Нет ничего более безрассудного, чем пойти против Церкви? Что же, тогда ты заслуживаешь называться безумцем. Не только нарушил то, что не нарушалось еще со времен пришествия на эту землю святого Иоганна, но и не винил себя в этом. Все было естественно, и все шло так, как ты этого ожидал. Сколько людей стояло против тебя, когда добивался права сесть на Святой престол Клета, и сколько стоит теперь? Сейчас даже сам святой престол утратил свое священное значение, потускнев на фоне той трещины в мироздании церковного устройства. Трещины, которую создали вы двоя, даже не смотря в лица друг друга.
Однако, создание новой Церкви дело весьма утомительное. Не тяжелое, но утомительное. Долгие рассуждения, что можно, а что нельзя. Долгие переговоры со своими сторонниками, ведь надо каждому угодить. Просто нужно, ибо в ином случае друзья могут обратиться во врагов. Что поделать, среди людей в красном всегда было тяжело отыскать личностей, что шли по чистому, избранном Господом, пути. Большинство действовало в своих интересах, прикрываясь Святым Писанием как прикрываются простыней жены, которых обличили в измене их мужья на собственной постели. В этих роскошных соборах давно не ставят в приоритет голос Божий, давно не обращают внимания на малые грехи. Так что вопрос о сторонниках всегда печален, всегда грязен и привередлив. Как же замечательно, что в настоящее время остается та гроздь истинных верующих, на которых можно построить истинную веру, и их, пожалуй, также нужно заманить на свою сторону. Они преданны Богу и хранителю божьего слова как собаки хозяину, а это уж точно лучше, чем изменщица-жена в объятьях какого-нибудь Бойла. Впрочем, даже пять сотен фанатиков на стороне вовсе не гарантируют победу, порой, гораздо полезнее иметь давнего друга, честного единомышленника. К сожалению, среди баранчеллистов таких было в дефиците.
Столько реформ в один день давно никто не видел. Отмены, смягчения, новые законы и уставы. И все это решил ты со своей коллегией за столь короткий промежуток времени. Спасибо людям в красном хотя бы за эту переменчивую поддержку, спасибо, что пошли на этот риск. На этом твои благодарности, пожалуй, закончатся раз и навсегда. Что же, эта победа и не сравниться с чувством победы за великий престол Иогана, нет, это нечто более захватывающее, наполненное своим блеском и шармом. Это, безусловно, наделяет неким ощущением покровительства господнего, ощущением, что ты выше и главнее всех. Гордость? Высокомерие? Возможно, однако, не стоит забывать, речь идет о Джованни Барончелли, что не отступает, идет до конца, и которому, как бы это было не печально замечать, вовсе не чуждо тщеславие.
Время. Люди. Ожидания. Все стояло на твоей стороне. Время шло быстро, Рейнис не успевал среагировать как положено. Люди поддерживали, они давно вписали твое имя в число великих, причисляя чуть ли не к святым. Ожидания превращались в нечто более реалистичное, чем обычные человеческие грезы, их можно было увидеть, услышать и даже потрогать. Все стояло на твоей стороне. Оставалось лишь пройти пару формальностей.
Формальность первая. Конклав. Несколько человек стояли друг напротив друга. Каждый одет в красную мантию, каждый знает имя победителя. Все они здесь лишь лица для полного завершения картины, не более. Звезда лишь одна, и имя она носит твое. Объявление победителя. Громкий голос объявляющего, и тихая красная волна подставных лиц начала медленно выливаться из собора. Ты остался там практически в одиночестве. Лишь привкус победы, чувство собственного достоинства, созданный на заказ новый престол и алтарь где-то в другой зале составили компанию.
Формальность вторая. Смена имени, смена должности. С 5 мая 1443 ты должен был начать называться понтификом. Но кое-что тебя беспокоило. Да, люди были на твоей стороне. Но не все. Или даже, у многих были сомнения, которые нужно было развеять. Как? Это уже была не столь его проблема, сколь проблема гениев, работающих на него и его веру.
- Надеюсь, все приготовления завершены и все пройдет по плану, мой друг? – Обратился к маэстро, когда служка завершил наконец-то твое одевание в белую папскую рясу. Скоро Арвьеру потрясет новый праздник, и ты просто не мог позволить, чтобы он не оправдал твоих надежд. Скоро пройдет твое возвышение к небесам, и нельзя было допускать не малейшего промаха. В последнее время, действия не давали права даже на осмысление действий.

Насколько легко было составлять конкуренцию Клету в коллегии, настолько трудно было сейчас составлять ему конкуренцию в совершенно ином облике. Красные одеяния сменяются белыми, а на голову вскоре водрузится корона, хоть и не та, которая украшала голову Клета. Пусть Джованни будет самозванцем для зажравшихся бюрократов из Рейниса, здесь он станет Папой и сможет осуществить всё задуманное, вернуть былое величие Церкви и своим примером показать миру, что религия - это путеводная звезда, а вовсе не бездонная яма для сбора денег с бедных крестьян.
- Страх? - переспросил Барончелли, ожидая, пока слуги, словно муравьи, бегали то с одного края комнаты, то в другую, стараясь нарядить будущего Папу подобающе. Сейчас роль играла каждая деталь, каждая мелочь, ведь любой изъян, ставший достоянием общественно, будет раздут до баснословных размеров его противниками, только и ждущими повод.
- Страх - это хорошо. Пусть я и не мирской правитель, но с трудами Антонио Аригальди знаком и полностью поддерживаю его мысль: "Говорят, что лучше всего, когда боятся и любят одновременно, однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх... Люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх, ибо любовь поддерживается благодарностью, которой...можно пренебречь ради выгоды, тогда как страх - угрозою наказания, которой пренебречь нельзя, - Джованни был большим поклонником не только церковной литературы, но и мирской, находя в ней не меньше интересных мыслей, а порой даже больше. Религиозные люди так или иначе слишком сильно завязаны на более существенных, но менее приземленных вещах, а их советы можно воплотить в тепличных условиях, когда все вокруг добродетельны, правда играет роль и мир справедлив.
- Естественно, страх должен быть умеренным. Все мы так или иначе устаём бояться и тогда страх перестанет выполнять свою задачу. Пусть святой Иоанн проповедовал любовь ближнего, Создатель всегда укреплял веру с помощью страха. Ад, Страшный Суд - всё это призвано ввергнуть человека в трепет и привести его на путь праведный, - Барончелли перевёл взгляд на синьора де Ланца. Тот совершенно не был похож на богобоязненного человека, да оно и немудрено - стал бы такой человек подделывать чудо? Пусть для всех причастных это будет подделкой, сам Джованни считал это небольшой помощью, которую необходимо было оказать Создателю, дабы его воля достигла даже слепых и глухих.
- Если всё пройдёт так, как уверяет ваш сеньор, вы можете рассчитывать на щедрую награду и благодарность нового Папы, - легкий кивок был встречен низким поклоном в ответ. Полезных людей надо держать ближе, нынче сложно было найти толковых, способных пойти на необходимые жертвы ради настоящего блага. Те кардиналы, которые встали на сторону Барончелли, не были в равной степени полезны, ведь большинством из них двигали совсем не почётные мотивы - кто-то хотел хорошее место в новой коллегии, кто-то - гору золота, а кто-то банально боялся потерять излюбленную епархию.
- Знаки Создателя, - с еле заметной улыбкой повторил Джованни, вновь переведя взгляд на Адриано, - Иронично, не находите, - щелкнув пальцами и указав на кубок с водой, мужчина дождался реакции слуги и сделал несколько глотков, осушив горло. Действительно, не волноваться сейчас было сродни подвигу, ведь это важнейшее событие в жизни бывшего кардинала. Теперь Рубикон будет пройден и пути обратно не будет, даже если завтра Клет решит согласиться на все предлагаемые его противником реформы, даже если признает себя истуканом, каким он и являлся на самом деле, обратного пути нет. Орллея получит своего Папу, Андрес - свою корону, ну а Джованни получит паству и возможность дать миру взглянуть на истинное чудо, на перерожденную, словно феникс, Церковь Создателя.
- Вы заговариваетесь. Кажется, не я один переживаю, милорд, - на сей раз улыбка была искренней и хорошо заметной. Ему нравился Грациани своим подходом и деловой хваткой - для графа всё это было работой и подходил он к ней крайне ответственно. Лучшего исполнителя для своей воли Барончелли и придумать не смог бы.
- К слову, я готов. Открывайте двери, - двери распахнулись сразу, как Адриано и Николо посторонились. Впереди пошли священники, несущие высоченные петерианские кресты через узкую полоску сквозь собравшихся гостей. Большинство из присутствующих не были знакомы Джованни, но некоторых таки он знал - помимо кардиналов и епископов, он видел здесь Чезаре Пацци, графа Ланкашира, Энрико Грациани, виконта Лореншира, Артура Уорчестера, графа Хермшира и многих других знатных особ. Что ж, Андрес сдержал своё слово и привлёк всю высшую знать Орллеи, неведомо каким способом заставив их поверить в то, что всё происходящее угодно Создателю. Может и граф Адриано приложил к этому руку?
Перед богато украшенным троном, сильно отличающимся от рейнского, стоял декан новой коллегии кардиналов, а рядом - епископ Морберширский, держащий в руках подушку с новой тиарой. Барончелли решил не копировать рейнский аналог, предпочтя дополнить свои короны новым смыслом, который, на его взгляд, должен был быть изначально вложен.
- Эта тиара, - декан взял её в руки, пока Барончелли ропотно сел на трон, - Символизирует то, что её носитель является отцом Церкви, земным правителем и викарием святого Иоанна, - кардинал поднял тиару над головой Барончелли, собираясь надеть её. Но перед тем, как ему это удалось, Джованни сделал нужный знак, ожидая, что их задуманное чудо сработает в тот миг, как тиара окажется у него на голове. Пожалуй, такой символизм трудно будет списать на удачу и ни у кого не возникнет сомнения, что Создатель благословил нового Папу на царствование.
[AVA]http://se.uploads.ru/kZNJb.png[/AVA]
[NIC]Giovanni Baroncelli[/NIC]
[STA]Папа Арвьерширский[/STA]

Lindsey Stirling – Song of the Caged Bird 4

Адриано чуть склонил голову в ответ на слова будущего Понтифика Орллеи, соглашаясь с его словами.
- Страх ужаса может надоесть, но страх трепета перед чем-то неизвестным и неизведанным заставляет следовать, как за невероятным чудом и трепетать в благоговении. Находится не так много отважных, которые решают преодолеть страх и взглянуть за завесу тайны, что породила священный ужас. Вместе с благоговейным трепетом приходит и любовь к тому, кто вселил этот трепет. Но любовь и требовательна, она просит защиты, просит поддерживать иллюзию всемогущия. К счастью, - Адриано позволил себе улыбку. - Это не так сложно поддержать.
По крайней мере, пока в его союзниках есть светлый ум Николло, который видел куда шире всех, кто оградил себя щитом недоверия в силу науки, а значит большинства простых жителей Орллеи, то на ближайшее время поддержка того что Барончелли истинный папа им обеспечена. После этого доверие постепенно укрепляется в сердцах людей и спустя какое-то время они и сами начинают верить в то, что им навязано.
- Сеньор Николло лучший в своем деле, я за него ручаюсь. Все пройдет так, как надо. - тяжелая рука опустилась на плечо инженера, чуть сжимая его. Пусть они и оставались в партнерских отношениях спонсора и творца, но доверие графа Лореншира к инженеру было довольно сильным. В конце-концов он смог совершить подвиг и донести Андресу в свое время важные сведения, а это стоило немалого.
- Волнение вполне привычная вещь, ему подвержены все даже при полной уверенности удачи в действиях. - Адриано взглянул в сторону двери и кивнул Николло.
- Что ж, мы будем ждать. - и надеяться, что все пройдет по намеченному плану.
Адриано накинул капюшон плаща и вместе с Николло ушел в толпу людей, что находилась возле храма. Среди знати он по-прежнему считался предателем, потому пришлось обрядить для переговоров с лордами Орллеи своего сына Энрико. Пусть он и не обладал ораторскими талантами отца, но убедительные письма помогли ему сориентироваться и призвать графов на коронацию, которую сейчас могли наблюдать все.
Чудо не прошло по расписанию. Адриано отвлекся от созерцания того, как все затаили дыхание и ждали окончания церемонии и взглянул на Николло, чуть нахмурившись. Он доверял своему инженеру, но обещанное чудо не случалось и не случалось и... Обморок служки и прокатившийся по толпе вдох и шепотки заставили лорда Лореншира опустить голову, чтобы спрятать удовлетворенную улыбку.
Николло же, казалось, не замечал успеха собственного мероприятия и усиленно смотрел куда-то вверх, что-то выискивая. Адриано, полагая, что у изобретателя есть еще один козырь в кармане, также поднял голову, выискивая на небе непонятный знак. Что это будет? Ангелы прилетят с небес? Или росчерк летательной машины напишет имя Пия на небе? Но то, что произошло, заставило его изумленно приложить ладонь ко лбу.
- Как ты это сделал? Нет, не говори, потом расскажешь... - небо стремительно расчерчивало нечто горящее, словно второе солнце мчалось вдоль земли и давало очередной божественный знак. Только вот видели его всего двое, остальные были еще под впечатлением от мироточащей статуи. Потому Адриано закричал, указывая пальцем в небо.
- Смотрите! Сам Создатель отметил сегодняшний день своим знаком! - и толпа постепенно стала смотреть вверх, отвлекаясь от событий в храме. Несколько минут было тихо, пока расчерчивающее синеву небесное тело неспешно совершало свой путь.
- Благослови Понтифика Пия XVII! Слава, слава новому Папе! - толпа начала неистовствовать и выкрикивать, каждый считал своим долгов перекричать собеседника и сейчас новому Папе следовало бы показаться толпе на глаза и тогда Адриано первым бы пал на колени, заставляя всех вокруг повторить его поступок. Их план удался и все благодаря изобретательности де Ланца.

Всё могло случиться иначе. Если бы граф не нашелся первым, если бы не выкрикнул про благосклонность Отца-Создателя… Толпа могла запросто смести помосты. Она завопила бы: «Смотрите, на небе кровавый рубец… Это знак! Судный день близко! За грехи Боги шлют нам град из раскаленных камней!». Но одна единственная фраза, произнесенная точь-в-точь, когда нужна была больше всего, обратила страх – в ликование. Сомнение – в веру.

- Да наступит с сегодняшнего дня новая эпоха в истории человечества… - шквал рукоплесканий. Папа, новый Понтифик был встречен, будто нежданный пророк. Словно колосья на ветру, волна за волной, ряд за рядом, люди склонялись, тянули руки к его белым одеждам. Лица ещё были освещены розовым. Теплым золотом кометы. И даже воздух – чуть розовый. Николло и сам хотел пасть ниц. Но не перед человеком, переживающим один из самых ярких дней своей власти, но перед величием Природы.  А что если правда, Отец-Создатель благоволит Барончелли? Инженер вдруг засмеялся. Кажется, так и становятся фанатиками…

Он всё ещё стоял, запрокинув голову. Больше всего хотелось достать блокнот и начать рисовать. Небывалое, невиданное им прежде. Плоть сшитого пергамента была спрятана у сердца. Там все расчеты и чертежи. Де Ланца ожидал обыска. Отчего-то он верил, что новый папа не захочет, чтобы у кого-то имелись доказательства о «волшебных трюках», совпавших с его рукоположением… И, наоборот, сторонники Клета готовы будут перевернуть с ног на голову всю Арьверу, но найти что-либо порочащее «самозваного Понтифика».

Речь Пия XVII была длинной и помпезной. Его Святейшество ожидаемо изобличал пороки церковников-конкурентов и обещал, что теперь-то уж точно наступят светлые времена… Сияние кометы же незаметно меркло. Она заползала под одеяло облаков и перемигивалась оттуда лишь тонкими прорезавшимися лучиками.

- Комета Пия... – прошептал художник. Пожалуй, так стоит назвать её в трудах. Вдруг какой-то белокурый мальчишка пробился к ним:

- Понтфик… Понтифик хочет видеть Вас... – служка тянулся на цыпочках в уху Грациани и старался перекричать гвалт толпы.

- Прямо сейчас. – де Ланца нахмурился. Это было опрометчиво – приглашать на аудиенцию инженера, славящегося своими «фокусами» сразу после случившегося. То ли новый папа не понимал, какие могут поползти слухи, то ли заведомо приподнимал себя над мирскими пересудами… Ослушаться Николло не посмел. И, кивнул, проследовал за лордом.

Джованни Барончелли светился, как та отполированная церковная утварь. Де Ланца же всё ещё был бледен и растерян. Граф Лореншира, Папа – кажется, все они верили, что всё произошедшее его – инженера - дело. Блёстки ученого ума. И только изобретатель понимал, что проход по небосклону хвостатой звезды - Настоящее Чудо. С низким поклоном, очень почтительно он произнес:

- Счастлив это слышать, Ваше Святейшество. Кажется, даже небожители собрались послушать Вашу речь. – слукавил? Ничуть. Николло принял чашу с вином и с наслаждением вдохнул аромат спелых перебродивших ягод. Что сказать, папский двор славился своими погребами. Но ещё больше – сокровищами библиотек… Не успев отпить, изобретатель так и замер при виде протянутого фолианта.

- Быть того не может, это…? – художник погладил корешок книги так нежно, как не гладил любимых женщин. Случайно раскрытая страница явила собой архитектурные чертежи собора. Мужчина взялся вникать в изящество расчетов, смелость, с какой монументальные перекрытия перерастали в невесомые арки:

- Золотое сечение соблюдено, а здесь... - увлекшись, он даже чертил пальцем по пергаменту и пропустил добрую половину излияний Барончелли. Лишь временами обрывки слов, дополненным подсознанием, помогали следить за сутью. И вот последнее «одолжу», «для нужд церкви»:

- Что? Я Вам нужен? - Николло ненамеренно резко захлопнул книгу и выпрямился:

- Сейчас? – уточнил на всякий случай. У него ведь только появилась возможность сосредоточиться на воплощении мечты всей жизни – крыльях...

Отредактировано Nicollo de Lanza (2017-04-11 22:23:38)

До чего же противоречивым был этот изобретатель, сделавший «чудо». С одной стороны, видна неутолимая жажда познания, пылкий ум и типичная гениям отстраненность, с другой – абсолютное пренебрежение любым правилам приличия. Отвлекаться на чтение текста в самый разгар беседы, да не абы с кем, а с понтификом? Воистину гениальные люди порой хуже распоследних оборванцев из клоаки.
- Абсолютно верно, Ваше Сиятельство, - Джованни согласился с речами графа, глотнув ещё немного вина. Церковь и наука действительно должны действовать слажено, ведь одно без другого не может, пусть некоторые и не разделяли подобное мнение. Без науки человечеству грозит невежество и мракобесие, без религии – духовное опустошение. Церковь получила власть отнюдь не благодаря чудесам и сказками, в первую очередь благими делами, заботой и любовью, которые она проявляла в отношении тех, о ком не принято вспоминать в высшем свете. Да что там говорить – Церковь взяла на себя роль распространителя научных знаний, открывая всё новые приходы, куда любой может записаться и получиться грамоте и наукам, пусть и с уклоном в церковную тематику. Разве это не доказательство того, что религия может не просто сосуществовать с наукой, но даже помогать? Барончелли никогда не был настроен против науки и всегда приветствовал любое новшество, если это новшество шло во благо человечества. Даже статуя Николло так или иначе шла во благо – оно воодушевила людей, как воодушевляет церковник на исповеди тех, кто нуждается в отпущении грехов.
- У вас есть более важные дела, нежели помощь Святой Матери церкви? – с удивлением спросил понтифик изобретателя, удивившись вопросом Николло. Что толку от гениальности, если её использовать для таких мелочных вещей, как статуи или пушки? Да, и первое и второе сыграли или сыграют свои роли, принесут преимущество и послужат нужной цели, однако в масштабе это всё было незначительным, даже несущественным. Неужто изобретатель не чувствует, как прожигает отведенное Создателем время зазря, занимаясь подработкой то там, то здесь? Его находчивость и проницательность надо пускать в подобающее русло, а пушки пусть изобретают военные инженеры, это их тяготы.
- Данактийский орден был основан для хранения печатей, привезенных святым Иоанном в Орллею. Грубо говоря, это набор из четырёх клейм, каждая из которых содержит амбиграммы – «земля», «воздух», «огонь» и «вода». К несчастью, со временем три печати были утеряны тем или иным образом – они были украдены, по большей части. Одно клеймо хранится здесь, в Авелли, второе, как мне стало известно, было найдено на Тиле, - Джованни не особо любил рассказывать секреты ордена непосвященным, но прогонять графа и доверенного человек Его Светлости было бы как минимум не учтиво. Он и без того знает достаточно много и едва-ли станет разбалтывать тайны, а судя по репутации Адриано мог даже подсобить дельным советом, так что пусть знает.
- Буду благодарен, если вы покажите нам эту книгу, Ваше Сиятельство, - одарив кивком Грациани, Джованни продолжил медленно расхаживать по комнате, не отрываясь от своего рассказа:
- Клейма не просто так носят названия стихий – магия ведь тоже является своего рода стихией, являлась, по крайней мере. Позже она была демонизирована Церковью и выставлена как отклонение от нормы. Если верить первым записям хронистов данактийского ордена, собрав все печати вместе можно выжечь их на теле человека, и он станет полностью невосприимчив к любому виду магии. Более того, некоторые записи говорят о том, что с их помощью можно лишить ведьму её способностей, - увлеченно рассказывая, Барончелли даже не заметил, как обошёл всю комнату вдоль и поперёк, держа в руке бокал с вином. Пожалуй, он может вечность рассказывать обо всём на свете, лишь бы были слушатели. Сегодня у него было множества слушателей на площади перед собором и до конца его дней их станет только больше – с каждым днём Папа Пий будет обзаводится всё новыми сподвижниками, продавая, даря и обменивая привилегии, благословение, титулы и всё, что может дать, лишь бы получить очередного человека в его «гвардию».
- Представьте, что больше не будет нужды убивать людей, больше не будут рецидивов. Процесс, конечно, болезненный, но всяко лучше, нежели костёр. Если не выйдет подавить заразу, мы хотя бы получим оружие и сможет противостоять извечному проклятию, обезопасив всех, - выжечь слова на телах всех людей явно не выйдет, но достаточно будет защитить самых главных и уязвимых. Джованни было хорошо известно, что многие знатные семьи материка обращаются за помощью к ведьмам и ведьмакам не только в те моменты, когда лекари опускают руки, но и когда надо защититься от проклятий, против которых у Церкви нет ответа. С печатями такой ответ будет и каждый мало-мальски влиятельный человек будет выпрашивать эту защиту, монополию на которую Пий собирается себе устроить.
- Полагаю, вам будет интересно узнать, для чего в этом деле нужен маэстро. Всё очень просто – та печать, которая хранится в Авелли, несколько веков назад была спрятана в катакомбах. Чтобы добраться до неё, нужно решить несколько головоломок, которые не смогли решить другие. Уверены, вам понравятся, - Барончелли наконец остановился и испил ещё немного вина, постукивая пальцами по стеклу. Тщетные многократные попытки разного рода мастеров завершились полным провалом, каждый из которых отнимал чью-либо жизнь. Если верить легендам, все эти хитрые устройства были сделаны задолго до появления святого Иоанна и просто-напросто были использованы данактийцами для защиты последней печати, оставшейся в их владении. Что же, защитили так защитили – теперь сами данактийцы не могут до этой печати добраться, не говоря уж о других.
- Естественно, разглашать то, о чём я вам сейчас сказал, строжайше запрещено. Работа будет достойно оплачена, вам нужно будет только решить головоломки и принести нам печать, - а потом достать ещё три, где бы они ни были. Одна была на Тиле и это радовало – пираты охоты продадут красивую безделушку, особенно если никто не расскажет им об истинной ценности находки.
[AVA]http://i.imgur.com/FD3jjjV.jpg[/AVA]
[STA]Арвьерширский Папа, Великий Инквизитор, глава данактийского ордена[/STA]

Наконец, была раскрыта та тайна, которую хранил от общественности Барончелли и данактийский орден. Возможно, что рассказанное было лишь преданием, легендой, той самой вещью, к которой тянулись, не зная ее свойств и значений и лишь таинственность которой могла бы дать очередной толчок к той мощи, которую могла бы распространить округ себя власть нового Папы. Если реформы были лишь делом первоначальным, то печати могли бы стать этаким закрепляющим эффектом, после которого власть Барончелли будет признана богоизбранной и никто более не посмеет усомниться в ней. Ведьмы утратят свой статус, магия вовсе уйдет от них и каждый свободный житель Хельма может стать неуязвимым к таинственной угрозе извне.
- Если эти печати попадут в наши руки, то вы, Ваше Святейшество, можете прослыть не только Великим инквизитором, но и Великим Папой, который найдет панацею и управу на магию. - высказал свое предположение Адриано, позволяя себе чуть улыбнуться.
- Это может также стать и очередным чудом, которое даст вашей пастве понимание того, что вы были избраны Создателем, дабы вершить подобное правосудие. - о применении печатей можно подумать и позже, а вот рассказать о подобном чуде народу и войти с ними в легенду было просто необходимо. Это была не просто плачущая статуя, это было куда более важное и серьезное чудо, которое могло бы перевернуть все с ног на голову.
- Я понимаю о том, как важно сейчас держать это в секрете и со своей стороны постараюсь поспособствовать этому благому делу, чтобы ускорить процесс его свершения. - финансирование экспедиций для подобной цели, снаряжение и наем работников могло обойтись церкви в большую финансовую неустойку. Адриано же мог себе позволить выделить средства на подобные предприятия.
Между тем Николло колебался между тем, чтобы согласиться на подобную авантюру или же оставить все это дело в стороне. Адриано прекрасно понимал своего работника, сам бы он тоже не сразу бы решился на подобное. Увы, разум графа Лореншира был направлен на другие цели и разгадывание головоломок не было основной частью его деятельности.
- Ваше Святейшество, а известно ли, где именно на Тиле находится сейчас часть печати и ведутся ли переговоры? В части загадок я, увы, довольно слаб, но найти пару капитанов с подвешенными языками на быстроходных бригах, которые договорятся о выкупе печати, я в состоянии. За определенную плату они грозятся достать самого кракена со дна морского и я уверен, что они бы совершили подобное. Если мне будет позволено поспособствовать данному делу, то я могу заняться им позднее. - у церкви были свои собственные ресурсы для подобного действия, но все же корабли графа и корабли церковников привлекают к себе разное внимание.

- Вы говорите, монахи сочли печати порождением Дьявола, «как и любую сверхъестественную вещь». Но ведь мир недалеко ушел. Точно так же он сегодня боялся кометы, а ведь эти небесные тела описаны в мудрых книгах. И точно так же он относится к магии. А если и она - хотя бы чисто теоретически, - не что иное, как природный дар? Похожий, скажем… на талант? Умеют же люди конструировать невероятные вещи, внушать свою волю целым народам, побеждать в битвах... Так почему не может появиться способности исцелять или предвидеть? Что если адские чудища или богиня Ангия – я слышал, ведьмы поклоняются ей, тут не причем. И однажды магию также изучат, докажут, заключат в оковы теорем… - «а ведьм больше не станут жечь на кострах, как и астрономов, анатомов...». Последнее Николло добавил уже про себя. Он и так вел себя, как самоубийца. Одно движения перста Великого Инквизитора, одно прожигающее слово «еретик», и солнечный свет изобретатель увидит только через перекрестье тюремной решетки. Не помогут ни прошлые заслуги, ни протекция графа, вообще ничего. Но перед де Ланца стоял человек, бесспорно, обладающим талантами. Свернувший горы. И лихо рассуждающий о тайнах мироздания. Разве можно устоять?

- Прошу, не оскорбляйтесь этими вопросами. Таков уж мой мозг. Только спрашивая себя «как это устроено», я могу осмысливать старое и изобретать что-то новое. – держался инженер храбро. Надо сказать, не дрогнул даже после слов Барончели, что все предыдущие искатели печатей авантюрно почили. Он ждал этого ответа – именно этого, но оценил прямоту Пия. Впрочем, всё же улыбнулся ремарке: «смерть во имя богоугодного дела – самая праведная смерть». Сказанное Папой толковалось просто: «если умрет ещё один еретик, церковь не будет горевать».

На всю остальную часть диалога художник реагировал вяло. Ему было чуждо прославление Величайшего реформатора, чем занимался Грациани. Заверения о том, что он «не обмолвится ни словом» де Ланца тоже посчитал лишними. Конечно, не обмолвится. Стоит ему выйти за порог, и уже не избавиться от пары глаз, уткнувшихся в спину. Папе не доверится одним лишь клятвам, его шпионы проследят, чтобы изобретатель не взболтнул лишнего. А если всё же проговорится… Опять же, «церковь не будет горевать».

В голове мужчина уже выстраивал вероятные сюжетные повороты. Как он будет отыскивать артефакт, с чего начнет, какие трудности тут же свалятся на плечи. Манило его и самое главное слово - Тиль. Неизведанный край голубых лагун. И всё-таки, думал он, у Судьбы удивительное чувство юмора! Всего неделю назад в Рейнисе она столкнула Николло с обворожительной, смелой женщиной. Ведьмой! А сегодня ему предлагают отыскать оружие, которое барончеллисты направит против таких, как она…

- Я буду стараться. – слова были произнесены с почтительным поклоном. Об остальном у изобретателя ещё будет время подумать.

- И в знак моего уважения и доверия к Вам, возьмите это. – юркая рука занырнула под куртку, извлекла блокнот – обложка, нагретая телом, ещё бегущим по венам током крови, была тепла. Де Ланца передал Великому Инквизитору книжицу. В ней – изображения статуи Иоанна в разных проекциях, выдолбленные канавки, расчеты времени таянья воскового «миро», его точный состав… Любопытнейшая вещь! И страшнейшая улика.

Отредактировано Nicollo de Lanza (2017-05-03 20:38:26)

Джованни заинтересованно слушал речи изобретателя, не перебивая и никак не выдавая свои эмоции. Далеко не первый раз Великому Инквизитору учёный ум задаёт подобный вопрос и ещё ни один из них не пошёл на костёр за обычное любопытство, ведь Церковь, по сути, призвана давать ответ там, где не в силах ответить наука, или в тех местах, где рациональный ум изберёт совсем не тот ответ, который окажется нравственно верным.
- Обывателям часто кажется, что инквизиторы - это монстры, слепые фанатики, не задающиеся вопросами и не обладающими нравственными установками - жгут всех и вся. Иронично, но инквизиторы задаются озвученным вами вопросом куда чаще, чем кто-либо. Может ли магия быть использована во благо, является ли она даром или проклятием. Некоторые так и вовсе пинают всё лишь на трактовку и допускают, что источником магии являются Создатель и Мать, которых язычники принимали в облике их божеств, - Пий выпрямился на стуле, - Инквизиция была создана, когда стало очевидно, что бесчинства ведьм не остановить полумерами, с ними нельзя договориться, их нельзя контролировать. Не думаете же вы, что Инквизиция появилась после того, как слишком много людей были исцелены? - губы Джованни расплылись в тонкой улыбке, - Магия ведь как меч - ей можно творить как добро, так и зло, однако есть большая разница - если человек с мечом творит зло, меч можно отобрать у него, с ведьмами такой трюк не пройдёт, лишить их магии,
в данный момент, мы не можем. Природа магии такова, что мы не можем проследить за тем,
что человек будет применять свою силу только во благо: при убийстве мечом есть свидетели,
есть след, есть доказательства, а что в случае проклятия? Днём ведьма может лечить больных,
а ночью насылать проклятия на того, кто нелестно о ней отозвался три недели назад, - невозможность контролировать что-то естественным образом ставит вопрос о целесообразности искоренения подобного, ведь иначе настанет анархия, какая царствовала ранее, до Инквизиции, когда люди гибли тысячами при "неясных обстоятельствах". Умер какой-то крестьянин от странной болезни, хотя трижды пережил чуму и всегда слыл как здоровый муж? Боги покарали, хотя за богами стояли обыкновенные ведьмы, мелочные и алчные, готовые человека убить за сущий пустяк. Там, где спор решался честным судом или честным мордобоем, ведьмы всё решали проклятиями и порчами, отравляя размеренную и спокойную жизнь всем и каждому, прикрываясь теми немногими, кто действительно старался применять свой дар только во благо.
- Очевидно, это исходит от природы, обычный человек не может помолиться языческим богам и получить сверхъестественные способности, это либо есть с рождения, либо нет, как с талантом, - Барончелли кивнул в знак согласия с "талантом", - Однако же и болезни являются природным явлением, но ведь это не значит, что с ними не надо бороться. Не всё,
что сотворено высшими силами, является во благо - многое призвано испытать нас и наш долг решить - будем ли мы бороться или пустим всё на самотёк, понадеявшись на волю случая. Нам всем повезло родиться в мире и земле, где магия не просто редкость, а практически пережиток прошлого. Возьмём вас в пример, - Пий сложил ладони домиком, - Вы - изобретатель,
человек науки, инженер и, полагаю, выдающийся мыслитель. Вы можете спокойно расхаживать по улицам городов, путешествовать между Лирэфией и Авелли, не опасаясь, что любой встречный может воткнуть вам кинжал в сердце, даже если вы с кем-то повздорите. Это заслуга светской власти - есть закон и закон соблюдается, если кто-то убьёт вас без санкции властей и за просто так, его постигнет та же участь. Двести лет Святая Инквизиция вычищала западные земли от магической скверны, дабы сегодня вы не боялись, что какая-та бабка на обочине решит на вас порчу, если вы вдруг по невнимательности не подбросите ей медяк на хлеб, или что какой-либо заказчик, не очень довольный результатом вашей работы, не наймёт ведьму и не отправит вас на тот свет. Да, смерть нас всех может настигнуть в любой момент,
однако в случае смерти от кинжала или меча велик шанс, что преступника найдут и покарают, а что в случае с проклятием? Доказать практически невозможно, все спишут на внезапную болезнь, словно вы умерли от яда. Чего мы лишились из-за действий Инквизиции?
Целителей с даром, которые могли бы излечить многих людей одним прикосновением. Велика ли цена? Пожалуй, нет. Полагаясь на магию, мы бы перестали чувствовать нужду в изобретателях, лекари больше не нужны были бы, ведь проще и быстрее сходить к ведьме, которая наложит руки и исцелит любой недуг. В итоге, настал бы тот момент, когда медицина канула бы в небытие и все мы полагались бы на ведьм, которые могли бы диктовать нам свою волю, ведь, как известно, стать ведьмой нельзя, ей можно только родиться. Да, лекари тоже могут попробовать диктовать нам свою волю, но каждый из нас - мы, вы, Его Сиятельство, может взять книгу по врачеванию и со временем научиться штопать раны, лечить хворь и так далее. Чувствуете разницу? Церковь не против знаний, она не против врачевания или изобретений, но все знания и изобретения должны быть для всех, а не для одной группы человек, которые искусственно создают дефицит на свои услуги и тем самым повышают собственную ценность. В Орллее нет ведьм-врачевателей и что с того? Разве орллевинцы умирают чаще других? Нет, даже больше - мы развиваем медицину, ищем способы излечения, которые можно будет передать своим детям, а не сказать "сходите к той бабушке в избу, она вам всё сделает". Сходите в любой монастырь и посмотрите, как монахи распространяют не только богословие, но и науку, историю, культуру - они пытаются дать знания всем желающим, - Джованни прекрасно понимал, что немного кривит душой и позиция Церкви не совпадает с его личной позицией, - Многие в Церкви не поощряют вмешательство в божий промысел, однако если Создатель дал нам возможность сделать это, почему бы не воспользоваться? Когда человек заболевает, приписано молиться богам, но молитва больше нужна его родственникам, дабы они сохраняли силу духа и верили в то, что они не одни в этот тяжелый час, а что больному? Больному нужна помощь существеннее и тогда в ход идут те самые знания, которые накапливались веками путём проб и ошибок. Разве станете вы молиться на лекаря, который вычитал рецепт нужной настойки и излечил вашего родного? Вы будете ему безмерно благодарны, ведь он хорошо сделал свою работу, но вы осознаёте, что этот человек воспользовался знаниями и не сотворил какое-либо чудо, он - не бог, он всего-лишь хороший лекарь. Ведьма же просто накладывает руки и пользуется даром, беря на себя функции бога, внушая всем окружающим иллюзию, будто она властна над жизнью и смертью.
Так неминуемо начинается преклонение перед наделенными магией людьми, которых превозносят вовсе не за умения, вовсе не за знания или ум, а просто из-за того, что они родились с этим. Ситуация очень похожа на мироустройство мирян - знатные люди получают власть и возможности по праву рождения, но им не поклоняются, их не любят заочно и лишь потому что им повезло родиться в нужной семье. Плохой сеньор будет ненавидим в народе,
он не сможет надеяться на безопасность, выходя из своего дворца, ведь любой житель сочтёт за честь убить его. Каждый из знатных мужей облечен не только привилегиями, но и обязанностями, и большая их часть справляются со своей задачей, раз не настал ещё Судный День и не началась анархия. С ведьмами всё обстоит иначе, - закончив свой монолог, Барончелли перевёл взгляд на графа Лореншира.
- И всё же между этими понятиями весьма тонкая грань. Я бы предпочёл, чтобы при моей жизни меня не величали "Великий" и требовать этого от кого-либо не стану, просто потому что не хочу поддаваться соблазну и не стать неминуемо тщеславным. Мне бы больше хотелось быть лисом, - улыбнулся Пий, находя прозвище графа при дворе Его Светлости весьма забавным и уместным - лорд Грациани был воистину хитёр, как лис, ведь вся затея с коронацией принадлежала его мысли.
- Мы можем опробовать одну из них, если маэстро сможет достать её, однако, по имеющейся у нас информации, нужны все четыре. Что будет, если применить только одну, нам неизвестно, - и едва-ли кто-то отважится испробовать это на себе. Мало того, что сам по себе процесс наложения печати болезненный, тут ещё велик риск, что печать подействует как-то иначе.
- Будь всё так просто, Ваше Сиятельство, мы бы уже давно снабдили всех монахов рисунками печатей и отправили бы их во все уголки света. Это с виду обычные клейма в виде четырёх слов на древнем языке, на котором была написана оригинальная Книга Света, - встав со стула и подойдя к стеллажу с книгами, Пий недолго искал взглядом нужную книгу. Достав её и открыв, понтифик поднял несколько бумаг с зарисовками, протягивая их графу:
- В одной книге содержатся эти неизвестные слова, которые могут быть на клеймах. Данактийцы не первую сотню лет стараются воспроизвести эти слова, но пока безрезультатно.
Если маэстро сможет добыть первое клеймо, мы сможем подтвердить или опровергнуть это догадку - если слово будет из этого списка, стало быть, нам будут известны и остальные, - закрыв книгу и вернув обратно, Пий прошёлся обратно до своего письменного стола.
- Если синьор де Ланца сможет решить загадки и добраться до первой печати и мы узнаем первое слово, я распоряжусь, чтобы монахи ордена начали активный поиск остальных на материке. Многие недооценивают монашеский орден, считая его бесполезным, однако же каждый данактиец является нашими глазами и ушами по всему свету и каждый готов пожертвовать жизнью ради того, чтобы найти это, бесспорно, божественное орудие. Думаю,
долго ждать не придётся, - взяв блокнот из рук изобретателя, Джованни открыл и пролистал его. Чертежи статуи, все подробности "как" и "зачем", с указаниями, заметками и схемами.
- Бесспорно ценный подарок, в чужих руках способный стать мощным орудием против нас, - с улыбкой и вежливым кивком ответил Барончелли. Попади этот блокнот в руки приспешников Клета, репутации Великого Инквизитора был бы нанесён огромный ущерб, от которого едва ли можно было бы оправиться. Пожалуй, его лучше сжечь, дабы не давать повода шпионам и ворам метить в канцелярию Его Святейшества, а союзником - получать рычаг давления, но сжигать, очевидно, не на глазах Никооло.
- Не всё, Ваше Сиятельство, вы правы. Если настанет тот день, когда наука сможет объяснить всё на свете, тогда, надо полагать, и отпадёт надобность в Церкви, - то есть, никогда эта надобность не отпадёт, поскольку чем больше наука узнаёт, тем больше новых вопросов всплывают и так до бесконечности.
- Что ж, за сим, полагаю, нам следует попрощаться. Маэстро, наведайтесь к тайному советнику Его Светлости и приступайте к работе, деньги вам выплатит синьор Хорнли. Ваше Сиятельство, благодарю вас за организацию этой, бесспорно, величественной церемонии и за вашу готовность помочь Святой Матери Церкви в её священной миссии. Мы найдём способ воздать вам должное и будем надеяться на то, что сотрудничество будет долговременным и плодотворным, как для Церкви, так и для Орллеи и особенно Лореншира. Теперь нам следует почтить присутствием собрание епископов, мы ведь сегодня главный экспонат, - кивнув обоим мужчинам, Пий покинул помещение в сопровождении слуги и нескольких гвардейцев. [NIC]Giovanni Baroncelli[/NIC]
[AVA]http://i.imgur.com/4LVg5hs.gif[/AVA]