Давно отгремели звуки свадьбы, гости уже давно вернулись по домам, оставив молодоженов наедине друг с другом. Те, кто хорошо знали Эрвин, с праведным интересом жаждали увидеть мужчину, которому доверилась ведьма и ради которого так радостно улыбалась. Несомненно, решение герцога наконец жениться вызвало еще больше пересудов. Поговаривали разное, приписывали самый замысловатый политический ход, желание герцога поскорее обзавестись наследником, а потому он и женился на матери своего ребенка. Иной раз говорили, что Лестер Фосселер женился по любви, но никто не верил в эту чушь и домыслы, приписывая все новые и новые мотивы его поступку. И правильно.
Как бы не тешилось женское самолюбие Эрвин, она предпочитала держать истинные причины их брака по дальше от остальных. Убедить Лестера в своей правоте так же не составило труда, он и раньше был готов исполнять роль жестокого и властного человека, вселяя  уважение и страх своими методами. Ведьма готова была поддержать его в этом, мало того, содействовала как могло. И только в супружеской опочивальне груз падал с плеч, оставляя их наконец друг с другом, вне мира и проблем, замыслов и прочей суеты герцогства. Пока они были вместе, пока связь между ними только крепчала, леди Дильвейн чувствовала себя прекрасно.
Ранее Эрвин подумать не могла о подобном исходе. Слишком привязанная к ковену, брату, Кастерли, она не желала расставаться с ними путем замужества. От одной мысли принадлежать кому-то, ведьму бросало в холодный пот, а мысли уже начинали складывать рецепт яда для освобождения и срочного "овдовения". Когда же речь зашла о Лестере, все переменилось. Их отношения, их ребенок, она знала какой он и не боялась, потому смело шагнула вперед. Ребенок ее больше не будет бастардом, станет законным наследником, а сама ведьма сможет обрести покой души.
Они так давно знали друг друга, столько могли доверить друг другу и теперь, когда их не разделяли бесконечные преграды этого мира, они могли создавать свой собственный, стать еще ближе.
Хотела ли Эрвин большего за всю историю их знакомства? Да, конечно, как и любая женщина. Но упорно молчала, ибо дальше роли любовницы ей выбраться было не суждено. Теперь же она могла просыпаться рядом с ним, не бояться быть замеченными, как тогда в монастыре, и совершенно не скрываться. Ни перед кем. Никогда.

Гаскония оказалась совершенно не похожей на Моргард, в чем и было несказанное очарование нового пристанища ведьмы. Она с удовольствие слушала рассказы Лестера об истории, людях, традициях. Некоторые казались ей странными, однако поднимать подобные темы поначалу не хотелось.
Время шло, Лестер занимался все больше делами герцогства, поглощенный целой толпой советников и министров. Со временем почему-то эти старцы стали говорить о его проблемах, а не она, тут же замолкая, стоило супруге появиться на пути. На вопросы Лестер отвечать отказывался, а посещать супружескую спальню стал все реже и реже, пока и вовсе не стал миновать ее на пути к своей собственной. Однажды Эрвин не выдержала. Сорвавшись с места, ведьма рванула в его кабинет, чтобы наконец все прояснить, но распахнув двери самым наглым образом, наткнулась лишь на осуждающие взгляды советников. - Где мой супруг? - Если те и хотели юлить, то ледяной тон и разяренный вид леди Эрвин не оставили им выбора. Тогда уже ходили слухи о том, что супруга Лестера может не менее жестокой в своем гневе и спорить с яростью Эрвин было опасно для жизни. Оказалось, лорд Фосселер поехал на вечернюю прогулку. - Прогулку значит... - голос ведьмы осип. Сам или с кем-то?
Вдруг отдалившийся Лестер унес весь покой ведьмовской души. Он запрещал ей колдовать, однако отказаться от себя Эрвин не могла и продолжала делать это втайне. Когда-то она сама учила его магии, а теперь приходилось все скрывать и от этого Вину буквально выворачивало. Гнев и ярость нарастали в душе ведьмы, как когда-то давно.

Очарование Гасконии, чувства к Лестеру, ее непоколебимая вера в него, восхищение мужем и готовность в любой ситуации встать на его сторону - все это таяло подобно снежным замкам под апрельским солнцем. Было невыносимо больно. Единственное ради чего Эрвин держалась был ее ребенок, жизнь которому она не смела портить.
Со временем стали ходить слухи о фаворитках лорда Фосселера, некоторые приписывали увлечения и самой Вине. Поначалу гордость была чертовски ущемлена и она сама отказывалась от встреч с мужем. Потом же ей стало все равно. Было безразлично совершенно, замок начал сдавливать, все многочисленные правила и запреты удручали, собственный супруг только требовал...
Однажды она проснулась с ощущением, что ее пытаются сломать. Это знакомое чувство, очень близкое к пытками, но только куда более изнурительные и изощренные. Позволить так с собой поступать она не могла. Это слишком.

Поздним вечером, когда все уже собирались ко сну, она решилась изменить свою жизнь. В ней еще теплились чувства к супругу, однако взамен были лишь требования и указания, как она должна себя вести, чего не должна делать. С Эрвин так нельзя, с ней так не работает и кому как ни Лестеру было знать об этом! Служанке Эрвин велела седлать лошадь. Сама ведьма сменила платье на куда менее заметный наряд из кожаных брюк и полу-плаща под пояс, чтобы ничего не мешало ни в дороге, ни в стычке с кем-бы то ни было, ведь путь ее лежал через лес. Бежать. Бежать подальше от человека, в котором она более не узнавала того, кого могла любить.
Она запечатала конверт с именем супруга и велела просунуть его под двери Лестера, как только она скроется из виду, затем Вина поспешила к черному входу, где ее уже ждала лошадь.
Напутала ли служанка с доставкой письма или нет, но под двери герцога тем же вечером попало письмо, где не дрогнувшей рукой было написано: