тему на такую, что в первый момент баронессу бросило в жар, как молоденькую девчонку, едва покинувшую стены монастыря.
- Когда вы напомнили мне о том, сколько мы с вами знакомы, я постаралась вспомнить нашу первую встречу. Помните тот самый бал в Дувре? Удивительно, что прошло целых четыре года, а я помню события того вечера в мельчайших подробностях, будто это произошло только вчера...
К несчастью, она тоже помнила тот вечер, из которого знакомство с леди Адрианой (если принять во внимание официальную его часть) было самым приятным воспоминанием. Небольшие эпизоды бала и последовавшей за ним ночи, быстро сменявшие друг друга с хронологической достоверностью, пронеслись в голове молодой женщины. Сухость во рту усугублялась необходимостью отвечать, но прежде Генриетта позволила себе сделать пару глотков воды, стараясь держаться невозмутимо.
- Стены дуврского замка повидали за свою историю много торжественных приемов и еще больше легкомысленных балов. Мне остается только уповать, что тот бал, о котором вы говорите, не был самым скверным из них, - вежливая улыбка заиграла на губах баронессы - ее нелегко было смутить, но гораздо проще застать врасплох, - Мы были слишком молоды, и это, помнится, оказался наш первый прием, на который съехалось столько знати. Надеюсь, некоторые отступления от этикета, ибо его не очень-то жалуют в наших краях, не омрачают ваших воспоминаний о вечере.
В этот момент, как будто по мановению провидения, не желавшего вводить двух молодых дам в дальнейшие объяснения (по крайней мере, не сейчас), на лужайке раздались звонкие детские крики и лай. Прислужница в белоснежном чепце вывела на прогулку старшего сына Фосселеров в сопровождении породистых псов, бывших его любимцами. Несколько мгновений Генриетта любовалась сыном, который выглядел издали настоящим маленьким франтом - миниатюрная копия своего отца. Затем она в заметном оживлении повернула лицо к Адриане, указывая на небольшую компанию людей и животных, двигавшихся в сторону сада.
- Не пришло ли время и нам с вами прогуляться, леди Адриана?
Баронесса выпорхнула из своего кресла и покружилась на месте, расправляя складки на платье. Она не забыла захватить с собой корзинку с пока еще ледяной водой, которую повесила на руку, уподобляясь героине пасторалей. И вот уже обе разрумянившиеся на солнце леди шагали по раскаленной дорожке, усыпанной гравием, держась в отдалении от ребенка и его прытких питомцев, чтобы беспрепятственно поддерживать беседу. Генриетта нахмурилась, глядя на солнце, и обратилась к Адриане, поглядывая на леди Бэйлоршир из-под шляпки.
- Простите мне возможную бестактность, миледи, но мне показалось, что вы были обеспокоены, говоря о членах вашей семьи. Что бы ни происходило в Бэйлоре, вы всегда вправе рассчитывать на мою дружескую поддержку и понимание. На тот случай, если захотите поделиться с кем-то и не найдете поблизости друга.
Баронесса произносила слова, однако мысли ее, кажется, под влиянием зноя или недавнего напоминания о том, что случилось четыре года назад, уплывали в противоположном направлении.

Отредактировано Henriette Devantri (2016-04-30 06:05:00)

- О, как же здорово..как замечательно вы это сказали, миледи, - Генриетта с волнующим чувством сжала тонкие пальчики Адрианы на пару мгновений, а потом не удержалась и захлопала в ладоши, - Этот фонтан волшебный, не иначе! Рядом с ним все время что-то происходит. Люди, которые тебе дороги, говорят здесь самые приятные и удивительные вещи.
Женщина не могла не заметить смущения своей гостьи, поэтому поспешила прервать разговор своей бурной реакцией. Раз уж дела, о которых она пыталась дознаться, касаются самого графа Баратэона, на что она только что получила красноречивый намек, не стоит совать туда нос и подталкивать девушку выдавать ей чужие секреты. В конце концов, если бы новости, волновавшие Адриану, принадлежали к разряду свершившихся дел, в Дувре о них наверняка знали бы. Возможно, все еще уладится или же обернется к девушке неожиданной стороной... Между тем, Генриетта отставила свой бокал и корзинку на край фонтана, по примеру леди Бэйлоршир, и опустилась на траву, прислонившись спиной к теплому бортику - чтобы тень фонтана скрыла ее полностью. Соломенная шляпка женщины была снята и отброшена в сторону, обнажая ее бледные виски и чуть прилипшие к ним пряди. Генриетта откинула назад голову, глядя то ли на небо, то ли в себя, и краем глаз наблюдая, как Адриана следует ее примеру. Тонкие волосинки травы под рукой баронессы были слегка шершавыми на ощупь. Мелкие брызги воды иногда долетали до кожи на крыльях неощутимого ветерка.
- Я люблю этот замок, люблю этот сад, как и воспоминания, которые они хранят. Все, что происходило здесь, прекрасно - даже когда по сути оно таковым не является, - кажется, размышления женщины были вызваны напоминанием о том бале, хотя при желании их можно было отнести к чему угодно, - Я привязалась к Дувру больше, чем к родному дому. Представляете, порой я стала забывать, что не гасконка по происхождению?.. Возможно, потому что здесь я счастлива, - Генриетта усмехнулась, она знала лучше других, что счастье не было целью ее замужества; но величайшую гармонию обретает тот, кто прекращает сопротивление и находит жемчужину на дне колодца с мутной водой - в такие редкие мгновения смирение бывает вознаграждено, - А как же вы, милая Адриана? Скоро придет ваш черед - вам придется покинуть родительский дом и выйти замуж, как приходится всем нам. Наверняка картины будущего занимают вас?
Генриетта снова протянула руку и нашла пальцы Адрианы, не смотря на нее в упор, чтобы не смущать. По ее мнению, граф Эдвард Баратэон слишком затягивал с браком своей сестры. Однако не к худу ли спешка в подобных делах? Заботливого брата легко было оправдать - ведь леди Бэйлоршир действительно сокровище, с которым не хотелось расставаться. Интересно, что же сама Адриана думает по этому поводу?..
Говорят, будущее и прошлое людей иллюзорны, живи в настоящем и радуйся этому. Мыслители древности называли будущее и прошлое гладью глубокого озера - засмотришься, и рискуешь сорваться вниз, утонуть. Однако порой не удержишься и войдешь в воду, придерживая подол платья: девицы так любят засматриваться вперед, а замужние женщины - оборачиваться...

Отредактировано Henriette Devantri (2016-09-01 04:33:03)