Хайбрэй. Чужбина, ставшая на дюжину лет домом, дом, ставший за год чужбиной. Большую часть своей сознательной жизни Андрес провёл именно в этом городе, по большей части в королевском замке, где его сейчас встречают, словно иностранного посла. Почти все, кто ведут себя, словно коренные в этом месте, в действительности должны приветствовать герцога так, как принято приветствовать постояльца после долгой отлучки. Ему вовсе не нужны были пажи, показывающие его покои - они остались прежними, не нужны были слуги, помогающие в ориентировании по коридорам замка - он их знал лучше многих. До того, как стать герцогом, Андреса вовсе не принято было встречать как-либо в замке - он приезжал в любое время и уезжал в любое время, играя роль тени, чьи перемещения никому не были интересны. В новом статусе мужчине удалось только единожды посетить этот город и тогда встреча была более, чем холодная, хотя сам герцог в этом и повинен - он не предупредил никого о намерении просить аудиенции у короля, вот его и не встречали. Приятный разговор с Генрихом и нелицеприятный с Чарльзом, после которых Андрес покинул Хайбрэй на целых два года, один из которых здесь считали его предателем и опальным выскочкой, а теперь все кланяются, словно двумя месяцами ранее не называли его клятвопреступником и не призывали лорда-регента огнём и мечом положить конец буйности своего кузена. На каждом втором лице легко читалось плохо скрываемое презрение, каждое третье слово дрожало, словно вот-вот язык, произнёсший это слово, извергнет целую тираду проклятий и обвинений. Это было терпимо и объяснимо, Найтон другого отношения к себе не ждал и не требовал. Пусть продолжают тешить собственное самолюбие и тщеславие мыслями, что войну удалось избежать их стараниями, мечами их армий или блеском их золота, это всё равно неправда. Единственный человек, кто имеет право приписывать себе подвиг, кому нужно преклонять колено и целовать руку за мир - лорд-регент. Генрих был единственным, кто понимал всю картину, кто не допустил раскол и не привёл на порог Хельма гражданскую войну, победителем в которой вышла бы разве что Гаскония, а хуже - Фйель или Моргард. Он положил на алтарь этого мира собственную жизнь, доверившись кузену и графам Орллеи, и пусть всё прошло не так гладко, как должно было пройти, цель достигнута - договор есть, он принят, подписан и пылиться в королевских архивах, как напоминание великой победы. Великой она была не столько по своей сути, но и потому что была достигнута без единого взмаха меча, эдакое торжество дипломатии. Странно слышать такие мысли от побежденного, но не признавать изящность тактики лорда-регента было сродни самообману.
Торжественно преклонив колено перед малолетним королём, Андрес довершил начатое в Авелли и теперь связал себя вассальной клятвой с Эдуардом, пусть эта клятва была шаткой и призрачной для обеих сторон. Никто не обязан верить друг другу на словах, пока эти слова не будут подтверждены делом. Регент сдержал своё слово и склонил знать к принятию столь значимой для Андреса реформы, сделавшей герцогов полноправными правителями своих земель, герцог, в свою очередь, сдержал своё и склонился перед племянником. Клятва была короткой и сдержанной, отчасти необычной - много слов "пока" и "покуда", но всё это церемониал и важна лишь суть - Орллея официально присягнула короне, Андрес присягнул Эдуарду. Теперь можно было возвращаться на родину и убеждать себя, что вкус горечи во рту на деле сладок, и так герцог и поступил бы, если бы не одно "но". Леонардо, оставшийся в гвардии Его Светлости даже после аннулирования брака с Лукрецией, был ведьмаком и мог чувствовать всех одаренных в округе. Каково же было удивление Андреса, когда Лео рассказал о нескольких ведьмах при дворе короля, а главное - о том, что таковой является и жена Генриха, Леттис Фосселер. С последней Найтон совершенно не был знаком, их бракосочетание с кузеном состоялось тогда, когда Орллея шла, казалось бы, своим путём и все связи с короной были оборваны. Окромя нескольких вежливых поклонов и кивков они более никак за эти дни не взаимодействовали. Разобравшись с делами и бумажной волокитой, Андрес решил поговорить с кузеном относительно всего этого, может быть вразумить его и потребовать объяснений, ведь дело нешуточное - короля окружают ведьмы, и всё это на фоне недавних слухов о том, что регент имел с ним какие-то дела. Неужто всё так и кузен решил на полпути не останавливаться, взяв в жены ведьму? Если Эдуард умрёт раньше срока и Генрих станет королём, королевой будет ведьма, а там и до сына-ведьмака не так далеко. Избавив Хельм от одной гражданской войны, регент хочет заложить фундамент для другой, куда более разрушительной? Трудно представить, во что превратится королевство, если Церковь и Инквизиция обернутся против короны, ведь обе стороны владеют массами, на королевскую армию церковники могут ответить толпами народу.
- Гарри, - чуть ли не с криком ворвался Найтон в кабинет кузена. Впрочем, Гарри тут не было, зато была Леттис. Сказать, что это было неожиданно - ничего не сказать, ведь они совсем не были похожи друг на друга. Прочла ли она мысли и узнала намерения вчерашнего опального герцога или это случайность? Стражники потянули двери за собой, закрывая их с обратной стороны, после чего Андрес, замерший, как истукан, склонил голову, а позже и туловище. Поклон вышел не самый удачный, но лучше уж такой, чем никакого.
- Ваше Высочество, - всё же она была принцессой, ведь и Генрих был и остаётся принцем, пусть все величают его по привычке Светлостью.
- Я ожидал увидеть лорда-регента и надеялся застать его тут, - добавил вслед Андрес, мысленно приготовившись к чему-то необычному, хотя сам толком не знал, что это "что-то".

Фосселеры - о них Андрес знал не так много, а то, что знал, чести им не делало в его глазах. Очень давняя перепалка с Лестером Фосселером, бывшим герцогом Гасконии, предрекла отношение тогдашнего наследника Орллеи к всему его семейству. Для герцога эти люди были неким подобием Данквортов - такие же высокомерные и заносчивые, только знатнее и богаче. Когда зимой ему принесли весть о том, что Генрих женился, Андрес с удивлением воскликнул "на ком", ведь годом ранее был абсолютно уверен, что кузен не намерен в ближайшее время обзаводится женой. Он предлагал будущему лорду-регенту несколько вариантов, начиная от, как иронично, Марии Уорчестер и Лукреции Грациани, заканчивая Елизаветой Романо. Первые две стали женами для самого Андреса, хотя и не в одно время, третью кузен выкрал, но, видите ли, не для женитьбы вовсе. Точнее, для женитьбы, но не для себя, а для ублюдка очередного госконца, пусть и узаконенного. Казалось бы, Андрес тоже бастард и должен лояльно относится к подобным себе, однако такого не было, только не в этом случае. Попытка поставить гасконца на место графа Элшира была изначально провальная и лишь стала очередным клином в отношениях запада и короны, лишней проблемой, которую никто не просил создавать. Неужто чарами нынешняя герцогиня Хайбрэя и принцесса Бертеалльская смогла заполучить самого желанного жениха Хельма? Нет, едва-ли чарами, скорее той самой горой золота, которую выложил за племянницу нынешний герцог Гасконии, Кеннет.
- Так было принято называть регента до того, как его августейший отец скончался, - иначе была бы путаница. Два Генриха в одной комнате, хоть и в разных статусах с разным обращением, - Вот и вошло в привычку в нашем тесном семейном кругу, - в голосе Андреса прозвучал отзвук упрёка и вполне обоснованного. Едва-ли Леттис не знала о том, что "Гарри" является диминутивом для "Генриха", из чего следует вывод, что это была попытка пристыдить дальнего родственника, мол, нельзя так называть лорда-регента. Герцогиня стала членом семьи Найтонов не так давно, чтобы поучать того, кто с рождения крутиться в ней, пусть изначально и с незаконным статусом. Не такое знакомство планировал Найтон, всё должно было быть максимально добродушно и похоже на добрососедские, если не семейные, чувства. Но как заставить себя выдать учтивую улыбку и кланяться ниже колен, когда есть все основания полагать, что перед тобой - ведьма? И не та ведьма, которой становится каждая жена к глубокой старости, когда годы забирают крепость нервов и сил больше терпеть бестию не хватает, а самая настоящая ведьма.
- Вижу, миледи, - не менее холодный взгляд Андреса и скользящие, царапающие слух слова. Если герцогиня знает обо всём, тогда к чему этот спектакль, где проклятия, хотя бы кинжал? Найтон не боялся находиться здесь и сейчас, он не боялся проклятий и порч, у него для спасения есть Леонардо. Если для защиты семьи и наследства надо будет пустить свою кровь, да будет так, лишь бы исключить шанс того, что ведьма когда-то станет королевой, или того хуже - королём будет ведьмак. Может всё это было коварным планом? Родить сына, магией убить Эдуарда и Генриха, стать попечительницей новорожденного короля и на долгие годы перенять власть в руки Фосселеров? Если всё так (а почему не должно быть так?), Андрес уже стал неудобной фигурой и его "жил долго и счастливо" не вяжется с сюжетом этой пугающей сказки.
- Возможно, - кроткий кивок, после которого Андрес сделал несколько непринужденных шагов навстречу кузине. Герцог не был акушером и не разбирался в беременности больше необходимого, но по размеру живота казалось, что дети довольно-таки скоро должны появиться на свет. До приезда в столицу Найтон заведомо положительно относился к будущим членам их внезапно разрастающейся семьи, как и к их матери, которая смогла заменить собой Тамилу. Теперь, когда они оба могут стать погибелью для всего дома, как и для своего неудачливого отца, перспектива их рождения уже не казалась такой приятной.
- Думаю, вам лучше присесть. Моя прежняя жена на вашем сроке едва могла подолгу стоять, - может быть так оно и было, Андрес на этом сроке не видел жену, она была в монастыре, пряталась от убийц, - Позвольте подать вам стул, - прошипел в очередной раз герцог, не сводя глаз с кузины. Дотянувшись рукой до стула и приподняв его немного над полом, Андрес сделал ещё дюжину мелких, осторожных шагов и поставил его перед столом, отодвигая чуть назад. Ожидая, пока Леттис займёт место, Найтон краем глаза зацепился за письмо на столе регента - герб Фосселеров. Ничего удивительного в переписке лорда-регента и герцога Гасконского нет, если бы не обстоятельства, при которых Андрес познакомился с первой представительницей этого дома. Фантазия с удивительной скоростью составляла всевозможные теории, пока Леттис не заняла своё место и эти не отвлекла герцога от размышлений. Нельзя строить теории без фактов, иначе неизбежно начинаешь подстраивать факты под свои теории - ценный урок, который Его Светлость усвоил ещё очень давно.
- К несчастью, - начал Андрес, отходя от спинки стула и медленно идя на другую сторону стола, - или к счастью, - короткий взгляд на герцогиню, преисполненный холодом, - мне стало известно, что при королевском дворе есть несколько ведьм. Собственно, я хотел обсудить этот вопрос с Его, - Светлостью, Высочеством, - с кузеном.
Но, раз его нет, думаю, мне нужно исполнить свой долг и рассказать об этом Инквизиции, - взгляд никак не сходил с Леттис. Знает ли она, если знает знает - что сделает, если не знает - поймёт ли? Андресу ещё не приходилось иметь дел с ведьмами и он понятия не имеет, как они ведут себя перед лицом неминуемой смерти. Молят ли о прощении или пытаются убить обвинителя, надеяться на иллюзорный шанс? Будь Леттис в состоянии убить кузена, сделала бы это куда раньше, когда жизнь его мужа была в опасности или когда целостность королевства, предназначенного для её сына-ведьмака, была поставлена под угрозу опальным западным герцогом.
- Видимо, я поспешно сделал выводы, осуждая Его Величество Чарльза в неоправданной охоте в ущерб интересам государства, если ведьмы добрались даже до королевского двора, - и даже хуже, если герцогиней Хайбрэя и женой наследного принца стала ведьма. Почему Чарльз не говорил об этом в их нескончаемых спорах, разве тогда его гонения не обрели бы оправдание в глазах кузена? Может при нём никаких ведьм у двора не было и только со смертью короля они почувствовали себя достаточно храбрыми, чтобы находится подле трона?
- К своему стыду, я не знаю, кто в Хайбрэе занимает пост генерального прокурора Инквизиции. Не подскажите его имя? - и всё тот же холодный отрешенный взгляд, - Дело такой важности не останется без внимания Великого Инквизитора, но, полагаю,
нужны какие-то превентивные меры, дабы ведьмы не успели нанести какой-либо вред Его Величество, лорду-регенту, - Андрес сделал небольшую паузу, - или, не дай боги, вам и вашим будущим детям. Безопасность короля и нашей семьи для меня важнее всего, я не могу покинуть столицу, зная, что над вашими жизнями нависла такая страшная угроза, - акценты на словах герцог расставлять умел и любил. Зачем? Затем, чтобы прощупать почву и понять, ошибся ли Леонардо впервые за всё время или всё действительно так плохо, как кажется.

- Верно, я давно при дворе не был и мог не знать. В Авелли Его Высочество не выражал неодобрения, но впредь называть его так не буду, - беспристрастно ответил Андрес. Не столь важно, как называть Генриха, ни на что это не влияло от слова "совсем". Однако же выяснять, кто больше вправе считаться большим родственником для королевского дома герцог Орллеи не собирался - только при короле Генрихе III Андрес мог считать себя Найтоном в полном смысле этого слова, при Чарльзе ни о каких семейных узах речи не шло, а при Генрихе IV так и вовсе произошёл раскол, пусть и не по его вине. Сейчас Андрес не считал себя близким родственником, каковым он и не является, однако долг перед именем и, что важнее, долг перед королевством вынуждает его не допустить окружения короля ведьмами или появлением шанса, что королевой или королем станет носитель этого сомнительного дара.
- Суеверия? - улыбнулся Найтон, с трудом сдержав смешок. Ну да, суеверия спасли жизнь Лукреции в Борромеошире, суевериями Генрих спас жизнь Чарльзу (если слухи правдивы), суеверный Леонардо указал на всех придворных ведьм. Кузену своей бывшей жены Андрес верил и причин для недоверия не было - спасением Лукреции и помощью со снадобьями против проклятий он заслужил доверие и всегда был верен герцогу. Уж лучше Найтон станет суеверным в глазах общественности, если всё это окажется неправдой, чем пустит всё на самотёк и даст потом кому-либо повод для его обвинений в бездействии - любой, кому так или иначе стало известно о ведьме, должен сообщить об этом Инквизиции, иначе это пособничество ведьмам и тот же путь на костёр, тут даже дружба с Великим Инквизитором не поможет.
- У вас необычные представления о работе Святой Инквизиции, миледи. Понимаю, в Хайбрэе с нравами всё плохо и люди более лояльны к тем же народным целителям, откуда вам знать как действует Инквизиция, - всё ещё улыбаясь, Андрес опустил ненадолго взгляд, подбирая подобающие слова. Пусть он и считает её ведьмой, но до той поры, пока её не бросят в казематы, Леттис остаётся принцессой и герцогиней, надо быть тактичным и учтивым, хотя бы внешне, - Не в моей прерогативе искать доказательства, это задача для инквизитора. Моё дело, как прилежного петерианца и богобоязненного человека, указать на подозрительных личностей. Если расследование ничего не покажет, оно лишь подтвердит, что указанные люди являются прилежными верующими, - неужто Её Высочество думает, что Инквизиция закроет глаза на донос герцога Орллеи, той самой Орллеи, где эта Инквизиция и обосновалась и где тот самый Великий Инквизитор является Папой? Джованни с радостью инициирует расследование, а если Генрих знает о своём маленьком придворном шабаше и регент уговорит Клета противодействовать инквизиторам, Барончелли получит очередной веский повод против Рейниса, да не абы какой, а самый что ни на есть разящий. Какой Папа удержится на своём троне, если его обвинят в содействии и сокрытии ведьм?
- Я не спрашивать вашего мужа пришёл, а ставить в известность, - вновь холодно ответил Андрес, ведь за него начали додумывать, - И мне не по себе от одной лишь мысли,
что лорд-регент Хельма, герцог Хайбрэя и дядя короля знает о ведьмах при дворе и покрывает их. Даже в мыслях такого не было, - Генрих должен был быть жертвой всего этого, а не покровителем, - Мне не нужны никакие имена, я их сам прекрасно знаю. Кристиана Ларно, вдовствующая графиня Дарингшира, Аделина Миддлтон, леди Мидейвелшира, Аннабель Девантри, графиня Ревейншира, - о самой Леттис Андрес предпочёл промолчать по понятным причинам, как и о Вербурге Кителер, не так давно оказавшей большую услугу Его Светлости в Орллее. О последней Андрес знал от Селин, своей подопечной, однако мало того, что герцог ей благодарен за помощь, так женщины и не видно при дворе - ей хватает ума не находится рядом с королём и не привлекать к себе внимание, честь и хвала. Против таких ведьм Найтон ничего не имел - они не заслуживают дыбы или костра, если не несут вреда и не переходят границу дозволенного, как сделал упомянутые ранее.
- Возможно, это не все. Придворные ведь не перманентно при дворе находятся, - ох, конечно это не все, но и их достаточно. Ни одна женщина из озвученных не заслуживает такого большого внимания, какое заслуживает Леттис, жена регента и герцога Хайбрэя.
- Делюсь мерами, Ваше Высочество. Сообщите Инквизиции о доносе, сообщите вашему мужу и держитесь подальше от указанных личностей, пока следствие не подтвердит их виновность или невиновность. Было бы печально, если ваше покровительство указанным женщинам была бы кем-то воспринято как содействие, - неужели в мире ещё остались люди, которые не знают, что за пушной зверёк эта Инквизиция? Невозможность найти точные доказательства вынуждает их пытать людей, а под пытками человек сознается во всём, что ему приписывают, за редким исключением. Неужто ни одна из указанных дам не выдаст жену регента, если ей пообещают избавление от боли?
- Джордж д`Анкур, - кивнул Андрес, смотря куда-то в сторону. Такого имени Его Светлость не помнит, хотя знает Рейнискую кардинальскую курию поименно. Выходит, это епископ, которому едва-ли хватит смелости выступить не только против дочерей и жен графов, но и против жены лорда-регента, - Не утруждайтесь, Ваше Высочество, я смогу его разыскать. Думаю, он с радостью примет помощь Великого Инквизитора, подозреваемые всё же не крестьяне или мелкопоместные дворяне, они достойны внимания главы Инквизиции, - которые является очень хорошим другом герцога Орллеи, если уж они заговорили о друзьях.