Уверенность Генриетты, с которой та рассуждала о магии и вещах, созданных с её помощью… заражала. Нет, Генрих и теперь не особенно верил в колдовство (все знают, что оно есть, но пока не увидишь сам – всё равно будешь сомневаться), и уж тем более в то, что в старом доме отыщется медальон или что-то в этом роде, но высмеивать веру девочки, как он сделал это на монастырском дворе, больше не хотелось. И дело было вовсе не в отсутствии свидетелей, перед которыми можно блеснуть остротой ума и неопровержимой логикой, а в самой Генриетте.
Разумеется, юная леди Эссекс не была первой девочкой, с которой Его Высочество общался за свою пока ещё не особо долгую жизнь. Но при дворе все они были какими-то другими. Чересчур правильными, что ли, чопорными и так отчаянно стремящимися походить на взрослых, что даже ему, отмеченному тем же грехом, становилось смешно. Исключение составляла разве что Елизавета, но оно и понятно – родовитостью сестрёнка не уступала самому Генриху, а значит судорожно подбирать слова, чтобы не ударить в грязь лицом перед королевским отпрыском, ей будет ни к чему, даже когда девочка повзрослеет настолько, чтобы попасть под действие условностей и всевозможных правил. Все остальные, одёрнутые строгими гувернантками, чтящими те самые правила едва ли не превыше Книги Света, всё время вынуждены были помнить что перед ними не Генрих, а его титул, отчего общаться с ними для юного принца было сущим наказанием.
Генриетта же разительно отличалась от остальных своею прямотой и увлечённостью, а ещё её вовсе не заботили условности, которые мир взрослых без устали внушал своим наследникам и наследницам. Она смеялась, глазела по сторонам, рассуждала о магии, как о чём-то высоком и в то же время – обыденном. Если закрыть глаза и позволить себе поверить, что её рассказы – правда (в том числе и про призраков, чего уж теперь), выходило, будто магия доступна едва ли не всем, кто перестанет видеть в ней зло и угрозу. Нельзя так думать. Это неправильно и даже грешно, как утверждал духовник матери, когда Генрих имел неосторожность задать ему какой-то вопрос, коснувшийся Инквизиции, но… разве сбегать из-под присмотра – правильно? Разве кра… одалживать чужую лодку – не грех? Ну вот. А значит совершенно никакой разницы, за какое количество провинностей в глазах взрослых юные странники примут наказание по возвращению.
- Светиться? С чего бы? Мы ведь с тобой не маги. А одной веры недостаточно, чтобы… – Его Высочество заметно смутился, так и не закончив фразу. Ни к чему юной леди знать о той глупости, которую он учинил несколько лет назад, проверяя, а точно ли он – тогда ещё совсем небольшой и лёгкий – не умеет летать, как матушкин сокол Рокко, которого Генрих кормил с рук. И хоть казалось, что веры в маленьком принце хватит на то, чтобы перелететь и за Алые Горы, на землю он упал, как самый настоящий неверующий. Хорошо хоть все поверили в то, что Его Высочество просто оступился, чересчур близко подойдя к краю площадки. - Ну, то есть, ты ведь не расстроишься, если мы не найдём медальон Эстеллы, правда? – Возможно, со стороны слова принца можно было легко спутать с рассудительностью, но на деле сам Генрих рассчитывал ни на какую-то там эфемерную магию, а на вполне себе материальный клад. В заброшенных домах, говорят, такие находки случаются.
Однако, не смотря на то, что чаяния принца имели куда более высокие шансы сбыться, нежели грёзы леди Эссекс (если бы ей пришло в голову спросить, откуда такая уверенность – Генрих нипочём не ответил бы), за время путешествия по озеру он больше не произнёс ни слова, не мешая Генриетте мечтать. Желания? Почему бы и нет? Желания ведь и правда имеют свойство сбываться. Не так часто, как хотелось бы, но тем ни менее… К тому же, Его Высочеству и без того было о чём подумать. Высказывание Генриетты о рыцарях не то, чтобы задело, но изрядно озадачило принца. Признаться, раньше ему не приходилось задумываться о том, насколько невесело живётся рыцарским дамам. На турнирах, за которыми юный принц с горящими глазами наблюдал из королевской ложи, прекрасные дамы вовсе не выглядели скучными. Одни смеялись, другие опускали ресницы, повязывая на копьё героя яркую ленту, желали удачи и все, как одна, расцветали улыбками, когда их избранник побеждал в поединке. Ну разве же это может быть скучно?! Нет, безусловно, рыцарем быть куда интереснее, чем его дамой, но тут уж Генриетта права – ей даже в шутку не надеть доспехи и не взять в руки оружие. Девчонка, ну что с неё… Впрочем, взглянув на раскрасневшееся личико своей новой подруги, Генрих тот час же взял свои слова обратно. Она не трусиха и не неженка, а значит, для Генриетты Девантри ещё не всё потеряно.
- Я стану рыцарем безо всякой магии, – клятвенно пропыхтел мальчик, втягивая лодку на берег. Привязать бы её, только вот куда? А, впрочем, и так сойдёт. Озеро – это ведь вам не море с его приливами и отливами. - Ну а ты к тому времени можешь и передумать. Скажи, ну разве тебе совсем не хочется, чтобы я побеждал в твою честь? А, леди Эссекс?
Лукавая улыбка обратилась задорным смехом, который растворился в озёрных водах под недовольным взглядом множества глаз, принадлежащих старому дому. Куда Генриетта, кстати, вполне себе ожидаемо вознамерилась нанести визит.
«Без меня ты определённо не сладишь даже с самым гостеприимным из призраков!»
- А что, и такие бывают? – Поинтересовался принц, снисходительно наблюдая за попытками леди совладать с дверью. Пока что последняя побеждала. Интересно, как скоро иссякнет это типично женское упрямство и леди Эссекс отойдёт в сторону, предоставив действовать мужчине? Ну, то есть ему, Генриху. - Я думал, что призракам полагается стонать, звенеть цепями и всячески пугать людей вместо того, чтобы зазывать их в гости. Или здешние – какие-то особенные, как и тот маг из твоей сказки? – Ну наконец-то Генриетте надоело возиться с дверью и она щедрым жестом уступила это право ему, взамен взявшись командовать. Недолго, потому как сил Генриха хватило на то, чтобы дверь поддалась почти тот час же, с неприязненным скрипом приглашая гостей внутрь отвыкшего от них дома. И хоть Генрих всё ещё не верил в призраков (потому как их всё ещё не существовало!), даже ему сделалось ни по себе от увиденного.
Разруха, поселившаяся в доме на берегу озера много поколений тому назад, угнетала. Скелеты развалившейся мебели, намертво въевшаяся, словно ржавчина, грязь, и паутина, в которую Генрих вляпался сразу же, едва переступил порог, а затем ещё долго тёр рукавом лицо. Интересно, что здесь произошло? В смысле на самом деле. Если бы хозяева дома просто уехали, они наверняка забрали бы с собой и весть свой скарб. Уж если сам король не может позволить себе путешествовать с пустыми руками (а он не может – Генрих своими глазами видел несколько гружёных доверху телег, когда они с отцом и братом отправлялись в одно из многочисленных поместий, чтобы поохотиться в тамошних лесах неделю или две), то и прежние владельцы этих развалин должны были…
«Эй! Здесь есть кто-нибудь? Сэр Филандр?»
Возглас его спутницы разорвал многолетнюю тишину, словно полотно, изрядно обветшавшее от времени, и Генрих даже вздрогнул – звонкий голос девочки оказался до того чужд этому месту, что оно не замедлило отозваться порывом сквозняка, словно бы норовя залепить детям по затрещине. Хорошо хоть гроза призраков стояла к принцу спиной и не видела… мимолётной слабости, которой подвержены даже самые доблестные из рыцарей. Правда, крайне редко подвержены, иначе какие они, к говорящим рыбам, доблестные?! К слову, о рыцарях.
- Сэр? С каких это пор твой призрак стал рыцарем? Мне казалось, он был магом, а уж их-то в рыцари не посвящают, – вкрадчиво полюбопытствовал Генрих, небрежно облокачиваясь о перегородку. Кажется, когда-то она представляла собой… А, впрочем, теперь уже и не догадаться, что именно, поскольку не выдержав веса принца, хрупкая конструкция с громким треском переломилась пополам, отчего Его Самоуверенное Высочество едва не оказался на полу. К счастью, мальчику удалось сохранить равновесие, и к тому моменту, как его порядком переполошённая спутница с его же именем на устах поспешно обернулась к принцу, Генрих уже стоял на своих двоих, как ни в чём не бывало. Даже успел напустить на себя отрешённый вид (мол, ничего необычного, ну вот совершенно ничего!), что не слишком хорошо сочетался с растрёпанными волосами и ореолом пыли, окружившим его столь плотно, что чихать хотелось с неимоверной силой. Что принц в конце концов и сделал, сразу же утонув в новом облаке пыли взамен едва улегшегося.
Между тем Генриетта поманила его к себе.
- Не верю во что? – Спросил Генрих, приближаясь к девочке и останавливаясь за её спиной. - В то, что этот дом невероятно стар? Ну почему же – верю!
Но оказалось, юная леди Эссекс вовсе не это имела ввиду, и даже не «сэра Филандра», спешно натянувшего цепи и выбравшегося из угла приветствовать гостей дружелюбным стенанием вроде «будьте вы прокляты, ничтожные смертные!». Хотя относительная чистота в этом царстве многолетней грязи смотрелась едва ли не удивительнее дюжины призраков разной степени гостеприимности и одной говорящей рыбы в придачу.
- И правда, – пробормотал Генрих, оглядывая стену с возрастающим интересом. Даже если бы Генриетта захотела разыграть его, юной воспитаннице монастыря Святой Клары не хватило бы ни времени, ни роста для того, чтобы смахнуть паутину с этого участка стены между двумя деревянными балками. - А ну-ка…
Однако ни закончить фразу, ни подойти Генрих так и не успел. Его спутница уже сама отыскала… к счастью, не потайной ход, как мигом предположил Его Высочество, а всего-навсего неприятности. Одна из балок отвалилась, не устояв перед любопытством светловолосой, а сама Генриетта с истинно девчоночьим визгом проворной мышью кинулась прятаться к нему за спину. Снисхождение, которое принц испытал в тот момент, стоило всех насмешек на свете, даже вздумай он и впрямь засыпать ими Генриетту. Всё же зря она так категорически отказывается от роли прекрасной дамы. Спасать её, пускай бы и от надуманной опасности (да к тому же ещё и ничего для этого не делая), оказалось неожиданно приятно, и Генрих был бы не прочь получить причитающуюся рыцарю ленточку. Замечтавшись, будущий герой и не заметил, как его прекрасная дама вновь вернулась к своим изысканиям, заинтересовавшись балкой, едва не прищемившей её любопытный нос… и, кажется, очень не зря заинтересовалась! Удовлетворение сменилось досадой, когда в руках девочки тускло блеснуло золото – тот самый клад, который Генрих намеревался отыскать сам. Не ради богатства (младший принц вообще слабо представлял себе противоположную сторону этой монеты, именуемую «бедностью» – она обходила его стороной с самого первого дня в этом мире), но для того, чтобы широким жестом подарить что-нибудь своей новой подруге. Но дарить то, что отыскала она сама, как-то неправильно, а ещё очень и очень глупо. Любопытства ради принц взял в руку одно из украшений – а вдруг всё же нагреется или потяжелеет – но когда чуда не случилось, небрежно отбросил в сторону, оглядываясь в поисках собственного открытия. Тайных ход, к примеру, пришёлся бы очень даже кстати. Особенно, если сосредоточиться и отыскать его прежде Генриетты. Вот она удивится! Настолько, что даже про сокровище забудет.
- Знаешь, я не уверен. Но ты проверь, вдруг и правда отыщешь свой амулет? Не просто же так эта балка едва не рухнула нам на головы.
Оставив Генриетту перебирать побрякушки, Генрих приблизился к стене. Не может же быть, чтобы тут был просто один тайник и никакого потайного хода! В замке, где родился и вырос принц, потайных ходов было несколько и мальчик до сих пор помнил чувство восторга, накрывшее его с головой, когда массивный канделябр поддался под его рукой, открывая взору уходящий вглубь замка тоннель. Жаль, исследовать его тот час же не вышло, а спустя день тайна не пожелала открываться принцу в другой раз. То ли он коридор перепутал, то ли тайный ход закрыл кто-то, кто воспользовался им до Генриха.
Между тем время шло своим чередом. Генриетта методично перебирала свои находки, видимо всерьёз задавшись целью отыскать среди них магию, а сам Генрих столь же тщательно ощупывал стену, пару раз даже пнув её сапогом. Сколько они уже провели здесь? Его Высочество не знал, но был преисполнен решимости задержаться в гостях у призрака до тех пор, пока злосчастный секретный проход не будет найден! Отголоски страха, вспыхнувшие в душе в самые первые мгновения знакомства с заброшенным домом, давно погасли, словно угли, залитые водой.
Но даже самое безграничное терпение имеет свои пределы и вот уже Генрих обернулся к своей спутнице, чтобы предложить ей поискать лестницу на второй этаж… да так и замер, уставившись в окно, в котором мелькнула чья-то тень. Призраков не бывает. Не бывает и всё тут! К счастью, Генриетта была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить побледневшее лицо принца и услышать голоса, доносящиеся от озера. Голоса?.. Мигом позабыв о призраках, Генрих затравленно оглянулся вокруг. Их уже ищут (да что там – уже почти нашли!) а он сам так и не отыскал эту клятую…
Внезапно, панель под его рукой подалась внутрь, а после крутанулась вокруг своей оси, словно хозяйка, радушно зазывающая гостей.
- Генриетта, смотри! – Чуть слышно выдохнул принц, рядом забывая про поисковый отряд, снаряжённый матушкой. Ну уж нет, теперь им и силой не удастся увести его отсюда, пока Генрих не разгадает эту загадку до конца!..
…Грубый окрик и низкопробная брань у порога в один миг переменили настроение с воодушевлённого на встревоженное. Люди Её Величества никогда бы не посмели ни выражаться подобным образом, ни тем более обращаться к принцу, кажется, «сукин ты сын». Да и не было ни у кого из них такого хриплого каркающего голоса – уж Генрих запомнил бы. И на монахинь из обители Святой Клары не слишком-то похоже, а значит…
- Скорее иди сюда! – Приказал он, а после, жестом велев Генриетте молчать, схватил девочку за руку, подтаскивая к проёму в стене, юркнул туда следом за нею и судорожно заозирался вокруг – ну как-то же ведь эта дверь закрывается! Не придумав ничего лучше (а между тем голоса уже слышались за соседней перегородкой) принц попросту толкнул деревянную панель… отчего та тот час же крутанулась вокруг своей оси, мягко вставая в пазы. Вовремя. Приникнув к одной из щелей на уровне его глаз, Генрих вгляделся в лица троих мужчин, что, переругиваясь между собой, ввалились в их с Генриеттой комнату. И хоть ни один из них не был похож на призрака, даже почти-уже-рыцарю становилось не по себе, глядя на эти хмурые рожи, словно бы созданные для плахи и топора.
- А я говорю, что привязывал эту сраную лодку! – Вызверился тот, что вошёл первым. Один глаз незнакомца заплыл бельмом, но и в другом злобы хватало, чтобы не спутать её ни с чем другим даже на таком расстоянии. - Ты бы лучше за собой последил!
- Последил бы, если бы не нужно было повторять тебе по три раза одно и то же, – второй, чьё лицо наискосок пересекал шрам, теряющийся в волосах, говорил с ленцой, нарочно растягивая слова. Судя по всему, гнев приятеля казался ему забавным, только и всего.
- Живо заткнулись оба! – Откуда взялся третий, Генрих так и не понял. Неприметный человек с бегающими глазками и тщедушным телом значительно уступал в росте двоим здоровякам, однако они отчего-то сочли нужным беспрекословно послушаться его окрика. - Здесь кто-то был. Этот кто-то и украл лодку.
- Да с чего ты взял, Дюк? Кто, кроме нас, знает об этом месте? – Полюбопытствовал второй, поддевая носком сапога какую-то ткань, а после брезгливо морщась, глядя на что-то, скрытое от взгляда Генриха.
- Глаза разуй, идиот! В отличие от Эрла, у тебя их пока два, – прошипел тот, кого назвали Дюком, останавливаясь над золотом, в котором ещё недавно так самозабвенно копалась Генриетта.
Не особо вслушиваясь в последующую за этим брань, дети переглянулись друг с другом. В их укрытии было темно, но не на столько, чтобы совсем уж не различать лиц друг друга. К тому же тьма словно бы обходила стороной светлые локоны леди Эссекс, отчего Генрих никак не мог заставить себе перестать на них пялиться.
- Не бойся, слышишь? – Наконец прошептал почти-рыцарь своей прекрасной даме, беря её за руку, хотя и сам не имел никакого представления о том, что теперь делать. Разве что ждать. Или надеяться, что на головы пришельцев тоже что-нибудь рухнет. Желательно – крыша.
