Король не склонился над столом, упираясь в него ладонями, как делал это по обыкновению. Он сидел в кресле, потирая лоб пальцами. После того, как он объявил об обыске каждой комнаты во дворце, нашлись три подозреваемые, три леди, три приближенных ко двору. Эдвард, Эйдан и Андрес стояли, словно громом пораженные. Они не знали, чего ожидать от короля, когда он в таком состоянии.
- Вы допросите каждую из них, если потребуется, я заточу их в Тауэр. Но вы узнаете, кто виновен в смерти королевы, кому это было на руку. Виновный должен заплатить, и расплата будет жестокой. Измена карается смертью, лишением всех титулов, семья виновного более никогда не будет получать государственные посты и будет изгнана из королевства, навсегда. Поэтому будьте внимательны в розыске виновного.
Чарльз сейчас был в весьма опасном расположении, со дня на день он начнет подозревать всех и каждого, более того, он станет настоящим параноиком, защищающим своего сына даже от белого света. Если эти трое членов королевского совета желали не допустить подобного, им придется найти виновного. Все или ничего. Смута сейчас была не только в голове Короля, всему королевству грозили темные времена, только лишь потому, что Короля лишили его возлюбленной.

Еще вчера она держала на руках их маленького сына, который проворно пытался выбраться из объятий, чтобы наконец заняться своим любимым делом – игрой в войну со стражей короля, которые терпеливо выдерживали маленького принца. Эдвард уже совсем неплохо говорил все те слова, которые выучил, и на самом деле говорил бы без остановки, если бы тому только дали волю. Казалось бы, еще вчера этот зал был полон смеха и радости. Чарльз целовал руку любимой, и каждый во дворце знал, насколько сильна привязанность между королем и королевой. Но сейчас, вся радость и все счастье было высосано из этого зала и из сердца короля. Ему трудно было поверить и трудно смириться со столь ужасной потерей. Она уже была частью его самого, была. Холодное тело любимой сейчас уже покоилось в семейном склепе Найтонов. Эйдан едва смог удержать короля от поспешных выводов и первичном расследовании. Из покоев Королевы-матери исчезли склянки с ядом, которые были обнаружены в покоях трех небезызвестных дам. Это могло быть наговором, ведь выгоднее всего обвинить кого-то близкого, чем найти виновного. Элизабет только передала маленького Эдварда на руки нянечкам и появилась в зале. Он увидел, как боль и сожаление отразились в ее глазах, когда она посмотрела на брата. Он потерял жену, а она потеряла сестру, ведь они стали так близки.

- Отец-создатель, мать-защитница, верой и правдой служу, душу отдам, оградите, прошу, бережно молю...- который раз, стоя на коленях пред образами отца-создатели и матери-защитницы, теребя в своих бледных пальцах четки, без остановки бормотала Изабелла. В её голове хаотично неслись мысли, переполненные событиями последних дней. Как много смертей за последнее время: леди Анна, Генрих, а сейчас и Адриана. Смерть последней стала настоящей неожиданностью для королевы-матери. Казалось, только вчера она, словно солнце, светило среди мрачных стен замка, держала в руках своего малютку-сына и тихонько что-то напевала ему. А сегодня столь милого, какой казалась на первый взгляд королева Адриана, создания не было. Она отправилась вслед за своим отцом и матерью, оставив некую пустоту в душе каждого члена королевской семьи и не только. Особенно тяжелый отпечаток наложила смерть королевы на души Елизаветы и, конечно же, Чарльза. За последнего, пожалуй, Изабелла переживала более всего. Для него Адриана была не просто супругой, матерью его ребенка и королевой, но и прежде всего возлюбленной. Порой, убитые горем люди способны на самые невообразимые поступки. А иногда, даже теряют рассудок. От этого и становилось страшно. Хельму не нужен был сумашедший король, ему нужен правитель с трезвым умом и сильный кулаком.
По телу Изабеллы пробежала нервная дрожь, когда женщина вспомнила свой шок, обнаружив, что несколько склянок с сильнодействующими ядами исчезли из её тайника. Спустя несколько часов стало известно о потере и сердце королевы-матери сжалось с сумасшедшей силой. Она почувствовала вину и горечь. Горечь от того, что не смогла предотвратить событие, которое облачило весь двор в белый цвет, что подвела сына и свой родной дом. Столько лет род Девантри стремился избавиться от славы отравителей, а сейчас, как казалось Изабелле, что некоторые  уже знают о том, что хранится в кабинете у её величества. От этого становилось тяжелее вдвойне.
Ещё несколько мгновений  королева-мать оказалась на ногах, перекрестилась и, передав священное писание одной из своих девушек, направилась в зал, где должен был состояться прощальный пир в честь усопшей королевы.
Изабелла шла спокойным, но достаточно быстрым шагом. Рядом были только самые доверенные фрейлины, которые светлым шлейфом тянулись за своей госпожой.
Оказавшись в нужном месте, Изабелла ещё некоторое время стояла неподвижно у входа и внимала каждому слову, слетевшему с уст её ненаглядного сына. На лице женщина сохраняла столь привычную всем маску спокойствия, хоть глаза и не были лишены мокрого блеска. Женщина не подошла к сыну после его речи, она стояла на месте, понимая, что сейчас его утешить сможет лишь сестра. Да, Изабелла понимала сына, ведь сама не так давно лишилась мужа, но любому утешению свое время.
Спустя некоторое время королева-мать сделала несколько шагов вглубь комнаты. Она лениво, но качественно "сканировала" взглядом людей, находившихся в помещении. Каждый из них мог быть отравителем и это не обязательно те лица, у которых нашли злосчастные склянки.
Спустя несколько мгновений, Изабелла приблизилась к Его Величеству. Остановившись в нескольких шагах, спокойно, без лишней эмоциональности женщина произнесла - Ваше величество, - небольшая пауза, - сын мой. - Подняв на него глаза Иббетт осеклась. Он изменился внешне и увы, не в лучшую сторону. Боже, как же ей это знакомо - подумала Изабелла, но озвучивать мысли не стала.

Отредактировано Isabelle Devantri (2014-06-04 01:19:24)

Вот уже который день в груди Риалль гнездилось мрачное, беспокойное чувство, что не давало спать, делая ночи сущим мучением. Пять дней назад погибла королева Адриана и это событие стало для вдовствующей графини большим ударом, чем она могла ожидать. Женщина помнила умершую еще юной девочкой, прелестным златокудрым созданием. Хоть они никогда и не были близки, но родственные узы были сильны, а потому смерть Ретель не могла не отразиться на леди Андервудшира. Могла ли она ожидать, что, прибыв на королевский турнир, окажется свидетельницей такого происшествия? Даже более того…
Утром, в день похоронного пира, Риалль Дальмонт была обвинена в убийстве королевы. В её покоях обнаружили пустую склянку, в которой и мог содержаться яд, а потому её причислили к списку подозреваемых. Это пустое обвинение было настолько абсурдным, что, графиня была уверена, та же Эленья рассмеялась бы в лицу придворному, имевшему глупость сообщить о подобном ей. Риалль же молчала, не понимая, кто был способен на такую жестокость. Не видела она и причины, по которой жертвой подобного подлога, а это, несомненно, был именно он, могли выбрать её. Одного лишь имени и славы рода Дальмонтов была мало. Нет, здесь должно было быть что-то еще… Риалль могла быть наивной, но глупой она уж точно не была.
Как бы там ни было, но доказательств её вины слуги короля не нашли, а допрос не принес должного результата. Леди Андервудшира держалась с достоинством, присущим её положению, и выдержкой, которой позавидовала любая, не будь она Дальмонтом. Графиню отпустили, но, всем было и так ясно, что за ней будут следить. Риалль решила не давать им повода приписать ей еще какое-либо глупое обвинение, а потому беспрекословно подчинилась воле короля: отправилась на похоронный пир. Представители её рода никогда не признавали подобных торжеств по случаю смерти даже кого-то из близких, но в прочих уголках Хельма эта традиция соблюдалась, а в особенности – в сердце царства. Но кровь королевы не смоешь вином.
В общий зал она вошла в сопровождении двух сопровождающих, выделенных ей племянником из его личной стражи, и трех девиц-компаньонок из младшей ветви Дальмонтов, одетых в простые белые платья. Сама же графиня облачилось в одежды из тонкого выбеленного льна, украшенные серебряной вышивкой, а огненные её волосы были распущены, как подобало при трауре. Часом назад одна из племянниц сообщила ей, что среди подозреваемых оказалась и Эленья. Вот уж решили обвинить всех Дальмонтов разом, спустить на них всех собак – удачная мишень, гнилой род. Графиня намеревалась узнать подробности допроса хозяйки фамильного замка лично, но ей не позволили. Один из свиты короля мягко, но настойчиво намекнул ей, что было бы неплохо занять отведенное за столом место. По левую руку от Эдварда Девантри, советника и дяди короля. Хоть Риалль и была невиновна, от перспективы подобного соседства её бросило в жар.
Заняв свое место за столом, графиня беззвучно вознесла молитвы Богу-Отцу. Тучи сгущались над последней из оставшихся в живых детей Квиллена Дальмонта. Над той, чьей верной подругой и спутницей была сама Смерть.

Отредактировано Rialle Dalmont (2014-06-04 14:19:39)

Казалось, что лорд-протектор севера стал старше на несколько лет, и даже белизна траурных одежд не могла избавить от этого ощущения. Темные круги под глазами от бессонных ночей, едва заметно обозначившаяся вертикальная морщинка между светлых бровей и выражение лица без тени улыбки. Но в пиршественный зал он вошел с таким же гордым видом и поднятым подбородком, как и всегда. Сколько же воронья слетелось на поминки королевы… Никто из них, убийца он или просто злопыхатель, не должен видеть, как отразилась на родных Адрианы ее смерть.
Пока не опустилась мраморная крышка гробницы, он почти не отходил от тела сестры. Протяжные звуки колокола раздавались в часовне, где лежала она до погребения, звеня в голове протяжным стоном. Королева умерла… Но Эйдан знал ее не как королеву. Для него она навсегда осталась той золотоволосой девчушкой, чей голос звенел на весь ревейнширский замок, когда она еще не носила корону. Он знал ее как сестру, которая осталась для него самым родным человеком, когда костлявые пальцы смерти забрали его мать, а затем отца. Теперь они дотянулись и до его сестры.
Колокола все гудели, перекрывая шум дождя, бьющегося в витражное окно, и казалось, что слезы текут по щекам изображенной цветными стеклами на нем Матери, будто она оплакивала покойную вместо Эйдана, стоявшего возле ложа Адрианы. Оно было усыпано цветами, по краям его стояли золотые тонкие свечи, отбрасывая теплый свет на мертвое лицо, теперь такое безмятежно-спокойное. Казалось, что она просто спит, сейчас вздрогнут ресницы, шевельнется грудь, стянутая тугим корсетом, и откроются глаза, счастливо смотрящие на брата. Эйдан наклонился, бережно поправив золотой завиток у ее виска, точно касался чего-то эфемерного. Какая только мразь могла отнять у него последнего родного человека? Так же когда-то, такая же холодная, лежала его мать, потом ее место занял отец. Теперь на его месте лежит сестра. Кто следующий? Он сам? Его племянник? Дурная череда случайностей все эти смерти или злой рок обрушился на его семью? Вопросов было явно больше, чем ответов.
Здесь, в Харбрее, ему было душно, как никогда, будто петля сжимала шею, и этой петлей был неизвестный убийца, затаившийся в этих стенах. «Эйдан, я принцесса Бертиальская… я подняла нашу семью так высоко… и моя смерть может снова бросить нас вниз», - эхом звучали в ушах слова Адрианы, сказанные несколько лет назад, когда он пытался найти убийцу матери. Тогда он был вне себя, полыхал гневом, когда умирал от проклятия лорд Алрик, и это при всех тенях, что иногда лежали между ним и родителями. Теперь, кажется, он должен был бы злиться еще сильнее, но, как ни странно, этого не было. Только тяжесть непомерной усталости и горечь от вина во рту. Скорбь была внутренней, разъедала душу расплавленным металлом, не находя выхода. Она мертва, но мы ведь продолжаем жить. Откуда взялось это странное безразличие? Чарльз и то выглядел безутешнее, переживая из-за потери жены. Впрочем, это для него едва ли не первая потеря. Прошлый король умер своей смертью, мать нынешнего короля была жива, как и сестра, да не узнает он на своей шкуре, что сейчас чувствовал Эйдан.
Сначала в мыслях был туман, но потом наступила внезапная ясность. И вовремя, чтобы удержать короля от необдуманных поступков. «Пока ты злишься, ты не видишь всего и не можешь действовать трезво. Это лучший повод для убийцы замести следы», - сказал Эйдан, пытаясь понять, кто мог быть причастен. Если бы Адриана его видела, то сказала бы, что он был похож в этот миг на своего отца. Адриана… Уйдя из жизни, сестра поселилась в его мыслях, словно найдя живую родную душу. Племянник был еще одним живым напоминанием о ней – смотря в его глаза, Эйдан отмечал, что они до боли похожи на глаза Адрианы. Что теперь будет с мальчишкой, Эйдан пока старался не думать. В самом крайнем случае его можно будет отвезти в Ревейншир, к его двоюродной тетке, Кассандре Ретель. К ней уж точно не проскользнет ни один убийца.
Три склянки с ядом, три дамы, у которых они нашлись. Эленья, их кузина, с которой они почти не виделись. Быть может, у них были не самые гладкие отношения, но выходки Эленьи Дальмонт обычно носили провоцирующий, но все же мирный характер. Ее тетка, Риалль Дальмонт. Ей зачем? Непонятно. Мария Уорчестер, о которой до недавнего времени Эйдан даже не слышал. Она даже не была знакома с Адрианой. Если бы королеве Моргарда захотелось избавиться от королевы Хельма, она бы действовала искуснее, нежели подослала юную девушку. Тем более, она имела привычку предупреждать. Причину, по которой все три женщины сговорились бы  убить королеву, Эйдан не мог представить. Ему казалось, что отравителя нужно искать совсем среди других людей. Но с поручением короля он согласился.
Он был бы рад не присутствовать на этом пиру, где вокруг них собрались одни стервятники и, особенно, стервятницы, нагло посматривающие на овдовевшего короля. Еще бы, надеются на теплое местечко рядом с ним, которое только что так удобно освободилось. Скорбь на лицах если и есть, то деланная, разве что королевская семья в трауре не только в одежде, но и в мыслях, и на них сейчас были обращены все взоры. Сам он постарался войти в зал, не привлекая излишнего внимания. Свита Эйдана была невелика по сравнению с пышными собраниями иных графов, герцогов и баронов, лишь несколько человек из тех, что он взял с собой из Ревейншира. Отыскав взглядом короля, Эйдан ободряюще кивнул ему, насколько это было возможно, и молча отправился к своему месту за столом. Рядом с ним сидела Эленья, недовольно поглядывающая по сторонам. «Забавно будет, если отравительницей все же была она, и после пира я отправлюсь вслед за сестрой», - невесело усмехнулся своим мыслям Эйдан, принимая кубок с вином из рук слуги. Стоит ли доверять хоть кому-то среди здесь собравшихся?

Отредактировано Aidan Rethel (2014-07-16 00:27:58)

Эдвард стоял напротив большого зеркала, а слуги крутились вокруг него стаей птичек. На нем был одет ослепительно-белый камзол с жемчужными пуговицами и вышитые серебристыми нитями бриджи. Перед тем, как выйти из своих покоев, мужчина с неудовольствием отметил, что белый цвет ему совсем не к лицу.

Королева мертва, да здравствует королева!..
По правде сказать, Эдварду никогда не нравилась Адриана. Не то чтобы она была плохой королевой или матерью, - с последним она как раз справлялась на ура, - но было в ней что-то такое отталкивающее, что граф не мог вынести, как ни крути. То ли её манера держать себя со всеми надменно, будто бы это придавало ей какой-то важности, то ли излишняя гордыня, то ли неумеренная глупость. А может и все сразу, но не суть. Важно то, что возомнив себя опытной интриганкой, она потерпела поражение. И ей пришлось заплатить дорогую цену, в то время как остальным остается только горевать. Эдвард ни к кому не питал жалости, исключение составлял малолетний сын Адрианы. Он знал на своей шкуре, что значит расти без ласки и любви матери. Никакие няньки, отцы, девушки и девочки не смогут заменить мать. Но, может, это и к лучшему. По крайней мере сам Эд никогда не жалел, что воспитывался под гнетом жестокого и безумного отца; в детстве он получил самые ценные уроки, в детстве он научился терпению и холодности, ради которых он перетерпел и кнут, и боль.

С секунду граф Девантри стоял у дверей, собираясь с мыслями, воспроизводя в голове недавний разговор с королем, прежде чем прошествовать в зал. Его цель была просто до безобразия - разговорить даму из нашумевшего рода Дальмонтов. Их даже посадили вместе, какое неловкое совпадение! Но каким бы ловким не был отравитель, он уж точно не продумал подставу левых лиц. Эдвард скорее поверил бы, что это сделала девушка-цветочек Мария Уорчестер, сестрица лесной королевы, чем Андервудширские леди, уж слишком запятнана была их репутация, чтобы пятнать её ещё больше, притом ещё и таким способом. Люди вообще редко бывают такими, какими они кажутся. У Эленьи был до того отстраненный вид холодной леди, что Эдвард был почти уверен, что она ни в чем не виновата. А вот Риалль могла только строить из себя перепуганную косулю, а в душе быть способной на убийство. Яд - оружие женщин. И хотя сам Эд мог похвастаться обширными познаниями в сей весьма токсичной области, но на практике ему никогда не приходилось это применять.

Под взором сотни приглашенных милордов и миледи, облаченных в снежно-белые одежды, он уверенным шагом прошел к помосту, где уже стояла вся королевская семья, включая Изабеллу. Её глаза были красными, вероятно, в своих покоях она пролила не одну слезу, но едва ли эта горечь была по преждевременно покинувшей мир Адриане. Она плакала о разбитом сердце своего сына, Чарльза, ведь он искренне любил и заботился о своей жене, и её внезапная смерть в разгар турнира стала острым ножом в незащищенную спину. Рана будет заживать долго и мучительно, Эд знал это по себе. Он без слов кивнул королю, бросил сочувствующий взгляд на Елизавету - милую девочку шестнадцати лет, которая, казалось, острее всего переживала все, что происходило вокруг и вскользь заметил лесных жителей - Мод, Дариона и Анну. Впервые он видел Моргардского Змея без обычный насмешливой улыбки и, признаться, ему понравилось его скорбное выражение лица.
Эдвард глазами отыскал широкий дубовый стол с разнообразными яствами, где уже расположилась леди Риалль, беспокойно оглядываясь по сторонам, но прежде чем занять свое место граф прошел мимо Изабеллы и по-семейному сжал её руку. Крепись, хотел он сказать ей, но счел лучше промолчать. Она поймет его и без слов.

Не дожидаясь пока все займут свои места, граф сел в обшитое бархатом кресло и с удовольствием сплел руки в удобный замок. По левую руку от него сидела незнакомый ему лорд, а по правую - миледи Дальмонт. Он позволил усмешке слегка тронуть его губы, хотя в глазах не было месту смеху.
  -  Приветствую, миледи Дальмонт. - Он учтиво поприветствовал её полукивком.

Отредактировано Edward Devantri (2014-06-05 01:27:32)

- Нет Геллерт, этот камзол не подойдет. Сегодняшний цвет - белый. Мы должны показать им как мы скорбим. Едкий взгляд подаренный собственному отражению в сопровождении надменной улыбки. Сегодня был важный день. Сегодня состоится грандиозный пир, уступающий своей масштабностью лишь Королевской свадьбе. Чтобы почтить память скоропостижно скончавшейся девочки соберется вся местная знать, в число которых попала и чета Мирцеллов, совершенно случайно оказавшихся свидетелями этого ужасного преступления. Кто в наше время верит в совпадения? Только маленькие девочки и люди, не желающие снимать с глаз черную повязку неведения. Дарион не глупец, он прекрасно понимал, что помимо трех девушек, у которых были найдены казалось бы не оспоримые улики, подозрения тонкой тенью упадут и на него, но ни у кого в этом замке не хватит смелости выразить свои подозрения в лицо Моргардскому Королю. Сквозь открытое в покоях окно Дарион слышал, как где-то вдали бьют колокола. Входная дубовая дверь наконец-то отворилась и в проходе показался личный слуга. -Ну наконец-то ты принес то, что нужно. Ступай и найди королеву Мод и принцессу Анну, передай им, что я буду ждать их внизу, возле входа в Зал. Юнец что-то промямлил себе под нос и отвесив неаккуратный поклон исчез так же быстро, как и появился. Дарион быстро надел на себя узко приталенный плащ или как его еще любят называть в высшем свете котарди, аккуратно расшитый серебряными нитями и подпоясанный светлым кожаным ремнем. Наконец Король завершил все приготовления и выйдя из своих покоев отправился к назначенному месту. Следом за ним шли два Королевских гвардейца, чье обмундирование абсолютно разнилось с цветами траура. Такой тишины в стенах замка Дарион не слышал с момента своего приезда. Все люди, встречающиеся ему на пусти выглядели ужасно забитыми и напуганными, на их лицах читалась подавленность. Талантливые актеры или верные подданные? Действительно ли им жалко маленькую королеву или же им приказано выглядеть несчастными? Дарион спустился по центральной лестнице замка и оказался в широком коридоре, ведущим прямо к массивным дверям. Неподалеку от них Король заметил жену и дочь, в окружении нескольких гвардейцев. - Прошу меня извинить за небольшую задержку, этот замок поистине велик и все хитросплетения этих коридоров сводят меня с ума. Ехидный голос и горящие черной смолой глаза. Дарион поцеловал надушенную руку Королевы и отметил как красива его дочь, в этих изумительных белых одеждах.
- Ну что же, мои леди, вынужден признать, нас ожидает не самый веселый вечер, но мы обязаны показать Хельму, как велика наша скорбь. Король в ту же секунду надел одну из своих многочисленных масок и эта пришлась ему как раз в пору. Ни тени улыбки, ни тени былой радости и ехидства на лице, лишь тоска и печаль. В этом замке было с кого брать пример. Мод взяла Короля под руку и перед ними отворили широкие двери. Пара зашла первыми, следом шла принцесса, а за ней плелась вереница из гвардейцев. На мгновение все вокруг притихли и все внимание было устремлено лишь на них - правителей Моргарда, чье присутствие не радовало многих. Они ступали размеренно и твердо к почетным местам на пьедестале. В углу музыканты играли какую-то незатейливую мелодию, а разговоры вокруг были переведены, скорее, на шепот. Дарион и Мод сели за стол, на котором уже стояли несколько первых блюд. Их кубки сразу же были наполнены вином, вкус которого удивительно гармонично дополнял каждое из подаваемых блюд.
Речь Короля Чарльза была короткой, но весьма проникновенной. Внутренние демоны Дариона насмехались над всем этим плаксивым сборищем. Все вы сидящие в этом зале ничуть не лучше слепых котят. Вы слишком глупы, чтобы понять хоть что-нибудь. Убийца вашей Королевы сидит в этом зале на почетном месте, а вы вцепились в ложную идею о заговоре трех женщин. Ему хотелось рассмеяться им в лицо, но этого никак нельзя было допустить. Дарион лишь крепко сжал руку королевы-жены и осушил еще один кубок с вином.

Раз уж Королева Мод разрешила более писать без сохранения очередности - пишу.
Кузен, самое время покаяться.

Количество высокородных персон на один квадратный метр, на этих королевских поминках, зашкаливало за рамки дозволенного. Вот появились и ее дражайший кузен, который сел рядом, очевидно приставленный не то развлекать ее, не то наблюдать за ней. Следом явился лорд Девантри, бессменный советник Его Величества, которого за глаза, отчего-то, звали королевским псом. Хотя Эленья бы не рискнула держать подле себя такого "пса", странный огонек в глубине глаз графа давал повод думать, что он, не задумываясь, порвет кого угодно, если это принесет пользу государству. А короли имеют привычку умирать и меняться.
Неподалеку от нее проследовала Риалль, наряженная в белое со струящимися по спине рыжими волосами. Ей было уже больше тридцати, а она по-прежнему затмевала своей красотой половину присутствующих здесь дам, включая собственную племянницу. Эленья почувствовала укол зависти, но он быстро сменился озабоченностью. Риалль была членом семьи Дальмонт, а значит они всегда были по одну сторону баррикады, в том числе и сейчас. Особенно сейчас.
Следом появилась делегация из Моргарда, но как раз она особого интереса не представляла. Ну это если не считать того, факта, что именно они были наиболее заинтересованы во внутренних распрях Хельма на юго-западе. Эленья сомневалась, что отравление Адрианы - их рук дело, уж слишком грубо и слишком глупо оно было организованно (хотя на результативность жаловаться не приходилось). Но с другой стороны, Его Величество обращался с ними как с дорогими гостями, а ему, знаете ли, виднее.
По королеве Адриане Эленья не скорбила. Она слишком плохо знала свою царственную кузину, а вот звания "кузина королевы" ей серьезно не доставало. Теперь-то она и ее сестры были просто леди из дома Дальмонт, никаких тебе родственных связей с короной. Да, еще оставался племянник, наследный принц, седьмая вода на киселе. Дай бог что бы дожил хотя бы до десяти.
Король молчал, погруженный в свою свою скорбь. И горе на его лице читалось столь отчетливо, что старшая леди Дальмонт охотно верила в искренность его страданий. Как долго они продлятся уже другой вопрос.
- Его Величество скорбит. - произнесла вслух Эленья, поглаживая кончиками пальцев окружность своего кубка с вином - его горе огромно. Потерять юную и прекрасную жену, столь рано и столь внезапно. - ее голос не выражал ровно никаких эмоций. Так, пустая констатация факта. - Но я уверена, здесь множество тех, кто пожелает утешить его в горе и поддержать. А в столице этих желающих станет еще больше - Эленья сделала глоток из своего кубка с вином.
До Андервудшира доходили слухи, что ни одна фрейлина согревала королевскую постель, покуда Адриана носила дитя и что какую-то из них даже обвинили в попытке убийства королевы. Эленья не знала, как оно было на самом деле, но была готова поклясться, что от недостатка женского внимания Король никогда не страдал.
- ...Не помня доле прежней красоты, мир обретешь, едва простишься с нею. Забудешь ты, а я уж не сумею. - она на мгновение замолчала, процитировав строки из сонета. - Вы ведь будете помнить Адриану дольше Его Величества, не так ли, граф Ретель? Вашу сестру. Вашу кровь и плоть.
Девушка бросила вопросительный взгляд на кузена. Ей казалось, что Эйдан избегал ее намеренно.

Эйдан действительно скорбел о сестре, более того, в отличие от самой Эленье делал это вполне искренне. Нет, Эленья тоже была полна грусти, по поводу смерти Адрианы, но у нее эти причины были совершенно иными. В конце концов она не знала Адриану, а вот королева и ее брат, по слухам, были очень близки. Впрочем братско-сестринская любовь понятие относительное, во всяком случае леди Дальмонт сомневалась, что будет скорбеть по кому-то из своего курятника. Их там так много, что одной больше, одной меньше, порой она вообще забывала, что кто-то помимо Бриаллен и Арианеллы существует. Потому что первая постоянно мозолила глаза своим видом, а вторая на каждое ее слово отвечала дюжиной.
- Вы не пьете, граф Ретель. - Отозвалась девушка. Его кубок, наполненный до краев одним из прислужников, сиротливо стоял в стороне - Боитесь, что я окажусь отравительницей, и отправлю вас вслед за сестрой? Не бойтесь. Если вас и отравят сегодня, то я не имею к этому никакого отношения.
В самом деле, живым он мог принести ей много больше пользы. И потом, яд... слишком грубо и демонстративно. Есть куда более простые и изящные способы избавиться от нежеланной персоны, даже не бросив на себя подозрений.
- К тому, милорд Ретель, что наш король потерял всего лишь жену. Его горе велико, но рано или поздно он найдет себе новую королеву, а Адриана останется лишь прекрасным воспоминанием его юности с трагическим финалом о чем он будет рассказывать их общим внукам. "Если они у них будут." Мы с вами потеряли намного больше.

- Я чуть менее лицемерна, чем вы думаете кузен. - сказала Эленья, делая глоток из своего кубка. Может быть и ее кто-нибудь задумал отравить? Потому и посадил рядом с Эйданом, будут утверждать, что леди Дальмонт случайно выпила вино предназначавшееся ее двоюродному брату и посмертно обелят ее имя. Певцы потом сложат какую-нибудь нелепую песню, а мнимого отравителя графа Ретеля даже обнаружат. Как обнаружили убийцу королевы. В такой момент ожидать можно было всякого, а от смерти никто не защищен. Никто.
Интересно, что думал о ней Эйдан в эту минуту? И кем она была в его представлении, кроме как его кузиной из рода с загубленной репутацией? Эленья многое бы отдала, что бы узнать об этом, но ведь он все равно не расскажет. И из недоверия и, разумеется, из приличия. Эти этикет и нормы поведения вечно все портили. Те кто их придумали были самыми главными лицемерами в этом мире. Вот и удивляйся потом, что тебе кланяются, держа нож за спиной.
- Ретели и Дальмонты, не смотря на общую кровь в жилах, никогда не были близки, и мы с вами это знаем. - она отставила кубок - но пока Адриана носила корону, я была кузиной королевы, а наши с вами разногласия всегда можно было уладить, будь на то желание. Со смертью вашей сестры я потеряла гораздо больше, чем кузину, или королеву.
Пожалуй нынче от ее прямолинейности и правды худо уже никому не будет. Хотя, казалось бы, куда уж хуже, ну да с этим она разберется позже, если, конечно, переживет этот день. Эленья по-прежнему не была уверена, что все закончится для нее благополучно, мало ли что может ударить в пьяную голову. Хотя король, кажется, не притрагивался к вину. Вот и гадай, хороший это знак, или дурной.
- Моя мать всегда завидовала вашей. - Эленья замолчала. Уж наверняка граф Ретель не углублялся в семейные трагедии рода Босак и не размышлял об оскорбленной в лучших чувствах своей тетке. -  Мой отец был молод, богат, красив и хорошо к ней относился, но она всегда считала, что ее продали, что бы выгодно выдать Анну. Слава Богу она не дожила до того момента, когда ваша сестра стала женой Чарльза. Это бы убило ее.