Спокойствие и умиротворение. Вот что царило над происходящим. Недолго, разумеется. Место спокойствия заняла заинтересованность, умиротворение, впрочем, никуда не уходило. Женщина потупила глаза, едва заметно улыбаясь, почему-то не желая встречаться с ним взглядом. Может быть, стыдилась? Это было бы странно. Впрочем, спустя лишь несколько мгновений Камал понял, что смущение тут не при чем. Он чувствовал ее губы на шее, чувствовал щекотку от дыхания под ухом.. Сомнительным было то, что она таким образом ведет себя с клиентами. И Камал отбросил мысли о посторонних. Он прищурился, глядя в тильское небо, столь непривычное и, казалось бы, везде одинаковое, но в то же время неуловимо разное. Даже днем.
Он напрягался от внезапных "царапок" и втягивающих кожу поцелуев. Наверняка останутся царапины и синяки, впрочем, боль была приятной. Женщина все спускалась ниже, продолжая свои ласки. И это было непривычно одновременно для Камала и, он был просто уверен в этом, для самой Селии. А потом он оказался в ее руках. В буквальном и переносном смыслах. Сейчас в ее воле было как причинить неслыханную боль, так и подарить наслаждение. И Торбьера выбрала второе. Мужчина напряженно дышал и гладил плечи женщины, пока дотягивался, потом.. Потом он ощутил как женские пальчики сменились губами и язычком, не сразу.. Дыхание стало прерывистым и из нутра убийцы вырвался сладостный и тихий стон. Он напоследок коснулся ее волос рукой и уставился в небо. Еще никогда созерцание неба не доставляло ему такого удовольствия. Разве что когда просидел в казематах около полугода, не видя света солнца и звезд, но то было совсем иным. Внизу живота нарастало напряжение, принося удовольствие и наслаждение, рука вновь потянулась и наощупь погладила по виску и щеке женщину, левая же рука сжала пучок травы, который нащупала. Боги, это было просто чудесно. Женщины нечасто могут перебороть себя и сделать то, что делала Селия. Он приподнялся на локтях, чтобы запечатлеть вид, ни капельки не уступающий по привлекательности и красоте виду ночного безоблачного неба, полного звезд. Мужчина видел склонившуюся и плавно движущуюся белокурую голову, изгибы спинки и округлости ягодиц. С точки зрения скульптуры, это был очень подходящий вид, хоть сюжет и был бы одобрен разве что на патрицианском острове. Камал улыбнулся своим мыслям и судорожно вздохнул своим ощущениям. Кто бы мог подумать, что желание отдохнуть и поспать превратиться в желание удовлетворить свои потребности и переспать?

Боги милостивые и строгие, это было страшным кошмаром истинно верующего петерианца и сладкой, полной возбуждающих подробностей грезой юного аристократа. Для Камала это было реальностью. Ничуть не менее сладкой и возбуждающей, чем греза означенного юноши, однако более реальной, чем влажные сны. Его взгляд так же, как и прежде охватывал очаровательный вид обнаженного тела женщины, вместе с двигающейся туда-сюда белокурой головой. И удовольствие грозило вырвать все новые стоны из его груди. Они вырывались, но не столь часто, как хотелось бы, наверно, Селии.
Убийца снова откинулся на спину, улыбаясь небу. Женщина была просто подарком Богов за то, что он сделал. Однако эту мысль он отринул. Боги не одаривают за служение им. Боги лишь требуют и дают сил на то, что досталось тебе от рождения. Не более. Однако и не менее. В конце концов, мысли о том, что он сам поучаствовал для того, чтобы наслаждаться плодами трудов грела.
От мимолетных мыслей, которые занимали его голову не более мгновения, его отвлекла небольшая пауза. И он ей воспользовался. Не то, чтобы он был против продолжения ласки в таком ключе, однако у них было не так уж и много времени, чтобы продолжать играть друг другом.
Аферист наклонился вперед и положил руки на плечи Торбьеры, отстраняя ее и заставляя сесть, потом толкнул ее, принуждая лечь. Хотя принуждать - это слишком безапелляционное слово. Похоже, Селия не была против того, чтобы отвлечься от своего занятия. И приступить к занятию другому, менее изощренному и более взаимоприятному.
Он еще раз полюбовался видом женщины, только теперь уже лежащей на спине, погладил ножки, придвигаясь и раздвигая их, упершись руками в землю, убийца наклонился над ночной бабочкой и поцеловал ее сначала в живот.. Принимаясь подниматься все выше, почти по тому же пути, что спускался несколькими одновременно быстрыми и тем не менее невообразимо долгими минутами назад. Вот его губы коснулись груди, задержавшись ненадолго для более тщательного изучения, не изменилось ли что-то за кратковременное отсутствие, и дальше.. Плечико, шея, ушко, скользнули по щеке и нашли губы, впиваясь в них. Язык сразу же занялся поиском наверняка едкого и острого язычка Селии, занимая тот и не давая даже призрачной возможности что-нибудь сказать. Короткий момент и Камал добился того, чтобы два начала соединились. Это, по мнению лекаря, было прекрасно. Странно, что люди находили столько возможностей насмехаться над подобным. Так, по его мнению, они выказывали свою неуверенность в собственных силах. Люди всегда опошляют то, в чем у них нет уверенности. Даже не так. Люди всегда опошляют то, на что их сил может не хватить. Для даи сам процесс зачинания новой жизни был святым, хотя иногда, будучи под очередной маской, он и вел себя так, будто считал это неверным и греховным. Притворство. Сейчас не было никакого притворства. Были мужчина и женщина. Мужчина хотел и брал женщину, женщина, если верить наблюдениям, хотела и отдавалась мужчине. Все ровно так, как было задумано Богами. Хотя, если уж честно, Камал не верил, что после этого дня на одну живую душу их стараниями станет больше.

Легко было потерять счет времени. Убийца не удивился бы, если бы очнулся поздней ночью. Так, бывало, случалось, когда он уединялся с женщиной где-нибудь, где не видно положения светил на небосводе. Мужчина уперся локтями в землю, просовывая ладони под спину Селии и обнимая ту, прижимая к себе. Счет времени был потерян, он не знал, сколько длилось в точности их слияние. Не хотелось, чтобы оно заканчивалось. И одновременно он не желал ничего сильнее, чем сделать так, чтобы это закончилось. Одновременно хотелось растянуть и закончить. Селия вновь удивила его, сжав лоном его чресла и усилив ощущения. Тем самым она вырвала еще один невнятный стон занятого поцелуем убийцы. Древнейший ритуал продолжался. Боги наверняка улыбались, наблюдая из своих владений за тем, чем были заняты двое людей.
Но все прекрасное рано или поздно заканчивается. Цветок вянет, человек стареет и умирает. На смену дня приходит ночь, за весной следует лето, а за летом осень. И это естественный ход. Так было устроено при создании мира. Так заведено. Мужчина судорожно выдохнул, все еще продолжая двигаться. Впрочем, недолго. Обессилевший он отвалился в сторону, переворачиваясь на спину и тяжело дыша. Он украдкой посмотрел на Селию и странно улыбнулся. Воистину, сосуд души, способной удивить даже искушенного. Камал не стал задавать глупый вопрос, то же чувствуют ли ее клиенты или это был особый случай. Он не стал задавать многих вопросов, способных разрушить упоительный миг приятной неги и легкой усталости. Хотя, наверно, стоило бы.
-Спасибо,- едва слышным хриплым голосом произнес убийца, глядя в небо. Вечерело. В скором времени ветер принесет прохладу с ночного моря. Пока что эта прохлада была приятной. Она освежала, охлаждала разгоряченные тела. Неподалеку валялся его халат, чуть дальше лежала его нехитрая одежда и сухарка с пожитками. Пока что там не было ничего, чем он не был бы готов пожертвовать, если придется. Чуть отдышавшись, лекарь повернулся на бок и подпер голову рукой. Он принялся рассматривать Торбьеру с внимательным прищуром и заинтересованностью. Он не стеснялся наготы, не бежал в срочном порядке к своим вещам, чтобы прикрыться. В нем не было ничего такого, что Селия еще не видела. А значит и жеманство было излишним. Мужчина провел кончиками пальцев от низа живота до грудины, едва касаясь влажной от пота кожи. На губах играла удовлетворенная улыбочка.- Ты изрядно удивила меня,- с той же довольной улыбкой произнес Камал. Пальцы принялись блуждать по груди женщины скорее для того, чтобы чем-то заняться, чем для того, чтобы вновь возбудить в ней страсть и вожделение.

Зачастую слова все портят. Камал не дурак был потрещать и вылить на собеседника такое количество слов, что тот мог бы утонуть. Он нередко занимался этим в любых ситуациях, даже когда, казалось бы, разумнее хранить молчание. Он никогда не отличался особым чувством такта, если того не требовала роль, всегда ориентировался в словах, как рыба в воде. И отчего-то создалось впечатление, что против обыкновения, сегодня слова не созидают, а разрушают. Это чувствовалось более отчетливо, чем обычно. Ведь по сути, пока не разрушишь - не создашь. Чтобы создать скульптуру из мрамора, надо сначала разрушить структура камня, отбить множество кусков и кусочков, после чего получится создание. Ты всегда разрушаешь старое мнение людей о тебе, чтобы создать новое. И слова в этом очень важны. А сейчас они оказались не к месту. Он более явно почувствовал разрушение. Что это было?
-Чем реже видишь что-то хорошее, тем больше привыкаешь к плохому и хорошее становится удивительным..- произнес убийца, продолжая выводить на коже женщины какие-то лишь ему ведомые узоры кончиками пальцев. Это был тот редкий случай, когда Камалу не хотелось делать то, что он был должен сделать. Его участие на тильских островах завершено, пора возвращаться в Атлантию. Или в Орллею? В любом случае, пора на материк. Однако отпускать чудное мгновение не хотелось. И это в который раз удивило мужчину. Обычно он не был склонен к сентиментальности и покидал любое место с той же легкостью, что и приходил. Иногда под чужой личиной, иногда в предрассветных сумерках, когда больше всего теней и меньше всего желания в них вглядываться.
Он нехотя сначала сел. С большим удовольствием он укрылся бы сейчас своим халатом,перевернулся на бок и сладко уснул. Его не мучили кошмары с лицами убитых им людей. Его совесть была чиста. Она была освобождена Богами. Иногда они являлись ему в виде духов, рассказывая запредельные тайны устройства божественного мира, но по пробуждению Камал чувствовал лишь что не может уловить воспоминаний о сне.
-Сегодня..- признался даи, прямо глядя в глаза женщине.- Я уйду сегодня. Я не хотел, чтобы ты застала мой уход, но..- он пожал плечами, мол, и сам не знаю, зачем я тебе сознался. Он наклонился и еще раз поцеловал Селию. Когда-то жрицы любви были действительно жрицами. И к ним не было такого отношения, которое имеет место быть сейчас. Тогда это был способ восславить Богов, в частности одну Богиню. Сейчас из священнослужительниц проститутки превратились в нечто грязное с точки зрения остальных. Женщина, что подносит один из величайших даров мужчине - грязна?- Ты удивительная, Селия Торбьера. Будь..- Камал осекся. Странное дело, он не мог подобрать подходящих слов. Подходящих, с его точки зрения.- Береги себя.
Как бы ни хотелось растянуть миг, будущее неизбежно приближалось. От этого не было легче, однако целитель поднялся на ноги, потянулся, как сытый кот, и, бросив мечтательный взгляд на девушку, медленно пошел к своей одежде. Его так и подмывало обернуться и послать все к Марису, остаться здесь еще на несколько ночей, а может быть и недель. Но долг и Воля Богов были штукой безапелляционной. Честно сказать, убийца сомневался, что сможет усидеть на одном месте сколь бы то ни было продолжительное время. Так к чему затягивать прощание?

Он уже почти подошел к одежде, когда услышал позади шебуршание. Женщина наверняка нащупала камень в траве и сейчас намеревается хлопнуть его по затылку. Чтоб неповадно было уходить и оставлять беззащитную на волю людей и Богов. Внутренне мужчина напрягся, хотя внешне не подавал признаков подобной настороженности. Мелкие шажки, быстрое приближение. Она явно бежала. Торопилась нанести удар. Вот настал момент, чтобы обернуться и нанести точный удар в горло - на слух убийца точно знал, где окажется Селия в следующий момент. Он наверняка предполагал ее позицию и положение. Это было так просто - оборвать еще одну жизнь. Проще, чем найти на острове малыша с леденцом из тростниковой карамели и отобрать у него эту сладость. Сейчас он обернется и, чуть сместившись в сторону, нанесет единственный удар, который ознаменует смерть Селии. Однако вместо этого он сделал шаг вперед и позволил Торбьере налететь сзади. Позволил себя обнять. И только после этого обернулся. А она уже совала ему под нос прядь волос. Знак доверия, уступающий по значимости только жертвованием собственной крови. Любой маледикт сумеет воспользоваться этим даром во вред обладателю волос. Дар страшный и великодушный. Страшнее и великодушнее клятвы. Как опытный и знающий колдун, Камал ведал о том, что необходимо для проклятий. Равно, как и для спасения от этих проклятий. Он бережно взял волосы из ладони девушки, повернулся к ней всем телом и обнял одной рукой, свободной от дара.
-Обещай, что никому ты такого больше не подаришь в жизни. Будь он другом или родней,- тихонько произнес он отповедь. Лучше было бы сжечь эту прядь. Этим самым он обидел бы Селию, возможно, вызвал бы ее плач или слезы, разбил бы ее сердце. Возможно. Но огородил бы от дальнейших ошибок подобного рода. Однако лекарю и самому хотелось сохранить - пусть его желание и было в глубине души - какое-то вещественное воспоминание об этих днях. Об этом конкретном дне. Он аккуратно связал прядку в кольцо, скатал концы с серединой, чтобы прядь не развалилась. Посмотрел в глаза ночной бабочке и коротко поцеловал в губы, как целует неумелый юноша, признаваясь в том, что считает любовью.- Я буду хранить этот дар, как жадный король хранит свои богатства. Это я тебе обещаю,- он улыбнулся и провел рукой по спине, все так же глядя в глаза. Он мог бы солгать и весьма искусно, однако сейчас он не лгал. Наннош действительно сохранит этот дар. И расстанется с ним лишь после того, как расстанется с жизнью.- Надень халат. Не хватало тебе слечь от лихорадки после выздоровления от ран,- строго произнес он с неожиданной для него самого теплотой в голосе. И подтолкнул женщину к халату. А сам принялся одеваться. Он сунул за пазуху локон. Впоследствии он не раз будет теребить свалявшееся и засаленное колечко волос в путешествиях, ища умиротворения. Не раз и не два кольцо волос окажется на его пальце, крутясь вокруг, когда он будет находиться в раздумьях. Он мог лишь подозревать, как отреагирует недавняя обладательница этих волос, найдя под своей кроватью сумку с высоленной головой своей недавней подруги и сопернице, едва не отправившей ее душу к Богам. Наверняка она испугается. Впрочем, великие дела - великие эмоции.
Это будет потом. Сейчас Камал перекинул через плечо свою сумку, оглянулся, улыбнулся, и побрел в дебри тропического леса. Долгие прощания и пустые обещания - это по части благородных рыцарей. Сведут ли Боги их тропы? Если даже Боги откажутся, рано или поздно назвавший себя Нанношем найдет Селию Торбьера и.. Кто знает, что будет потом?