Наконец то все приятно плыло и колыхалось. Эта легкость в теле и одновременно усталость, делающая конечности ватными и немного непослушными... за столько веков можно было бы уже знать наизусть действие алкоголя на организм, но всегда, это словно в первый раз. Как то по новому. Забавно. Хулигански. Сладкий дурман вседозволенности и потому щетина незнакомца под пальцами такая забавная и не вызывает неловкости. И глаза в глаза тоже не вызывают неловкости, хоть этому мужчине на вскидку... пятьсот.. нет, она уже не в состоянии подсчитать.
– Вы верно устали, миледи, и хотите спать?
Кристин смешно свела брови на переносице сверля взглядом мужчину.
- Ну неееет... для таких предложений, мы еще не на столько близко знакомы или я еще не сильно пьяна.
Хотя... Основной факт решающий этот вопрос она все же не упомянула вслух. Это наличие или отсутствие мужчины долгий срок.
– Я могу Вам помочь?
- Конечно же можете!
Кристин вперила свои зеленые глаза с весьма расширенными черными, как ночь зрачками и обвела взглядом линию губ. Губы... они в обрамлении щетины шевелились так медленно.  А может и не шевелились вовсе.
- Налейте мне еще!
Но, вместо того, что бы послушно исполнять пожелание хозяйки гость подхватил ее на руки.
Что уже? Вот так просто? Пару бокалов коньяка и скромность и стеснительность графа улетучилась, как не бывало? Ну-ну!
Кристин надула губы и посмотрела на мужчину из под ресниц и ни слова не проронила, пока он нес ее по темному коридору. А по кошачьи принюхивалась, к запахам исходившим от незнакомца. В него сплетались кондиционере для белья "альпийская свежесть", что использовала горничная для одежды Джерарда. Мыло с добавлением грязей мертвого моря, заказываемой из Израиля. Крепкий запах Наполеона, еще не переросший в перегар и потому еще более пьянящий.
Кристин снова посмотрела на губы мужчины. Это от них так приятно пахнет...? В сумраке щетина казалась еще более темнее. А лицо еще более контрастнее и мужественнее...хотя, что за фантазии, она ведь посто пьяна и пекасно знает это.
- Вообще то... это не моя спальня...
Леой смотрит на мужчину с вызовом, но в темноте он вряд ли увидит это, в тот момент, когда они вступают на персидский ковер гостевой комнаты, что Кистин отвела для гостя.
- Все...
- Всеее?
Звучит в ее голосе даже с каким то разочарованием, когда руки отпускают ее на постель, а гость словно бы играя отступает от нее... или не играет. Что? Благородство все таки продолжается?! В ответ на это она издает едва ли понятный для гостья смешок и перехватывает его за одежде на груди и в тот момент, когда он поднимается, довольно резко дергает на ковать. Не на себя, но ядом, так, что бы гость ощутил мягкость стеганного темно-сиреневого покрывала.
- Воды в постель у нас не подают. Только если кофе и то по утрам. А что уже настало утро?
Женщина повернулась на бок, отчего ее бедро обрисовалось еще четче светлым силуэтом в сумраке.
- Ах даааа... вы же не знаете что такое кофе!
Кристин снова хихикнула. По девичьи. Играючи и задорно.[AVA]http://sg.uploads.ru/hULjn.gif[/AVA]

Отредактировано Kristiana Larno (2017-07-06 11:52:06)

Кристин рассмеялась, довольная своей выходкой, идущей в разрез с тем возрастом. что у нее был за плечами. конечно она умела вести себя, как настоящая леди. светская львица, гордо несущая свой статус трехсотлетней опытной особы и ведьмы, женщины много вкусившей и познавшей. Женщины, которая прочувствовала всю гамму чувств не по наслышке. И казалось, это знание должно было сделать ее тверже сухаря. Лишить любой инфантильности в поступках и действиях...но, творческая жилка и познание мира не могут быть лишены той самой детскости, что является ее основой и движущей силой и в Кристин не умер тот ребенок, та девочка и та юная особа, что желала еще хулиганить, совершать непростительные и не приемлемые поступки. глупые, необъяснимые, смешные, вздорные, неоправданные. И виною был не только коньяк, называющийся "Наполеоном".
Резко развернувшись на постели, она приблизилась так, что вполне могла почувствовать дыхание гостя, приправленное терпким запахом дорого напитка и чистоты кондиционера для белья, что уже смешался с его собственным запахом.
- Что такое кофе?
- Кофе это такой очень ароматный напиток. Бодрящий и заряжающий силой и настроением, особенно по утрам. Если хотят произвести впечатление на женщину, то его приносят прямо в постель.
Женщина рассмеялась и снова протянула руку к скуле, обводя указательным пальцем линию бороды.
- И все же поразительно...
Последнее слово она особенно сильно растянула.
- Поразительно, что вы здесь и вы существуете!
И сразу же, после этого.
- Страшно?
Она снова рассмеялась, смотря в глаза мужчины, ставшие еще темнее от освещения. Взгляд глубокий, из сильно опущенного внешнего уголка глаз. Слегка грустный, от этого и одновременно такой теплый... что ли... Преданный? Доверительный? Как у басет-хаунда?
От таких мыслей Лерой снова рассмеялась.
- Почему мне должно быть страшно?
Вопрос вырвался сам, хотя она прекрасно понимала, что он имеет в виду. но...
- Понимаете Эдвард... В наше время уже не принято насиловать женщин на каждом углу и под каждой березой. Женщину можно просто пригласить к себе домой для проведения пару часов приятного развлечения. В конечном счете, женщину можно купить на пару часов и она приедет к тебе домой сама. Да и ммм поруганная честь... понятие весьма относительное. За муж больше не выходят невинными. Физическая чистота и верность давно утратили смысл и ценность.
Было ли в ее словах сожаление или нет? По утраченным идеалам, свидетельницей, которых она когда то была? Немного...Немного по рыцарям и настоящим мужчинам. Немного по настоящим леди...Но, с другой стороны. Будь все, так как раньше, она бы не лежала вот так напротив привлекательного, незнакомого ей мужчины фривольно и расслабленно разговаривая о всякой ерунде. Не смотрела бы ему в глаза, так откровенно, лишая себя будоражущего ощущения близости и прикосновения к тайне. И вот сейчас... она протягивает руку и в прямом смысле прикасается к нему. Палец Кристин послушно лег мужчине на подбородок, под ним оказалась прикрытая щетиной ложбинка.
- Так что ничего непозволительного с точки зрения нашего времени здесь нет... даже более того. Вы все еще в одежде... и я... хотя находимся в одной постели. И вот это уже не позволительно...
Лерой снова рассмеялась.
- Напиток называется коньяком. Название "Наполеон". Вам понравилось? Такая легкость в голове и в теле, правда же? Это гораздо крепче вина, и действенней...И главное легкое похмелье...хотя, вы мужчина крупный, у вас не должно быть после такого малого количества никакого похмелья. Это не барматуха какая нибудь подпольная.
Это было и вправду очень забавно.. забавно и приятно, вот так с раритетом из пятнадцатого века, лежать на постели и обсуждать коньяк "Наполеон". А еще... еще... слегка подтянутся к нему... все так же неотрывно смотря в глаза, темные, глубокие, загадочные, не важно, что немалую роль здесь играет крепкий напиток, раскрепощающий мысли и желания, но ведь, они же есть!  Подтянутся, вровень, замереть и прикоснутся губами к губам. Пока ненавязчиво. Только для того, что бы коснутся. Сровнять дыхание. Ощутить, что рядом с тобой не морок и не фантазия, а реальный мужчина. Живой.
- Муж?
Выдохнула Кристин в губы.
- Зачем муж?
Продолжая произносить вопросы и немного путаясь в неясности их направления, она продолжала прикасаться к источнику своего внимания и желания. Губам. Казалось, он по прежнему не понимал. Не улавливал сути того, что она ему говорила. Да, и как. Шагнув, через такую толщу времени, не возможно перестроится и перестать воспринемают то, к чему привык.
Для него, ее поведение было... аморальным.. нет, невозможным. не укладывающимся в голое. одна. В доме. На постели с незнакомым мужчиной! Падшая женщина! да и только!
Для нынешнего времени... она и он... еще не раздеты? Больше трех часов ведут разговоры. что бы узнать друг друга? Что за старинный бред? а как же секс без обязательств и имен?
- У меня был муж... когда то...
Не соврала и отыскала разумный довод Кристин, что бы хоть на миг, заглушить говор чести и морали в его голове. И теперь уже более настойчивей прижалась к его губам, разомкнув их, вдыхая одновременно с ним.[AVA]http://sg.uploads.ru/hULjn.gif[/AVA]

Отредактировано Kristiana Larno (2017-07-17 19:39:16)

Мерно тикали большие настенные часы. Качался маятник,  наполняя едва освещенное помещение ненавязчиво льющимся светом откуда то от дверей, через приоткрытые, тяжелые, цвета вишни двери, размеренным тактом, словно спокойным, умиротворенным ритмом сердца.  И не было никакого жара. Испарины. Срывающегося неровного дыхания и неловкого поскрипывания постели или чего то такого, что могло вывести из приятно-тягучего, неспешного смакования неизвестности. Первого поцелуя. Неуместная жадная горячность юношества прошла или просто отсутствовала. Уступив место выдержанной, размеренно-неспешной, постепенной, но не не перестав быть при этом жаждой получения удовольствия.
- Значит, то, что происходит сейчас…, не является чем-то недопустимым в Вашем времени?
Она улыбнулась ему в губы. Не отрываясь. Продолжая принимать его ответную, такую же неспешную ласку. Не важно, чем она была вызвана. Смущением, скромностью, неуверенностью... любое из этого списка на его лице и в движениях смотрелось еще более пленительнее и очаровательнее, потому что перед ней был взрослый, сильный мужчина, не юнец, а именно мужчина, имеющий за спиной немалый опыт жизни, тем более такой тяжелый, характеризовавшей то, далекое время. Могло ли показаться, что он не желает ее? Даже тенью не легло в уме. Кристин давно откинула в своем восприятии мужчин, даже малую долю того, что она может быть не желанна или не нравится кому то. Одно дело...другая женщина. Но, и этот вопрос почти всегда решаем. Немного настойчивости и хитрости и любой бастион падет. Даже самый стойкий.
- А что происходит?
Кристин продолжала медленно целовать его губы, смотреть на них из под опущенных, подрагивающих от удовольствия ресниц ... это и вправду было удовольствие, в котором она себе очень долго отказывала. В удовольствии делать, то что ей хотелось. А хотелось ей манить, завлекать, направлять и управлять. Ощущать власть. Ведь самое приятное, это власть над мужчиной и его желаниями.
- Вас никогда не целовала женщина? Первой?
каким бы жестким не было время и моральные устои, зов тела и души не удалось победить никому и ничему. Ни аскетическому периоду христианства, ни кострам инквизиции. Тело... оно всегда требовало и брало свое. Не возможно запретить то, что дано при рождении природой. То, что является неотъемлемой частью человеческой сущности. И Кристин приняла это давно и послушно следовала своим желаниям. И сейчас ими были... губы мужчины.
Приятное, щекотящее прикосновение щетины, смешивалось с все тяжелеющим дурманом в голове, и слабостью, усталостью в конечностях. Руки, ноги, все тело постепенно наливались свинцом. Становились ватными.  И Кристин медленно откинулась на свою подушку, настойчиво притягивая мужчину за собой. К себе. На себя. Не прекращая долгого, неразрывного поцелую, или множества поцелуев, сливающихся в один.
В груди приятно ныло. Замирало. Растекалось. Звало не останавливаться. Продолжать, углубляясь в ощущениях и действиях.
И было в этом  "Миледи, Кристин..." что то зыбко-беспомощьное, ускользающее к ней в руки... быть может та самая власть, которой она упивалась?[AVA]http://sg.uploads.ru/hULjn.gif[/AVA]

Отредактировано Kristiana Larno (2017-07-28 20:36:56)

- Вы безумно красивы
Через дурман, подаренный смесью шампанского и коньяка, через усталость, вызванную использованием магического ритуала с кровью, через общую усталость, вызванную тяжестью дня, в котором был перелет, долгая дорога и это странное открытие, голос мужчины, звучал глухо, нереально, отдаленно. Словно их и в правду разделяли столетия.
Была ли Кристин пьяна на столько, что бы отдаться незнакомцу? Нет. И дело было совсем не в этом. Не в опьянении. Нет, точнее не в нем, но не в алкогольном. Опьянении другом. Пронизывающем тело от самых кончиков пальцев рук, которыми она касалась его волос, шеи, плеч, не желая отпускать от себя. Нет, он и не сопротивлялся, хотя в его голосе звучала очаровательная неуверенность, делающая такого мужчину еще более желанным. Подгоняющая ее к тому что бы он перешагнул, нарушил то, что еще сдерживало его, как мужчину, не давая показать свое влечение. А она... она как любая опытная женщина чувствовала это.
Опьянение сладким предвкушением. Ожидание. Растягиваемое. Неспешное. Томительное. Замирающее где то на грани. Вот что самое сладкое, а не срывающееся вперед обычное человеческое вожделение обладать. Умение оценить каждый момент. Прочувствовать. Насладится.
И когда его губы заскользили по ее шее, выписывая узоры, все так же не спешно, а не сорвались в немысленной скорости, а руки продолжили нежно и чуть неуверенно ласкать ее тело, пока не прикасаясь ни к чему интимному, Кристин блаженно выдохнула. И было в этом столько радости и удовольствия, что вряд ли позволили бы мужчине сомневатся в том, чего она хочет от него. А хотела она именно этого. Неспешного, медленного, самкования всего что происходило. От самого начала. С первого прикосновения. Не смотря на дурман в голове, который просто слегка освободил ее волю. Хотела бы она незнакомца так же, будь трезва? Да... просто не столь явно. Занялась бы с ним любовью? Да... только чуть позже. Не сегодня. Через ночь, другую. Быть может пришла бы к нему сама в тончайшем кружевном белье и потребовала от него того же самого. Не буйного, бурлящего гормонами совокупления, а медленного процесса наслаждения.
И когда его губы заскользили по шее, кожа под ними нагрелась, вспыхнула, давая понять, что все что происходит желанно. И не только желанно, но и совершенно правильно.
Кристин не задышала чаще, не ускорила движения своих рук, а лишь закрыла глаза, окунаясь в свои ощущения глубже. все должно продолжатся так же. Неспешно.  Под руками было крепкое, натруженное тело, нет не то, которым красуются метросексуалы в спорт залах и на пляжах, а настоящее, "воспитанное" тяжелым временем, войной, оружием, тем самым, настоящим, проливающим кровь. Она жадно сглотнула, ощутив волну желания, отозвавшейся где то между ног и прокатившейся по всему телу, усугубляемой тяжестью мужского веса на ней, приятного, возбуждающего, желанного. Но усмиряя страсть, она прекрасно знала, что дает подобная власть и воля над неразумным телом. Удовольствие. Более долгое и глубокое, чем сиюминутное совокупление с мгновенным выплеском, после которого не останется ничего... как от сухого пожара.
Пальцы ее медленно обводили все его изгибы. Шеи, плеча, руки. Нежно легли на его кисть, переплелись, там где мужчина сам ласкал ее, сжали на несколько мгновений, наслаждаясь совершенно простым единением. Потом отпустили, очертили линию его бедра, где он плотно прижимался к ней, демонстрируя свое желание и медленно играючи освободили край рубашки и коснулись обнаженной поясницы. Первое прикосновение с нагим телом.
Кристин замерла, прижав обе ладони к его спине, наслаждаясь даже, больше не своей реакцией а его, прижимая к себе плотнее, там, где соединялись, еще одетые части тела, желающие соединится. Снова сладко заныло в низу живота, растекаясь по телу еще одной горячей волной.
- Эдвард...
Она позвала его почти шепотом, сдавленно и одновременно нежно, ловя взгляд, желая спросить, хочет ли он, что бы дальше все продолжалось... вот так...на ее условиях. Так как хочет она. Сегодня. В опьянении. С женщиной, которую он не знает. После всего, того, что произошло и чего он и сам до конца не осознавал.
Она позвала, а ладони, заскользили под одеждой к верху, к плечам, лаская и не давая возможности отказаться. Все женщины бесчестны. И Кристин в особенности. Она не хотела, что бы он ей отказывал и прерывал эту сладкую игру, затеянную ею.[AVA]http://sg.uploads.ru/hULjn.gif[/AVA]

Отредактировано Kristiana Larno (2017-07-28 20:37:12)

Кристин не ждала, что мужчина оказавшийся так молниеносно с ней в постели сможет разом преодолеть все барьеры и станет разливаться подобно песни ночного соловья в восхищении. Да, и не нужно было этого. Его действия говорили сами за себя. Нет, не те, что выказывало тело, повинуясь инстинкту и зову. Ни возбужденная плоть, что чувствовалась через тонкие одежды, своей откровенностью, ни желание самой Кристианы прижиматься к ней, вызывая еще большее напряжение и жар. А, то нечто более тонкое, неуловимое, что окрашивает поведение каждого человека в подобной обстановке, делающее его и его реакции индивидуальными, даже, неповторимыми.
Неповторимой была нежность выказываемая мужчиной. Несравнимая с тем, что чаще всего происходило, когда желание брало верх над всем остальным и не сдерживалось любовью и уважением к партнеру, пусть и на одну ночь. Тогда сметались все границы дозволенного и получение удовольствия для самого себя заслоняло весь мир. Эгоистичное желание обладать, выплеснуть вожделение и напряжение могло закончится за каких то пятнадцать минут, если не меньше, оставив после себя неприятные воспоминания о поспешности и поисках контрацептивов... и ничего кроме этого. А смысл?
Смысл был в том, что бы смотреть в эти темные глаза... такого особенного разреза, с нависающими, слегка тяжелыми веками, углубляющими, затеняющими взгляд, делающие его умудренным, теплым и по особенному насыщенным. Не витало там легкомыслия, не смотря на всю фривольность и стремительность происходящего. Не плясали огоньки азарта и спортивного интереса, как у большинства современных мужчин. Могло ли это не нравится? Не увлекать? Не ликовать от осознания, что такое еще бывает. Встречается!   Вот тут... рядом с ней... нет, более того, на ней. Не спешит. Не скидывает с себя и не стягивает впопыхах с нее одежду, а прижавшись к ее лбу, закрыв глаза погружен в ощущение ласк ее ладоней по его спине.
Кристин едва подалась вперед, снова ища его губи. И потом... потом долго, долго целуя их, до того самого момента, пока хватило дыхания не отрываться и быть уже не просто нежной и неспешной, но жадной и настойчивой. Глубоко. Очень глубоко исследуя и наслаждаясь тем, что сегодня ночью принадлежало ей.  Ведь, принадлежало же! Хоть он ничего и не ответил на ее призыв, все еще не решаясь позволить себе что то большее. Он по праву был сейчас ее. И она его первая. В этом времени. В этой его жизни. Случайной или не случайной. И это дразнило. Возбуждало сознание ни чуть не меньше. чем само тело.
Большее! Женщина все так же неспешно расстегивала одну пуговицу за другой на наглаженной, но уже слегка измятой ими самими рубашке. Пятьсот долларов за штуку. Индивидуальный пошив. Египетский хлопок. Что бы он там не говорил, как не смущался, гостю шла современная одежда... Словно бы их и не разделяло пятьсот лет.
И ах... Кристин распахнула полы и задрожав ресницами от увиденного, потянулась губами к открытому мужскому телу. Шее. Груди. Обнажая плечи, которые были прекрасны не только на ощупь.
- Так вас... тебя... целовала первой женщина?
Она перешагнула и этот барьер первой, лишая его одежды, медленно стягивая сама, помогая, одновременно целуя, водя губами по обнажающийся поверхности от плеча, до самого локтя. И перешла на ты... снова повторив. Шепотом.
- Эдвард.[AVA]http://sg.uploads.ru/hULjn.gif[/AVA]

Отредактировано Kristiana Larno (2017-07-31 12:35:29)

– Это важно?
Кристин едва заметно улыбнулась. Мужчины... У них все, совсем по другому. Они рассматривают все от общего к частному. Воспринемают все, через призму того самого общего впечатления. и могут запомнить лишь что то экстраординарное. Скажем то, что женщина была в сногсшибательном красном платье и это пожалуй все. И ни за что не приметят того, что в тон к наряду у нее были туфли и сумочка или наоборот они чудовищно не сочетались. И конечно же на этом сногсшибательном красном платье они не приметят пятна от вина. Для женщины же нет и не бывает общего впечатления. Любой момент во времени, или человек, разбит у нее на сотни значительных деталей, словно готический витраж.
Вот и этот мужчина... как прекрасный раритетный витраж играл для нее множеством оттенков и ощущений. И все, чего касался сейчас вполне искушенный взгляд Кристин было прекрасным и особенным. И не было общего ощущения от него и происходящего. Она не могла описать это одним только словом.
И важным было все. По крайней мере сегодня. Завтра... Завтра быть может многое отойдет на второй план и не будет выглядеть так очаровательно, как сегодня его неспешность, сдержанность и первоначальное смущение. Даже, быть может не будут такими мягкими и нежными его губы, от прикосновений которых она все равно не ровно дышит и подставляя тело под поцелуи уже тихо шепчет "еще... еще". Может даже не будут казаться такими ласковыми его руки, которые наконец то... прикасаются к нагому телу... и он все равно не спешит. Пусть будет так дальше. Как словно бы самое главное, это не соитие и не то, что ставится во главу угла всеми мужчинами...результат, а то, что происходит сейчас.
Кристин откинула куда то на пол рубашку, снятую с мужчины и она застыла там светлым пятном на разноцветном темном орнаменте персидского ковра. Обвела ладонями еще раз линию плеч и горячо выдыхая, прижимаясь к мужской щеке прошептала.
- Конечно важно. Все важно.
Задержавшись, еще раз описывая круги по крепкой пояснице, Кристин сосредотачивается на ремне брюк, поднырнув руками туда, где тесно соприкасаются их части тела выдающие всю полноту желания. Она бы позволила себе в иной ситуации нечто большее, с современными мужчинами. Прикоснулась бы к возбужденной плоти, оценила бы весь масштаб того, с чем ей придется столкнутся. Позволила бы себе ласки, ускоряющие происходящее. Но  он... ее мужчина из прошлого он так нежен и чувственен... и без этого и такой особенный. Именно это и крутится в голове и на языке. Вперемешку с его именем и "еще".
Дальше следует характерный звук расстегивающейся пряжки и он должен дать понять, чего она ждет от него, чего хочет.
Дальнейших исследование. Более близких.  Более откровенных.
Прикрыв веки из под ресниц, смотря на очертание его плеч, Кристин пытается вспомнить, так ли выглядела любовь тогда, когда она была молода. Так ли выглядела любовь в его время? В супружеском алькове, или быть может с дамой сердца под розовым кустом, где то в лесу, на мягком мху, как описывал небезызвестный роман о "Тристане и Изольде".
- А как... как целую я?
Это не допрос. Это страстный шепот, прикосновение губ к мочке уха, виску, с просьбой о сладких словах, которые хочет слышать любая женщина. И какой бы кратковременной и внезапной не была связь, каждая желает этих слов. Ласковых. Нежных. Пусть и обманчивых. Сказанных под дурманом страсти. Не важно. Она знает цену таким словам и любви. но сейчас. Сейчас очень хочется. И Кристин нравится, как звучит его голос. С определенным акцентом. С хрипотцой. Со смущением и замешательством. Он же согласился следовать ее желаниям. Он же сегодня ее.[AVA]http://sg.uploads.ru/hULjn.gif[/AVA]

Отредактировано Kristiana Larno (2017-08-07 12:15:39)

Евангелие от Иоанна

1:1. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и
Слово было Бог.

За тысячелетия слова истерлись. Потеряли свой первоначальный смысл, блеск и глубину. Стали сродни пестрым, стеклянным бусинам, что первооткрыватели Колумба обменивали у туземцев на настоящее золото.
Слова ничто! Срываясь с губ они превращаются в сиюминутный порыв. Дуновение ветра. Которое.. вот еще пару секунд и унесет, куда то туда... в неизвестном направлении, словно слабый осенний листок, оторванный от ветки. Унесет и останется лишь зыбкое воспоминание...
Кристин знала цену всем словам. Особенно тем, что сказаны в момент желания и страсти. Человек способен сознаться во всем. Как и в момент мучений, лишь бы получить желаемое. В первом случае, что бы обладать, во втором, что бы прекратить. Наслаждение и боль, два противоположных чувства на длинной шкале ощущений, зачастую тесно переплетающиеся друг с другом... здесь... в постели.
И даже осознавая всю ничтожно малую ценность произнесенного, слова, срывающееся с губ, не обретающее форму, а прозвучавшими гортанным "ааааа", от прикосновения его горячих и жадных губ к своей груди, ощутив остроту первого поцелуя, все равно хочет обманываться и обманывать, себя и его, что бы привести к состоянию сладкого забыться. Такова природа человека.
Как никто другой...О! Она столько слышала про любовь, признаний, обещаний, нежного шепота и страстного рыка. Столько правды и лжи, и все это так сильно перемешалось. Слилось в пеструю картину. И все это называлось всего одним словом - жизнь.
Он тоже сейчас был, как никто другой. Шагнувший через толщу времен, сразу в ее объятия. Нет, дальше. Оказался пленником ее сиюминутной прихоти, желания. И она, сама игриво позвавшая его за собой, медленно, но неотвратимо погружалась в это очарование, которое может запросто отхлынуть после всего, словно морской прибой, так же неминуемо, как и настигло ее. Но, не смотря на все это, человеческое естество гнало, подстегивало, по единственно возможному пути получения удовольствия, которое она выбрала для них обоих.
В груди все таки отчаянно заколотилось сердце, когда ласки мужчины стали более откровенными, обожгли поцелуями грудь. Обнажили, лишив тонкой, но все таки преграды платья. Оставив Кристин обнаженной. И лишь крошечный кружевной белоснежный треугольничек прикрывал самое интимное место на теле, сильно отличаясь от того, что скорее всего привык видеть на женщине этот мужчина.   Наконец то он заставили ее почувствовать уязвленной и слабой, такой, что бы ощутить новую волну возбуждения, от этого осознания,  податливо выгнутся на встречу и что бы смирить и снова заставить дышать себя ровно, прижаться к желанному и такому волнующему телу целиком и крепко, лицом уткнувшись в шею, крепко зажмурив глаза и шепча самой себе "Тихо. Тихо. Тише" Захотеть назвать его самыми ласковыми словами, которые могли только возникнуть на языке в этот момент.
Он прекрасен. Это правда. Ласков. Нежен. По мужски красив. Но, это не повод бесконтрольной лавиной срываться вниз. Не повод недодать и недополучить.
Каких то несколько минут Кристин была неподвижна, не выпуская желанного мужчину из объятий, потом, снова откинувшись на постель, пристально смотря в глаза и прошептала.
- Продолжай...
Теперь, уже не стесненная узким платьем, она согнув ноги в коленях, плотно сжимая мужские бедра, не давая ему возможности вырваться, словно он мог сейчас встать и уйти. Снова обвела пальцами плечи, от самой шеи, до локтей, повторяя эти контуры взглядом, получая от созерцания не меньшее удовольствие. Некоторые мужские части тела могут быть не менее притягательны для женщины, как для мужчины грудь и женские ноги. И после этого тонкие пальцы скользнули к талии, обводя край брюк, игриво проникая под одежду и медленно, растягивая пару пуговиц и ширинку. Отогнули освобожденные края, слегка приспустили, в желании подкрепить свои собственные слова действиями.
- Хочу видеть все...
Кристин уже не боялась спугнуть его, очень явственно ощущая своим телом полноту его желания и видя блеск в глазах, где уже не было места сомнениям. В этот самый момент, не смотря на бессмысленность и ненужность слов, они друг другу не врали. Особенно в том, что хотят друг друга. И в том, что взаимные ласки не просто приятны и волнующе, но и особенны.[AVA]http://sg.uploads.ru/hULjn.gif[/AVA]

Отредактировано Kristiana Larno (2017-08-07 23:29:38)

Через открытие двери лился ненавязчивый свет, украдкой вползавший в общий сумрак спальни и разбавлявший ее до приятного бархата в котором было различимо все, но так же приятно сглажено, представляя совершенно все и так в более восторженном виде.
О! Она не сомневалась что он, Эдвард... все таки какое сладкое имя, смешанное с послевкусием горячи коньяка, с воспоминанием на ощупь обложки старинного фолианта, с протяжным, рвущим душу воем охотничьго рога, с лязгом настоящего оружия, он это мужчина был бы и под ярком, палящем, южным солнцем, на золотом песке какого нибудь Маямского пляжа, притягателен и не утратил ни единой капли своего очарования и волшебной магии, что так отчаянно шептало, даже его имя.
Всегда ли искушенность женщины является чем то предосудительным? Во времена мужчины, что так упоительно ласкал ее грудь вне всякого сомнения. Жена должна быть стыдлива и покорна мужу. Девица так вовсе невинна и не иметь никакого представления о том, что будет вершится в брачном алькове! Кем  она была  для него сейчас, так моментально впустившая его в свою постель, и не просто позволяющая очень откровенные ласки, а сама показывающая, чего она желает, направляющая и даже диктующая? Ему, мужчине!
Кристин долго выдохнула, вжимаясь в измятое покрывало постели, даже взглядом лаская это тело, когда Эдвард лишенный одежды выполнил ее просьбу. Просьбу ли, или жаркий приказ, которому нельзя было не повиноваться? Развитая чувственность и искушенность позволяет женщине наслаждаться всем, что может предложить ей физическая сторона между отношений между мужчиной и женщиной. Не стесняясь признавать, что желание может вызывать лицезрение нагого тела. полностью нагого и возбужденного. Первородного естества, не прикрытого смущением и наигранной скромностью.
Она сама хотела прижаться к нему, снова всем телом, так плотно и тереться кожей, еще и еще, словно древним способом высекая искру, до жаркого состояния огня, до горячей мольбы, сквозь стон, что бы он взял ее наконец и владел. Что бы ощутить соприкосновение с напряженной плотью, чувствовать, как от этого трения тело вздымается, едва сдерживая единственное желание, которое возможно в этот момент. Войти. Соединится. И двигаться. Двигаться.
Но, он уже сам знал, что делать дальше. Знал, как, как будто прочел в отражении ее глаз.
Кристин приняла его с несдержанным стоном наслаждения в его прижатые губы, так что их поцелуй стал похож на единое глоток воздуха перед погружением на глубину. И это сбивчивое "- О... Эдвард..." зазвучало, как долгожданное, самое сладкое при встрече, после долгой разлуки. Слишком пьяна, что бы не смущаться того, что  невдомек было затворить двери в спальню? И все дальнейшее сдавленный шепот это будет или протяжный стон, разнесутся по давно спящему дому.  Опьянена. Да и разве есть что то постыдное в радостном возгласе удовольствия?
Тонкая пелена иллюзии не должна быть разорвана до самого конца, пока он и она не разожмут свои объятия насытившись. Не признают, что внезапная страсть может быть удовлетворена подобным образом, без агонии и азартного стремления с шепотом на губах "скорее, скорее".
И потому она ласкалась о него, как мартовская кошка, потягиваясь, медленно, изгибаясь, попеременно прижимаясь руками, ногами, грудью, шеей, терлась щекой о мягкую щетину, сопровождая долгим  стонущим выдохом при каждом его неспешном движении, особенно погружении,  превращая это "ааааа" в протяжный аккомпанемент всего действия.
- Продолжай...
Это значило, что он просто не имеет право, что то изменить! Ведь он согласился с самого начала на ее условия и когда она вся...уже совершенно вся сосредоточена где то там, между ног,  где сейчас они соединялись, стояла на пороге сладостного конца, ради которого все начиналось, он не мог отказать ей в этом. Не мог не довести ее до того, что так неожиданно упоительно и в унисон получилось. И сейчас минуя все удивления, выводы и мысли, о которых она  подумает и осмыслит потом, сейчас она стремилась к и хотела только одного, неминуемо нарастающего удовольствия, выступившего на сгибах локтей, колен, под кромкой роста волос влажной испариной, дававших понять, что напряжение тела приближается к конечной точке.
- Эдвард....
Это был последний стон. Такой же протяжный в губы, но самый громкий, эхом раскатившийся по комнате, вырывающийся за ее пределы, с самыми крепкими объятиями, желающими в ответ того же, что бы он прижал ее к себе, нет, даже сжал! Измял! В последнем порыве подтвердил, что произошедшее вовсе не та глупая случайность, после которой неуемно стыдно, а все совсем наоборот.

Отредактировано Kristiana Larno (2017-08-13 14:19:49)

Закрыв глаза Кристин внимала медленно отступающей волне возбуждения. Еще хотелось тереться о его грудь, ощущая свою беспомощность, похожую на действие любовного эликсира, когда сознание смотри отстраненно на действие своего неразумного, подчиненного тела, которое не принадлежит тебе самой. Хотелось подставлять под его губы свои расточающие то легкие и нежные прикосновения, то глубокие и долгие, вырывающие под конец из не протяжные всхлипы. Хотелось сковывающих, обезоруживающих объятий, чем крепче, тем лучше, не дающих возможности и даже мысли выскользнуть, отстранится, перестать принадлежать ему.
Желание жадного обладания льстит. Возносит на новые уровни удовольствия. Разве не фантазия любой женщины, что бы ее хотели до потери сознания? Не сладкой ли дрожью разливается осознание того, что близость с тобой вызывает утробный рык наслаждения, ярче и красочнее описывающий состояние мужчины.
- Ты прекрасна.
После "миледи Кристина" это звучало сладким откровением. Не пустым обещанием новой встречи, как было бы, если бы это был мужчина ее времени, с которым они провели первую и случайную ночь. Обстоятельства совершенно другие. И пускай она не знала его ни сколько, но, кто запретит помечтать?
В ответ Кристин оставила на щеке влажную полосу губами с едва различимым шепотом "спасибо".
Спасибо, что поддался. Спасибо, что не ушел. Спасибо, что был так нежен. Спасибо, что доставил удовольствие.
Что? Так в его время не благодарили, воспринимая телесные радости грехом? женщина вообще не способна получать удовольствие! А если способна, то точно шлюха или сосуд греха, в которую вселился похотливый сукуб. Женщине не положено получать удовольствия от соития. Не должна проявлять себя искушено и бурно. Скромное подчинение. Взгляд из под ресниц. Стыдливое признание превосходства мужчины во всем. Он... мужчина с прекрасным именем перешагнул все это... для нее.
Объятия Кристин стали более свободными, переросли в ласкающие проглаживания по широкой спине, еще с легкой дрожью в пальцах пробежаться по волосам и отпустили, но всего одной рукой. Вторая так и осталась покоится на мужской шее, недвусмысленно намекая, что она еще не готова отпустить его, до тех пор, пока тяжесть его тела станет слишком ощутимой.
Прислушавшись к спокойному дыханию спящего дома, Кристин улыбнулась, щекоча губами щеку мужчины, постепенно приходя в себя, представляя, как отреагировал мажордом, плотно закрывая двери своей комнаты, что бы не чувствовать себя соглядатаем внезапно вспыхнувшей страсти его хозяйки и незнакомца.
- Эдвард...
Она снова потерлась о его мягкую щетину. Потянулась, блаженно закрывая глаза, наполненная чувством удовольствия, переплетающимся с еще присутствующим в ней опьянением, не смотря на то, что достаточная его часть испарилась в процессе занятия любовью. Сочетание этих чувств и стремительно накатывающаяся усталость распластали ее по измятой постели с той же силой, с какой  только что вжимал ее мужчина.
Наверно следовало покинуть его постель, что бы дать возможность гостю, наконец прийти себя, после стольких потрясений, вместо этого она дотронулась до его губ, очень робко, как будто до этого совершенно ничего не было, с дрожанием и неуверенностью первого поцелуя, раздвигать его уста , даже не понадобилось, из них еще вырывалась прерывистое дыхание, соединила свое с его, и замерла так, совершенно ничего не предпринимаемая, погрузившись в свои собственные ощущения, постепенно увязая в том, что называется ленивое послевкусие.

В современном мире после таких вещей, обычно ходят в душ, тем более, когда Кристин пошевелилась, а точнее была перевернута и прижата к себе. По бедрам, вызывая дрожь потекло обильно выплеснутое семя мужчины. Было бы от чего занервничать или вскочить с постели и начать предъявлять претензии о необдуманности поведения, но ситуация была не такой, даже на много забавнее, чем могло показаться на первый взгляд.
Как можно объяснить мужчине... очень не современному, что кончать в женщину нельзя. От этого появляются дети. Нет, вне всякого сомнения он то об этом знал, что от близости, рано или поздно может что то случится... но, вот то, что этого надо избежать путем прерванного контакта, это уж вряд ли. Еще какие то триста лет назад мужчины вообще не считали нужным заботится о таких вещах, мужчина с которым она только что занималась любовью был не исключением. Ну и как бы это выглядело в данной ситуации? "Немедленно вынимай!" И это в тот самый момент, когда он страстно начал сжимать ее в объятиях и стонать? Хорошее же впечатление и концовка получились бы.  Ну и конечно, потому, шокировать его показывая презерватив и как он работает, означало совершенно точно - "сегодня секса отменяется". В общем иного варианта на данный момент у Кристин не было. Эдвард был нежен и на столько ласков, что было бы сумасшествием разрушать эту идиллию какими то бытовыми моментами, от которого бы у него снова воспалился и вскипел мозг. А всем женщинам известно, что во время занятия любовью мужчина должен думать, как можно меньше, иначе это ведет к определенным конфузам.
Кроме всего этого, Кристин сама, довольно давно принимала противозачаточные, а вопрос о здоровье ее нового мужчины как то не вставал. В то время сифилиса еще не было. Не привезли его путешественники из Америки. Конечно, она пустила это на самотек, но, собираясь в ванну, она хотела как то это дело слегка подправить, но...
Мужчина обнял и прижал ее к себе без каких либо компромиссов, и так нежно и доверчиво уткнулся лицом к ней в волосы, что ее и без того расслабленное состояние, растеклось по телу уже теперь не только волной блаженства и усталости, но еще и умиления. Нет. Так не бывает... На волнах такой ласки, она прижалась к нему сама, продолжая наслаждаться прикосновениями к нагой коже, теперь уже, спиной, умещаясь в его объятиях плотнее и надеясь, что в скором времени, устав, он уснет первым и тогда она потихоньку ускользнет по своим делам.
Однако, ожидая, что мужчина держащий ее в объятиях отойдет в мир Морфея первым, было ошибочным. Усталость, коньяк и сладкая расслабленность сделали свое дело и Кристин, погрузилась в глубокое и приятное забытье и даже крепкие объятия не помешали ей это сделать. Во сне она не крутилась, не вертелась, а так и пролежала, прижимаясь к тому, кого почти даже и не знала, но на тонком, необъяснимом уровне флюидов испытывала сладкое влечение и истому от малейшего прикосновения его обнаженного тела. Новизна и неловкость растаяли в чем  о гораздо большем. В пору было говорить о магии.

Свет пробился в гостевую комнату, через проем промеж неплотно зашторенные тяжелые гардины, окрасив ее новыми красками. Тонкой полосой солнца лег на старинный персидский ковер причудливого орнамента в бордово-лиловых тонах. У постели в беспорядке валялись вещи, скинутые вчера в приступе внезапного влечения друг к другу. Голубое платье Кристин, Брюки и рубашка Эдварда, мелкие детали гардероба. Кристин лежала в той же позе, как и уснула, лишь слегка прикрывшись даже не одеялом, а лиловым, шелковым покрывалом, что они даже, не убрали с постели.
Интерьер помещения не должен был показаться гость, в дневном освещении слишком диким, потому как, был выдержан в классическом английском стиле, в котором присутствовало много антикварной мебели темных оттенков, и никакого новомодного декора. Широкая двухспальная постель, с высокими резными спинками на которой мужчина занимавшийся с ней ночью любовью, все еще обнимал ее. Кому расскажешь... не поверит!
Кристин потерла глаза и облегченно выдохнула, осознавая, как хорошо, что она лежит к мужчине спиной, а не лицом и он не дышит ее перегаром, который теперь уже явно присутствовал  в утреннем дыхании. Часы мерно тикали, показывая уже практически полдень.
Надо было постараться и выбраться из нежного и настойчивого кольца объятий, какими бы приятными они не были.