Ремский монастырь был одним из самых старейших на территории Фйеля и находился он на самой границе трех земель. Точнее трех лордств. Ворста,  Алска, откуда была родом мать Ивара, где гремел своей славой и красотой самый богатый, красивый и неприступный, словно крепость Лафантенский монастырь, отстроенный отравленным на свадьбе Корбена дядей Ивара епископом  Лейтом Бьеи и землях Гелс.
По старинному преданию на землю внутреннего двора, после того, как ее покинули строители ни разу не вступала нога ни одного мужчины. Совершенно святое и чистое место. Монашки Ремска десятилетиями не видели мужчин, за исключением единственного епископа, который менялся один раз и до конца своей жизни. Полный покой и безгрешность. Полное отчуждение от всего внешнего мира. Сплетни и дворцовые интриги не проникали сюда и Ивар, как мог, потворствовал этому укладу жизни, который сложился еще за долго,до того, как хозяином этих земель стал его отец. как говорится, "со своим укладом в чужой монастырь не суйся".
Почему королева Алана выбрала местом своего паломничество этот монастырь, а не роскошный Лафонтен, он не мог понять. То ли, это был благодарный кивок в его сторону, вызванный смягчением к Ворстам королевской семьи и означающей новый виток в их отношениях, ибо Элисиф с зимы была принята к королевскому двору и являлась одной из фрейлин королевы, то ли ее помолвка с принцем, которая теперь уже была у всех на слуху. Или быть может это фантазии сошедшей от счастья беременной женщине, к которой спустя год пришло то, о чем в тайне, вне всякого сомнения мечтала молодая королева.
О том, что Алана на сносях, Бьеи узнали чуть ли не первыми, опять благодаря той же самой Элисиф, перед которой королева не в силах была сдержать свою утреннюю тошноту.
Ивар позлорадствовал, в окружении друзей и союзников о том, что старый медведь еще не совсем стар и нашел дорогу в берлогу... правда спустя год. Но Алане выразил крайнее свое почтение, прислав ей роскошную малельную площеницу и настенный крест и з красного дерева, привезенный из Хайбрея. Петерианские устремления молодой королевы он уважал без всякого сарказма и издевки. И потому, как только в воздухе завитала идея Элеонор(хайбрейский вариант имени Фйельской королевы) посетить Ремс он первым вызвался сопровождать ее и всю ее свиту, которую она намеревалась взять с собой в путешествие.
Маршрут был строго обговорен. Просчитан до мелочей. Со всеми остановками и статусом столь знатной делигации и значимости, да еще и положения женщины. Процессия двигалась очень медленно и только в хорошую погоду, останавливаясь в замках лордов и лердов, которые обезумев от выпавшей им радости, старались перещеголять друг друга в пышности приемов и встреч. И наконец добравшись до Ремса многочисленная процессия, сопровождаемая немалой стражей из числа королевской и самого Ивара расположилась за стенами монастыря в небольшом поселении. За стенами монастыря запылали множественные сторожевые костры. Однако, нарушать устав монастыря никто не решился. Внутрь Ремса были допущены только королева в числе своих фрейлин, среди которых была Элисиф, Аларика Бьеи, сестра Ивара, которой в качестве высокой чести было тоже предложено сопровождать королеву, а так же сестра короля Одила, которая больше всех желала этой поездки, ибо слухи о ее желании уйти в монастырь, были давно не новостью для всего королевства.
Женщины удалились молится. Мужчины остались за стеной.

Плотно закрытые ворота. Безмятежность. Тишина.

Верно говорят, что то, чего мы так долго ждем и страстно желаем, обычно получаем, когда уже отчаиваемся. Так и Алана, которой казалось, что Отец-Создатель ее почти не слышит, вдруг обрела то, чего так страстно жаждала.  Она помнила тот день, когда призвала к себе лекаря из-за того, что ощущала последнее время легкое недомогание и приступы тошноты по утрам.
- Могу вас искреннее поздравить, Ваше Величество, у вас будете ребенок, - Алана в тот момент остолбенела, огромными голубыми глазами все еще с сомнением смотрела на лекаря, а после на ее губах появилась радостная улыбка.  Многие женщины, выходя замуж, мечтают подарить своему супругу наследника. Не так часто от большой любви, а, скорее, оттого, что это укрепит их положение. Если же ты королева, то от тебя сего ждут особо сильно. И пусть ребенок Аланы был лишь третьим из детей Тэма, что могли претендовать на престол, но это, несомненно, укрепляло ее позиции при дворе. Отчего-то в том, что это будет мальчик, Эрленд была уверена, либо же очень страстно этого желала. Радость в королевской семье чаще оборачивается множеством хлопот для окружающих.
"Мой сын...я знаю, что это будет сын...", - других вариантов она даже не рассматривала. Конечно же, ей первой захотелось сообщить новость своему супругу, с которым отношения стали чуточку мягче. По крайней мере, сему было свидетельством даже то, что он таки решил, наконец, посещать покои супруги и как оказалось совершенно не зря.
Конечно же, как особо верующая Алана уверовала, что сие было благословлением Отца-Создателя как за союз с набожной семьей Бьеи, так и за веру Аланы. Это награда за то, что она идет верной дорогой. Конечно же, как истинно верующая королева захотела в знак благодарности и твердости ее веры совершить паломничество.
Тэм не стал возражать подобному порыву его супруги, лишь настояв на немалой страже, что будет ее сопровождать. Одним из первых, кто ее поздравил, был Ивар Бьеи. Человек набожный, но что более значимо, имевший довольно внушительный вес среди всех домов Фйеля. Подарок его,  особенно настенный крест из красного дерева, привезенный с Родины, пришелся по душе молодой королеве.  Дочь лорда Ворста Элисиф была крайне милой девушкой, что вошла в свиту Аланы минувшей зимой. Королева была к ней благосклонна и старалась по мере ее возможностей оберегать будущую родственницу как по мотивам сердечным, так и расчетливым. Союзники ей были определенно нужны.  Именно поэтому Эрленд приняла предложение Ивара Бьеи сопровождать ее и ее свиту в Ремс.
Отчего же ею был выбран пусть не столь роскошный и довольно отдаленный монастырь? Причин было несколько. Во-первых, конечно же, выразить с вою благодарность Отцу-Создателю, что благословил ее. Во-вторых, сие было своеобразным пусть едва уловимым знаком расположения к семье Бьеи. В-третьих, пусть об этом она никому не говорила, она была уверена, что должна посетить Ремский монастырь из-за сна. Во сне она видела силуэт женщины в белой мгле, что шептала ей о том, что если Алана желаете счастья своему дитя и благословения, то ей необходимо посетить монастырь и провести в нем ровно три дня в полном покое, уединении и молитвах.
Дорога была длинной, но на удивление совсем не утомительной для Аланы. Королева с любопытством рассматривала пейзажи из своей кареты. Знакомилась с лордами и лердами, в замках которых они останавливались. Эта поездка была ко всему прочему крайне полезной. Ведь Алане нужны были сторонники, нужна была любовь и поддержка ее подданных. Возможно, а ведь в ее светлой головке росли грандиозные планы, ее сыну представится возможность наследовать трон. Комнол был изгоем в собственной семье, и положение его было совершенно шатким и при надобности от этого отпрыска Тэма Уоллеса было не так сложно избавиться. Айлес все чаще разочаровывал отца. Мальчик был слишком мягок, слишком нерешителен порою. К нему Алана не испытывала дурных эмоций, но вполне хорошо замечала как все чаще в глазах Тэма мелькает разочарование в старшем сыне. Своего же сына она собиралась воспитывать так, чтобы Тэм испытывал лишь гордость за своего сына и благодарность к его матери за правильное воспитание. Но все это было впереди, пока же ей стоило быть осторожнее. Ведь, как известно, придворные интриги не угасают ни на минуту. Оттого-то ей и нужны были верные союзники.
Наконец-то процессия добралась до ворот Ремского монастыря.  Старинный с неприступными стенами, куда, как ей рассказали, по приданию  не ступала нога ни одного мужчины. Вокруг царила невероятная тишина, которую теперь нарушала прибывшая свита. Но все равно даже свита стала вести себя словно чуть тише. Мужчины остались под стенами, разведя костры и разбив лагерь, а женщины во главе с Аланой направились во внутрь. Мать-настоятельница приняла их со свойственным смирение и приветливостью. За спиной послышался звук закрывающихся ворот, и Алена на мгновение показалось, что вся суета того мира, в котором она жила, осталась за вратами.

Расставленные шатры по кругу светлыми пятнами походили на шахматные клетки из далекой атлантийской игры, с которой Ивару удалось познакомится и он нашел ее занятной. Не все же развлекать себя охотой, турнирами и тренировками. Бьеи считал, что в крепком теле должен жить еще и крепкий дух, который совершенно необходимо держать в бодрости и трезвости. И потому Ивар мало и редко пил, не сильно уважая традиционные хмельные Фйельские пиры и много читал, стараясь заказывать едва просачивающиеся во Фйель книги их Хайбрея, что ему снова и снова пеняли, как неуважение традициям. а теперь еще и атлантийские шахматы, к которым он старался приобщить и других мужчин. И даже Аларике показал. Вот еще один повод морщится в сторону и называть Хайбрейским прихвостнем и предателем. На пирах в усмерть не ужирается! С бубном вокруг столбов не пляшет, дождь тарабарщиной не вызывает! В Хайбрейское шмотье рядится! По ночам книги читает. а не девок на сеновале пялит!  Ну никак традиций Фйельских не ценит! Одним словом петерианский петух.
Едкий запах гари лорд Бьеи уловил еще не наблюдая ничего тревожного. Отложил в сторону небольшой томик гасконских сонетов, полученных совсем недавно и тревожно за озирался. На небо сизым предвестником беды выплыла извиваясь струя дыма. Нет. Такой не идет из печных труб.
Жалобно затрещали отворяемые ворота и Ивар был уже на ногах, в тот самый момент, когда на подставленные руки его соратника Алэнна выпало тряпичной куклой полуживое тело монахини.
Кровь ударила в виски. Острым, оглушительным ударом древка копья вышибло сразу весь дух из груди. Ивар слегка качнулся, опираясь о деревянное, грубое полотно ворот, проморгался пару секунд, провел ладонью по рукояти меча, словно бы проверяя на месте ли самый верный боевой друг, перекрестился на ходу, делая большой и уверенный шаг на территорию монастыря.
- Элисиф! Аларика!
В голове не крутилось с десяток вопросов, о том, что происходит, кто все это учинил, как вообще такое могло произойти. В голове, сжимаемой спазмом, называемым страх, красным росчерком кровавого клинка высвечивалось два имени. Элисиф! Аларика! И там было третье! Семья!
Пожалуй, это все, что его сейчас интересовало. И не важно, что где то там, в едких клубах сизого дыма задыхалось с десяток невинных женщин, среди которых была беременная королева. Семья превыше всего. Превыше служению королю. Превыше ложных клятв о верности. И прочей древней ереси. Семья, единственное на чем держится весь мир. Весь Фйель. Он состоит из родовитых домов, которые, как крепкие бревна срубов удерживают его.
- Аларика! Элисиф!
Снова прокричал Ивар в душный и клубящийся сизый дым, валивший из щелей.
По низу широких двухсторонних дверей храма лежало с десятка два мешков... на первый взгляд с песком. За первый же Ивар схватился и отшвырнул в сторону. В голове очередным спазмом мелькнула мысль, что такое заграждение одному человеку не возвести. Слабой монахине едва ли... а на территории монастыря находились только женщины...
- Алэнн! Руэр!
Лорду Бьеи не пришлось тратить много времени на то, что бы объяснять своим людям, что им стоит делать. Откидав в сторону с десяток мешков подпирающих одну створку Ивар просочился внутрь, понимая, что любая минута промедления может стоить жизни его женщинам. На ходу, наматывая на лицо кушак, тут же, снятый с пояса, что бы облегчить себе дыхание ивар рванулся вперед, снова и снова выкрикивая имена.
- Аларика! Элистф!

Сколько на самом деле людей оказалось под сводами храма, в дыму было не разобрать. Сейчас казалось, что гораздо больше, чем вошло. В такой суматохе кто угодно мог беспрепятственно и не заметно приблизиться к королеве и вонзить её кинжал между ребер. Если паломниц еще можно было отличить друг от друга по одежде, то монашки в таком дыму в своих рясах все казались одинаковыми. А под робой кто угодно может скрываться, и ищи-свищи потом эту лже-монашку.
Видимо, именно так и проникли заговорщики в обитель. По другому Алларике не хотелось даже и думать. Ей казалось невозможным, чтобы "святые люди" хотели кого-то погубить, а особенно женщину, ожидающую ребенка. Будь она хоть трижды три раза королевой.
Конечно, леди Хайленд не была наивной овечкой и прекрасно знала, что в церкви ведутся свои подковерные игры. Но должно же в этом мире хоть где-то остаться крупица святости!

Алларика больше услышала, чем увидела Ивара. Она пыталась определит местонахождение её величества, но из-за плотного дыма и поднявшейся суматохи сделать оказалось весьма трудно. Лишь когда их с Элисиф, наконец вывели на свежий воздух, она увидела впереди себя лорда Аргайлда, несущего на руках королеву, которая, по-видимому, упала в обморок. И не мудрено от такого потрясения и переживаний.
- Вы целы? - отвлек её от наблюдений брат. Алларика уже откашлялась и немного отдышалась, потому кивнула, давая понять, что с ней все в порядке. Элисиф, которую она крепко взяла за руку пока их выводили из горящего храма была рядом и выглядела больше испуганной, чем пострадавшей. Ожогов на ней видно не было, лишь кое где платье запачкалось пеплом. Подробнее можно будет осмотреть, когда суматоха уляжется.

Охватить сразу в голове всю чудовищность произошедшего не получалось... нападение в древней обители, заговор, пожар, мужчины, свободного расхаживающие по территории женского закрытого монастыря.
Спокойный и уверенный голос Ивара, отдающий приказы, действовал словно лекарство. Слушая не сколько его слова даже, а даже больше интонации, Алларика успокаивалась сама.
Еще парочка вздохов чистого, не пахнущего горечью воздуха, и к ней почти полностью вернулось самообладание.

Она собиралась пойти вместе в Элисиф присматривать за королевой, когда Ивар её остановил:
- Аларика... Мне как всегда нужна твоя помощь. Нам надо отыскать настоятельницу этого чертова места. Ты знаешь, как она выглядит?
Леди Хайленд кивнула, взяла брата за руку и повела его по каменным узким дорожкам, выложенным булыжниками, видавшим, наверное еще первых святых вглубь обители.
- Я была здесь пару лет назад и мне довелось разговаривать с ней. В её келью мы не заходили, но я знаю, что она живет в башенке недалеко от садика.
Как ни странно, но они с братом мыслили в одном направлении:
- Ты же не думаешь, что это все случайность? Все это ради того, что бы пошатнуть укрепляющееся ее положение.
Алларика только кивнула:
- Именно это я и сказала королеве, когда в окна полетели факелы и начался пожар.
 
- И наше...
- Неслыханная наглость - зачинять пожар в святом месте, - Фыркнула леди Хайленд, приподнимая бровь и глядя на брата. - Еретики, не иначе. Чем у нас караются подобные злодеяния? Не костром ли?
Два преступления сразу - против церковной власти и прости светской. Кто-то совсем позабыл о страхе.
Кто-то совсем забыл о том, что семья Бьеи способна отстоять свою честь.
Алларика стремительно шла по дорожкам и на лице её застыла решительность. Она внимательно вглядывалась в лицо каждой проходящей мимо монашки.
- Вон она! - Наконец, указала она рукой вперед, отыскав взглядом нужную особу.
- Мать-настоятельница! - Громко позвала Алларика, торопясь к женщине, пока та не скрылась. Но она, кажется, и не собиралась скрываться. Едва ли ни с ужасом глава женского монастыря смотрела на Ивара, шедшего рядом с сестрой. Казалось, еще мгновение и она начнет изгонять его, словно злого беса.

Серой грязной дымкой подернулось небо и такими же серыми разводами  ворот рубахи, торчащей из под темно серого простого камзола лорда Бьеи. Кроме клетчатого тартана на Иваре не было ничего, что бы говорило о нем, как о фйельском лорде. Одевался он вполне по хайбрейски.
Тарта́н — орнамент, образованный саржевым переплетением нитей, заранее окрашенных в разные цвета, в результате чего образуется клетчатый узор, состоящий из горизонтальных и вертикальных полос, а также прямоугольных областей, заполненных диагональными полосками. На Фйельский  манер, tarsainn означает «накрест», «поперек».
С распространением окрашивания шерсти тартаны стали различаться в зависимости от области производства. В разных местах пользовались разными местными природными красителями: береза придавала ткани желтый оттенок, ольха — черный или коричневый, вереск — оранжевый, черника — фиолетовый, ежевика — голубой. Очень скоро место проживания человека стали легко определять по его одежде и по ней же угадывали пришельца.
Такие  расцветки были отличительными знаками известных домов.  Катли — фиолетовые, зеленые и белые полосы на коричневом фоне или Аэльски— насыщенные синий, красный и зеленый цвета с тонкой белой полосой. Доб Бьеи сочетал в себе синие, голубые и черные полосы на темно сером фоне.
- Еретики, не иначе. Чем у нас караются подобные злодеяния? Не костром ли?
Ивар сжал тонкую ладонь сестры, быстро двигаясь в сторону каменной башенки, где по словам Алаики обитала мать настоятельница.
Еретики? Не просто еретики! Люди без чести и стыда! Способные предать страшной смерти богобоязненных девушек и женщин, посвятивших себя служению богу и праведному делу. Полностью отказавшихся от греховности мира, который вместе с мужчинами остался за тяжелыми воротами монастыря. Невинные, бедные девы! И то, что применимо к еретикам и тем, кто тормозит развитие страны, обращая ее обратно в грязь и отвратительный шкурный, дымный быт, пропитанный запахом горелого жива и бубнежем вокруг каменных изваяний, заместо чистых, прекрасных зданий, сложных конструкций петерианских храмов, умных книг, развития сельского хозяйства и разведения новых пород живности, считая, что кровавые ритуалы в борозду это долг предкам или "кровавые крылья орла" достойная казнь для изменников и есть часть жизни предков, что обязательно должны сохранится в их мире, обрушилось сейчас на невинные души.
Нет, Ивар вопреки нагоняемому страху и злословию никогда не измывался над женщинами, получая от этого какое то извращенное удовольствие. Кроме того раза... Мать Велены Хоурст. Она плюнула ему в лицо и пообещала, что он не услышит из ее уст крика. Она ошибалась. В огне кричат все!
Сейчас стоны несчастных раненных женщин вызывали в Иваре приступ праведного гнева. Он смешивался с холодным потом текущим по спине от ощущения собственного бессилия. Нет! Он отыщет и найдет того, кто учинил это бесправие и зло на его земле. Найдет и переломит хребет. Собственноручно.
Ивар отпустил ладонь сестры, боль случайно причинить ей вред.
- Два преступления сразу - против церковной власти и прости светской.
- Три.
Сквозь зубы процедил Ивар.
- Преступление против нашей семьи.
В доме отмеченном сине-голубым-черным тартаном ходила поговорка "для Бьеи нет ничего важнее, чем Бьеи". отстальное могло полыхать синим пламенем.
- Милорд, миледи, что же это творится? Как теперь быть? Как Создатель допустил подобное испытание?
Ивар почтительно склонил голову перед матерью настоятельницей, однако цепкий его взгляд оценивал любое движение эмоций на ее лице. Он как никто знал, на какую лож способны женщины. И потому, даже ее он не вычеркивал из списка подозреваемых.
- Миледи...
Он набрал в легкие побольше воздуха, что бы дальше речь его стала умеренно сдержанной и почтительной.
- Все проклятия на голову еретиков и тех, кто учинил это, потом.
Ивар всегда был человеком дела и потому выслушивать причитания будет потом.
- Кто являлся на территорию монастыря до нас. Кто открывал ворота и кому. Я хочу видеть всех! Совершенно всех! Вы же понимаете, что притащить эти мешки не дано хрупкой монахине и что бы это сделать, нужно время. Иных входов в монастырь нет, кроме ворот, я проверял! мне нужен сторож! Немедля! Где он!

Отредактировано Ivarr Beoaedh (2017-10-16 15:31:52)