Совет, не шедший ни в какое сравнение с зимним, вымотал Генриха, словно многодневная скачка, долгий поединок в полном доспехе и пара не в меру страстных любовниц, вместе взятое. К тому времени, как Его Светлость вывалился из залы для заседаний, на его лице застыла пугающая маска, замешанная из самых разных эмоций, а нехватка воздуха принудила педантично аккуратного Генриха рывком расстегнуть верхние застёжки дублета, кажется, вырвав парочку из них «с мясом». Сообщение оруженосца о том, что Его Высочество Роланд Уоллес настоятельно требует встречи с ним как можно скорее, герцог Хайбрэй выслушал, не поняв и половины из сказанных юношей слов, немало озадаченный странным выражением его лица. К страху примешивалось нечто, что не угадывалось с наскока, и этот недочёт отчего-то тревожил Найтона даже больше результатов совета. Но, поскольку это загадочное «нечто» на самом деле было сочувствием (если не жалостью), можно сказать, приступ собственной недогадливости сыграл герцогу Хайбрэй на руку.
Впрочем, увязнуть глубже он так и не успел – встретившийся на пути стюард, шарахнувшийся от Его Светлости, словно от прокажённого, несколько отрезвил разум Генриха.
- Проводите Его Высочество в мой кабинет, я… скоро буду, – обронил он, прежде чем свернуть в боковой коридор, ведущий в жилую часть замка. О встрече с Леттис или прочими домочадцами в таком состоянии не могло быть и речи, но вот умыться… умыться ему крайне необходимо, дабы смыть даже воспоминания о липких, насмешливых взглядах, в чьей паутине Его Светлость увяз, словно муха. Ну, или хотя бы попытаться, потому как память так не работает.
Его Высочество на встречу не торопился, однако Генрих и не думал его подгонять. Хоть разговор с графом Ретелем они и перенесли на утро, у герцога Хайбрэй «вдруг» нашлась тысяча дел, требующих его личного распоряжения. В частности, безопасность орллевинского гостя, которого поселили так близко от его собственных покоев, как только возможно. На страже у его двери встали люди из личной гвардии Генриха Найтона (втрое против обычного), которым лично Его Светлостью было приказано беречь Его Сиятельство пуще зеницы ока. Орллевинец должен вернуться домой целым, невредимым и даже посвежевшим во что бы то ни стало… Ах да, а вот вездесущего дядюшку Девантри, беседа с которым так же сместилась на завтрашнее утро, к Грациани пускать не желательно. Разве что граф Лореншира и сам изъявит такое желание. В таком случае не плохо бы постараться договориться со стенами… хотя бы с теми, что имеют уши. Законы гостеприимства законами гостеприимства, но доверять орллевинскому лису стал бы только глупец. А всё-ещё-лорду-канцлеру – полный идиот. К счастью, Шелтон, явившийся почти одновременно с оруженосцем, подобные распоряжения наловчился принимать к исполнению с полу-взгляда.
С Фйельским принцем мастер над шептунами разминулся буквально на несколько мгновений, которых Генриху едва хватило, чтобы перевести дух и изобразить на физиономии радушно-нейтральную полуулыбку. Во всяком случае, герцог Хайбрэй надеялся, что результат его стараний хотя бы немного скрашивает тот факт, что Его Светлость сейчас больше похож на свежевырытого покойника, с укоризной взирающего на своих условных освободителей, что уже занесли над ним осиновый кол. *
К счастью, принц Алых Гор оказался не склонен к разведению церемоний чуть менее, чем полностью. Напористый тон, краткое приветствие, и вот он уже готов приступить к сути вопроса.
- Добро пожаловать в Хайбрэй, Ваше Высочество, – только и произнёс герцог, взглядом указывая на одно из кресел для посетителей, прежде чем обратиться в слух. **
С Роландом Уоллесом Генрих был не знаком. Младшего сына короля Айлеса не было при дворе в то время, когда герцог привёз в Фэр-Айл волю Чарльза (видоизменённую волю, но в этом ли суть?..) что-то около двух лет тому назад. Память вдруг заартачилась, отказываясь сообщать ему точную дату (желательно – вплоть до времени суток), ну да и чёрт с нею. С тех пор всё равно много воды утекло. А к утру утечёт и того больше. О чём бы не явился беседовать посланец Фйеля.
«Не будем притворяться, наши страны не друзья…»
Оригинальное вступление. После такого с равной вероятностью можно ожидать чего угодно, в том числе и попытку набить рожу Его Светлости здесь и сейчас, дабы никто вдруг не подумал, что у Его Высочества слова расходятся с делом. Проклятие, почему воображение подкидывает бредовые картины как раз тогда, когда следует быть сосредоточенным и не упускать не только слов, но и любых перемен, могущих выдать степень искренности твоего собеседника?! К примеру, сейчас Генрих живо представил, как половина двора толпится в дверном проёме, делая ставки, какой из дерущихся принцев одержит верх над противником, а другая половина двора подбадривает криками из приоткрытых в сгустившийся сумрак окнах… не взирая на высоту в несколько этажей.
Чёрт. Взять себя в руки. Немедленно.
Брак Елизаветы Найтон и Айлеса Уоллеса. Раз.
Возможность наследовать Беркшир для сына королевы Аланы. Два.
Вероятность ещё одного брачного союза между Найтонами и Уоллесами. Три.
И, вишенкой на торте (лакомой вишенкой, вкуснее и торта, и всего прочего меню на праздничном столе), «вечный мир» между Хельмом и Фйелем, которого Генрих и добивался с тех самых пор, как зимний совет принял такое реше… Стоп. Вот о советах – зимних ли, весенних – сейчас думать точно не стоит.
- С тем, что лучшую партию для Елизаветы не найти, спорить сложно. Отрадно слышать, что Ваш брат принял эту гарантию мира между нашими королевствами. - «Пусть и не сразу, главное, что сам… или? Проклятие, как бы мне это выведать, Ваше Высочество?» А ведь и впрямь, история уже знавала примеры, когда принцы подменяли своими решения королей. Уж кому, как не Генриху, это знать?.. - Я буду рад этому браку… равно как и лорды Хайбрэя, которых я известил о возможном варианте ещё зимой. Мирный договор, скреплённый брачными узами, поддержало подавляющее большинство из них. Ну а как это решение воспринял Фэр-Айл? Всё же брак, это не подписи на бумаги, а люди, которым я вверяю свою единственную сестру. – Наивно было бы предполагать, что племянником Роланда Уоллеса данный список и ограничится. Двор Фйеля. Именно он должен принять Елизавету во главе со своим королём. Ну а что там будет происходить в спальне молодожёнов… Быть может наивно, но Генрих всё же надеялся, что его сестра сумеет отыскать своё счастье в этом браке.
Опустившись, наконец, в своё кресло, герцог нарочито неторопливо устроил руки на его подлокотниках, после чего прямо взглянул на Уоллеса. Его Светлости скрывать нечего, а как быть с Его Высочеством? Если всё так, как он говорит, соглашение будет достигнуто ещё до того, как догорит свеча, примостившаяся аккурат между принцами, и уже успевшая оплыть примерно на две трети, но если нет… проклятие, как исключить этот риск или хотя бы свести его к минимуму?!
- Беркшир. Не вижу препятствий к тому, дабы Его Сиятельство, лорд Аэрон Эрленд обратился ко мне с просьбой о признании внука своим наследником. – Прямота, которую выбрал своим оружием Роланд Уоллес, дело, безусловно, хорошее. Но всего должно быть в меру, не правда ли?.. К примеру, будущее северного графства решать не Уоллесам, пусть бы даже один из них и впрямь однажды встанет во главе приграничного Беркшира. А он встанет, потому как, ну откуда у Эрленда – сын? Разве что бастарда попробует признать. Но береги Его Сиятельство в рукаве именно эту карту, разве стал бы делать столь высокую ставку на дочь? Кажется, лишь Фосселерам удалось переплюнуть графа Беркшира с размером приданного. Все прочие даже и на расстояние выстрела к нему не приблизились. - Равно как и ещё одному союзу между нашими домами. – Эти слова дались герцогу Хайбрэй не легче, чем само решение. Насколько далеки друг от друга по духу и представлениям о том, что должно и правильно, не были бы сыновья Генриха III, Чарльз всё же был Генриху братом, в то самое время, как женихи Елизаветы и их маленькой племянницы – сыновьями Тэма, его убийцы. Месть – блюдо, которое подают холодным? Возможно. Вот только за этим блюдом непременно последует его реплика. А за нею – следующая. И так до бесконечности или «всего-навсего» до той поры, пока одна из сторон подчистую не истребит другую… Впрочем, об этих тонкостях можно будет подумать позже. Да и на свежую голову. Если месть и свершится, то лишь тогда, когда Хельму не придётся отвечать за её последствия. - Полагаю, принцесса Матильда составит отличную партию будущему виконту.
Вот вроде бы и всё. Остаётся лишь ударить по рукам и подписать соглашение… или сперва прояснить кое-что ещё.
- Полагаю, до Вас уже дошли слухи о том, кто прибыл со мной из Орллеи, Ваше Высочество. Адриано Грациани, граф Лореншира. Полагаю, это имя знакомо Вам, как и сам граф… Желаете, устрою вам встречу?
Чего добивался Генрих этим, на первый взгляд, невинным вопросом, он пока ещё и сам понимал лишь интуитивно. Открещиваться от знакомца Уоллес не станет – наверняка ведь встречались при дворе Фйеля ещё этой зимой, когда орллевинец ездил договариваться о союзе. Сути договора Генрих не знал до сих пор: спутники графа в подробности сего дела посвящены не были, ну а в Авелли сам факт договорённостей старательно обходили в разговоре обе стороны, не желая заострять внимание ни на чём, что указало бы на различия вместо сходства. На то, что фйельского принца вдруг потянет на откровенность и он перескажет зимнюю встречу в лицах, Генрих, конечно же, не рассчитывал. Скорее уж собирался сделать выводы из его готовности увидеться с орллевинцем или отказа от встречи. Какие именно выводы? Внимательно изучая своего собеседника из-за дружелюбной полуулыбки, герцог Хайбрэей был уверен – в своё время он поймёт и это. Капля растаявшего воска скатилась на серебро подсвечника, унося в прошлое ещё один удар сердца.

«Ваше Высочество, давайте начистоту – никто не будет рад этому браку…»
Окажись его собеседником некто, отличный от фйельского принца хоть на треть от общего уровня напряжения, воцарившегося в королевском кабинете, Генрих позволил бы себе иронично изогнуть бровь. Никто не будет рад? За фйельцев судил Уоллес, но за хельмовцев – он сам. И среди последних Его Светлость мог навскидку назвать с дюжину имён, опровергающих рассуждения Его Высочества. Хотя бы потому, что брак этот нужен обеим сторонам настолько, что можно сделать над собой усилие и изобразить если не достоверную радость, то удовлетворение. Что, это не одно и то же? На самом деле всё так, когда речь заходит о политике.
Что же до самого Генриха, о неоднозначности отношения к сему договору лучше было даже не упоминать. Как брат, он надеялся на счастье для Елизаветы, как лорд-регент… был вынужден обменять его на союз с горцами. Как она говорила? «Был бы жив Чарльз…»? Пожалуй, младший брат покойного короля дорого бы отдал, чтобы посмотреть на действия Чарльза в нынешних обстоятельствах. В память об отце хотелось думать, что даже его старший сын осознал бы необходимость этого мира и важность иных проблем, раздирающих Хельм изнутри.
«Лорды Фйеля ещё не в курсе этих планов, но я и мои сторонники признаем этот союз…»
Чёрт, а своеволие – заразный недуг! Сколько времени прошло с тех пор, как сам Генрих покинул Фэр-Айл с собственной редакцией послания Его Величества, а споры так и остались витать в воздухе. Любопытно, если бы Фйель уже не был настроен на войну с Хельмом, и принял бы предложение герцога Хайбрэй о прежней десятине, как бы отреагировал всё тот же Чарльз? С гневом отверг договор, с упорством мула требуя свою четверть? Или вынужден был согласиться, улучив первый мало-мальски подходящий момент, дабы примерно наказать младшего брата за неимением возможности отыграться на горцах, не уронив при этом лица? Увы, но этого никто из живущих под лунным небом уже не узнает… Впрочем, а так ли это важно, учитывая то обстоятельство, что сейчас на месте Чарльза Найтона, сами того не ведая, находятся фйельские лорды? Хорошо, хоть не сам Тэм Уоллес.
- Я рад, – видят боги, у Генриха и в мыслях не было дразнить присутствующегоУоллеса, вновь упирая на слово, не вызвавшее у горца ничего, кроме отрицания, - что Ваше предложение опирается на мнение союзников и духовенства, – раз Его Высочество хочет сыграть в игру «в горах язычество под запретом», так тому и быть. В конце концов, религия меньше всего волнует сейчас и Его Светлость: глупо сожалеть о причёске, когда голова катится по помосту. Петерианство во Фйеле – забота Рейниса. Того самого Рейниса, что подвергся расколу, и сейчас сосредоточен на том, чтобы одолеть врага в своих рядах. Ну а если Рейнису понадобится помощь, Его Святейшество скромничать не станет. Равно как и экономить на чернилах, дописывая нули к сумме «желаемого пожертвования». - Надеюсь, таковых в ваших рядах окажется больше, нежели противников. Елизавете понадобятся друзья, чтобы легче освоиться в новой жизни. Как Вы верно заметили, религия занимает в её жизни куда меньше времени, чем того желал бы духовник принцессы.
Не славится набожностью? Строго говоря, так оно и есть на самом деле, только вот к чему давать конкретный ответ на едва ли заданный вопрос? Как и опрометчиво источать уверенность в том, что Её Высочество не удастся обратить в язычество – веру старых богов. Нет, в последнем Генрих был уверен чуть менее, чем полностью (их с Елизаветой матушка славно постаралась, чтобы привить всем своим детям следование истинным канонам петерианства… пусть бы даже знатно отвратив двоих из них от чрезмерно частого посещения служб, какое принято у «истинно благочестивых петерианцев», любящих пускать пыль в глаза и посещающих богослужения, дабы полушёпотом перемывать косточки всем, до кого дотягивается взгляд и фантазия), но опять-таки: к чему это знание Его Высочеству? Пусть думает о Елизавете, как о глупышке, податливой глине в умелых руках, а уж сестра сумеет обернуть это мнение себе на пользу и без напоминаний со стороны старшего брата. Хвала богам, она хотя бы больше не сердится…
…Теперь Генрих злится на себя сам. В те немногие часы, когда удаётся побыть ей братом, а не лордом-регентом Хельма. Отец-Создатель, если бы у этой головоломки было иное решение!..
«…принцессе ничего не будет угрожать во Фйеле, а сопровождать её вызовусь я – под моей ответственностью и охраной она прибудет в Фэр-Айл».
- Благодарю Вас. Однако, надеюсь, Вы не будете против, если с Её Высочеством отправятся и мои люди? Те, кто уже обеспечивает её безопасность, и неплохо с этим справляется. Уверен, Елизавете будет приятно видеть вокруг себя знакомые лица людей, которым она уже доверяет… Не сочтите за оскорбление, Ваше Высочество, не доверяй я Вам и Вашему слову, разве стал бы вести с Вами этот диалог? Но моя сестра – дело другое. Ей предстоит покинуть свой дом ради новой, незнакомой ей жизни. И мой долг обеспечить ей весь комфорт, какой в моих силах.
Беркшир. Слова Уоллеса о визите к графу были встречены согласным кивком. Интересно, какие вести об этом разговоре передадут в столицу шпионы Шелтона, одними из первых внедрённые в окружение отца королевы Аланы? Ну а что до юной Матильды, которая ещё сосёт грудь кормилицы, то отчего бы ей и не побыть какое-то время невестой другого фйельского принца? В конце концов, свадьба состоится далеко не завтра, а помолвки… помолвки время от времени расторгаются. Как говорится, люди предполагают, а боги располагают, расставляя всё по местам сообразно своей и только своей воле. Ну или не боги, а всё те же люди, обличённые достаточной для перемен властью. Впрочем, к чему загадывать столь далеко наперёд, когда этот союз и впрямь выгоден Хельму?
А вот в ловушку с зубодробительным для лорда-регента названием «Грациани» Уоллес не попался. Строго говоря, опрометчиво было на это рассчитывать, но уж очень любопытно взглянуть на результат, окажись он положительным. Маленькая слабость, которую Генрих позволил себе после измотавшего его совета.
- Ну, незачем, так незачем, – вернул он улыбку Уоллесу, - наверное, я что-то неверно понял. – Не только Елизавета в их семье умеет притворяться глупее, чем есть на самом деле. Впрочем, а кто сказал, будто этот «дар» имеется лишь у Найтонов? Пожалуй, его уникальность можно сравнить с золотой монетой, чеканка которой в точности повторяет ещё многие тысячи.
«И последнее, немаловажное, это дипломатические контакты».
- Я охотно приму лорда Ворст в Хайбрэе, Ваше Высочество. Что до посла Хельма – прямо сейчас я не готов назвать Вам имя. Однако, уверяю Вас, что к тому времени, как Вам и принцессе Елизавете настанет время отправляться в Фэр-Айл, посол Его Величества Эдуарда будет готов отбыть с вами. Надеюсь, Вы останетесь моим гостем ещё на пару недель? Этого времени должно хватить, чтобы подготовить принцессу и её приданное, – не столь богатое, как можно было ожидать, но разве суть всей этой сделки не мир между Хельмом и Фйелем?